Встреча выпускников

Шелест шелка платья, звон бокалов, приглушенный гул голосов – все это создавало атмосферу праздника в ресторане "La Fleur". Год после университета! Казалось, только вчера мы корпели над дипломами, а сегодня – вот они, взрослые, успешные (ну, почти) женщины, готовые отметить этот рубеж.

Мы с девчонками договорились встретиться здесь. Заказали стол, ломящийся от яств: устрицы на льду, тарталетки с лососем, салат с креветками и авокадо, нежнейшее карпаччо, и, конечно, бутылка игристого. Все должно было пройти идеально, пока…

Первой позвонила Аня. «Простите, девочки, шеф вызвал на срочное совещание, проект горит, я не смогу приехать!» – протараторила она в трубку и отключилась. Маша появилась минут через пятнадцать, виновато улыбнулась и, едва пригубив шампанское, заявила: «У меня свидание, я опаздываю! Целую, девочки, наверстаем!»
А через пару минут зазвонил телефон уже у Кати.
«Да, слушаю… Что? Сейчас буду!» — она побледнела. «Девчонки, извините, но меня срочно вызвали на работу. Какой-то аврал, нужно срочно все доделать. Я так хотела с вами посидеть, но ничего не могу поделать.»

Катя быстро выпила свой бокал, обняла меня на прощание и убежала.

Дождь за окном усилился, словно оплакивая нашу несостоявшуюся встречу. Я посмотрела на стол, на все эти закуски, пирожные и недопитую бутылку игристого. В горле встал ком.

Смешно. Мы так хотели отметить этот день, так готовились, а в итоге… Я вздохнула и решила попробовать не обижаться. В конце концов, жизнь есть жизнь. У всех свои дела, свои заботы.

Изначально я рассчитывала, что соберется человек восемь, а то и все десять. Катя уверяла, что приедут даже подруги из соседних городов, благо у нее большая квартира и можно остаться переночевать. А в итоге мы остались вдвоем – я и Лена – против целой горы еды. Я чувствовала себя обманутой. Хотела поболтать, посмеяться, вспомнить студенческие годы...

«Что будем делать?» – спросила я, с грустью глядя на устрицы.

Лена, всегда отличавшаяся практичностью, пожала плечами: «Выбрасывать жалко. Давай съедим все? Не пропадать же добру!»

Я посмотрела на нее с ужасом. «Лена, ты серьезно? Мы же лопнем!»

«Ну, не все, конечно, – усмехнулась она. – Но постараемся. В конце концов, это же праздник! И потом, когда еще у нас будет возможность попробовать столько вкусностей?»

Я колебалась. С одной стороны, перспектива переедания меня совсем не радовала. С другой – еда действительно выглядела невероятно аппетитно. Устрицы манили своим свежим морским ароматом, тарталетки соблазняли нежным лососем, а карпаччо просто таяло во рту.

«Ладно, – сдалась я. – Но только по чуть-чуть!»

Лена радостно хлопнула в ладоши. «Вот и отлично! Тогда за нас, за выживших!»

И мы начали. Сначала осторожно, пробуя каждый кусочек, наслаждаясь вкусом. Но чем больше мы ели, тем больше разгорался аппетит. Устрицы сменялись тарталетками, тарталетки – салатом, салат – карпаччо. Мы смеялись, рассказывали друг другу последние новости, и незаметно для себя опустошали тарелку за тарелкой.

Лена оказалась настоящим гурманом. Она знала, как правильно есть устрицы, с каким соусом лучше сочетается карпаччо, и какой сорт вина идеально подходит к лососю. Я же просто наслаждалась вкусом и компанией.

Я не планировала сегодня так объедаться. Наоборот, я хотела скрыть пару лишних кило и плотно затянулась ремнем на новом платье. И вот теперь, когда живот предательски округлился, этот проклятый пояс впивался в меня, словно змея. Дышать было тяжело, а еды было еще много.

Лена, кажется, начала сдавать позиции. Она откинулась на спинку стула, тяжело дыша. «Все, больше не могу,» — прошептала она, поглаживая живот. «Я переоценила свои силы.»

Я посмотрела на нее с сочувствием. «Я же говорила,» — пробормотала я, но тут же осеклась. Если Лена сдастся, вся тяжесть ляжет на меня.

Я продолжала есть. Маленький кусочек запеченной утки, ложечка икры, еще немного салата. Каждый глоток давался с трудом. Платье теснило в талии, ремень душил. В голове пульсировала мысль: «Зачем я это делаю?»

Но я продолжала. Не из-за жадности, а из упрямства. Из чувства долга перед Леной, перед горой еды, перед самой собой. Я не могла проиграть этой битве.

«Я уже объелась,» – виновато призналась я, продолжая жевать устрицу, которая на вкус казалась уже не такой изысканной.

Лена вздохнула, откладывая вилку. «Надо было прийти в спортивном костюме,» – пожаловалась она. «Я выбрала джинсы, чтобы подчеркнуть талию, но они страшно малы. Думала, хоть сегодня буду выглядеть стройной.»

Мы обменялись страдальческими взглядами. На столе оставалась еще целая гора еды. И мы, две девушки в тесных нарядах, должны были ее победить.

Я украдкой потянула за ремень. Еще немного, и я потеряю сознание. Но расстегнуть его означало признать поражение, признать, что я не такая уж и стройная, как хотела казаться.

«Может, попробуем десерт?» – предложила Лена с надеждой в голосе.

Я посмотрела на нее. В ее глазах читалась та же обреченность, что и в моих. Мы обе понимали, что это безумие. Но отступать было некуда.

«Давай,» – прохрипела я, чувствуя, как пот стекает по спине.

Мы через силу продолжили есть. Лена ковыряла вилкой в шоколадном торте, а я пыталась запихнуть в себя еще один кусочек лосося. Каждый глоток, каждый жевок давался с неимоверным трудом.

В какой-то момент я поняла, что не смогу съесть ни ложки, если не расстегну пояс хотя бы на дырочку. Стыдливо оглянувшись, я незаметно ослабила ремень. И… о, чудо! В мир вернулся кислород.

«Лена,» – прошептала я, – «я расстегнула пояс.»

Лена посмотрела на меня с завистью. «Я тоже хочу,» – простонала она, – «но боюсь, джинсы лопнут.»

Мы ели, хотя уже были чрезмерно сыты, и в живот не помещалось. Каждый вздох давался с трудом, а движения стали медленными и неуклюжими.

Но мы продолжали есть, да и пояс мне уже не особо давил. Вот только платье было ужасно мало и сам живот переполнился и не мог расширяться. Я чувствовала, как ткань натягивается, словно барабан, готовый лопнуть в любой момент.

Но мы ели, не желая выкидывать продукты. В нас говорила какая-то странная смесь жадности и бережливости. Выбросить столько еды казалось преступлением, даже если это означало мучить себя до полусмерти. Лену мучила икота и отрыжка, но она не сдавалась и продолжала трапезу. Она упрямо жевала кусок пирога, словно это был последний шанс в ее жизни. В ее глазах горел какой-то безумный огонь, смесь азарта и отчаяния. Она словно поклялась победить эту гору еды, чего бы ей это ни стоило.

Когда я поняла, что уже не могу съесть ни ложки, то ослабила пояс еще на дырочку. Наступило блаженное облегчение.

Лена посмотрела на меня с завистью.

— Я сейчас лопну, — прохрипела она. — Если расстегну ремень на джинсах, то пуговица отлетит.

— Расстегни и пуговицу, — предложила я. — За столом не видно.

Глаза Лены загорелись. Она с сомнением посмотрела на свои джинсы, потом на гору еды.

— Ты уверена?

— Абсолютно, — заверила я. — Главное – комфорт!

Лена, с видом заговорщика, незаметно расстегнула пуговицу и ремень. На ее лице появилось выражение нескрываемого блаженства. И с удвоенной энергией накинулась на еду.

Ее стройная фигурка начала предательски округляться, а живот выпирать вперед, принимая форму шара.

Я наблюдала за ней с растущим беспокойством. «Лен, может, хватит? Тебе же плохо станет!»

Она отмахнулась, не прекращая жевать. «Еще чуть-чуть… Там еще утка осталась...»

Вскоре Лена уже не могла сидеть прямо. Она откинулась на спинку стула, массируя свой огромный живот. «Ой, – прохрипела она, – кажется, я переоценила свои возможности.»

Но останавливаться она не собиралась. Она вяло накладывала себе пару кусков мяса, с трудом жевала и проглатывала их, то и дело икая и отчаянно борясь с отрыжкой, затем пыталась вздохнуть, и снова нехотя тянулась к тарелке. Даже это несложное движение давалось ей с огромным трудом, словно неподъёмный живот придавил её к земле и не позволял даже пошевелить рукой. Сил уже не оставалось, хотелось просто выпустить ложку из рук, свернуться клубочком и закрыть глаза…

Я видела, как ей тяжело. Она придерживала свой раздувшийся живот рукой, словно боялась, что он вот-вот лопнет. В ее глазах читалась мука и отчаяние.

Сама я уже окончательно обожралась и боялась, что меня стошнит. Но еда была такой вкусной, и мы не останавливались. Я ковыряла вилкой в остатках тирамису, пытаясь найти в нем хоть каплю удовольствия, но все, что я чувствовала, — это тяжесть в животе.

Сильно побледневшая Лена обеими руками прикрывала рот и мелко вздрагивала, отчаянно сражаясь с приступом тошноты. А такого чудовищного, неестественно раздутого живота я не видела даже у беременных двойней. Было очевидно, что подруга не сможет застегнуть ни джинсы, ни пальто, ни даже самостоятельно встать.

«Лена, может, хватит?» — прошептала я, чувствуя, как к горлу подступает комок.

Она посмотрела на меня мученическим взглядом, полным решимости. «Нет! Мы должны победить эту гору!»

И она снова взяла вилку, на этот раз нацелившись на одинокий ломоть шашлыка, оставшийся на тарелке. Огромный стол уже почти опустел, но живот Лены мог не выдержать в любой момент! Я видела, как по ее лицу пробегает тень страдания, как она судорожно сглатывает, пытаясь унять подступающую икоту.

Застонав от натуги, я поспешно собрала остатки гарнира – вялые листья салата, одинокую маслину, пару кусочков перезревшего помидора. Добавила к этому огрызок колбасы, который Лена героически пыталась осилить последние полчаса, и поспешно проглотила, стараясь не замечать противную резь в желудке.

Остановить подругу было невозможно. Она вошла в какой-то транс, где единственной целью было уничтожение еды. Единственное, чем я могла сейчас помочь Лене, это доесть оставшиеся продукты самой.

Я никогда в жизни так не объедалась. Чувствовала, как каждый кусочек, каждая крошка, с трудом проталкивается вниз, вызывая протест всего организма. Но Лену надо было спасать, и я пробовала впихнуть в себя то, что категорически не лезло.

На столе оставался лишь одинокий кусочек торта, покрытый толстым слоем крема. Лена смотрела на него с ужасом, словно на злейшего врага.

«Я… я больше не могу,» — прошептала она, хватаясь за живот.

Я взяла вилку и, закрыв глаза, отправила торт в рот. Сладкий, приторный вкус заполнил все мое существо. Казалось, еще немного, и меня вывернет наизнанку.
Я ела и ела, хотя платье было уже готово треснуть по шву, а в живот ничего не лезло. Каждый глоток давался с трудом, каждый кусок казался последним. Но я не могла сдаться. Не могла позволить еде у меня выиграть.

И наконец, с титаническим усилием, я осилила последний кусок торта.

А на стуле напротив практически лежала, откинувшись на спинку, задыхающаяся, страшно бледная Лена, обнимая обеими руками исполинский живот, не уступающий по размеру большому арбузу. Её кофта окончательно задралась куда-то под грудь, обнажая округлившийся живот, а расстегнутые джинсы съехали вниз, каким-то чудом удерживаясь на ногах девушки. Она выглядела жалко и смешно одновременно.

«Я тебе джинсы не застегну,» — заметила я, с трудом ворочая языком.

«Твой пояс тоже на животе не сойдется,» — напомнила Лена, сдавленно простонав.

«Я уберу его в сумочку,» — ответила я, радуясь, что не пришла в брюках. Но когда я попробовала встать, ткань платья предательски разошлась сбоку, образовав внушительную дыру. Я поспешно рухнула обратно на стул, прижимая прореху руками.

Лена издала слабый стон, больше похожий на мычание. Встать она не могла, не хватало сил, да и живот был готов лопнуть от любого неосторожного вздоха.

«Как ты?» — спросила я, наблюдая, как она пытается отдышаться.

«Сейчас получше… но все равно… кажется, сейчас… лопну…» — прошептала Лена.

Вдруг она открыла глаза и посмотрела на меня с ужасом.

«Сделай вид, что я сплю!» — прошипела она.

Я непонимающе нахмурилась, но тут же поняла, в чем дело. К нашему столику направлялся официант с подносом, полным десертов.

«Мы… мы больше ничего не заказывали,» — попыталась я сказать, но голос предательски дрогнул.

Официант остановился возле нас и с улыбкой произнес: «Это комплимент от заведения. Вы так хорошо кушаете!»

Лена застонала, уткнувшись лицом в спинку стула. Я почувствовала, как по моему лицу стекают капельки пота.

«Спасибо… но мы… мы уже закончили,» — выдавила я из себя.

Официант, казалось, не собирался уходить. Он продолжал стоять, улыбаясь и держа поднос с соблазнительными пирожными.

«Может, хотя бы попробуете?» — предложил он.

Мы посмотрели друг на друга. В глазах Лены читалось отчаяние, в моих – смесь триумфа и ужаса.

«Ну что, победительница?» — прохрипела Лена. «Как мы теперь отсюда выберемся?»

Я посмотрела на блюдо, где лежали пирожные, потом на Лену, потом снова на блюдо, и поняла, что это конец. Желудок сейчас лопнет.

Лена, словно зомби, упрямо запихивала в себя кусок за куском. Мое порванное платье уже не давило так сильно, но еда уже не лезла совсем. Я просто сидела и смотрела, как она борется с этой горой еды, как ее лицо становится все более красным.

«Лена, хватит,» — прошептала я, но она меня не услышала.

Я пыталась впихнуть в себя хоть что-то, хотя пища застряла в горле и уже отказывалась двигаться дальше. Платье совсем разошлось, обнажая мои уже далеко не самые стройные бока. А живот Лены вывалился наружу огромным перекаченным шаром, на котором предательски блестела капля майонеза.

Мы молчали. Только слышно было наше тяжелое дыхание. Это была битва. Битва между нами и едой. Битва, в которой мы, казалось, проигрывали.

Но мы каким-то немыслимым чудом умудрились утрамбовать в себя все до последней крошки. Когда последний кусочек исчез в наших бездонных желудках, мы откинулись на спинки стульев, обессиленные и измученные. Вокруг нас царила тишина, нарушаемая лишь нашим тяжелым дыханием.

«Больше… никогда…» – прошептала Лена, закрывая глаза.

Я кивнула, не в силах произнести ни слова.

Мы лежали так, неподвижно, словно два выброшенных на берег кита. Наверное, со стороны мы выглядели ужасно. Но в тот момент нам было все равно. Мы победили. Мы одолели гору еды. И теперь нам оставалось только ждать, пока она переварится. И молиться, чтобы наши желудки выдержали это испытание.

Наконец, Лена открыла глаза. В них больше не было безумия, только тихая обреченность.

«Надо… встать…» – прохрипела она, пытаясь приподняться.

Но попытка оказалась тщетной. Живот был слишком велик, а мышцы слишком слабы. Она снова откинулась на спинку стула, издав стон, похожий на предсмертный хрип.

Я огляделась. Ресторан почти опустел. Официанты, уставшие, но довольные, перешептывались в углу. А мы… мы были двумя жертвами гастрономического безумия, застрявшими в эпицентре катастрофы.

«Придется вызывать такси,» — сказала я, с трудом поднимаясь на ноги. «И просить водителя, чтобы вез нас очень-очень медленно.»

Лена застонала.

«И чтобы он не смотрел на нас,» — добавила она.

Я кивнула. Это было единственное, о чем я сейчас мечтала. Чтобы никто на нас не смотрел. И чтобы этот кошмар поскорее закончился.

В тишине, нарушаемой лишь тихим позвякиванием посуды, мы обдумывали план эвакуации. Лена предложила вызвать скорую, но я категорически отказалась. Представляла себе заголовки в местных новостях: «Две подруги попали в больницу после эпического обжорства в ресторане!». Нет уж, спасибо.

«Может, попросим официанта принести нам большие скатерти? Замотаемся в них и будем как две мумии,» — предложила я, но тут же осеклась, представив себе лица официантов.

В итоге, мы решили действовать по принципу «тише едешь, дальше будешь». Я закуталась в шарф и кое-как прикрыла им дыру в платье. Лена попыталась натянуть кофту пониже, но безуспешно. Живот упрямо выпирал, напоминая о нашей великой победе.

Медленно, как две старые черепахи, мы поползли к выходу. Каждый шаг отдавался болью в переполненных животах. Я чувствовала, как шарф сползает, а Лена издавала тихие стоны.

К счастью, ресторан почти опустел. Официанты, занятые уборкой, почти не обращали на нас внимания. Лишь один молодой парень, проходя мимо, бросил на нас сочувствующий взгляд. Я густо покраснела.

Наконец, мы добрались до улицы. Свежий воздух немного облегчил наше состояние. Я вызвала такси и попросила водителя подъехать как можно ближе к входу.

Когда машина подъехала, мы с Леной переглянулись. Настал момент истины.

«Ты первая,» — сказала я, подталкивая Лену к двери.

Лена с трудом втиснулась на заднее сиденье. Я последовала за ней. Водитель, молодой парень с наушниками, даже не обернулся. Слава богу!

«Домой, пожалуйста,» — прохрипела я, назвав адрес.

Водитель кивнул и тронулся с места. Я почувствовала, как Лена тяжело дышит рядом со мной.

«Как ты?» — спросила я.

«Кажется, я сейчас лопну,» — прошептала Лена. И вдруг неожиданно засмеялась.
«Представляешь, – сказала она, – что подумают наши подруги, когда нас увидят?»

Я тоже засмеялась.

«Они подумают, что мы беременны, – ответила я. – Причем, как минимум, тройней.»

Наконец, Лена, с трудом переводя дыхание, выдавила из себя:

— Повторим через год?

Я, глядя на остатки своего платья и чувствуя, как мой желудок протестует против любого движения, ответила:

— Да, только я приду в спортивном костюме.

Лена хмыкнула и, поглаживая свой огромный живот, добавила:

— Лучше сразу в халате. И на пару размеров больше.

Мы обе расхохотались, понимая, что, несмотря на все мучения, мы обязательно вернемся сюда через год. Ведь это не просто обжорство, это наша традиция, наша дружба, наша маленькая безумная победа над самими собой.