Встретились два одиночества
Встретились два одиночества
(lonesome valentine)
— Еще один день святого Валентина в одиночестве, — вздохнула Ребекка, вперевалку топая по супермаркету. День был долгий и утомительный, и единственное, чего ей хотелось — затариться продуктами по полной, чтобы дома обожраться до безобразия. — Все равно никому мое тело нафиг не нужно, — проговорила она, убеждая себя в правильности принятого решения, — так что могу делать все, что захочу.
В детстве Ребекка была более чем упитанным колобочком, в подростковые года пыталась хотя бы приблизиться к норме, что удалось лишь частично. А после двадцати вес стал расти вновь, и сейчас, к своим двадцати семи, она была в два с лишним раза толще, чем при поступлении в колледж.
— Я и так толстая, — сказала она себе, тяжело опираясь на тележку. — И если и дальше буду жрать как не в себя и толстеть — кому какое дело? Похоже, это и есть моя судьба: разжиреть насколько вообще возможно!
В данный конкретный момент Ребекке было плохо и одиноко — вокруг все и вся кричало о романтике, любви и прочих атрибутах дня святого Валентина. Сердечки, счастливые парочки и тому подобно. Так-то она на самом деле ничего не имела против того, чтобы быть толстой, многое в этом состоянии Ребекке нравилось. Мягкие складки сала, выпирающее пузо, пышный и вываливающийся из всех лифчиков бюст — это все были ее личные антистрессовые игрушки, чуток пожмакать, и станет куда уютнее жить. Ей нравилось ощущать, как колышутся при ходьбе ее тучные окорока. И хотя вот прямо сейчас она планировала «заесть дурное настроение», Ребекка с неменьшим пылом предавалась чревоугодию и когда ее окружали радость и счастье.
Увы, чем дальше, тем больше казалось, что праздновать ей больше нечего. В былые времена у нее случались приятные отношения с парнями, ничего серьезного, так, вместе порадоваться жизни день-два-недельку и разойтись. Однако с тех пор, как Ребекка поправляться, ей все труднее было найти того, кто готов проводить время с «жирной цыпочкой». Да, была Сеть, и тематические сайты и форумы, и она не раз и не два разыскивала там такого кавалера, которому вроде как по нраву крупногабаритные дамы — но похоже, большая часть тамошних посетителей не искала себе серьезных отношений, а из тех, кто искал, как назло, никого из ее округи. И от этих неудач с поиском пары в Сети Ребекка еще острее ощущала свое одиночество.
Так, ладно, подумала она. Начнем с гастрономии. Копчености и сыра, чтобы соорудить себе большие-большие бутерброды. Пару мешков чипсов и лимонад, запить их — две, нет, три больших бутылки. Потом пару кило ветчины и сосисок, поджарю и слопаю прямо со сковородки. Ох, я уже чувствую, как они, жирные, скользят мне в желудок, он раздувается и я толстею прямо на глазах...
Мечтательно загрузив тележку готовым набором мяса, ветчины и копченой курятины, она принялась циркулировать вдоль стеллажей, добавляя всяких закусок и снеди к и так уже изрядной горе продуктов. А потом двинулась к кондитерскому отделу. Во всяком универмаге это было ее любимое место, ибо от сладкого и десертов Ребекка всегда была без ума.
Ой, вишневый творожник, жадно уставилась она сквозь стеклянную витрину, на вид совершенно божественный! В голове немедля сложилась картинка, как она берет весь этот торт и съедает его целиком, один кусочек за другим… Так, подумала она, еще черничный пирог, и вот этот яблочный, и те ананасовые пирожные, буду лопать их, пока не стану размером с дом, а потом отполирую все сверху полной жестянкой взбитых сливок — пшикну себе прямо в рот, чтобы зря не пропадало!
Ребекка облизнулась — у нее уже слюнки закапали в предвкушении, как она возьмет и слопает всю эту чудесную еду.
— Я такая ненасытная, — чуть слышно, утробно выдохнула она, — такая обжора с бездонным желудком, у меня тут в тележке вкусностей на десятерых, а я все это слопаю одна!
На мгновение даже грусть отступила, когда она еще раз представила себе, сколько всего съест, как только окажется дома. Однако сердце все равно неуютно сжалось при мысли о том, что дома она, как и всегда, окажется совершенно одна. И Ребекка мечтательно проговорила:
— Мне бы найти симпатичного пухлячка, который обожает есть так же, как и я, мы оы тогда обжирались и толстели вместе, и гладили бы друг дружке раздувшиеся животы, потому как когда объешься по-настоящему, самой уже не до того… Ох, это была бы настоящая сбывшаяся мечта!..
*
— День святого Валентина! Дурацкий праздник, — заявил Брюс, хлопнул дверью авто и направился ко входу в магазин. — Это ж даже не настоящий праздник, не связанный ни с какими значимыми днями, его просто придумали кондитерские компании, чтобы втюхивать клиентам побольше конфет!..
Вваливщись в просторные парадные двери, он потопал к тележкам и, взяв ближайшую, покатил дальше, к стеллажам, сгребая те вкусняшки, какие казались ему подходящими.
— А все эти болваны покупают своим девчонкам украшения, ведут их в дорогие рестораны, тратят безумные деньги на какие-то дурацкие букеты… душераздирающее зрелище!
Гневно пыхтя, Брюс продвигался по гипермаркету, массивное брюхо так и норовило опрокинуть его ничком, если бы не опора на тележку. Затарившись достаточным, по его мнению, количеством снеди, он решил, что можно уже и на кассу свернуть, но тут в голове вспыхнуло: мороженое! Совсем забыл о мороженом!
Свернув в направлении всяческих заморозок, краем глаза Брюс заметил весьма симпатичную барышню — пышную, со всеми нужными округлостями, волосы стянуты в забавный аккуратный пучок на темени. Оказавшись поближе, он обратил внимание, что у нее в тележке гора съетсного не меньше, чем у него, если не больше. Вот это женщина, восхищенно подумал он, однако тут оказался у цели и вновь уделил все свое внимание мороженому. Так, ну и какое выбрать?
Выбирать было из чего. Так-то Брюс с удовольствием сгреб бы себе весь контейнер. О да, я ненасытный, ухмыльнулся он, представив себе, что он вот так вот берет и внаглую утаскивает себе все мороженое в контейнере, не оставив другим ни единой пачечки, и как бы его расперло, если бы он реально все это слопал, и потом катился бы по полу громадным тучным шаром, с бесполезными, перемазанными в липких сластях ручками, остатки-то пришлось бы доедать по-свински, прямо с пола, и его бы это не остановило ни на секунду! О да, мечтательно ухмыльнулся он, вот это было бы да!..
Фантазии не помешали Брюсу отворить морозилку и извлечь тяжелую колбаску мороженого, но когда он развернулся, чтобы сунуть ее в свою тележку, то оказался живот-к-животу с той самой красавицей, которую заприметил чуть раньше. Собственно, они почти впечатались друг в дружку массивными животами, а от такого кто-то из них, а скорее всего оба, точно потеряли бы равновесие и шлепнулись на пол.
— О, прошу прощения, — проговорила она, — это моя вина.
— О нет, — отозвался Брюс, — это мне следовало быть внимательнее, уж слишком большой момент инерции у вот этой вот штуковины, — кивнул он на свое массивное брюхо.
— Мне можете не рассказывать, — сказала женщина, указывая на собственные внушительные телеса, — я когда по собственной квартире иду, постоянно за что-то задеваю если не пузом, так задней частью.
— Плавали, знаем, — согласился Брюс.
Повисло неудобное молчание, и он не знал, продолжить ли беседу с этой симпатичной дамой или развернуться и уйти. К счастью для него, она сама приняла решение.
— Как оно на вкус? — спросила она.
— В смысле? — моргнул озадаченный Брюс.
— МОроженое, — указала она на тяжелую колбаску в плотной пленке, которую он все еще держал в руках. — Как оно? Я этот сорт еще не пробовала.
— А, — кивнул он, — правду сказать, я тоже, это у них, кажется, новинка. Но это ведь мороженое, совсем уж плохим оно не бывает.
— Разумно, — улыбнулась она. Чудесная улыбка. — Не припоминаю, чтобы я съедала миску мороженого, которое бы мне не понравилось.
— Не припоминаю, чтобы я съедал миску чего угодно, что бы мне не понравилось, — пошутил Брюс, оба рассмеялись, и похоже, вот здесь и сейчас, у открытой дверцы морозилки, обычный ледок отчуждения при встрече двух незнакомцев оказался сломан.
— Меня зовут Ребекка, — проговорила дама, протягивая правую руку.
— Брюс, — он осторожно пожал ее ладошку, пухлую и мягкую.
После чего они со знанием дела обсудили сорта и вкусы мороженого, любимые компоненты для пиццы, любимые пиццерии и бургерные в округе, и так далее. Затем стали сравнивать, кто что взял в этот заход и кто что забыл, и вновь пошли вдоль стеллажей, уже вместе, дополняя содержимое тележек упущенными вариантами и искушая друг дружку «а вот еще тут такая штучка есть». Все это время беседа продолжалась, и оказалось, что у обоих не идентичные, но вполне схожие предпочтения не только в еде, но также и в музыке, кино и литературе.
— Так, теперь давай откровенно, — сказала Ребекка, когда оба уже были готовы свернуть к кассе, — вся эта еда в тележке — для тебя одного, или дома тебя ждут десяток голодающих членов семейства, ожидающих возвращения кормильца?
— Ха! — фыркнул Брюс. — Ни жены, ни детей, даже кота нет, живу один как перст. Это все не просто для меня одного — скорее всего, я все это сегодня же вечером и слопаю, по крайней мере, постараюсь.
— Да ну! — Глаза у Ребекки стали круглыми, как ее пухлое лицо. — То есть я не единственная, кто в день святого Валентина оказалась без пары и отправится домой заедать одиночество?
— Выходит, что так, — ответил он, удивленный, что у такой красавицы под домом не ждет страдающий кавалер.
*
Пройдя кассу, оба расплатились — у каждого получилось на три с хвостиком сотни баксов, — сложили обратно в тележки уже разложенные по пакетам покупки и покатили на автостоянку, к машинам. И ни он, ни она не были готовы вот так вот взять и попрощаться.
— Слушай, — проговорил Брюс, — честно говоря, со мной это впервые...
Затаив дыхание, Ребекка ожидала продолжения, надеясь, что у него на уме то же, что и у нее.
— Да? — попыталась она изобразить спокойствие, стоя рядом с этим красавчиком-незнакомцем на парковке у гипермаркета.
— Ну, — начал Брюс, — раз уж сегодня вечером и ты, и я собирались ужинать в одиночестве, я подумал — а почему бы нам не сделать это вместе?
Ребекка готова была тут же пискнуть «да», но замешкалась. Она ведь совсем его не знает. Двадцать минут как знакомы. Да, вроде бы этот Брюс очень хороший, и у них много общего, но вдруг она слишком спешит? Этак она может легко сделать то, о чем потом будет жалеть.
— А откуда мне знать, что ты не серийный убийца или что-то в таком роде? — полушутливо проговорила Ребекка. — В смысле, мы все-таки только что встретились...
— Ну, я точно не серийный убийца, — улыбнулся Брюс, — просто толстяк, который любит покушать.
— Хм. Даже не знаю, — сказала она, глядя в его глаза, добрые и понимающие, и надеясь, что не ранит его чувства.
А Брюс потянулся к багажнику ее авто, где были сложены дюжины пакетов с покупками, добыл из ближайшего шматок весьма соблазнительно выглядящего сыра, который Ребекка чуть раньше приглядела себе в соответствующей секции, и проговорил:
— Клянусь вот этим роскошным куском копченой «гауды», что я человек чести и не причиню тебе никакого вреда, если ты придешь под кров моего дома и проведешь вечер, хрумкая вкусняшками в моем обществе.
Ребекка фыркнула, глаза ее искрились.
— Ты это нарочно, чтобы мой сыр стащить, так? Ну ничего, я страшно отомстю! у тебя там в запасе тоже есть до чего добраться...
*
— О боже, — простонала Ребекка, — мы что, правда только что на пару — ик! — слопали провизии на шесть с лишним сотен баксов?
— Ик!.. Угу, — выдохнул Брюс, он давно уже расстегнул ремень, и его переполненное брюхо выкатилось на коленки как лавина. Простонал, похлопал себя где-то в области желудка и выдохнул «ох», когда внутри гневно заурчало, мол, не мешай перевариванию пищи.
Ребекка и Брюс действитнльно слопали до последней крошки все, что было ими укуплено и привезено домой к Брюсу нынче вечером, и сейчас валялись на диване как две вконец обожравшихся гусеницы, громадные животы, высвобожденные из одежд, торчали двумя горами.
— Посмотри только на нас, — вздохнула Ребекка, глядя на это изобилие плоти, которое перекрывало ей обзор почти на все остальное, — лежим, как — ик! — два кашалота, волнами вынесенные на берег.
— Скорее как две жирные говяжьи туши, из которых можно навертеть целую гору котлет, — пошутил Брюс.
— Охх! Да, котлеты, которые ты купил, были — ик! — само совершенство! Такие пышные и мягкие...
— А маринад терияки, которым ты их поливала, ох… и-ик!.. прошу прощения, — он похлопал себя по бочкообразному торсу, — тоже вкуснятина. Я хоть и обожрамшись до нестояния, котлеток под этим маринадом я бы сейчас… ик!.. еще с дюжину навернул. На раз.
— Ох, а я даже две! — мечтательно простонала Ребекка. — Боже, да что со мной не так? Почему я такая — ик! — жирная ненасытная обжора?
— Нас — ик! — тут таких двое, — отозвался Брюс, не без труда дотянувшись и ласково погладив ее по вздувшемуся пузу.
— О-охх, как же хорошо… сделай так снова. — И Брюс продолжил поглаживать и похлопывать громадное пузо Ребекки, которое колыхалось туда-сюда, как будто тренировался с баскетбольным мячом — раза в четыре больше оригинала. — Мммм, о да, — простонала она, — вот так, не останавливайся, еще чуть-чуть, еще, еще...
И икнула так, что люстра зашаталась.
— Ох, прости, — выдохнула Ребекка, поглаживая саднящие бока. — Это все потому, что я обжора.
— Легче стало?
— Гораздо легче… ик… спасибо.
Брюс продолжил гладить и ласкать ее пузо, и вскоре Ребекка сумела сдвинуться и вернуть долг, оглаживая его вздувшийся живот. Оба они были полностью поглощены друг другом, пораженные и побитыми при совместной трапезе рекордами обжорства, и размерами своих животов. Глядя на Брюса, Ребекка чувствовала, что небеса откликнулись на ее молитву, что она нашла как раз такого симпатичного пухлячка и обжору, о каком мечтала. Этот мужчина не просто принимал ее такой, какая она есть, но и сам наравне с нею наслаждался излишествами и обжорством. Пожалуй… вместе они могут жить и толстеть долго и счастливо.
— Как ты думаешь… ик… — прошептала она, — что нам сейчас… делать?
Тяжелое дыхание Брюса стало еще тяжелее, он смотрел на Ребекку, на ее влажные черные очи, на ее раскрасневшиеся пухлые щеки и вздымающуюся грудь, сражающуюся за каждый глоток кислорода. Внутри зашевелилось нечто такое, что спало уже много лет. Первобытная страсть к этой роскошной корпулентной красавице вздымалась приливной волной, и когда она гладила его тучные телеса, жар еще усиливался. Он попытался повернуться набок, чтобы лучше видеть, но раздувшийся и переваривающий пищу организм гневно воспротивился излишним движениям, издав недовольное ворчание.
— Как ты — не знаю, — обреченно заметил Брюс, — но лично я слишком… ик… объелся, чтобы шевелиться.
— Ох… я тоже, — нервно облизнула Ребекка нижнюю губу. — Даже я никогда — ик! — настолько не обжиралась. Кажется, если попытаюсь встать — ик! — пузо лопнет.
— Тогда так, — Брюс потянулся к сложенному на подлокотнике одеялу, — давай сегодняшнюю ночь проведем здесь же на диване — ик! — в обнимку, а утром посмотрим — ик! — какое у нас будет настроение.
— Самая лучшая — ик! — мысль за весь сегодняшний день! — просияла Ребекка.
Брюс не без труда развернул одеяло, накрывая обе их разбухшие тушки. Просторное, теплое, уютное, оно позволило им слиться в единый мягкий комок, работающие желудки урчали в унисон.
Примостившись на мясистом плече Брюса, Ребекка поразилась, насколько ей тут удобно и безопасно — редко когда она так себя чувствовала с мужчиной, — но при этом она ощущала глубинную уверенность, что все именно так, как должно быть. Она продолжала поглаживать его массивное брюхо, поглощенная его мягкостью, тяжестью, переполненным тугим желудком под растянутой кожей. Большая мягкая ладонь Брюса так же продолжала исследовать громадное пузо Ребекки, нежно и любовно, словно будущий отец, ожидающий почувствовать толчки свернувшегося там, внутри у своей возлюбленной ребенка. Они прижимались все теснее друг к дружке, и тучные тела их словно сплавлялись воедино.
И уже отключаясь, Ребекка чуть слышно шепнула:
— С днем святого Валентина, Брюс.
— С днем святого Валентина, Ребекка, — выдохнул он в ответ.
И вот они, два одиночества, которые больше уже такими не были и никогда не будут, ибо обрели друг друга, разделяя общую страсть к еде, к чревоугодию, к собственным жирам, обнимали и ласкали друг друга, погружаясь в мирный сон...