Заботливая родня

Заботливая родня
(A New Dawn)

Я купил домик в тихом квартале. После зимней непогоды в старом строении нужно было много чего обновить, и первые месяцы я главным образом этим и занимался. Познакомился с соседями, особенно мне понравилась живущая рядом пожилая пара.
В конце мая на участке у них вдруг объявилась новая персона. Явственно женского пола — лет двадцать-двадцать пять, симпатичная, светленькая, ясные глаза; правда, как по мне, слишком уж стройная. Я не раз видел, как она выходит из соседского дома или заходит туда. Интересно, что она там делает?
Через несколько дней ответ нашелся сам собой. Я как раз работал во дворе и увидел, как она загорает, развалившись в шезлонге. Черный купальник весьма ей шел, и я обратил внимание, что девушка хотя и стройная, но не такая тощая, как нынешние модели. В общем, я подошел к ограде и поздоровался. Девицу звали Доун, она только что закончила колледж и пока обитала у тети с дядей, надеясь найти работу где-нибудь в городе. Я охотно сообщил ей, что в моей прежней конторе нужна секретарша в приемной — работа не так чтобы очень денежная и интересная, но коллектив приятный, а там глядишь она и найдет то, что ей придется по сердцу. Доун обрадовалась, а я решил поинтересоваться:
— А как ты ухитрилась прорваться сквозь колледж и не обзавестись лишними килограммами? Немногим такое удается.
— Такой уж у меня организм, — ответила девушка. — Правда, пару кило за последний семестр я все же прибавила. Надеюсь этим и отделаться!
— Ну, если и прибавила, их совершенно не видно, — заметил я.
Потом пожелал ей удачи с работой и сказал, что раз мы теперь соседи, то видеться будем частенько.

В доме у ее тети-дяди я за все время был лишь два или три раза. Но один момент отметил: у них кладовка просто ломилась от высококалорийной снеди. Когда меня пригласили на обед, в буфете стояли три тонны чипсов, кексов, конфет и печенья, а пол-морозильника было занято пиццой, мороженым и прочими десертами.
Сами они всего этого почти не ели, а обедать вообще чаще ходили в ресторанчик по соседству. Лакомства предназначались внукам-внучкам и прочим племяшкам, которые часто навещали пожилых родственников. Как-то я встретил их дочь Одри — она обитала где-то в соседнем районе, однако судя по пышным округлостям, родители кормили ее примерно так же, как прочую младшую родню. Интересно, что-то будет с новой обитательницей соседского домика?

Вскоре я снова увидел Доун, которая радостно защебетала, какая хорошая у нее теперь работа.
— Делать-то почти ничего и не надо, сиди себе весь день, говори людям «здрасьте» да указывай, к кому им надо обратиться. Можно вообще со стула не подниматься!
По собственному опыту в той конторе я знал, что у них там имеется постоянно открытая столовая. Клиенты могут появиться в любое время, вечно спешат и нередко забывают перекусить — а значит, для дела будет лучше поднять им настроение таким вот нехитрым способом. Персонал конторы мог пользоваться той же столовой без ограничений. А повар был злейшим врагом диетологов, потому как готовил без оглядки на калорийность, и вкусно — поди оторвись.

Дальше я опять на пару недель погрузился в нескончаемый ремонт дома и двора, и поскольку жил я один, сплетнями о соседях снабжать меня было некому. Но вот как-то, вырубая многолетние джунгли у ограды, я снова увидел Доун — в одной руке стакан с молоком, в другой кекс.
— Привет, — сказала она. — Еще раз спасибо за наводку на работу. Просто класс!
Взгляд мой скользнул по ее фигуре. Джинсы стали девушке несколько тесноваты, бедра округлились. Похоже, кормежка дома и на работе пошла ей на пользу. Но заметить сие вслух было бы, пожалуй, невежливо.
С этого дня я начал тщательнее следить за новой соседкой. Несколько раз я видел, как вечером они с кузиной Одри — дочкой соседей, — куда-то уходят. Интересно, куда тут можно ходить три-четыре раза в неделю?
В выходные я это узнал.
Ко мне как раз приехала родня, и мы пошли посидеть в одном из ресторанчиков со шведским столом. Сидим, и тут вижу — за одним из столиков Доун и ее кузина, а перед ними три или четыре тарелки с разновсякой снедью. Меня они не видели, а я не хотел отрываться от родственников, поэтому я к ним не стал подходить, но краем глаза продолжал наблюдать. Пока мы там сидели, девушки ходили к стойке с едой четыре раза!
Назавтра, в воскресенье, я увидел, как Доун идет домой, нагруженная покупками. На девушке был просторный сарафанчик, скрывающий большую часть фигуры, но походка ее казалась несколько отяжелевшей.
— Все утро таскалась по магазинам, — объяснила она. — С тех пор, как я сюда перебралась, я набрала несколько килограммов, пришлось слегка обновить гардероб. Даже в купальник уже не влажу!
— Да ну? Я бы так не сказал.
— Спасибо за деликатность, конечно — но я не слишком беспокоюсь, — махнула рукой Доун. — Пара-тройка кило не повод ударяться в панику. И уверена, как только мой организм привыкнет к здешней кухне, все это враз уйдет.
— Кстати, о кухне: кажется, вечером я тебя видел в ресторанчике на улице Джексона? — Ответ я уже, само собой, знал.
— Каким именно вечером? — рассмеялась девушка. — Тетя с дядей обедают обычно около пяти, так что к половине девятого-девяти я успеваю снова проголодаться, и мы с кузиной Одри идем в тот ресторанчик чуток перекусить. Ну, иногда не просто перекусить… у них там потрясающий жареный лук, никогда такой вкуснятины не ела. И десерты не хуже. Боюсь, я уже успела все перепробовать.
— Знаешь что? Если вы на неделе вечерком снова соберетесь туда, свистни. Я обычно работаю допоздна, и как раз в это время и ужинаю.
Доун ответила — мол, с радостью, обязательно. А мне уже не терпелось поближе глянуть, сколько же эти девушки кушают...

Позднее, когда я возился на кухне, через окно я увидел, как Доун снова загорает во дворике. Угол для наблюдения был не лучший, и вытягивая шею так и сяк, я чувствовал себя малолетним подглядывателем в замочную скважину. Тут из дома появилась ее тетушка с полной вазочкой печенья, а из шезлонга раздался громкий радостный писк.
— Может, тебе еще попить принести? — спросила тетушка.
— Молочка… нет, лучше коктейль! — ответила Доун. — Если тебе нетрудно, конечно.
— Для моей любимой племянницы — все, что угодно! — улыбнулась тетушка.
А я вспомнил, как она жаловалась, что без детей в доме никакой радости не стало. Вот теперь наверняка отводит душу на Доун.
Которая принялась поглощать печенье одно за другим. Ей что же, действительно плевать, поправится она или нет?
Через несколько минут тетушка вернулась с молочным коктейлем, и Доун поднялась из шезлонга. Ух ты! Мне была видна лишь верхняя часть фигуры, но даже здесь виден был прогресс. На девушке был цельный розовый купальник без завязок, плечи ее явно пополнели, а руки слегка колыхались; пожалуй, купальник с завязками подошел бы ей лучше, потому что из выреза на спине так и выплескивались складки плоти. Больше я ничего не успел заметить — Доун снова опустилась в шезлонг и принялась потягивать коктейль; вазочка уже почти опустела.
Воображение мое заработало вовсю. Да сколько же она ест-то? Полные завтрак-обед-ужин дома, подобные «перекусы» — это ж наверняка не раз в день, — а потом еще в ресторанчик со шведским столом?

Вечером раздался звонок Доун.
— Ну как, готов?
Я ответил «да», и через пять минут обе уже стояли у меня под дверью. Доун надела шорты и мешковатую футболку; кузина — примерно то же самое. Я на миг замер, глядя на ноги Доун — они заметно округлились и выглядели весьма упитанными и мягкими. Остальное скрывалось под футболкой, но при ходьбе намеками проступали округлости животика и ягодиц.
— Ну вот, девушка уже не может на пару кило поправиться, чтобы на нее весь свет не пялился, — рассмеялась она. — Пошли, я проголодалась.
— Уж и полюбоваться нельзя, — с самым честным видом отозвался я, а про себя подумал: ну да, как же, «на пару кило»; тут скорее на все десять.
В ресторанчике Доун не преминула пожаловаться, что обед сегодня дома был ну очень скудным. Ей досталось всего три кусочка лазаньи и немного чесночного хлеба, причем масло закончилось, и она так толком и не наелась. Я воспользовался удобным случаем и спросил, как ей живется у дяди-тети.
— Нет, если честно, грех жаловаться, готовят они вкусно, и перекусить в доме всегда есть чем. А тетушка всегда повторяет, что я у нее совсем отвыкну от самостоятельной жизни. Она обожает сочинять для меня любые блюда, мне прямо уже и просить неловко, а ей нравится. Как-то ночью я проснулась, мне вдруг захотелось жареной картошки — хочешь, верь, хочешь, нет, но она тут же встала к сковородке!
— Да уж, нелегкая жизнь, — фыркнул я.
— Угу, — вставила кузина, — мне от родительской кормежки до сих пор окорока «на память» остались! — Она шлепнула себя по мясистому бедру, а мы рассмеялись.
Доун несколько раз бегала к стойке с едой. Макароны с сыром, печеная картошка со сметаной, отбивные...
— А вот это — вместо того, чего мне не хватило за обедом.
И положила себе две цельных ковриги чесночного хлеба.
Чуть погодя кузина Одри, также не страдавшая отсутствием аппетила, взглянула на Доун и спросила:
— Десерт?
Дожевав, девушки поднялись и отправились к десертным столикам. И куда в них столько влазит? Мне смотреть на такое — только в радость, но неужели их ни капельки не волнует, насколько они после такого растолстеют? Особенно Доун, которая была такой подтянутой… Неужели синдром голодного детства? Так вроде не похоже.
А девушки вовсю флиртовали с мороженщиком, который смешивал им нечто совсем уж особенное. В гигантской вазочке умещались пломбир, горячий шоколад, карамель, кокосовое масло, клубничный соус и орешки. Вернувшись, они гордо поставили вазочки на стол.
— Хочешь немного? — спросила Доун. — Тогда иди и попроси себе другое, потому что это мое! — рассмеялась она.
Вечер вышел занимательным. А внимание мое еще сильнее устремилось к соседке...

Через несколько дней я снова заметил, как Доун тащит в дом пакеты с покупками.
— Снова по магазинам?
— Угу. У тетушки что-то не так со стиральной машиной. Вся моя одежда села размера на два.
— Да, неприятно, — кивнул я. И подумал, что машина-то скорее всего в порядке, и одежда тоже, а вот объемы, на которые ее пытались натянуть, несколько подросли...

Назавтра я поднялся рано — надо было поработать с бумагами, прежде чем отправляться в контору. Спускаясь, я привычно взглянул из окна в сторону соседского домика. Было пасмурно, в столовой у них горел свет, так что видимость получилась очень неплохой. На столе стоял солидный завтрак — стейк с яйцом, оладьи с маслом и сиропом, ветчина и булочки. И Доун, явно никого не стесняясь, сгребла себе в громадную тарелку «всего, да побольше» и уписывала за обе щеки.
Выглядела девушка весьма мило. Уже одетая «в рабочий костюм», макияж и прочее, волосы стянуты в хвост. Я впервые заметил, что лицо ее также округлилось (в сравнении с тем, что было раньше).
Сколько же она ест? — снова подумал я. А ведь Доун живет здесь всего месяца полтора; что же с ней станется скажем к концу лета?

Следующие пару недель мне пришлось пахать как проклятому. Наконец аврал закончился и в выходные я смог расслабиться, сесть у себя во дворе и открыть газету. Тут на соседнем дворике раздался скрип открывающейся двери. Я поднял взгляд — Доун, в купальнике! Челюсть у меня отвисла. Прежняя стройность осталась глубоко в прошлом, девушка выглядела несомненно пухленькой. Бедра раздались вширь, округлившийся животик выпирал из-под эластичной ткани, груди пополнели и налились. Доун опустилась в шезлонг и расслабилась, загорая.
Минут через пятнадцать появилась тетушка с подносом.
— Полдник, деточка, — объявила она.
— Ура! — воскликнула Доун и села — уже не так быстро, как раньше.
«Полдника» обычному человеку с верхом хватило бы на весь день. На подносе стояла полная миска чипсов, вазочка со сметаной, жареный сыр, тарелка жареных куриных крылышек и три или четыре фруктовых пирожных. Я всласть полюбовался, как девушка расправляется со всей этой снедью — много времени это не заняло, — и когда поднос почти опустел, окликнул ее.
— Ой, привет, — отозвалась она, — давно не виделись.
Поднялась, подошла и шагнула ко мне во двор, по дороге дожевав пирожное. Поболтали о том о сем. У нее все шло по-прежнему.
— На работе все прекрасно. Наверное, я так там и останусь, еще раз спасибо, что сосватал мне такое местечко. Уфф, что-то и этот купальник похоже сел! — пожаловалась она, выгибая спину, отчего раздувшийся животик округлился еще заметнее.
— Обидно, — посочувствовал я, прекрасно зная, что купальник ни в чем не виноват.
— Ну или я немного поправилась, — признала Доун.
— По мне, так выглядишь ты великолепно! — честно заявил я, поглядывая на трещащий по швам купальник.
— Спасибо. Значит, все в порядке, — улыбнулась она и развернулась, собираясь вернуться к своему шезлонгу, открыв мне прекрасный обзор своего заднего фасада. Он также заметно увеличился в размерах и также отчаянно рвался наружу из слишком тесного купальника.

Следующий месяц я снова несколько раз видел Доун — в окно или во дворе. Аппетит у девушки нисколько не уменьшился, а как бы даже не наоборот. Пару раз я видел, как она валяется на кушетке, а тетушка заменяет опустевший поднос на новый, с едой. Казалось бы, тетушка должна беспокоиться о фигуре любимой племянницы? Вот она и беспокоилась: по-своему. Чем больше росли аппетиты Доун, тем больше съестного тетушка готовила.

Когда девушка в очередной раз возвращалась из магазина, я встретил ее у дверей. Она снова раздалась вширь, обзавелась вторым подбородком, бедра стали еще полнее. Однако же Доун явно не волновали проблемы веса, она по-прежнему вся сияла — и сказала, что на этот раз купила купальник-бикини, авось этот не так пострадает в стиральной машине.
В выходные я увидел ее в этой обновке. О да! Доун появилась из дому, держа в одной руке ложку, а в другой — коробку мороженого, и на несколько минут застыла на заднем крыльце, активно поглощая любимое лакомство. Выглядела девушка воистину роскошно. Пухленький животик с глубоким пупком — слой сала, пожалуй, сантиметров этак в пять; животик слегка свисал над поясом трусиков. То же с роскошными складками на боках, которые также заметно подросли.
А еще она обзавелась солидными бедрами, которые просто распирали нижнюю часть бикини; аппетитно округлившийся задний фасад активно покачивался, демонстрируя, что некоторая часть новонабранных килограммов осталась и здесь. В общем, не фигура — персик!
Да сколько ж можно смотреть на это и изнывать от неловкости! Я шагнул к ней во двор и поздоровался. Доун приподнялась в шезлонге и, пока мы болтали, продолжала есть мороженое. Так, вблизи, она выглядела еще более пышной. А я сказал, что мы конечно немного времени провели вместе — то одно, то другое, — но мне это общение очень понравилось, так что я готов пригласить ее куда-нибудь в ближайший удобный вечерок. Доун — ура! — согласилась.
Теперь, когда главный вопрос был решен, я решил закинуть удочку насчет ее веса.
— Выглядишь чудесно! — сказал я.
— Ты, конечно, мастер по комплиментам, — отозвалась она, — но боюсь, я никого уже не обману насчет стиральной машины. Ты только на это посмотри! — Доун сгребла у себя на животе полную горсть жирка. — Если так и дальше пойдет, перевалю за сто и сама не замечу!
А я лишь широко улыбнулся. Пожалуй, она поняла, что кто-кто, а я возражать не буду.

Зная, что Доун обожает покушать, я повел ее в итальянский ресторанчик. Мы сели, и она сообщила:
— Я голодная. Целых два часа крошки во рту не было!
Ну да, неплохо ее кормят дома.
— Что ж, — отозвался я, — этому помочь нетрудно: кухня здесь великолепная.
В итоге она заказала два основных блюда — макароны в густом сметанном соусе и тушеного в масле цыпленка, — и это после двух порций закуски. Умяв все до крошки, Доун взяла на десерт две ватрушки.
Когда мы уходили, она сказала, что ей тут очень-очень понравилось. Я предложил зайти взять еще по мороженому, и девушка просто расцвела:
— Я уж думала, ты не предложишь!
Зашли, взяли — и Доун атаковала свою порцию с ложкой наперевес, словно ничего сегодня не ела.
— Наслаждаешься? — усмехнулся я.
— Угумс, — отозвалась она. — Только боюсь, одного мне не хватит, надо бы второе взять… После того, как я стала жить у тетушки, аппетит явно вырос. Я сперва пыталась кушать поменьше, но когда вокруг столько еды, и такой вкусной… в общем, искушение было сильнее меня. Теперь уже на меньшей порции просто не проживу. Привыкла есть сколько влезет. А потом сижу, сытая и довольная, и чувствую, как все это переваривается...
А тетя такая хорошая, она готовит все, что я только захочу, в любое время. Я теперь каждый вечер даже спрашиваю, а что будет в меню завтра. Вчера на ужин умяла полную тарелку жареной курятины с картофельным пюре и подливкой, просто чудо! Единственный момент, где я еще удерживаюсь — не хожу в столовую на работе.
— То есть ты ни разу не пробовала эту чудесную бесплатную снедь? — удивился я.
— Угу. А что, правда вкусно?
— Фантастически, — заверил я.
— Ну ладно… тогда на неделе попробую!

Следующие две недели мы все больше и больше времени проводили вместе, я даже стал заглядывать к ней в дом. И собственными глазами убедился, что съестное тут везде, только руку протяни. Тетушка готовила полноценные сытные трапезы — и никаких «низкокалорийных диет» не признавала. Завтрак, обед, ужин — два-три, а то и четыре полных блюда. В глазах у Доун просто огоньки вспыхивали, когда перед ней ставили тарелку. И она ни разу не стеснялась попросить перекусить в промежутке. Вкусы племянницы тетушка уже изучила и любимые блюда девушки в доме были всегда.
Как-то в субботу днем я заглянул к ним; Доун, поглаживая упитанный животик, жаловалась тетушке, что хочет кушать.
— Ой, родная, прости, я не рассчитала, надо было сделать обед поплотнее. Сейчас закажу тебе пиццу!
Доун просияла. Пиццу доставили через несколько минут, Доун жадно открыла коробку. Многослойная, три вида мяса, с толстой корочкой. Я был поражен, когда девушка плюхнулась на кушетку, включила телевизор и потихоньку-полегоньку за неполный час одна приговорила всю большую пиццу! А за ужином, часа три спустя, умяла два бифштекса, тарелку картофельного салата, несколько палочек жареной моцареллы, два жареных в масле кукурузных початка, и половину вишневого пирога на десерт. Пирогов таких тетушка теперь сразу пекла два: один для Доун, второй для всех остальных.

Однажды днем я оказался рядом с конторой Доун и решил заглянуть, проведать ее, а заодно и старых приятелей. Войдя, я увидел на столе у Доун кусок пирога с мороженым.
— Вижу, местная столовая пришлась тебе по сердцу, — заметил я.
— Это точно. Какая же я дура, сколько времени зря потратила!
Поздоровался со старыми приятелями, заглянул и к повару.
— Ваша подруга Доун — моя лучшая посетительница, — сообщил он. — Раньше она меня и не замечала, а теперь каждый раз, проходя мимо, заглядывает за кусочком чего-нибудт вкусненького. Роскошная дама!
Теперь, имея на работе новый источник калорийной снеди, Доун станет толстеть еще быстрее. И если будет по этому поводу ворчать — что ж, мы оба знаем, что это лишь в шутку. То, что дома девушка ест все больше и больше, дядю и тетю нимало не волнует, они принимают все как должное. При таком раскладе аппетит у нее и дальше будет расти, ведь чем больше ешь — тем сильнее растягивается желудок, и следовательно, в следующий раз ему уже нужно немного больше, чтобы насытиться...

К концу августа итог растущего аппетита Доун стал еще заметнее. Я некоторое время провел в командировке, по уши в работе, так что наши отношения остались на прежней стадии; мы даже до постели еще не добрались, да что там постель — я уже месяц не видел ее в купальнике! По лицу и щекам было ясно, что девушка далеко не похудела, но купила ли она себе новую одежду — неясно, так что насколько она поправилась, я мог лишь предполагать.
Но вот наконец я разобрался с делами и договорился, что в выходные мы пойдем на пляж.

— Опробую новый купальник, — сообщила девушка.
— Новый купальник? — переспросил я.
— Угу. В последнее время я не загорала, погода не та, но надеюсь, что в этом новом буду выглядеть нормально. Давно уже не влезала в купальник. А по дороге мы нигде не остановимся? А то я уже хочу кушать...
— Ладно, заглянем в ресторанчик и возьмем на вынос, устроим пикник.
— Договорились, — кивнула она.
Я попытался заказать больше, чем даже Доун способна была (по моим прикидкам) осилить, и приволок в машину два громадных пакета с едой.
— Жареную картошку взял? — спросила она.
— Вот, держи, — передал я ей пакет.
Пока я вел машину, она потихоньку жевала. До пляжа было недалеко. Я расстелил подстилку, девушка пошла в раздевалку. Мне не терпелось ее увидеть, и вот она появилась.
Раньше она была сногсшибательной, а теперь стала воистину божественной. Новый купальник был бикини — более чем редкий выбор для девушки, которая так поправилась. С прошлого раза прибавилось килограммов так 12-13. Вся мягонькая, плюшевая, фигура — великолепно округлившийся вширь вариант песочных часов; из раздевалки она вышла, явно испытывая некоторые сомнения по поводу своих габаритов, но когда она подошла поближе и увидела мою улыбку — Доун просто просияла от гордости, перестала втягивать пузико и позволила ему свободно выпирать над нижней частью бикини. Широкие бедра покачивались из стороны в сторону, а когда она села, талия собралась в две солидные складки.
— Извини, я так растолстела, — призналась девушка. — Даже не заметила, насколько я теперь большая, пока не заглянула в зеркало в раздевалке. Увы, даже для моего организма это перебор!
— А по мне, ты смотришься потрясающе, — сказал я.
— Да? Тогда дай сюда еду! — рассмеялась она.
И потихоньку уписывая картошку, бургеры и пирожные, вернулась к теме габаритов.
— Серьезно, тебя не беспокоит, с какой девушкой ты встречаешься? Ты только посмотри сюда, — она ткнула себя в живот, обильный и мягкий. — Я живу тут несколько месяцев, и уже набрала больше двадцати кило.
— Честно говоря, мне это очень даже нравится, — отозвался я. — Мне нравится, какой ты стала. Вся такая мягонькая и кругленькая...
— Хорошо, что я нашла парня вроде тебя! — улыбнулась Доун. — Потому что остановиться я, пожалуй, уже не смогу. Мне жутко нравится жить у тети и дяди, я там чувствую себя королевой. Мне нравится, что я в любое время дня и ночи могу попросить любое блюдо и его тут же мне приготовят и подадут. Тетушка просто прелесть.
— Слушай, а разве тетю и дядю не волнует, как ты поправилась?
— Да они, похоже, просто счастливы! Так что все довольны, особенно я!
Девушка поднялась и направилась к киоску с лимонадом, а я наблюдал, как покачиваются ее пышные ягодицы. Да, толстеет она заметно! Взглянул в пакет и в который уже раз поразился: еды почти не осталось! Я не ел ничего, то есть Доун одна умяла шесть бургеров и четыре порции картошки! Подумать только, что же будет дальше?

А дальше аппетит ее продолжал расти. Вместе с порциями дома и на работе. И, разумеется, вместе с объемами Доун. Которая слишком быстро вырастала из всех одежек — лишь пара-тройка вещичек на нее еще налазила. Я точно это знал, потому что теперь много времени проводил у нее дома. Тетушке это нравилось.
— Больше людей в доме, больше радости, — повторяла она.
По дому Доун, к моей радости, часто разгуливала в бикини — сберегая одежду, которую можно надеть на работу. Всю субботу я провел вместе с ней и, таким образом, полностью увидел «обычные выходные Доун».
В семь она разбудила меня и пожаловалась, что очень-очень голодная. Мы спустились вниз, тетушка уже хлопотала на кухне.
— Как насчет чего-нибудь пожевать до завтрака? — спросила Доун; пухлый животик выпирал под ночнушкой.
— Вот, милая, возьми пончики, только что купила дюжину свежих, — кивнула тетушка на коробку на столе.
Девушка метнулась к коробке, а я заметил, что передвигается она теперь медленнее, и быстрее выбивается из сил. Трудно, наверное, таскать такой вес. Пока Доун поглощала пончики, я любовался ее обнаженными руками, пухлыми и округлыми.
Примерно на середине коробки завтрак был готов и подан на стол. Целый пир! Громадное блюдо яичницы с колбасками, сосисками и ветчиной, гренки с маслом, оладьи с сиропом, черничным вареньем и маслом. У Доун даже глаза заискрились. Она активно занялась яичницей с ветчиной, приложилась к сосискам, потом уничтожила громадную стопку оладий, а попутно прикончила остаток пончиков.
— Еще масла дать, деточка? — спросила тетушка.
— Да, пожалуйста, а то оладьи чуток суховаты, — сказала Доун и опрокинула в тарелку бутылочку растопленного масла.
Дожевав последний пончик, она с трудом поднялась.
— Большое спасибо, очень вкусно. Я пойду немного полежу, пусть все это переваривается.
— Конечно, деточка, отдохни, — кивнула тетушка. — Если проголодаешься, только скажи!
Я поцеловал ее, она ушла обратно в кровать. Я поговорил о том о сем с ее дядюшкой. Доун проснулась к половине одиннадцатого.
— Чувствую себя просто здорово! — сказала она.
Я заглянул в спальню, полюбоваться, как она одевается. Девушка медленно вылезла из кровати, оставив ночнушку на полу; подняла руки, покрутилась передо мной всеми своими пышностями, и направилась в ванную. Выйдя оттуда, она снова надела ночнушку.
— В нее я по крайней мере пока влезаю, — сообщила Доун, — и она не мешает мне вволю кушать!
— Пока влезаешь? — уточнил я, указывая на округлый животик, активно выпирающий из-под ночнушки. Мы рассмеялись.
В ожидании обеда Доун лениво развалилась на кушетке перед телевизором.
— Дорогой, принеси мне чего-нибудь пожевать, — попросила она.
Охотно. Я пошарил на кухне и добыл ей чипсов, печенья и найденную в холодильнике пиццу.
В полдень дядюшка позвал:
— Обед готов!
— Сейчас! — отозвалась Доун, пытаясь подняться. Груди ее весьма соблазнительно заколыхались.
— Тихо, родная, давай помогу, — проговорил я; меня возбуждало, что потолстевшая Доун стала еще меньше двигаться. — Не напрягайся и не торопись, не трать зря сил.
— Ты прав, — кивнула она, опираясь на мою руку.
Сев за стол, мы с дядюшкой согласились, что после столь солидного завтрака большой обед нам ни к чему.
— Раз вам ни к чему, вы и не ешьте, — заявила Доун, увидев, что сегодня будет подано на стол.
— Я тебе нажарила лука, вроде того, что в ресторанах подают на закуску, твоего любимого, — сказала тетушка, ставя перед ней большую тарелку.
— Ням-ням! — отозвалась сияющая девушка.
Затем последовали котлеты, картофельный салат и жареные бататы. Котлеты, заметил я, были очень жирные и поджаристые.
— Я их сделала как ты любишь, детка, — заметила тетушка.
— Ты самая лучшая, — отозвалась Доун.
А на десерт был шоколадный торт. Доун с аппетитом набросилась на него и ухитрилась в одиночку умять половину! И, наконец насытившись, снова ушла подремать.
— У вас замечательная племянница, — признался я тетушке и дядюшке.
— О да, и это радость, что она тут с нами. Когда детка только приехала, она выглядела немного нездоровой, но сейчас все в порядке. Такую девоньку иметь дома просто счастье, мы снова чувствуем себя молодыми, — сказала тетя.
Остаток дня прошел примерно в том же духе. В десять вечера мы отправились спать.
Посреди ночи меня разбудили какие-то звуки из кухни. Час ночи. Я поднялся и посмотрел, что там творится. За столом были Доун и тетушка, перед Доун была полная тарелка сырников, два бургера, остаток торта и кружка шоколадного коктейля.
— Девонька проголодалась, так что я сделала ей немного перекусить, — сказала тетушка. Доун взглянула на меня, улыбнулась и вернулась к прерванному занятию.

Три недели пролетели как один миг. Доун частенько оставалась у меня, а в то утро встала очень рано и отправилась в соседний домик — поесть. После завтрака она вернулась ко мне, переодеться. Когда она вышла из ванной в одном белье, я не мог ей не залюбоваться — такой пышной и желанной. Она какое-то время сражалась со своими трусиками, но в итоге сдалась.
— Надо новые купить, эти слишком малы, — пожаловалась девушка.
Бока солидными складками нависали над трусиками, даже когда она стояла выпрямившись. Вырос и живот — это было уже не милое маленькое пузико, как то, что я впервые увидел, когда она лежала в шезлонге и загорала; нет, это было полноценное, мягкое, неизменно колышущееся чрево, нависавшее над трусиками. При ходьбе пухлые бедра бевушки соприкасались, живот колыхался туда-сюда, ягодицы активно покачивались из стороны в сторону. Она присела на кровать, складки выпирали во все стороны.
— 85 кило, — почти гордо призналась она.
Я ничего не сказал. Просто крепко обнял ее и прижал это роскошное, желанное тело к себе...

Привычки Доун в еде остались прежними. Я мог проводить в соседском доме столько времени, сколько хотел. Попытался пригласить Доун в ресторанчик — но ей так нравилась тетушкина кухня и так лень было одеваться… Передвигалась она все медленнее, и все чаще останавливалась передохнуть, взбираясь по лестнице.
Как-то она мне пожаловалась:
— Как же мне надоело ходить на работу! Приходится пешком одолевать целых четыре квартала, а потом еще подниматься на третий этаж!
Чем больше Доун толстела, тем ленивее становилась. Мы обсудили возникшую сложность, и я сообщил — меня еще раз повысили, так что моего заработка вполне хватит на двоих, так что она вполне может бросить работу. А раз уж Доун живет у родственников, деньги ей особо ни к чему.
Мысль эта пришлась ей по душе. А я знал, что если Доун будет весь день сидеть дома, то станет еще ленивее, а от скуки будет есть все больше и больше… Во вторник я организовал себе на работе большой обеденный перерыв и отправился навестить Доун. Когда я вошел, они как раз садились обедать; девушка все так же сидела в ночнушке, насквозь просвечиваемой солнцем, светлые волосы и нежная кожа просто сияли. Настроение у Доун, избавленной от необходимости работать, явно воспряло.
— Сегодня у нас мексиканская кухня, любимый, — сообщила она.
Перед ней стояло неимоверных раззмеров блюдо с энчеладами, чимичангами и тамалями. Всю эту гору снеди покрывал слой расплавленного сыра, а рядом стояла банка сметаны. Я еще войти не успел, а Доун уже принялась за дело так, что за ушами трещало.
— Ну правда же хорошо, что Доун теперь всегда дома, — заметила тетушка, — теперь я всегда могу видеть ее чудную улыбку!
Взглянув на Доун, я увидел в ее глазах знакомый огонек.
После обеда она, как всегда, легла передохнуть, а я вернулся в контору.

Вечерком в другой день я, заглянув к соседям, обнаружил дома лишь тетушку.
— А где Доун? — удивился я.
— Отдыхает на заднем дворе, — отозвалась тетушка.
Тут в дверь постучали, и на пороге нарисовалась кузина Одри. Она уезжала на месяц куда-то в дальние края, и вот, вернувшись, заглянула к родителям.
— Мам, привет! Как же хорошо быть дома… А где Доун?
— На террасе, — хором ответили мы.
Тетушка позвала Доун, со двора донесся громкий вздох — девушке явно лень было вылезать из шезлонга.
— Ох, Доун, как же я рада… — Одри замерла, увидев возникшую в дверях Доун, одетую лишь в бикини. В одной руке у нее было полусъеденное пирожное; впрочем, пока она преодолела разделявшие нас несколько шагов, пирожное отправилось по обычному адресу. Доун стала еще больше. Никаких мускулов, сплошные мягкие и пышные жиры.
— Ух ты! Пока меня не было, кто-то тут очень хорошо кушал! Хорошо выглядишь, Доун, — усмехнулась Одри, погладив разбухшее пузо Доун и крепко ее обняв.
— Кстати, о хорошо кушать, — заметила Доун, — а не пора ли поужинать?

С каждым днем Доун все больше и больше ленилась. Даже стала жаловаться, как же это тяжело, каждый раз спускаться и подниматься к столу, когда захочется кушать; отзывчивая тетушка поставила в ее спальне буфет со снедью. Теперь Доун могла проснуться, не вылезая из кровати «перекусить» и снова отправиться спать. Иногда она из кровати выбиралась только чтобы позагорать во дворе.
Разумеется, девушка снова переросла все свои шмотки, даже ночнушка уже не вмещала растолстевшее пузо. В прошлую среду, когда я пришел пообедать, она пыталась натянуть бикини на раскормленные ягодицы.
— Ну же, помоги! — попросила она.
Но даже объединенных усилий не хватило, чтобы втиснуть ее формы в тонкую ткань.
— Да, наверное, я его переросла, — решила Доун. — Ты купишь мне новый купальник?
— С удовольствием, — ответил я.
— Как по-твоему, я не слишком толстая? Глянь только на эту задницу, сплошное сало.
— А сколько ты весишь?
— Вчера было 93.
Неплохо. 93 кило и вся светится от радости.
— Выглядишь ты великолепно, — отозвался я и отправился покупать ей новый купальник.

Доун постоянно набивала пузо и практически не двигалась, отчего ее просто расперло. 95, потом 100 — месяца не прошло, — а вскоре и все 120 кило.
— Да где ж мой коктейль? — первым делом услышал я, заглянув домой пообедать. Дядюшка и тетушка отправились за покупками, предоставив Доун на пару часов позаботиться о себе самостоятельно. Она вышла из кухни в одном белье, держа в руке коробку с творожным пирогом, который она активно поедала.
Выглядела девушка еще роскошнее. Руки отяжелели от новых слоев жира, широкие бедра и обильные ягодицы колыхались от малейшего движения, пузо от постоянного обжорства раздулось и стало почти шарообразным. Доун отклонилась назад, пытаясь сохранить равновесие, потому что выпирало оно много дальше, чем ее пышные груди. Она шагнула к кушетке и облегченно плюхнулась на нее.
Я любовался лежащей передо мной роскошной девушкой. Подумать только, всего несколько месяцев, а она растолстела уже до 120 кило. Какое же это чудо, когда рядом есть такая роскошная, невероятная, сногсшибательная красавица!