​Зажечь огонь вновь

Она стоит перед зеркалом. Впервые за три месяца она вновь в джинсах, и они сидят как влитые. Ох, как же трудно было вернуться из категории «трехзначных», но вот сегодня весы уже опустились на девяносто девять. Она худела очень аккуратно. Никаких жестких диет с качелями веса, пять кило в месяц — вполне нормально. Я хорошо выгляжу, говорит себе она. Да, сиськи стали чуть поменьше, и бедра уже не такие широкие и мягкие, но — хорошо. Да.
Теперь она меньше ест, каждый день ходит километров по пять, а главное, пожалуй — три месяца назад она рассталась со своим кавалером. Два месяца они были вместе, и она, как в каком-то тумане, набрала больше двадцати кило. С ним ей было хорошо, в постели — вообще что-то невероятное, и она, окруженная его страстью, при ста шестнадцати кило живого веса чувствовала себя куда соблазнительнее, чем при прежних девяносто пяти.
Но потом и семья, и друзья начали давить, мол, тебе срочно надо худеть. Визит к врачу, который заявил то же самое, истерика, и она, вся в раздрае, отписалась «нам надо расстаться, не звони мне больше». Она смотрит на свое заметно уменьшившееся пузико, ощущая странный приступ разочарования. Надо радоваться, заявляет себе она, что стало меньше, это ж хорошо.
Возвращается к кровати, где разложены одежки, которые стошестнадцатикилограммовая она носила три месяца назад, и еще парочка таких, которые и тогда были слишком свободными. Она с подростковых лет привыкла брать одежду «на вырост», но сейчас, наоборот, она возвращается к размерам поменьше. Еще раз осмотрела весь ворох. Симпатичные штаны, футболки и платья. И любимая черная ночнушка с вырезом на поясе, чтобы демонстрировать круглый животик. Довольно много белья, в том числе ее любимые красные трусики, завлекательно подчеркивающие складки на боках, и пурпурно-черные типа мужские шорты с квадратами, так соблазнительно растянутыми на ее раскормленных ягодицах. При этих воспоминаниях ее охватывает возбуждение, и она мотает головой, брр, да что это со мной.
Сгружает все в старую спортивную сумку, сумку — в машину, и едет к установленному в трех кварталах контейнеру «на благотворительность». Останавливается и смотрит то на контейнер, то на сумку с одеждой. Это навсегда, думает она, я уже не буду такой толстой, так чего ж я медлю?
Тут гудит ее телефон, она аж подпрыгивает. Это он. Сердце ее трепещет, когда она открывает мессенджер. Ты просила не звонить — вот, пишу. Мол, очень хочу вновь тебя увидеть, ты не представляешь, как мне было плохо без тебя.
Что ж, включает она рациональную часть сознания, они и правда расстались с бухты-барахты, она толком ничего тогда не объяснила, боялась, что он просто отговорит ее, и тогда вообще ничего не получится. По отношению к нему и правда не совсем честно вышло. Он заслуживает расставить все черточки над «й», и теперь, три месяца спустя, искушению она уже не сдастся.
Сумка отправляется обратно в багажник. Могу отвезти ее когда угодно, не обязательно именно сейчас.
Тем же вечером она появляется в «Копполе» на пятнадцать минут раньше срока — столик заказан на восемь. Волосы завиты, она в черном платье с открытой спиной, крест-накрест стянутой шелковыми лентами. Правильно ли она выбрала место «просто поговорить»? Может быть, и нет, «Коппола» — это когда-то был один из их любимых ресторанчиков, где они так часто ужинали вместе.
Он пересекает порог точно в срок. Брюки и классическая сорочка на пуговицах, волосы зачесаны набок. Ох, как же ему идет этот стиль. Когда он опускается на стул, волна его одеколона щекочет ноздри. Так знакомо. Они болтают ни о чем и обо всем. Ох, как же ей этого не хватало. Не хватало его.
На столике возникает корзинка свежего хлеба. Она смотрит на нее со смешанными чувствами.
— Ты явно трудилась в поте лица, чтобы скинуть вес, — говорит он. — Уж конечно, ты заслужила один вечерок, чтобы расслабиться и наслаждаться жизнью.
Отламывает кусочек ковриги и кладет хлеб ей на тарелку вместе с плошкой оливкового масла. Все.
Она вжимает хлеб в масло — не обмакивает, скорее пропитывает. Один кусочек, второй, третий, все отправляются промеж ее блестящих губ. С тех пор, как она села на диету, трапезы ее были пустые и картонные, и только сейчас она осознает, насколько же проголодалась.
— Закуски? — спрашивает он, и она дважды кивает. Когда на столе материализуются трехцветный салат-капрезе и кальмары, он просит добавить к ним еще плошку айоли. Жаренные щупальца кальмаров в лимонном айоли с точки зрения диеты полное а-та-та, а ломтики свежей моцареллы и подавно. Сладкий красный перец, кислый каперс и мягко-сочный сыр — идеальная гармония. Она сама не замечает, как съедает большую часть всего этого.
Основное блюдо он заказывает им обоим сам. Порция феттучине альфредо кажется невероятно громадной после нескольких месяцев существования на салате и зернышках запаренного риса. Но зато тут полоски обжаренной курятины. И на вопрос официанта, желают ли гости пармезан, она отвечает — да, конечно. Несколько секунд он посыпает тарелку тертым пармезаном, и щеки ее краснеют, когда она наконец говорит — все, достаточно.
Вермишель совершенно роскошная — плотная, сырная, сытная. Одолев примерно пол-тарелки, она вздыхает:
— Похоже, понадобится контейнер с собой. Я что-то уже наелась.
— Помощь нужна? — спрашивает он, она кивает, и он садится рядом с ней, вновь обдавая ее волной одеколонного аромата. Перехватывает ее вилку и ложку, накручивает на вилку веретено вермишели и подносит к ее ожидающе раскрытым губам. Придвигается еще ближе, ее бедро прижимается к его ноге, ее плечо упирается в его грудь. Глаза в глаза, она поедает вермишель и потихоньку очищает всю тарелку.
— Хорошая девочка, — хвалит он, она вся тает. — Десерт?
Это вопрос. Она может сказать «нет». Если захочет.
— Ну, — говорит она, — не могу выбрать, чего больше хочется, творожник или тирамису...
— Вот уж не проблема. — И заказывает тирамису себе, а ей творожник. После чего так же кормит ее, с ложки, кусочек одного десерта, кусочек второго. Плотный сытный творожник, воздушно-взбитое тирамису. Хрусткое печенье. «Дамские пальчики» с кофейной начинкой. Пальцем не пошевелив, она все так же его заботами съедает оба десерта.
Ох, как же она объелась. В жизни ее так не распирало. Вид как у тяжело беременной, живот под растянутым платьем как шар. Он расплачивается по счету и провожает ее к машине.
— Знаю, мы договаривались только об одной встрече, — молвит он, — но как ты полагаешь, можем повторить еще?
— Да, — выдыхает она, — я очень, очень хочу.
— Каждый вечер не будет как сегодня, — робко обещает он.
— А если и будет, я вовсе не против, — шепчет она.
И они сливаются в поцелуе, долгом и сладком, руки его скользят по ее телу, по бокам, ласкают живот, оглаживая легкими кругами.
Ох, как же чудесно, что он все-таки ей написал.
А та одежда ей потребуется. И скоро. Пожалуй, даже не через два месяца...