Все включено

Все включено
(All Inclusive Vacation)

Рольф и Ральф. Мы с братом почти близнецы, только он на десяток лет старше. В детстве эта разница значила очень много, сейчас куда меньше. У каждого своя жизнь, работать устроились в разных сферах — Рольф в строительной компании, я в транспортной, — но связь поддерживали постоянно и всегда помогали друг другу.
В свои 32 Рольф наконец встретил женщину своей мечты и вскоре сделал ей предложение. Руфь была чуток постарше, но раз их обоих это устраивало, мне и подавно нечего возражать, да и 35 ей было только по паспорту, а на вид и тридцати не дашь. Торжество по поводу помолвки организовали скромным, «только самые близкие» — у Рольфа это я, а у Руфь ее дочь от первого брака, тихая скромница Юльхен, девочке недавно исполнилось 16. Рольфа она, как мне показалось, приняла больше «ради матери»; мне будущая племянница и двух слов тогда не сказала. Впрочем, через несколько месяцев мы уже регулярно заглядывали друг к другу в гости, и поскольку Рольф и Руфь сразу после свадьбы собирались в заграничный вояж на «медовый месяц», то меня попросили остаться в гостевой комнате и присмотреть за Юльхен. Девушка приняла такой вариант без большого воодушевления, полагая себя достаточно взрослой, чтобы прожить пару недель без стороннего пригляда — но главой этой семьи определенно была Руфь, а мне было все равно, благо добираться до конторы было примерно одинаково что от их свежекупленного особнячка в пригороде Касселя, что от моей квартирки в другом его конце.
Так что я временно переехал к ним, а счастливые новобрачные прямо от алтаря отправились в Турцию. Домашние обязанности мы с Юльхен поделили быстро — «сухая» уборка на мне, «мокрая» на ней, готовим по очереди, а если захочется чего-нибудь повкуснее вермишели, яичницы, сосисок и прочих классических «холостяцких» блюд — неподалеку полно кафешек, куда можно отправиться на ужин. Медовый месяц у Руфь и Рольфа, судя по кратким звонкам по Скайпу, протекал прекрасно. Мы с Юльхен тоже вполне поладили, я не капал ей на мозги (что вообще не в моих правилах), девушка же вскоре перестала видеть во мне надзирателя и «герр Веддер» быстро сменилось «дядей Ральфом», а там мы и вовсе перешли на «ты», не настолько я ее старше.
А потом был жуткий телефонный звонок из стамбульского аэропорта, и мы с Юльхен сперва помчались в полицию, потом три дня бегали по разным кабинетам, потом неделю сидели как на иголках, потом летели в Турцию, где не знали никого и ничего...
Короче: при вылете в багаже у Рольфа и Руфь обнаружили четыре кило очищенного кокаина, и доблестная турецкая полиция пришила им международную наркоторговлю, преступный сговор, сопротивление при аресте и еще с десяток статей местного кодекса. Сотрудники немецкого консульства сделали что могли, выбив для нас право присутствовать в зале суда — но повлиять на турецкое правосудие и объяснить, что тут какая-то ошибка, не удалось. 15 лет тюрьмы каждому, причем первые пять лет — строгого режима, «без права посещения и передач». Адвокат обещал, что подаст апелляцию беспромедлительно и если повезет как-то переломить ситуацию — немедленно свяжется, но пока...
Мы с Юльхен, раздавленные, возвращались домой, а в папке у меня лежал заверенный всеми печатями документ, по которому я становился полным и безоговорочным опекуном девицы Юлии Хагенрок вплоть до совершеннолетия, т.е. до восемнадцатилетнего возраста. Ну и переданную тем же адвокатом пачку генеральных доверенностей на имущество и прочее хозяйство, которого, имелось немного. А поговорить с «международными наркоторговцами» нам и вовсе удалось едва десять минут там же, в зале суда, через решетку...
Юльхен, которая две недели назад активно размышляла на тему «кем быть» и не раз со мной консультировалась насчет разумного подбора предметов на следующий год, впала в полную прострацию и почти не выбиралась из комнаты, а когда все же выбиралась, перемещалась по дому с видом измученного привидения. Я, разумеется, остался жить там же, даже без титула опекуна — в таком состоянии оставлять девушку одну никак невозможно. Разбираясь с собственной работой и «подлежащем опеке наследством», мне было никак не до ведения хозяйства, а взваливать на Юльхен в нынешнем ее состоянии еще и эти заботы — не зверь же я. Нанял служанку-кухарку, которая прибиралась бы в доме и готовила хотя бы что-нибудь. Деньги — черт с ними, пока не бедствую. Отказался от ненужных мне пока апартаментов, перевел счета брата и Руфь на «долгосрочный депозит», оформив проценты отдельно, как раз и вышло на оплату услуг Латар. С ней нам, признаться, повезло: готовила пожилая иммигрантка с Суматры куда лучше, чем Руфь (а уж со мной и самой Юльхен и сравнивать стыдно), чистоту в доме наводила идеальную, а осиротевшей девушке теперь было кому поплакаться в жилетку и помимо меня, занятого совершенно незнакомыми финансово-юридическими вопросами...
С вопросами я вскоре разобрался и по мере сил пытался заменить девушке утраченную родню. Сперва мы просто сидели вечером вместе в гостиной перед телевизором и молчали. Потом я рассказывал о Рольфе — как в детстве, да и позднее, он меня поддерживал; Юльхен облегчала душу историями из своего прошлого, как они с мамой то, се, и это… Вскоре я заметил, что девушка, похоже, чувствует во мне не «замену утраченной родни» и не дядю-опекуна, и даже не друга, как раньше — нет, она в меня немного влюбилась, хотя, возможно, и сама пока этого не понимает.
Как к этому относиться, я не знал. Мне Юльхен тоже нравилась, но в конце концов, я за нее в ответе. А потом решил — пусть будет как будет.

После возвращения из Турции Юльхен заметно поправилась. Частично этому помогла вкусная и сытная кормежка Латар, частично — полное отсутствие у девушки желания лишний раз выбраться из кресла. К завтраку она нередко спускалась в одном белье, и мне крайне трудно было делать вид, будто я не замечаю ее раздавшихся вширь бедер и округлившегося животика. Но раз уж девушка потихоньку становилась сама собой, а не печальным привидением — пусть будет так. Руфь, как я успел выяснить, всегда держала в буфете коробку-другую печенья и немного сластей; я возобновил этот обычай, и через пару дней пришлось срочно докупать еще, поскольку Юльхен слопала все, до чего дотянулась. От скуки она жевала весь день напролет. И поскольку у девушки был личный банковский счет, а на этом счету более десяти тысяч — о чем я, как опекун, разумеется, знал, — Юльхен была избавлена от унизительной необходимости просить у меня денег на новую одежду, ибо старая ей со всей очевидностью стала тесна вплоть до того, что девушка выглядела в весенних или прошлогодних одежках переваренной сарделькой. Новые наряды (нового размера) эту проблему разрешили. Впрочем, поскольку лето было в самом разгаре, а на заднем дворе имелся небольшой бассейн, Юльхен могла плавать там хоть нагишом.
Не знаю как нагишом, но от Юльхен в бикини я не мог оторвать взгляда. Пышные бедра, круглый животик и роскошный задний фасад. Прелесть.
Как-то девушка оставила на столе черновик с адресом чат-комнаты, где было записано восемь вариантов «правильного псевдонима» и подчеркнут тот, который она в итоге избрала, «Юли17». Назавтра я с работы интереса ради зарегистрировался в том же чате. Онлайн-флирт обыкновенный. Юли17 в списке участниц имелась. Мы «поболтали» о разных приятностях несколько часов — само собой, так, чтобы она не поняла, кто такой «Ралфайзен», — ну и поскольку опыт есть опыт, свой (то бишь наш) реальный адрес Юли17 мне выболтала. Хорошо, что общался с ней я, а не кто-то другой… Однако я поддержал игру и отослал с курьером громадную коробку шоколадок «Леонид», а с ней записку «С любовью, Ралфайзен». Вечером, когда я пришел домой, под столом валялась пустая коробка из-под «Леонидок». Так что теперь я стал почти каждый день чатиться с Юльхен и регулярно высылать ей шоколад с наполнителями, «ее любимый». Под столом коробок девушка больше не забывала — очевидно, опасалась неудобных вопросов со стороны меня-реального, — но в мусорном контейнере я их видел постоянно.
Двадцать шоколадок в день сверх того, что Юльхен съедала в обычном порядке, дали очевидный итог. Девушка продолжала толстеть.
Мы по-прежнему проводили вместе вечера, она забиралась ко мне на колени и засыпала перед телевизором, а я ласково гладил ее живот и пухлые руки. Пара влюбленных, которыми мы пока еще не стали.
Как-то раз я задержался в конторе и, когда вернулся, всегда тихая Юльхен устроила скандал — где, мол, я шатался. она весь вечер себе места не находит? Удивленный, я подошел ближе; глаза у девушки были на мокром месте. Да в чем дело-то, спросил я. Оказывается, она специально училась у Латар и сегодня сама приготовила ужин, желая меня порадовать, а я, сволочь и мерзавец, в это время наверняка занят какой-то шлюхой! Рассмеявшись, я заверил ее, что просто задержался, на работе запарка, но буду рад поужинать вместе с ней, тем более что очень проголодался. Тогда идем, заявила Юльхен, слегка улыбнулась и направилась в столовую. Парадный обеденный стол был уже накрыт по всем правилам романтической трапезы, включая свечи в старинных бронзовых подсвечниках вместо обычной люстры. А девушка, наверняка ради того же ужина, надела длинное черное платье — вообще говоря, оно было ей тесновато, очень уж явно под тонкой тканью округлялся живот. Ей, наверное, и сесть будет трудно, подумал я, но ошибся — Юльхен благополучно опустилась на стул, а дальше был праздничный ужин (я так и не спросил, по какому поводу праздник), который длился более двух часов. Жаркое, клецки, соус — все было действительно очень вкусно, а с красным вином и вовсе роскошно. Спустя два часа мы более чем насытились, да и перебрали, пожалуй — три бутылки на двоих все-таки. Юльхен с трудом выползла из-за стола и плюхнулась на диван, отчего тот жалобно скрипнул, а слишком тесное черное платье треснуло по шву. Даже в полумраке было видно, что девушка покраснела как помидор, а в глазах слезы. Я успокоил ее — пустяки, ну подумаешь, платье оказалось из детских размеров, тоже мне проблема, — а сама ты великолепная, и кто скажет про тебя «слишком толстая», тому плюнь в глаза.
Сколько ты весишь-то, осторожно поинтересовался я, и услышал в ответ — три дня назад было 74. Вполне нормально, заверил ее я. Само собой, при росте в 160 у Юльхен было килограммов этак двадцать лишних, но после моих слов она успокоилась. Тем более что «слишком толстой» я ее и правда не считал.
А затем Юльхен прямо передо мной сняла лопнувшее платье и осталась в одном белье. Пышный круглый живот, тяжелые бедра… Я поднялся и поцеловал ее, а она поцеловала меня в ответ и крепко-крепко прижалась, так что если у меня и были другие мысли насчет сегодняшней ночи — девушка не позволила им осуществиться.
Так мы и стали парой, чувствуя себя влюбленными голубками. Перед Латар мы целомудрено делали вид, будто все идет по-прежнему, но вряд ли ее обманули — впрочем, непохоже, чтобы она как-то возражала против перемен в статусе хозяев. Я попросил ее готовить «несколько сытнее», что и было исполнено. Тушеная свинина, шкварки, жаркое — каждый день и в изобилии, на радость Юльхен, которая охотно все это съедала, продолжая «подкрепляться» весь день, пока я был на работе, и расти вширь. Как-то вечером, когда девушка выглядела очень уж объевшейся, я подпустил шпильку — а не поправилась ли ты, дорогуша, с нашего романтического ужина. Нет-нет, возразила Юльхен, ровно напротив. Да, удивился я, и сколько же тебе удалось скинуть. Ну, немного, туда-сюда, так и сяк изворачивалась она, пока я не заставил ее прямо здесь и сейчас влезть на весы. Девушка, разумеется, жутко смутилась, потому как весы показали 80. Круглый живот нависал над трусиками, бедра раздались вширь еще заметнее; я ласково погладил ее живот и заявил, что выглядит она как никогда роскошно и соблазнительно. Но я что-то стала толстеть, заметила Юльхен — а я намекнул, что некоторые мужчины вообще-то предпочитают женщин в теле, причем ты для них будешь явно тощевата. Это — тощевата, возмутилась девушка, ущипнув себя за живот; ага, подтведил я, поглаживая семисантиметровый слой жирка, тут разве что самая толика мягких тканей, так, чтобы о кости не оцарапаться. Юльхен рассмеялась и поцеловала меня.
После этого в мусорном контейнере то и дело начали попадаться коробки из-под пиццы. Юльхен втайне принялась заказывать в окрестных заведениях «добавку» к дневному рациону — разумеется, сытный обед и ужин она сметала по-прежнему. Иной раз коробок этих оказывалось две. Я, разумеется, делал вид, что понятия не имею о ее «тайном» времяпровождении и регулярно подкладывал ей добавки, так что после ужина Юльхен почти что лопалась от обжорства. Раскормленная девушка толстела и толстела, постоянно набитый живот уже заслуживал титула «пузо», задний фасад всячески старался от него не отставать, бедра и предплечья покрывались все новыми слоями жира.
А на семнадцатый день рождения я презентовал ей поездку в Доминиканскую республику — пятизвездочная гостиница, «все включено», на целых шесть недель. Юльхен сияла от радости и к отъезду купила новый купальник, три платья, джинсы и несколько футболок, потому как снова ни во что из старого толком не могла втиснуться. В одном из платьев она покрутилась передо мной в тот же вечер — великолепно, у меня просто дыхание сперло, пузо так и выпирало из-под тонкой ткани, и все ее 86-килограммовые телеса были решительным вызовом моему самообладанию. Толстая? безусловно. Слишком толстая? не для меня.
Гостиница оказалась роскошная, обычно рекламные буклеты приукрашивают действительность, а здесь случай был прямо-таки обратный. Все чего душа пожелает. Номер, бассейн, территория — как в сказке. В бассейне Юльхен, пожалуй, была самой толстой из девиц ее возраста, но нисколько на этот счет не беспокоилась — особенно если судить по аппетиту. У меня уже за завтраком при виде ее тарелки глаза на лоб полезли — пять яиц, ветчина, гренки, сыр и колбаса в три слоя, все это она смела мгновенно и отправилась за добавкой. Ела «сколько влезет» в самом буквальном смысле этих слов. Многие отдыхающие с удивлением посматривали на раскормленную обжору. Обед и ужин, разумеется, были точным повторением завтрака (с поправкой на содержимое блюда), так что вечеом в номер я Юльхен практически катил.
От такого питания и новые шмотки очень скоро стали слишком тесными. Через десять дней Юльхен уже не могла влезть в джинсы, а в платье казалась переваренной сарделькой. Аппетит у нее рос, хотя казалось куда уж больше… В промежутках между трапезами, когда я дремал в шезлонге у бассейна (иногда притворно, иногда по-настоящему), девушка шла к буфету, где вволю объедалась шашлыками и пирожками с мясом. И разумеется, толстела еще активнее. Пузо ее свисало над трусиками и колыхалось при ходьбе.
Гостиничные весы в ванной были «умные» и запоминали предыдущие показания, поэтому заметив, как Юльхен взвешивается, я потом потихоньку пробрался в ванную и вызвал запись из стека. 92 кило. Ого! Даже для нее — порядком.
Юльхен разленилась настолько, что перемещалась исключительно ради того, чтобы покушать еще. Она и сама это чувствовала, и решила, что ей такое не нравится. Через две недели девушка заявила, что намерена сесть на диету, потому как слишком растолстела. Растолстела, факт; но как ей удастся выдержать строгий режим, я понятия не имел, с ее-то отсутствием самодисциплины… Тем не менее, Юльхен в тот день и в два последующих питалась «птичьими» порциями, упрямо сцепив зубы. Злая на весь свет, пар из ушей, постоянно на нервах. Влезла на весы — нуль. В смысле даже одного килограмма не сбросила. На четвертый день я убедил ее — просто не объедайся, а кушай пока не насытишься. Ну да, я-то представлял, сколько ее желудку нужно, чтобы «насытиться» — и глазам своим не поверил, когда Юльхен набросилась на еду, чтобы встать из-за стола лишь через час и то потому как больше уже не лезло; круглое как шар пузо выкатилось из расстегнутых джинсов, лицо раскраснелось. Девушка с виноватым видом взглянула на меня и пообещала, что завтра же снова сядет на диету.
Следующие несколько дней Юльхен съедала за завтраком небольшую тарелку, но потом, стоило мне отлучиться поплавать, или побегать на волейбольной площадке, или пострелять из лука и тому подобное — тут же пробиралась к буфету и наедалась до отвала. Вернувшись, я отчетливо видел это по ее разбухшему пузу.
Так в общем и продолжалось. Через четыре недели я снова взглянул на весы. 97. «Диета» у Юльхен продвигалась весьма успешно. Набрать одиннадцать кило за четыре недели — поверить в такое было трудно, а еще труднее было не поверить, глядя на мою роскошную обжору. Я обожал гладить ее пузо и втирать в многочисленные складки спереди и сзади лосьон для загара.
Я снова намекнул, что для меня она лучше всех, и если вдруг она наберет еще пару-тройку кило, то все равно будет выглядеть лучше всех этих модельных селедок. Убедил. По крайней мере о диетах Юльхен больше не заикалась — поняла, что никого этим не обманет, — и уже не стеснялась при мне наполнять свою тарелку с верхом и ходить за добавкой. Ясно было, что стокилограммовый рубеж она преодолеет, причем весьма скоро. С каждым днем пузо девушки все сильнее выпирало из купальника, а потом наконец она вообще не смогла его натянуть. Как и все остальные шмотки.
Шесть недель спустя Юльхен весила 107. За время каникул она набрала 21 кило. Латар, встречая нас, с трудом верила собственным глазам: полтора месяца назад она провожала довольно упитанную для своих лет девушку, а сейчас перед ней стояла натуральная толстушка, которая с годами определенно растолстеет еще сильнее. Дома Юльхен сперва честно старалась «блюсти фигуру», насколько возможно, однако кормежка Латар была слишком сильным искушением. Девушка разрывалась между благим намерением похудеть и безудержным желанием не отрываться от тарелки с вкусняшками. Втихую от Юльхен Латар тихо предложила — может, стоит сменить меню и готовить менее калорийные блюда, так девоньке хоть будет легче, — однако я дал ей понять: пусть ест сколько пожелает, в конце концов, взрослая девица и прекрасно знает, что такое «достаточно». Латар извинилась и больше данный вопрос не поднимала.
Юльхен, конечно, прекрасно понимала, что такое «достаточно», но уж слишком она привыкла, попробовав что-то вкусное, не останавливаться, пока не съест ВСЕ. Попыталась убрать из рациона шоколад и прочие сладости — не сработало: только стала съедать еще больше за обедом и ужином. Эксперимента ради я попросил Латар сделать выпечку на полдник — Юльхен с восторгом приняла и это новшество, перейдя на четырехразовое питание. Вопрос «похудеть» стал еще более сомнительным, девушке даже остановиться не удавалось, вес постоянно рос. Она то и дело спрашивала меня, не слишком ли она толстая, и я всякий раз отвечал — нисколько, ты просто идеальная. И в постели неизменно это подтверждал, лаская изобильные выпуклости и складки моей роскошной обжоры.
Так что Юльхен продолжала толстеть, и весьма активно. Через месяц по прибытии доой она весила уже 114. Тело покрывали все новые и новые слои жира, везде — складки, пузо колыхалось как желе, а разбухшие бедра с трудом вмещались в штаны. За едой она предпочитала держать штаны расстегнутыми, иначе пуговица под напором разбухшего пуза так и норовила оторваться — впрочем, через неделю это все равно произошло, когда 116-килограммовая Юльхен только-только опустилась на стул. Я повел ее в магазин и велел выбрать что-нибудь новенькое и симпатичное, только посвободнее, чтобы такие конфузы случались пореже. Дал девушке понять, что в новых шмотках она просто королева, и Юльхен была счастлива.
И продолжала толстеть.
Слишком тесные шмотки постоянно напоминали ей, как она разжирела, а уж чтобы штаны лопнули прямо на ней — такое для Юльхен было просто ударом, она от стыда не знала куда деваться. Но теперь, в новых просторных одежках, девушка чувствовала себя куда свободнее.
Пока и из них не выросла: предыдущий урок, очевидно, оказался для девушки недостаточно наглядным, потому как она сметала все съестное, которое оказывалось в пределах досягаемости. И спустя три недели ее 120-килограммовые телеса уже толком не вмещались и в новые штаны.
Мой роскошный, пышный колобочек, которому с каждым днем (и с каждым килограммом) требовалось все больше заверений в том, что она лучшая. Мягкая, плюшевая, замечательная. Я не уставал повторять ей, какая она сладкая и красивая, от этого у девушки поднималось настроение. От основных комплексов на тему «ой, я толстая» за это время все-таки удалось избавиться, Юльхен приняла толстую себя за образец и готова была с этим жить. По крайней мере пока это нравится мне.
А я был без ума от нее. От ее пухлых плеч и рук, мягких как перина. От ее громадного разбухшего пуза, которое я гладил и ласкал после ужина, демонстрируя, что меня ничуть не удручают ее размеры. От ее бюста — сравнительно скромных габаритов, с весны груди Юльхен выросли всего-то на два размера и чуть свисали, опираясь на мощную сферу пуза. Зато соски, набухая от желания, увеличивались почти вдвое.
Скоро Юльхен отправится в школу, ее ждет выпускной класс и аттестат зрелости.
И — наверняка — новые килограммы, от которых ее тело станет еще роскошнее и желаннее...