​Жир и жор

Жир и жор

(Grease And Gluttony)

«Жральня» — так называлась сеть рыбно-картофельных забегаловок на северо-западе Англии, в городе-графстве Мерсисайд. Статистика утверждала, что это самый жирный округ во всей стране, и три девицы, которые работали в прокопченных стенах «Жральни», наглядно демонстрировали, до чего могут себя довести жительницы провинциального пригорода.

Упомянутой статистикой во время оно потрясали многие таблоиды, крича о совершенно несусветном проценте ожирения среди здешних женщин, молодых и пожилых, о раскормленных девочках-подростках, угрозе здоровью нации и прочая, и прочая. Называли и причину: конечно, жареная уличная снедь, китайская кухня и пиццерии в Мерсисайде были так же популярны, как и во всей Англии, но основой здешнего обжорства полагали именно «Жральню» с ее дешевой и сверхкалорийной кормежкой.

Поскольку рабочие места, занятые женщинами, в основном предполагали сидячую деятельность, упитанные колыщущиеся телеса стали общим местом. А поскольку в Мерсисайде, пригороде растущего Ливерпуля, автобусы и электрички были повсюду — неудивительно, что с каждым годом девушки становились все ленивее и толще, как утверждала все та же лженаука статистика.

Лопающиеся по швам шортики, задирающиеся под напором растущих животов футболочки, безжалостно трещащие любимые платья и штаны — такова была общая картина у всех барышень во всех здешних пабах, клубах и дискотеках.

Вносила свою толику в общую картину и беременность, каждая уважающая себя молодая мамаша, казалось, набирает килограммов пятьдесят до родов и еще от двадцати до тридцати в следующие пару лет, осознав свой новый статус. А потом, выйдя из декрета на все ту же сидячую работу, они барабанят по клавишам пальцами-сосисками и продолжают набирать вес, свешиваясь всеми своими раскормленными и округлившимися телесами с офисных сидений...

*

Дженни, Кэти и Клэр, как и их матери, воплощали вышеописанную картину беззастенчивого ожирения самым диким образом, и «Жральня» для всех для них была и оставалась главным и любимым полигоном. Еще со школы девушки стали здесь постоянными клиентками, объединенные глубинной страстью к категорически нездоровой, но вкусной пище — пирожкам, шаурме, картошке и фирменной жаренной в масле пикше. И поскольку они, как и их матери, отличались активной нелюбовью к спортзалу и чревоугодием, вся троица еще до выпуска из школы перешагнула статридцатикилограммовый рубеж.

Подготовка к колледжу у них начиналась за завтраком: не просыпаясь, они сметали целый поднос пирожных и коробку пончиков — раскормленным тушкам требовалась энергия, чтобы сползти с кровати и добраться до чашки кофе. Затем их упитанные мамаши везли их на занятия, и кое-как упихав телеса под растянутые футболки и юбки с эластичными поясами, Дженни, Кэти и Клэр уделяли необходимое внимание лекциям и семинарам, считая минуты до обеденного перерыва — сандвичей с ветчиной и булочек с сосисками между парами или прямо в процессе было категорически недостаточно. Зато потом в столовой троица наконец-то отводила душу, объедаясь до отвала: полные миски жареной картошки с сыром, утопленной в море подливки, плюс могучие двойные бургеры и колоссальные жареные сардельки в тесте, а еще ассорти пирожных и пара литров сладкой шипучки, чтобы все это запить… После обеда они с трудом ковыляли в аудиторию, где просто сидели, оглаживая раздувшиеся пуза, и все так же следили за циферблатом часов. В половине третьего, когда занятия заканчивались, наконец-то можно было сжевать пару плиток шоколада, чтобы подкрепиться перед нелегкой двадцатиминутной прогулкой до ближайшей «Жральни». Как раз к завершению этого странствия у них появлялось местечко и аппетит, дабы вволю насладиться жирной успокаивающей снедью, ради которой они, кажется, и жили. Две женщины, работающие в послеобеденную смену, привыкли к корпулентной троице, которая распахивала двери их заведения как по будильнику — и, словно в замедленном просмотре киноленты, с каждым месяцем росла вширь. Полосы шаурмы и пухлые пластины картошки, утопающие в майонезе и соусе карри, заполняли объемистые картонки. Бутыли пепси и танго, да плюс «гарниры», которые эта нечестивая троица чревоугодниц заказывала дополнительно, разумно сомневаясь, что им хватит «одного блюда». Схватив жадными пухлыми пальцами гигантские сардельки и рыбные пироги, они поедали их, неспешно топая домой и болтая о том о сем.

А дома, облаченные, как все приличные толстушки, в растянутые спортивки и безразмерные фуфайки, они валялись перед телевизором, доедая вместе с мамашами все, что не влезло в буфет, и считая минуты до ужина. Часам к семи мамаши наконец воздвигались с дивана и на семейном «универсале» отправлялись за провизией для прокорма семьи. Львиную долю привезенного они с дочками потом и съедали — то ли пиццы, по паре больших на каждую, то ли китайская снедь на два взвода; в любом случае прямо сейчас никто ничего не готовил, а упомянутые персоны неизменно объедались до отвала.

Обождав примерно часок, пока все съеденное немного утрамбуется, три чревоугодницы переодевались в нечто поярче и отправлялись в местный паб, демонстрируя выпирающие из-под маечек складки пуза и объемистые окорока, обтянутые слишком тесными юбками. Там и встречались, и до самого закрытия пили и курили, продолжая болтать, а потом на автопилоте отправлялись по домам, не без труда впихивая свои телеса в двери автобуса. В изрядном подпитии вернувшись под родной кров, девицы вспоминали, что жутко проголодались, и совершали налет на холодильник — и под градусом не осознавали, сколько на самом деле слопали, а потому обычно понимали, что хватит, только когда уже физически больше не лезло.

Привычка засыпать с переполненным желудком лишь способствовала еще более активному увеличению обхвата того места, где у обычных девиц полагалось быть талии, и положенные медосмотры становились серьезным испытанием для шокированных сотрудников сферы британского здравоохранения.

Примерно в таком режиме они и провели еще два года, к двадцати годам завершив свое неполное высшее и перейдя на несколько размеров вверх, не говоря уж о тех миллионах калорий, которые сия троица чревоугодниц употребила за все это время. Давно и прочно прописавшись в категории толстых, они планомерно двигались к верхним рубежам этой самой категории. Походя сжевать пару плиток шоколада? Все равно, что сделать лишний вдох. Благо постоянную проблему всех толстушек, отсутствие подходящей одежды, конкретно в случае этой троицы решало наличие весьма откормленных мамаш, у которых всегда можно было позаимствовать удобные и вполне еще приличные шмотки.

По возвращении под родной кров обжорные привычки девиц не изменились, лишь проявились еще более явно — настолько явно, что даже эти самые мамаши забеспокоились, видя, с каким рвением их чада набирают вес. Прокормить и одеть их скоро станет той еще задачей; а главное — сами-то они дошли до двенадцатипудовых габаритов лишь уже став матерями, а что же ожидает их дочек, когда и те исполнят положенную любой женщине роль?

И вот по достижению двадцатилетия — которое у троицы подруг, так уж сложились звезды, наступило практически одновременно, в течение недели, которая, само собой, стала для них сплошным марафоном чревоугодия за праздничными столами, — трио мамаш, глядя на раздувшихся до шарообразности дочерей, дружно отправили тех на поиски работы. Надо же хоть как-то покрывать семейные расходы на собственное пропитание...

Так что однажды вечером в любимой «Жральне» Кэти, упакованная в трещащую по швам блузку и юбку, которая едва прикрывала массивный филей, поинтересовалась, не нужны ли им новые работники. Ей повезло: в заведении действительно искали сотрудников на полный рабочий день, а еще здесь как раз сменилось руководство, директор был в Мерчисайде новичком и еще нечестивую троицу не знал...

Утром все они явились на собеседование — вымытые, причесанные, со свежим макияжем и даже в деловых ансамблях из маминых гардеробов. Просторный кабинет управляющего сия троица заполнила практически целиком, колоссальные окорока Кэти свисали по обе стороны стула, а громадное пузо Дженни так и норовило сползти с колен. Клэр же была толстой практически во всех измерениях, не отличалась чрезмерными объемами какой-либо части — просто массивные пухлые руки и пропорционально-обильные бюст, задний фасад и круглый живот, неизменно притягивающие к себе чужие взгляды.

Управляющий забегаловкой, добродушный пожилой мужичок, откровенно пожалел добрых и веселых, но безнадежно разжиревших двадцатилетних девиц, и решил взять на работу всех троих. Так что уже вечером три новых сотрудницы «Жральни» шествовали домой, едва дыша после сытнейшего ужина и улыбаясь до ушей, предвкушая, как обрадуют родителей известием, что они не только устроились на работу, но и получили божественную двадцатипятипроцентную скидку на все позиции в меню...

*

Две недели спустя

Клэр пыхтела и тужилась перед узким прямоугольным зеркалом: пять лет назад, когда его только повесили на стену в ее спальне, ее бедра были ровно шириной в эту рамку и на комфортной дистанции отражались вполне неплохо… но с тех пор она заметно подросла, и в основном вширь. А пыхтела, потому как пыталась втиснуться в форменные штаны… размеры которых сама же записала управляющему всего две недели назад.

Протолкнуть в штанины могучие мясистые бедра все-таки удалось, но вот натянуть на расплывшиеся окорока и хотя бы нижнюю складку могучего выпирающего живота… Правдами и неправдами Клэр сумела и это, правда, над поясом остался нависать целый спасательный круг перераспределенного жира, как выпирающее из квашни тесто.

Черная форменная футболка, к счастью, шла с обрезанными рукавами, а то для ее расплывшихся рук стала бы непосильным испытанием. А так — ничего, втиснулась, правда, из-за мощного бюста задиралась вверх, выставляя напоказ сантиметров восемь бледной плоти, тот самый спасательный круг.

Стасемидесятидевятикилограммовая Клэр из всей троицы была самой массивной и, пожалуй, самой тучной. Впрочем, ее мамаша за много лет сидения в офисном кресле отрастила себе еще более солидные окорока и пузо.

У подруг с форменной одеждой все вышло не менее грустно. Кэти вообще отказалась от форменных брюк — ее окорока впихнуть в них не удавалось никакими силами, — и купила себе черные спортивки из эластика. Сидя на своей скрипучей одиночной кровати, она пристроила ноут на могучее бедро: стол еще годился в дело, а вот ни один компьютерный стул ее габаритов не предполагал. Барышня мрачно думала, что парня ей не завести — даже если найдет, его ж даже пригласить некуда, в койку она сама втискивается уже с трудом...

Что до Дженни, со штанами у нее как раз все было нормально — если застегнуть их под пузом, которое на данный момент состояло из трех могучих складок сала, фартуком свисающих на бедра. А вот под футболку удалось утрамбовать только верхнюю, вторая влезла едва наполовину, пупок то и дело выглядывал наружу. Мощные и раскормленные бедра ее в обхвате уступали достоинствам Кэти и Клэр, но поскольку из всей троицы Дженни была ниже всех, то и выглядела самой круглой. Каскад складок спереди, на боках и сзади, круглое как шар лицо, а готический черно-бледный стиль даже близко не мог замаскировать ее объемов.

Кое-как причесав светлые кудряшки, Клэр запихнула в рот остаток завтрака — скромной двуслойной лазаньи — и повернулась, чтобы проверить, который час. Поморщилась — слишком тесная одежка, — и коротко выругалась, осознав, что времени до начала смены у нее всего ничего, а мать уже на работе и подвезти некому!

Летнее пекло нынче стояло адским, самая ненавистная погода: с Клэр, почитай, от любого движения лились ручьи пота. Она вперевалку скатилась вниз по лестнице так быстро, как позволяли мясистые бедра, притормозив у морозилки — под напором подпрыгивающих сисек футболка снова закаталась выше пупка, — и цапнула с полки шоколадное мороженое, хоть сколько-нибудь охладиться, ибо ей уже было жарко. Тяжело вздохнула и переступила порог. От ее тяжелой поступи семейное фото на полке покачнулось и плюхнулось на пол. Это было мамино свадебное фото: утрамбованная в белое платье с корсажем, та выглядела откровенно громадной. Тогда она была на седьмом месяце и весила примерно двести двадцать кило, и гости полушепотом обсуждали, с какой яростью новобрачная накинулась на стол с закусками… У Клэр были такие же голубые глаза и бледная кожа, но светлые волосы она унаследовала от отца — у матери кудряшки были каштановыми...

Несколько шагов, и Клэр всем своим существом прочувствовала, что этот ад на улице, увы, настоящий. Ручьи пота уже приклеили футболку и штаны к тучной плоти. Запихнув в рот остаток мороженого, она продолжила свой нелегкий путь, и мускулы, которые еще сохранились под расчерченными сетью растяжек и кавернами целлюлита слоями сала, уже начали болеть от натуги.

*

Кэти сегодня повезло несколько больше. Заняв в мамочкиной машине половину заднего сидения, она как раз хрустелп чипсами из заначенного там пакета, проверяя в зеркало макияж бронзовых тонов и поправляя прическу. Черные аки вороново крыло волосы идеально сочетались с таким же черным форменным эластиком, кондиционированная прохлада позволяла сохранить хорошее настроение до самых дверей заведения, ее любимого рабочего места!

*

Дженни, как самая умная, прибыла на место первой, еще по рассветной прохладе, и сейчас с чистой совестью уплетала рыбу с картошкой и всеми прочими гарнирами, заполняя свой ненасытный желудок до нужной кондиции, в конце концов, к началу смены надо концентрироваться на работе, а не на том, что б еще такого сожрать. Кроме того, ей очень нравился начальник смены — лакомый кусочек, мечтательно ухмыльнулась она.

*

Выглянув на покурить, она первой увидела, как ее подруга Кэти вывинчивалась из слишком маленькой двери мамочкиной «воксхолл-корса». Выбралась наружу, перевела дух — массивные бедра все еще колыхались, — помахала вслед удаляющемуся авто — тучные складки сала на предплечьях естественно всколыхнулись от этого движения, — закинула в рот ментоловый леденец и присоединилась к подруге, гулко чавкнув о стеклянную дверь массивным крупом в два пляжных мяча.

Как раз в это время вдали на улице показался весьма обширный силуэт, медленно и вперевалку приближающийся к «Жральне». Через полминуты, само собой, силуэт оказался их подругой Клэр — багровое лицо, вхлющь мокрые штаны и футболка; глотающая воздух, она доползла до заведения и выдавила:

— Не могу… пить… дайте! — Уперлась руками в колени, переводя дыхание, пузо и бюст ходили ходуном.

Банку холодного энергетика она всосала в один глоток, и вся троица ввалилась внутрь, где уже ждал начальник смены, Крис.

*

Господи-Исусе, ну и жирные же они! — было первым, что подумал он. Не то чтобы он никогда не видел толстух-обжор в «Жральне», но эта троица точно была среди рекордсменок. Как они сумеют выдержать восьмичасовую смену на ногах?

У каждой при себе была торба, полная энергетиков и сладких батончиков. Вообще-то персоналу запрещалось пить и есть в рабочие часы, однако судя по габаритам этой троицы, через час они просто отключатся от усталости, если не смогут подкрепиться.

Крис мысленно выругался в адрес управляющего. Нашел кого брать на работу! Нет, толстых барышень он тоже уважал и даже обожал, но работать с такими — это же ад!

Он вздохнул. Ладно, к делу.

— Девчонки, идите сюда, покажу, как тут все работает!.. Эй! — Крис щелкнул пальцами, привлекая к себе внимание, ибо троица обжор завороженно рассматривала медленно вращающийся на вертеле могучий шмат мяса под шаурму.

Та еще будет работенка, вздохнул он.

*

Пространство за прилавком в «Жральне» и так было не особенно просторным, а сейчас там буквально повернуться стало негде. Крис постоянно задевал колоссальные окорока Кэти или массивное пузо Дженни. С Клэр разминуться кое-как получалось, но и она была слишком чертовски большой для такого закутка.

Нет, Крис видывал и более массивных персон, в том числе и в «Жральне», но в таком возрасте и с таким аппетитом… ему трудно было вообразить, чем все это для них закончится.

И да, его это дико возбуждало. И Дженни с ее круглой мордашкой, тяжелым двойным подбородком, массивным выменем и безразмерным пузом, и Кэти, у которой из-под юбки буквально свешивались колоссальные окорока, и Клэр, равномерно распределенные объемы которой напоминали большой и мягкий водяной матрац, куда так и хотелось нырнуть...

Медлительные, неуклюжие, они больше интересовались не тонкостями работы и задействованным оборудованием, а видом и запахом истекающих жиром сосисок, рыбных рулетиков и прочей снеди, из-за которой на британских островах ныне столь высок процент ожирения.

После обеденного наплыва клиентуры трио новеньких сотрудниц все раскраснелись и вспотели. Крис также устал, вынужденный постоянно пресекать и купировать их неизбежные ошибки и, по сути, работая за всю смену в одиночку. Глянул на часы — до конца смены времени еще полно, а они уже обессилели, работа явно оказалась не такой простой, как обжоры полагали ранее.

И он отправил их на обеденный перерыв. Всех сразу. Это было ошибкой: каждая заказала целую гору еды, и все это Крису пришлось готовить самому, да плюс отвлекаться на обычных клиентов. Мысленно он зафиксировал: отпускать на обед их надо поодиночке и только в самые «тихие» часы.

Но девицы просто улет! — не мог не подумать он, глядя на троицу обжор, кое-как втиснувшихся на скамейку. Сидящую посредине Клэр безжалостно сплющили, у Дженни в воздухе болталось сантиметров сорок жирного окорока, а у Кэти и вовсе половина. Расплывшиеся девицы ерзали, пытаясь впихнуть невпихуемое, тучные телеса колыхались, лентяйки кряхтели, охали и тяжело дышали, ожидая заказанного. Рассчитанная на четверых условно нормальных людей, для этой троицы скамейка оказалась категорически неадекватна.

Три заказанных «порции» — опять-таки, условно нормальному человеку одной такой хватило бы на сутки с запасом, — исчезли во мгновение ока, Крис даже вернуться за прилавок не успел, а троица с довольным видом оставила на столике вылизанные тарелки и вперевалку потопала на перекур. Он еще раз прикинул, что лучше им поручить. Уборка и готовка — еще ладно, а вот выход в зал для столь объемистых сотрудниц будет неудобным.

Хотя все наше меню они знают наизусть, не мог не отметить он.

Весь день Крис наблюдал, с какой скрытой завистью корпулентные барышни раз за разом упаковывают и выдают клиентам свои любимые вкусности, им буквально больно было ОТДАВАТЬ кому-то еду, которую они с таким удовольствием слопали бы сами! Лица разные — обвисшие щеки и массивный двойной подбородок у Дженни, чуть менее пухлый вариант тех же форм у Клэр и разве что чуточку округлое у Кэти, — но выражение абсолютно идентичное.

К восьми часам завершился и вечерний наплыв, и Крис заявил:

— Все, девчонки, отлично справились! — Соврал, разумеется, но улыбка и облегчение были вполне искренними.

Троица отозвалась нестройно-утомленным «спасибо» — насквозь мокрые от жара кухонных печей, опираются о прилавок, потому как устали вусмерть и ноги зверски болят.

Тут двери «Жральни» распахнулись: заведение изволили посетить три весьма объемистых мамаши различных пропорций, но одетые в общем «безразмерном» стиле. С одного взгляда Крис понял, где чья, ибо его новые сотрудницы были попросту их копиями с поправкой на возраст и годы обжорства.

Мать Кэти — бедра шириной в двойную дверь, почти поперек себя шире — заказала пакет рыбных колобков с жареной картошкой на двадцать фунтов, толстые руки ее утонули в складках сала.

Мать Дженни вынуждена была остановиться за метр до прилавка, дальше пузо не пустило, все три подбородка дрожали при каждом звуке. Заказ на двадцать пять фунтов — впрочем, вес почти тот же, просто блюда чуть дороже.

Мамаша Клэр, этакая роковая старлетка из варьете, чья некогда сногсшибательная фигура расплылась еще более сногсшибательными объемами сала, с явным намерением перещеголять подруг забрала заказ на тридцать фунтов.

Крис лишь головой покачал, готовя эту гору снеди, и когда три раскормленные барышни вперевалку выбрались наружу за своими еще более раскормленными мамашами и загрузились в стонущие от нагрузки автомобили, он утер пот и тяжело вздохнул, искренне желая, чтобы в «Жральне» устроили служебный душ, пусть даже с одной холодной водой — именно такая ему сейчас была нужна.

— Яблоня от яблока, как говорится, недалеко падает...

*

Полгода спустя

— Простите, девочки, но мы вынуждены с вами расстаться...

Крис не был рад такой перспективе, но сочувствие и жалость руководства слабо способствовали правильной работе заведения. Потому как обжорливое трио банально слишком разжирело!

Шесть месяцев выпирающих складок сала и лопнувших швов обернулись снижением доходов, а вот этого руководство «Жральни» уже допустить не могло. И дело не в двадцатипятипроцентной скидке, которую Кэти, Дженни и Клэр полагали своим билетом в рай, отчего фраза «выйти в город» для них приобрела особый смысл. И не в тех безумных количествах съестного, которое они брали по этой скидке до и после смены, а также в обеденных перерывах, нет. В конце концов, их было всего лишь трое, пусть даже каждая ела за шестерых — на общий поток это влияло мало.

Просто они так разжирели, что уже не могли втиснуться в скромных размером пространство за прилавком. И какие бы сверхспособности ни проявлял Крис, но телепортироваться в обход этих пробок сала даже ему порой было не под силу.

Клэр как-то вечером поскользнулась и сломала ногу, после чего три месяца вынуждена была лежать и поправляться. Она и поправилась, во всех смыслах: полученная «на рабочем месте» травма оплачивалась компанией, так что Клэр имела все возможности обжираться не вставая, что и делала. В итоге ее разнесло до двухсот семи килограммов, и организм юной обжоры категорически не соглашался останавливаться на достигнутом.

Это при том, что из всей троицы она оставалась самой «стройной».

Потому как Кэти удалось прямо в «Жральне» подцепить себе ухажера, который готов был раскармливать ее хоть двадцать четыре часа в сутке — на рабочем месте, или уводя ее на романтический ужин в другое заведение, или прямо дома, заказывая еду по телефону. Как результат — двести четырнадцать кило живого веса и окорока, которые даже с помощью заботливого спутника не удавалось утрамбовать в «двойные» романтические кресла и альковчики. Даже боком Кэти могла теперь протиснуться очень не всюду.

Ну а что касается Дженни — с ее пузом она, можно сказать, была обречена изначально. Ибо чем больше оно росло, тем больше рос ее аппетит, она не то что собственных ног под этой горой сала не видела — она уже едва могла дотянуться до собственного пупка. Кэти отхватила себе любящего кавалера, Клэр вынужденно замкнулась в четырех стенах — и Дженни буквально заедала свою зависть и одиночество горами калорийнейших блюд, благо те были вот тут, рукой подать. Какие там стимуляторы аппетита, какие там коктейли для набора веса? Безудержное, беспредельное, безразмерное обжорство — вот истинный рецепт, и даже титанических объемов мамаша и корпулентные младшие сестрички только изумленно разевали рот, видя, СКОЛЬКО способна впихнуть в себя Дженни, по-настоящему отдаваясь этому занятию. Словно одержимая демонами чревоугодия и сладострастия, она поглощала одно блюдо за другим, ерзая на месте и стискивая раздувшееся пузо с боков пухлыми руками, где от запястий остались разве что ниточки перетяжек на толстых слоях сала, и доходила до вершины, осознав, что не может больше съесть ни кусочка — а разрядившись, переводила дух и продолжала жрать...

*

Кэти с понурым видом вылетела вон — ну, как минимум попыталась, с ее окороками даже выбраться из-за прилавка заняло несколько минут. А потом пришлось плюхнуться на ближайшую скамейку и передохнуть. Во время этого действа из сумочки появилась трехсотграммовая плитка шоколада, была прикончена в три укуса, дабы настроение не оставалось совсем уже минорным, и лишь затем Кэти набрала номер кавалера, поделиться с ним печальной новостью, ну а еще в надежде, что он поможет ей с этой печалью справиться...

*

Клэр просто вздохнула и, прихрамывая, вышла вон, подтягивая на ходу резинку спортивок. Нога у нее еще не зажила полностью и, учитывая набранный вес, исцеление обещало занять еще какое-то время.

*

Осталась одна Дженни. Очень объемистая и очень жирная Дженни. Все ее двести двадцать семь обжорливых килограммов.

Штаны практически трещали под напором ее колоссального пуза, руки обхватом не уступали маринующимся в кухне ветчинным окорокам. Глаза ее, большие и влажные, смотрели прямо в душу Криса, она безмолвно рыдала от осознания такой потери. За полгода она вполне освоила все тонкости работы, а в достоинства ее влюбилась с первого дня — и тут такое.

И поскольку эта раскормленная прелесть уже не была его подчиненной, Крис не мог не уступить искушению и впился в пухлые губы. Дженни замерла, но уже секунду спустя начала отвечать на поцелуй.

— Джен, ты голодная? — спросил он, сжимая ее пухлую ладошку.

— Всегда, — чуть улыбнулась она.

— И чего ты хочешь сейчас?

— Тебе решать… — шепнула она, влажно и искушающе.

Пухлые руки ее скользнули к его паху, а он обеими руками принялся сгребать все, что было выставлено на витрине.

Безжалостно запихнув в рот Дженни стейк и пирог с почками, он запустил обе руки нод ее свисающее пузо, чтобы добраться до влажной расщелины — однако обжора ухитрилась прожевать и проглотить все это, словно пресный хлебец, за какие-то полминуты, и Крис метнулся на кухню, откуда притащил громадный стальной поддон с остатками сегодняшней жареной картошки.

Вылив в поднос соусник с горячей подливкой и опустошив сверху миску тертого расплавленного сыра, Дженни посмотрела на него — жадно и призывно.

— Подсади меня на прилавок, — пропыхтела она, дожевывая горсть непонятно откуда подхваченных жареных колбасок и выразительно оглаживая свое колыщущееся колоссальное пузо, под которым все ее тайные места скрылись килограммов шестьдесят как.

— Там ты сможешь трахнуть свою жирную Дженнифер! — воскликнула она, яростно жмакая верхнюю часть своего пуза. Второй подбородок ее, свисающий почти до груди, был гораздо массивнее первого и напоминал изогнутую двуспальную кровать, обрамленную пышным балдахином ее раскормленных щек.

Крис дернулся было за деревянным стулом, чтобы Дженни смогла, встав на него, добраться до прилавка — шарообразной красотке с ее росточком и таким количеством избыточных килограммов самостоятельно подтянуться туда не светило. Но осознав, что никакой стул ее не выдержит, вместо этого прикатил старый железный контейнер от мороженого — его уже второе поколение директоров забывало отдать на утилизацию. С его помощью Дженни взгромоздилась на этот ящик, после чего Крис обеими руками уперся в ее тучные ягодицы и она, хихикнув, все же взобралась на тот самый прилавок, пыхтя от натуги и плещущихся гормонов. Затем уселась, попутно отправив в рот горсть случайно подвернувшейся жареной картошки; сидя с раздвинутыми ногами, она занимала более метра в ширину, металлический прилавок стонал под ее тяжестью.

— Корми меня, потом трахнешь, — простонала Дженни.

Одежка, растянутая тучными телесами, без шуток трещала на ней. Пузо вываливалось наружу. Встав на тот же контейнер, Крис скормил ей всю картошку с сырным соусом, какая осталась после смены. Две минуты — и ящик опустел, а Дженни требовала еще.

— Ну же, корми свою жирную ненасытную красавицу! — и, дотянувшись до лежавшего на витрине целого колбасного батона, запустила в него зубы.

Футболка задралась выше пупка, швы на растянутых спортивках сдавались один за другим. Колоссальное пузо заполняло все коленки, так что Дженни пришлось откинуться по максимуму назад, чтобы Крис мог добраться до нужных мест.

— Ты трахнешь меня, только когда эти штаны лопнут! — простонала она, вся в кумаре, руки ее стискивали складки сала на боках, где дотягивались.

Штаны уже трещали, и другого такого случая ни у нее, ни у него, пожалуй, больше случиться не могло. Крис молниеносно сцапал шмат мяса, рассчитанного примерно на двадцать больших порций шаурмы. Дженни скосила глаза на такое дело, сморщила нос и заявила:

— Ты что, совсем того? На сухую? Соус давай!

Придвинув в нужную позицию шланг, по которому подавался соус, Крис приоткрыл клапан, и целый поток кетчунеза хлынул прямо в рот Дженни. Та возбужденно ерзала, закрыв глаза и глотая калорийнейшую жижу, а потом, отпустив клапан, вгрызлась в мясо. Она стонала, вся на грани взрыва, чувствуя, как трещат все одежные швы, готовая поглощать еще, еще и еще, не ведая пределов, лишь бы все это продолжалось...

Крис одной рукой дирижировал клапаном, вливая прямо в рот Дженни глотки соуса, чтобы легче жевалось, а второй щекотал податливые чувствительные местечки промеж ног прямо сквозь растянутую ткань, подогревая и так кипящую от возбуждения красотку.

И вот наконец стягивающий ее пузо эластичный пояс штанов не выдержал и громко лопнул. Дженни ахнула.

— Сорви и трахни меня! — только что не завыла она.

Этот воплощенный рай продолжалось примерно минуту.

А потом в ситуации обнаружился серьезнейший, неустранимый изъян.

Ибо когда ко всем килограммам самой Дженни плюс всего, что она успела сожрать, добавился еще и вес таранящего ее расщелину Криса — металл прилавка сдался, заскрипел и треснул пополам. Дженни успела только широко открыть глаза, и тут все рухнуло. В смысле обломки прилавка, она и лежащей на ней он. От такого зримого подтверждения «какая же я жирная» ее взметнуло на вершину возбуждения сразу и мгновенно, а потом оставалось лишь икнуть, когда сверху их завалило горой выпечки, сосисок и прочего, что еще оставалось на витрине. Причем Крис еще и оказался в итоге придавлен всей тушей Дженни, и спихнуть ее, чтобы высвободиться, не мог — а она слишком объелась и раздулась, чтобы приподняться самостоятельно. Опять же вокруг была целая гора еды, и пухлые руки сами нашарили очередную булочку и запихнули в рот...

Крис делал что мог, то есть ласкал Дженни там и сям, и она, вновь взлетев на грань от возбуждения, продолжала делать что могла, то есть все ела, ела и ела...

… и так продолжалось всю ночь, потому что остановиться она не могла — и не хотела.

Появившееся утром начальство, разумеется, увидело это непотребство, и Крис был уволен на месте, плюс на него наложили многотысячный штраф — покрыть ремонт заведения и прочие сопутствующие убытки. Дженни самостоятельно пошевелиться не могла, ее и поднимали-то втроем, а поскольку прикрыть разбухшую наготу ей было нечем — пришлось позвонить ее матери. Та появилась с крайне неодобрительным видом и большим-большим купальным халатом в руках, и Дженни, весело подмигнув Крису, мол, мой номер у тебя есть, с изрядным трудом и вперевалку укатилась прочь. Прикупив еще четыре порции рыбных шариков с картошкой на погрызть перед завтраком.

Итак, Крис обзавелся неимоверных размеров барышней, всячески готовой и желающей продолжать процесс раскармливания — и примерно таких же размеров проблемой: как ему прокормить эту прожору.

Впрочем… кажется, в соседнем районе открыли новую кондитерскую, и там тоже требовались работники...