Юдит
Юдит
(Judith wird fett)
Автобус притормозил, Юдит выскользнула наружу, перешла улицу и вошла в дом. В первый свой собственный дом.
Грустно и одиноко. Чуть-чуть. А ведь ей всего восемнадцать, и из всех своих подруг она первая вырвалась из-под родительской опеки. Но оставаться под родным кровом Юдит больше не могла.
Плюхнулась на тахту и включила телевизор. Попала на рекламную паузу. Но сюжет о шоколадном мороженом натолкнул на приятную мысль. Она ласково ущипнула себя за бочок. При столь упитанной тушке — вон, шорты уже трещат под напором откормленных бедер — дома о мороженом она и заикнуться не смела. Мать пришла бы в ярость. Но ведь здесь матери нет!
Через пять минут она уже была в супермаркете, у контейнеров с мороженым. Так, Магнум или Ноггер? Или сразу двухлитровую коробку? Мать все равно не узнает… Юдит сгребла двухлитровую коробку шоколадного мороженого, и в придачу еще упаковку пломбира в вафельных стаканчиках.
Дома она с ложкой наперевес атаковала коробку, перемежая шоколад с пломбиром. И сама не заметила, как умяла все. Наконец-то ей никто не будет указывать, сколько и чего кушать! Никакая мать под боком не возникает — «Ты и так слишком толстая!» Юдит знала, что переела, но не чувствовала вины. Да и желудок не особенно возражал, разве что уютно округлился. Довольная девушка отправилась на боковую.
Июльские дни текли своим чередом, новая жизнь в новом городе Юдит пока более чем радовала. На учебных курсах в пятизвездочном отеле было интересно, появилась новая подруга-сверстница, Аня. Обе они работали в утреннюю смену с 6:30 до 15:00, а потом перемещались на кухню, где на троих с молодым и симпатичным поваром уничтожали то, что постояльцы отеля оставляли от «шведского стола» завтраков. Но и после столь сытного обеда они с Аней нередко готовили хороший ужин и вместе его уничтожали. А вечерком Юдит обычно не отказывала себе в искушении угоститься чем-нибудь сладеньким. «Что-нибудь» включало в себя коробку мороженого, пару плиток шоколада, ну или пакет конфет.
Лето потихоньку сменилось осенью. Похолодало. Убрав летние шмотки, Юдит добыла из шкафа джинсы, но ни в одни влезть не смогла. Логично, решила девушка, после двухмесячной обжираловки-то.
Подошла к зеркалу. Вид весьма упитанный — даже больше, чем раньше. Выволокла из-под ванны весы, влезла. 80 кило.
Ой. Летом, когда Юдит выскользнула из родительского гнезда, было 70 — уже много для ее 163 см, о чем ежедневно напоминала мать, угрожая диетами.
Ущипнула себя за мягкий живот, куда отложилась изрядная часть набранных жиров. Бедра, отметила девушка, также заметно округлились.
— Ну и фиг с ним, — решила она. Шлепнула себя по животу и полюбовалась в зеркало на уверенно колышущуюся плоть. — Да, не худенькая, но ведь и не уродина какая. Когда захочу, тогда и буду худеть.
Кое-как втиснулась в самую просторную юбку и на первой же распродаже купила штаны подходящего размера.
Через некоторое время Юдит осознала, что «хорошо кушать» — в ее случае уже не просто привычка, от собственного обжорства ее буквально распирает от удовольствия. Искушению этому она уступала все чаще и чаще, и пока верующая публика предавалась рождественскому посту, Юдит килограммами поглощала пряники, миндальные кексы, медовые коврижки, песочное и шоколадное печенье. После конца смены они с Аней часто отправлялись на предновогодние ярмарки, где набирали полные торбы плюшек, сахарной ваты, пончиков и вафель со сливками.
Аня тоже поправилась, но куда ей было до Юдит! Та еще до рождества достигла 90 — и видно это было любому, потому что одежда на девушке просто лопалась по швам. В ближайшее время, решила Юдит, домой ей нельзя, увидев такие обжорные успехи, мать ее со свету сживет. Сперва надо похудеть.
Но на праздниках девушка, разумеется, снова лопала как не в себя и в новый год вступила еще на шесть кило толще.
— Ты, похоже, твердо решила растолстеть, — заметила Аня, увидев подругу после новогодних каникул.
— Типа того. Я просто не желаю, чтобы мне кто-то указывал, что мне следует есть, а что нет. Растолстею так растолстею.
— Вообще-то ты уже толстая.
— Значит, стану еще толще. Но есть буду то, что мне нравится.
А потом вдруг вспомнила самое начало этой обжорной эпопеи. Когда они с Аней и Ральфом-поваром расправлялись с остатками «шведского стола», ей он всегда подсовывал порцию побольше. И чем дальше, тем больше. А еще Ральф просто взгляда от нее оторвать не мог, когда Юдит наедалась до отвала, и постоянно осыпал комплиментами. Ему что же, нравится, что она толстеет?
На следующий же день Юдит заметила вслух:
— С тех пор, как ты начал нас подкармливать, я постоянно толстею. Просто ем и не могу остановиться.
— Так и не останавливайся, — ответил он, — от пары-тройки лишних килограммов ничего дурного с тобой не сделается.
Сама девушка в этом уверена не была. «Пара-тройка», вернее, уже тридцать лишних килограммов кое на что все же влияли. Ей становилось все труднее наклоняться и взбираться по лестнице. Раздавшиеся бедра при ходьбе терлись друг о друга, а разбухшее от обжорства пузо колыхалось как желе.
В итоге Юдит старалась двигаться поменьше, и теперь днем не гуляла с Аней, а устраивалась с мешком конфет на диване. Тогда, если она объедалась до отключки, ей оставалось лишь перекатиться на подушку и прикрыть глаза.
Разумеется, при таком распорядке дня вес рос еще быстрее.
Из рабочих обязанностей Юдит исключила все, связанное с физической активностью — 115 кило сделали ее несколько медлительной и неуклюжей, — и пересела за стойку регистрации, где потихоньку грызла предназначенные для гостей крекеры. Время от времени туда подходил Ральф и в порядке ухаживания подбрасывал ей порцию-другую вкусностей. Со «шведским столом» они теперь тоже разбирались вдвоем — Аня не хотела мешать развивающимся отношениям, а кроме того, решила все-таки заняться фигурой.
Но Юдит не могла и не желала ставить препоны своему аппетиту.
— Ухх, ну меня и расперло, — сообщила она Ральфу, поглаживая разбухшее пузо. — Все лопаю, лопаю, а перестать не могу.
— Ну и не переставай. Выглядишь ты чудесно.
— Но ведь это нехорошо, что я так растолстела.
— Кому-то, может, и нехорошо.
— Так я ж уже вешу 132 кило!
— Ты можешь весить столько, сколько пожелаешь.
… Вскоре после этого разговора они стали парой.
После курсов на работу Юдит не взяли: до выпуска она успела набрать еще двадцать кило и стала слишком тучной и неуклюжей, чтобы работать в гостинице. Но зато Ральфа повысили до шеф-повара, и зарплаты его с лихвой хватало на двоих даже при аппетитах Юдит.
Так что она весь день валялась на диване перед зомбоящиком и поглощала конфеты. И толстела. Через год, поправившись еще на 25 кило, Юдит достигла 177. Гардероб ее теперь составляли только спортивные штаны и футболки — запихнуть бревнообразные ноги и внушительное раскормленное пузо больше ни во что не удавалось. Пузо у Юдит свисало почти до колен, а когда она сидела — возлежало на коленях горой жира, давая опору массивным грудям. Наклоняться она давно уже не пробовала, и вряд ли смогла бы, даже если бы не объедалась до отключки при любой возможности.
Утром, позавтракав вместе с Ральфом, она перемещалась на диван, включала телевизор и принималась за еду. Ящик с конфетами стоял рядом с диваном, ей оставалось лишь руку протянуть — и Юдит лопала сладости, пока не отключалась от сытости. Вечером пришедшему с работы Ральфу приходилось помогать ей встать и дойти до кровати, потому что раздувшееся как шар пузо не позволяло супруге самостоятельно передвигаться. Но он охотно заботился о ней, и Юдит нимало не беспокоили вопросы раздавшейся вширь фигуры.
И она, счастливая, продолжала лопать и толстеть...