Желудочный зов

Желудочный зов
(Can't stop, won't stop: follow your gut)

Открываю глаза, но образ фирменного блюда «Блинного дома» мерцает перед внутренним взором, как во сне. Искусительный омлет с беконом с блинчиками с грибами и сыром. Ведомая этим образом, еду туда, плюхаюсь на диван и съедаю все до крошки, вылизав тарелку.
Я сыта, но не совсем наелась и определенно не объелась. Штаны хоть и тесноваты, но пока не трещат. Футболка плотно облегает то место, где некогда была талия, но пока меня еще не расперло так, чтобы она закатилась вверх, обнажая пупок. В былые дни я бы еще перед едой выкатила пузо из штанов наружу, чтобы лучше ощущать тяжесть и объем растущего живота. Теперь надобности в этом нет — он и так достаточно большой, даже на пустой желудок, и втягивай, не втягивай, и без того выпирает куда дальше тяжелых сисек. Так что я на верном пути.
Хвала господу и архитектору, в «Пляшущих пончиках» можно сделать заказ, не вылезая из машины. Беру две дюжины ассорти и к ним громадный коктель от партнерской сети «Baskin Robbins» — почти полтора литра и две тысячи калорий на основе мороженого, конфетной крошки и цельного молока. По пути домой высасываю треть коктейля и запихиваю в рот четыре пончика, от жадности едва глядя на дорогу. Чем ближе живот к рулевому колесу, тем сильнее щекочет внутри. Завтрак утрамбовывается в желудке, свободное место заполняется пончиками и коктейлем; джинсы становятся очень тесны, а футболка медленно закатывается вверх. На ближайшем красном светофоре я расстегиваю штаны, авось кто-то в соседней машине это увидит.
Паркуюсь перед апартаментами и расстегиваю ставший слишком тесным ремень безопасности. Еще немного, и мне понадобится заказывать к нему удлиннитель. Застегивать джинсы обратно даже не собираюсь, наоборот, расстегиваю до конца и привычно заправляю краешки в трусики. Пухлые пальцы мои покружаются в складки сала ниже пупка, тяжело дышу от натуги. Разбухший желудок заставляет диафрагму давить на легкие, от этого дышать еще труднее. Обожаю это ощущение.
Вперевалку вваливаюсь в дом с коктейлем и пончиками, которые тут же и доедаю. Полулежу на тахте, широко раздвинув массивные бедра, пузо свешивается промеж них, джинсы расстегнуты, футболка прикрывает только мои сиськи, полностью открывая разбухший шар голого пуза. Икая и отдуваясь, перебираю свободной рукой складки на левом боку, и продолжаю поглощать пончики, а когда они заканчиваются — ставлю картонку с коктейлем на вздувшийся шар пуза, опускаю подбородок пониже к груди и высасываю весь остаток эликсира жизни в калорийном эквиваленте.
Следующие часа полтора я вот так вот и сижу, обхватив желудок обеими руками и поглаживая его, умеряя боль от пережора и выходя из ступора от сверхдозы сахара. Когда чувствую, что могу наконец подняться — иду в спальню и переодеваюсь в более удобный вариант: эластичные рейтузы и длинная рубашка в ковбойском стиле. Живот все еще выпирает тяжелым шаром, но я уже не чувствую себя перекачанной автокамерой, которая вот-вот лопнет, только пошевелись. Зато, проходя мимо зеркала по пути к выходу, я с трудом верю, что вот это вот — я. Потому как не то что в одежду, уже в зеркало толком не помещаюсь.
В супермаркете я подталкиваю тележку скорее не руками, а пузом, без преувеличения. Покупаю большую замороженную пиццу, четыре коробки мороженого, три коробки с маленькими такими пирожными «малышка Дебби», пополняю запас сырных палочек и семейных порций картофельного пюре и макарон с сыром для микроволновки, большой творожник и коробку на восемь порций жареной курятины по-индийски. Кассирша спрашивает, когда рожаем. Я усмехаюсь в ответ — это не ребенок, я просто толстая. Ой, простите, краснеет она, она-то думала, что это и от беременности тоже, но раз нет, то ей даже стыдно за то, что задала такой вопрос. Зато мне не стыдно, улыбаюсь я и вперевалку выкатываюсь наружу.
По дороге домой проезжаю через «МакДональдс» и беру четыре бургера, две больших картошки и пакет на двадцать хрустиков. Хрустики тут же по дороге и съедаю, но усилием воли удерживаю себя от того, чтобы сразу слопать и все остальное. Хотя очень, очень хочется. Но если обожрусь, я физически не смогу дотащить все покупки до апартаментов.
Дома тут же забрасываю пиццы и сырные палочки в духовку, а все остальное убираю в спальню. Все замороженное — в мини-холодильник, что стоит рядом с кроватью вместо тумбочки, а на нем микроволновка и блендер. Как раз на вечер мне это и понадобится.
Быстро расправляюсь с бургерами и картошкой — хочу покончить с ними до того, как духовка просигналит о готовности пиццы. Нижняя часть живота, куда уже успели переправиться переваривающиеся остатки утреннего обжорства, выпирает теперь так же сильно, как и сам желудок. Круглая как шар, даже сидеть трудно.
С трудом сгребаю подушки на кровати так, чтобы потом удобно опираться на них, и вперевалку возвращаюсь на кухню за пиццей. С трудом наклоняюсь, открывая духовку, желудок от резких движений может и лопнуть. По крайней мере, ощущение именно такое. Извлекаю пиццу и, пока она остывает, умащиваю тяжелое пузо рядышком на столе.
Перетаскиваю поднос с пиццей в спальню и медленно устраиваюсь на троне из подушек. Все, упор сидя принят, вся оставшаяся еда в пределах прямой досягаемости — и следующие часы превращаются в непрестанный конвейер обжорства. Ем, пока могу терпеть боль от пережора, потом заглаживаю живот, утихомиривая эту боль, и запихиваю в рот следующую порцию. Ем руками, не беспокоясь о приборах, все равно потом все вылижу начисто. Грех чревоугодия, я вся твоя.
Жру, жру, жру, и не желаю останавливаться.