Вот и шли вас, обормоток, в заграничные турне

Вот и шли вас, обормоток, в заграничные турне

(A Year Abroad)

Пролог

— Поверить не могу, целый год моя девочка будет жить в Париже… — такими словами, а еще расчувствованным всхлипыванием, провожала ее мать. Лорен, вздохнув, махнула на прощание в последний сто тридцать пятый раз, взбежала по эскалатору и окончательно скрылась из виду.

Лорен Конрад, вполне стройная девица — метр шестьдесят пять босиком и пятьдесят четыре кило до завтрака, — обладала, однако, вполне приличными изгибами, которые не стеснялась демонстрировать, в особенности — «нижние девяносто» (которые на самом деле составляли девяносто четыре). Покачивая оными «нижними девяносто четырьмя», она проследовала в зал ожидания, а ветра кондиционированной прохлады развевали ее темные локоны.

— Надеюсь, с ней там ничего не случится, — в сто тридцать пятый раз вздохнула Джанис, мать Лорен, обращая сие к своему мужу Дону.

— Все с ней будет в порядке, — в сто тридцать пятый раз отозвался Дон, — у нашей девочки на плечах светлая головка, и особых глупостей она раньше не творила.

— Надеюсь, ты прав. — Джанис, однако, такой уверенности не испытывала.

Матери, они такие. В конце концов, восемнадцатилетняя дочь в первый раз так надолго отрывалась от родительского пригляда. Но такой уж Лорен закатила каприз: вместо того, чтобы в предвыпускном классе попросить у родителей купить ей личный комп или машину, она пожелала отправиться по школьной «программе обмена» на год во Францию. Родители сперва закатили глаза, но во-первых, изрядной частью сия программа оплачивалась за счет внешних фондов, французских главным образом, а во-вторых, девочка таким образом изрядно улучшит свой французский и вообще познает мир. Так что «машина обошлась бы дороже», фыркнул отец — в итоге Дон и Джанис оплатили авиабилет и колеса бюрократической махины завертелись в нужном направлении.

Лорен улетала через неделю после экзаменов, а вернуться должна была в конце лета следующего года, так что технически «целый год за границей» продолжался почти пятнадцать месяцев. Джанис уже скучала по дочери.

Как и младшая сестра Лорен, Бекка.

Бекке только-только исполнилось семнадцать, она ходила в ту же школу, что и сестра, и как раз закончила десятый класс. Они с Лорен всегда были не разлей вода, почти все делали вместе — а еще постоянно соперничали друг с дружкой, и крайне редко вызов «спорим, ты этого не сделаешь» оставался без ответа. Бекка была на пяток сантиметров пониже старшей сестры, но несколько полнее, шестьдесят четыре кило по данным недельной давности. Не толстая, так, чуть полноватая. Лорен в школе активно изучала французский и увлекалась бегом и танцами, Бекка же не испытывала такого пристрастия к физическим упражнениям, предпочитая видеоигры. Это и было основной причиной избыточного веса — впрочем, Бекка не жаловалась, напротив, у Лорен была неплохая корма, но более чем скромные сиськи, тогда как у ее младшенькой бюст выпирал из «дважды четвертого» лифчика, а филейной части, по мнению самой Бекки, могла бы позавидовать и Ким Кардашиан.

Джанис и Дон, полагая себя прогрессивным поколением родителей, ни разу не шпыняли дочек насчет веса, научив их «любить себя такими, как есть». Бекка этому особенно радовалась, поскольку могла есть в свое удовольствие — и ей можно сказать повезло, что она так и остановилась в нынешних своих габаритах, за последний год поправившись едва на полкило.

Сами Дон и Джанис также не были толстыми. Дон, звезда футбольной скамейки запасных в колледже, при росте метр семьдесят шесть так и весил под девяносто — крепкий, плотный, в общем, здоровый во всех смыслах парень, в свои сорок два он еще не начал седеть, хотя копна каштановых волос чуть поредела. Джанис, одного роста с младшей дочерью, в свои тридцать семь весила чуть больше пятидесяти кило — и мало кто дал бы ей даже тридцать, особенно учитывая привычку заплетать длинные темные волосы в косу. Фигурой же она была практически противоположностью Лорен: полный четвертый номер сверху, и никакого достойного упоминания низа.

Помахав на прощание удалявшемуся авиалайнеру Лорен, трое оставшихся представителей семейства Конрад переместились к гейту 37, где и ожидали появления Клэр — француженки, с которой Лорен на год «обменялась семьями». Ее самолет должен был прибыть в течение часа, проще подождать на месте, чем потом второй раз проходить всю процедуру «проверки безопасности».

— Пока ждем, я сбегаю за чем-нибудь вкусненьким, — вызвалась Бекка, на такие подвиги она всегда была добровольцем номер раз. — Уверена, Клэр после долгого перелета рада будет попробовать настоящую американскую еду.

— Хорошая мысль, — поддержал Дон. — Я и сам не прочь перекусить. Возьми на всех нас.

— Но не слишком много, — предупредила Джанис. — По дороге домой мы, наверное, остановимся поужинать, дело уже к вечеру.

— Ладно, мам, — привычно закатила глаза Бекка.

Самолет Клэр прибыл точно по расписанию. Не уверенные, что смогут опознать гостью по не слишком четким фоткам, которые приходили электронкой в процессе переписки «меняющихся семейств», Конрады-старшие предпочли нарисовать маркером на чистом листке табличку «Клэр Дюбуа». Первые несколько пассажиров с французского рейса ничем не походили на те фотки, а за ними из ворот выпорхнула совершенно сногсшибательная красавица.

Клэр была выше всего семейства Конрадов — благодаря высоким шпилькам, даже Дон оказался ниже. Длинные волнистые серебристо-белые волосы развевались на ветру, голубые глаза настолько искрились смехом и радостью, что среднему американцу оставалось лишь озадаченно моргать. Голубое платье облегало стройную фигурку девушки — килограммов пятьдесят, не больше, и все ровно и пропорционально. Табличка с именем ей не понадобилась, Клэр от дверей увидела Дона, Джанис и Бекку, радостно пискнула и зацокала каблучками так быстро, как только могла. Тут же обняла всех троих, сдобрив ритуал представлений французским флером радушия. По-английски Клэр болтала безукоризненно, как британские дикторы — она учила язык с шести лет, объяснила гостья. Что было весьма кстати, ведь Конрады по-французски не знали ни слова (Бекка, когда узнала, что Лорен учит французский, в пику ей отправилась на немецкий).

Быстро решив вопрос с багажом, женская часть углубилась в беседу, но была прервана вопросом Дона:

— Так, дамы, ближе к делу: чем будем ужинать?

1

Лорен вцепилась в подлокотники, когда самолет оторвался от земли. Летала она во второй раз в жизни, и боялась сейчас ничуть не меньше, чем в первый. Пока выравнивалось давление, ее начало немного мутить.

Хорошо еще, что билет родители взяли в первом классе, раз уж поездка сама по себе оказалась настолько дешевой. Как раз появилась стюардесса, интересующаяся у пассажиров, чего бы им хотелось выпить.

— А есть у вас что-нибудь, чтобы желудок не прыгал туда-сюда? — спросила Лорен.

— Добрая порция имбирного эля. Обычно хватает, — улыбнулась пухленькая стюардесса.

— Отлично. Мне две, пожалуйста. — Гримаса Лорен лишь наполовину была фальшивой.

— Конечно, дорогуша.

Лорен нырнула в сумочку, собираясь откопать в кошельке пару баксов — расплатиться за выпивку, — но стюардесса снова подала голос:

— Нет-нет, не нужно. Для пассажиров первого класса любая выпивка, закуски и обеды на борту бесплатные. Не стесняйся, детка, можешь отрываться на всю катушку. Я же вижу, что ты не привыкла летать, так что с тем же успехом можно получить столько удовольствия, сколько влезет, верно?

И ласково улыбнулась, что слегка успокоило Лорен, а потом вручила ей большой стакан имбирного эля и откупоренную бутыль с той же этикеткой.

— Кстати, меня зовут Кейт. А тебя?

— Лорен, — машинально отозвалась девушка.

— Так вот, Лорен, если что будет нужно — только скажи, а я сделаю все, чтобы тебе тут было удобно. На следующие десять часов я у тебя за персонального дворецкого, так что не стесняйся нажимать на вот эту кнопку. Обед начнут разносить минут через десять, можешь уже сейчас решать, тебе бургер или запеканку. Да, чуть не забыла, в этом рейсе у нас натуральный французский шеф-повар и еда совершенно роскошная, сама проверяла! — Кейт выпрямилась и похлопала себя по животу, а затем двинула тележку с напитками к следующему ряду сидений.

Только теперь до Лорен дошло, что Кейт не просто пухленькая, а весьма упитанная. За девяносто, это как минимум, и ей явно нужна новая форма — при каждом вдохе пуговицы только соизволением Господним удерживались на месте, а повернуться боком, разговаривая с пассажирами, Кейт и вовсе не могла, иначе непременно задела бы массивным задним фасадом сидящего напротив пассажира.

Да, она явно плотно и качественно проверяла качество здешней кухни на парижских рейсах, мысленно хихикнула Лорен и глотнула имбирного эля. Впрочем, добавила она, Кейт на этот счет не беспокоится, и не скажу, что полнота ей не идет. Если вдруг сама так растолстею — надеюсь, мне повезет так же.

Отпила еще, поставила стакан на откидной столик. Кубики льда негромко звякнули внутри — кажется, пора добавить.

— А желудку и правда лучше, — тихо заметила девушка, долила эля из открытой бутылки и снова сделала глоток.

Шипучка сделала свое дело, желудок попритих — и тут же сообщил, что пора бы подкрепиться. Лорен сама не ожидала, что настолько проголодалась. Подумав, она нажала кнопку над головой (эту операцию в нынешнем полете она повторит еще не раз), и через несколько секунд Кейт со своей тележкой протиснулась по центральному проходу и остановилась у ряда Лорен.

— Что тебе, дорогуша? — спросила стюардесса.

— Я тут подумала, а нельзя мне И запеканку, И бургер? А то после имбирного эля у меня вдруг аппетит разыгрался.

— Не вопрос! — улыбнулась Кейт. — Ты же в первом классе, хоть три порции каждого бери, если осилишь!

И Лорен окунулась в водоворот кулинарных наслаждений. Бургер оказался идеально пропеченным, с ветчиной, обжаренным в масле луком и горкой оплавленного сыра, а верхняя и нижняя булочки источали аромат чесночного соуса-айоли. К бургеру прилагалась солидная порция тонких ломтиков жареной картошки и баночка с тем же чесночным айоли в качестве приправы. Запеканка оказалась более «мясной», чем полагала Лорен. Запеченная в отдельном горшочке, она состояла из яиц, ломтиков окорока, ветчины, колбасок и четырех сортов сыра, а в хрусткой корочке чувствовалось натуральное сало.

Бургер Лорен смела за несколько минут, и даже попросила у Кейт еще одну баночку айоли к картошке. Кейт кивнула, подмигнула и тут же выдала ей две.

— На всякий случай.

Спорить с признанным знатоком французской авиакулинарии Лорен не стала и с аппетитом вгрызлась в остаток картошки, макая ломтики в соус. Разумеется, стакан ее не пустовал, Кейт подливала ей имбирного эля всякий раз, когда предыдущая порция заканчивалась.

Затем Лорен занялась запеканкой. Совершенно божественно, девушка только что не стонала от наслаждения, отправляя в рот кусочек за кусочном сытного, сложносоставного блюда, а ненасытный желудок согласно вопил: еще, давай еще! Через некоторое время вилка заскребла по дну горшочка, и Лорен скорбно вздохнула, осознав, что великолепная трапеза подходит к концу.

Столь явная скорбь пассажирки не ускользнула от внимательного взора Кейт, и как только Лорен допила пятый стакан, перед ней оказалась еще одна порция запеканки и новая бутылка имбирного эля.

— Я подумала, тебе не помешает добавка, дорогуша, — снова подмигнула стюардесса. — Но не забудь про десерт, пирожные шефа Бруассара не имеют себе равных!

Остаток полета Лорен провела как в тумане, непрестанно объедаясь вкуснейшими французскими кулинарными шедеврами в ужасающем темпе. Кейт заботилась, чтобы у девушки всегда было под рукой что-нибудь вкусненькое, и периодически подсовывала ей добавки, всякий раз хитро подмигивая. Никогда в жизни Лорен столько не ела. Живот вздулся, словно на шестом месяце, и болел, если девушке приходилось пошевелиться.

Но боль эта была приятной, с удивлением осознавала она.

Всякий раз, когда Лорен сомневалась, не перебрала ли она, глоток имбирного эля исправлял ситуацию. В конце концов, у нее каникулы, и вообще, Кейт права — разок и оторваться можно.

И вот спустя девять часов, две полных трапезы, три перекуса и четыре десерта Лорен снова начало мутить, но уже по совсем другой причине. Пилот что-то там сообщил по лайнеру на специфическом авиационном жаргоне, а потом сказал, что они идут на посадку. Кейт прошла по салону, проверяя, все ли подняли столики и пристегнули ремни, остатки имбирного эля немного успокоили желудок девушки, и когда самолет коснулся посадочной полосы аэропорта Шарля де Голля, Лорен чувствовала себя уже почти сносно. Даже живот почти обрел прежние размеры, а главное — она наконец в ПАРИЖЕ! Искренне поблагодарила Кейт за заботу и сошла по трапу, не без трепета ожидая встречи со своей временно новой семьей.

Семейство Дюбуа представляла «родительской» частью, ибо Клэр была единственным ребенком. Ролан, патриарх семейства, был крупным мужчиной лет сорока пяти, и хотя он и весил под сто тридцать кило, но при росте метр восемьдесят семь выглядел скорее величественным, чем тучным; Лорен даже чуть испугалась, увидев его воочию. Марго Дюбуа была на голову ниже супруга, от силы метр шестьдесят три, однако он вполне мог бы схорониться за ее стасорокакилограммовой тушкой, если бы дал себе труд немного пригнуться. Одних лет с матерью Лорен, Марго также казалась несколько моложе своего возраста, возможно, из-за расплывшегося и довольного лица. То ли французский темперамент, то ли почти центнер лишнего веса — но француженка и правда выглядела отменно.

Дюбуа, кстати сказать, также соорудили табличку для Лорен, ровно по той же причине — сомневаясь насчет качества электронных фоток американской гостьи. И хотя фамилию ее они написали неверно, «Конрод», Лорен сразу засекла их в толпе и тут же подбежала, обняла и поприветствовала. Болтать о том о сем по-французски она могла не слишком уверенно, имея за плечами всего год французской практики, но к счастью, старшие Дюбуа вполне сносно владели английским (в британской версии оного) и не настаивали, чтобы гостья общалась по-французски, видя, насколько ей непросто связывать слова на языке Монтеня. Лорен с облегчением вздохнула, видя, что имеет дело с очень добрыми и отзывчивыми людьми, так что через несколько минут все трое уже чувствовали себя настоящей семьей. Дюбуа-старшие так и заявили, мол, она очень напоминает им их ненаглядную Клэр, которая уже часов восемь как приземлилась в Хьюстоне и точно так же влилась в семейство Конрад.

Собрав багаж Лорен и загрузив их в чрево «кадиллака-эскаладе» (Лорен вздернула бровь: это ж каким надо быть богатым, чтобы купить «эскаладе» во Франции — да и вообще, где его тут достать?), они поехали в расположенный неподалеку «Каса Дюбуа», как Лорен тут же поименовала скромный, но роскошный шестикомнатный коттеджик.

— Надеюсь, ты проголодалась, — заметила Марго с переднего сидения, — потому что дома я приготовила полный праздничный стол. Так сказать, начальная экскурсия по Парижу.

Лорен почти застонала — снова еда! Только пару часов как она слопала три больших заварных пирожных… Но не разочаровывать же хозяев — и девушка, мысленно цыкнув на собственный желудок, отозвалась:

— О да, я голодная!

На почти идеальном французском.

2

Клэр жевала уже третью сладкую плитку из запасов «приемной сестры», купленных в киоске аэровокзала, когда машина Конрадов припарковалась у гриль-бара «Соленая трава». Стейки, гриль и прочее барбекю с шашлыками Клэр пробовала, но не в… специальных заведениях такого рода. Взгляд девушки скользил по строчкам меню, впитывая вкусно звучащие американские названия.

По французским стандартам Клэр была солидным едоком, но выросла на французской же кулинарии, основу которой составляли сливки, сметана и масло. Телу ее хотелось старого доброго мяса с картошкой, и теперь Клэр могла удовлетворить свое желание. Дон подтвердил — заказывай, мол, что хочешь, — и она так и сделала, для начала выбрав полную тарелку «техасских трубочек» — прожареных до хруста халапенос, начиненных грибами, перцем, сыром и гусиными шкварками. Клэр даже засомневалась, не слишком ли остро получится, но первый же кусочек покорил ее раз и навсегда. Как только халапенос чуть остыли, она закидывала в рот один за другим, словно голодала несколько недель. На каждую «трубочку» тратила всего два укуса — и это при том, что блюдо было рассчитано закуской на шестерых, а Клэр смела его в одиночку.

Затем пришел черед основного блюда; Клэр понравилось название «ковбойские ребрышки», их она и заказала, с привычной для парижских блюд сырной корочкой. Чего она не заметила, так это что основой «ребрышек» служил полукилограммовый шмат мяса, а к нему еще салат и два гарнира, в качестве таковых француженка выбрала картофельное пюре с чесноком и макароны с сыром.

Бекка сморщилась, когда перед худенькой француженкой поставили громадное блюдо — столько доброй еды пропадет зря, — но озадаченно моргнула, когда та с ножом и вилкой решительно набросилась на стейк. Кусочек за кусочком сочного мяса отправлялся в неустанно жующий рот, и Бекка даже восхитилась такой способностью стройной девушки поглощать гигантские объемы съестного. Завороженно смотря на ее размеренные движения, Конрад-самая-младшая принялась за собственную порцию. Надо устроить Клэр тур по всем хьюстонским кулинарным заведениям, мысленно решила она — оторвемся как следует, там же столько вкусностей!

Тут ее размышления о грядущих месяцев прервало громкое, но в чем-то вежливое «ик» по ту сторону стола, и Клэр прикрыла ладонью рот.

— О, экскьюзе-муа! — пискнула француженка.

После чего все четверо громко расхохотались, и успокоились лишь когда Клэр, чуть передохнув, принялась за салат. Довольно скоро горка кукурузы с зеленью, майонезом, мелко порезанной ветчиной и сыром составила компанию примерно килограмму стейка с двумя гарнирами, уютной тяжестью устроившихся в изрядно вздувшемся желудке француженки. После чего Клэр откинулась на спинку стула, имея сытый и весьма довольный вид.

К вящему восхищению Бекки, француженка принялась обеими руками тереть под столом округлившийся живот. Дон и Джанис либо не заметили этого, либо сочли не стоящим внимания, а вот Бекка, после собственной более чем солидной порции чувствуя, что слегка перебрала, решила скопировать сей прием. Ощущение было непередаваемым. Ласково и осторожно Конрад-самая-младшая касалась раздувшегося живота, чувствуя пальцами мягкую нетренированную плоть под тесноватой футболкой. Наверное, это как-то помогло перераспределить съеденное в утробе, потому как девушка через полминуты ощутила, что хотя и сыта, но вполне может скушать еще что-нибудь.

Так что она потянулась к корзинке, взяла солидный квадратный ломоть пышного ячменного хлеба, намазала сверху добрый слой масла и принялась жевать. Клэр сверкнула глазами и последовала ее примеру — очевидно, вид жующей Бекки пробудил у нее второе дыхание.

— Девочки, вы что, еще голодные? — удивилась Джанис, видя, как обе девушки активно жуют, словно наперегонки.

— Как насчет десерта? — вступил Дон.

— С удовольствием! — без тени сомнений отозвалась Клэр.

Официант подкатил тележку, полную разнообразных вкусных даже на вид десертов, и у Клэр при таком богатстве выбора округлились глаза. Дон и Джанис заказали себе творожник, один на двоих. Француженка взяла шоколадный торт — такого размера, что едва умещался на немаленькой тарелке. Джанис уже хотела было отпустить официанта, решив, что такого торта девочкам на двоих хватит и еще останется, но к ее изумлению, Бекка, которая не желала, чтобы эта заморская швабра превзошла ее за столом, заказала себе песочный пирог.

Песочный пирог выделялся из общего ряда десертов. Выпеченный в литой железной форме, он представлял собой что-то вроде двуслойного шоколадного печенья, прослойкой которому служил пухлый корж песочного теста толщиной сантиметров в пять. Сверху все это кондитерское изобилие венчала добрая горка ванильного мороженого, политая карамельно-шоколадным сиропом. Сей монстроидальный десерт сам по себе «стоил» пару тысяч калорий, однако Бекка ни в чем не желала уступать.

Как только сладкое оказалось на столе, девушки вгрызлись в него, словно и не слопали вот только что по порции, рассчитанной на голодающего китобоя. Взгляды Клэр и Бекки скрестились над столом — и они сразу поняли друг дружку, поняли и преисполнились решимости и предвкушения. Разница была разве что в том, что Бекка пошла на это из чистого азарта, тогда как Клэр явно наслаждалась каждым кусочком.

Тут-то Дон заметил все это дело, и ткнул супругу локтем под ребро.

— Ай, Дон, ты что...

— Шшш! — прервал он ее, и указал на обжорное состязание, которое кипело прямо за их столом.

А девушки полностью отдались процессу поедания пищи. Вилка к тарелке, вилка ко рту, хрум-хрум, вилка к тарелке, вилка ко рту — конвейер во плоти. Два конвейера. Родители такого совершенно не ожидали и только и могли, что наблюдать сей последний этап олимпийского забега, ибо соперницы в своем деле явно были профи. Так что Дон и Джанис с отвисшими челюстями смотрели, как последние кусочки торта и пирога исчезают в желудках у Клэр и Бекки соответственно.

Тут Дон, либо решив, что ему уже достаточно, либо сочтя правильным внести в олимпийский забег свой вклад, молча придвинул к девушкам оставшиеся две трети творожника, а те немедленно принялись за добавку, с вилками наперевес и сверкающими очами. Минута, и от творожника осталось лишь несколько крошек и лужица земляничного сиропа.

Наконец-то и Клэр, и Бекка, похоже, полностью насытились. Семейство сидело за столом в полном молчании — довольном и изумленном, — пока через полминуты тишину не взорвало еще одно громкое «ик». Конрады-старшие автоматически взглянули на Клэр, но рот рукой прикрывала не она, а Бекка.

Которая и проговорила, не слишком умело изображая французский акцент:

— О, экскюзе-муа!

И все четверо расхохотались.

3

Несколько недель Лорен упивалась видами и звуками Парижа. Ходила по магазинчикам на предмет одежек и сувениров, любовалась музейными редкостями и достопримечательностями — и, само собой, пробуя всевозможные изыски французской кухни. ОЧЕНЬ активно пробуя всевозможные изыски французской кухни. После того обжорства в самолете Лорен почему-то почти постоянно чувствовала голод. То ли из-за скромных европейских порций, то ли потому, что ее желудок после той эскапады растянулся и довольствоваться меньшим не желал, но американка в Париже все ела, ела — и остановиться не могла, да и не хотела.

Она подружилась с некоторыми подругами Клэр, и теперь ходила по магазинам вместе с ними, как на экскурсии. В конце концов, Париж недаром считается центром моды. Восемнадцатилетняя Софи, примерно одного роста с Лорен, смотрелась тощей как щепка — килограммов сорок пять, и то после сытного обеда; Зоя, на год младше и чуть повыше полутора метров, поплотнее, около пятидесяти трех кило. У Софи были светло-пепельные волосы, длинные и прямые, зеленые глаза и модные круглые очки, хотя последние, подозревала Лорен, носились не по предписанию врача, а просто как аксессуар, всего-то и делов — вставить в золоченую оправу стекла без диоптрий. Иссиня-черные волосы Зои, подрезанные чуть ниже плеч, с правильного ракурса отсвечивали фиолетовыми кончиками — а еще Зоя обычно таскала фиолетовый берет, что, по мнению Лорен, было слишком уж архетипичным образом «модной француженки».

Впрочем, обе ее парижские подруги были фанатками моды, за неполных два месяца, кажется, дважды в одной и той же одежде они не появлялись. Такую слабость Лорен им охотно прощала, тем более что обе девушки отнеслись к ней очень тепло и терпеливо помогали техасской гостье влиться в ритм жизни новой страны — и вообще, им просто нравилось проводить вместе время. Софи и Зоя избрали «домашнее обучение» по типу вечерней школы, когда днем можно было заниматься чем угодно, лишь бы к вечеру домашнее задание было готово — именно это позволило им составить себе распорядок дня, чтобы побольше времени проводить с Лорен. Которая согласно программе обмена имела право либо находиться в специальном «англоязычном студенческом городке», где обитали в основном такие же американские студиозусы, что предполагало нормальные восьмичасовые лекции-семинары каждый день — либо взять «самостоятельное обучение», при котором каждый вечер надлежало представить пару рефератов и отчитаться по прочитанному согласно плану. Естественно, Лорен выбрала второй вариант, который давал ей куда больше времени на изучение достопримечательностей и прочие развлечения в течение дня, да и что она, приехала в Париж для того, чтобы зависать с соотечественниками?

В эту конкретную субботу Лорен, Софи и Зоя гуляли по центру Парижа. Софи и Зоя намеревались приобрести по маечке из последней коллекции, которую вот только что должны были выбросить на прилавке; Лорен за подобными изысками не гналась, ее внимание полностью поглощал зажатый в правой руке горячий еще багет полуметровой длины. Внутри там были ветчина, сыр и, разумеется, масло — во французской кулинарии без него никуда. Лорен попросила продавца сделать багет с двойным мясом и сыром, поскольку обычного сандвича ей по опыту последних дней было как-то маловато.

Французскую булку таких размеров удобнее держать обеими руками, но в левой руке у Лорен исходила паром самая большая кружка горячего шоколада, какая только нашлась в том же киоске, где был куплен багет. Густой, сытный, тяжелый, а сверху взбитые сливки; Лорен наслаждалась ароматом, но предпочитала пить шоколад чуть теплым, а потому в первую очередь занималась сандвичем.

В этот киоск она еще не заглядывала (что странно, ибо за минувшие недели Лорен, кажется, перепробовала все рестораны, забегаловки и киоски по пути из Каса-Дюбуа в центр Парижа хотя бы по одному разу), и первый же откушенный кусочек багета девушку приятно удивил. Во французскую булку она вообще влюбилась сразу, а здесь и ветчина, и сыр оказались отменного качества, чуть островатые и пряные, но в меру. Масло выступило по обе стороны разрезанного багета, и пара капель уже оказалась у Лорен в декольте.

— Ой, — хихикнула она, — надо не забыть вытереть!

Сегодня на ней была облегающая белая маечка на бретельках, и девушка надеялась, что масло упало на кожу, а не на ткань — маечка куплена всего лишь на той неделе и надета во второй раз. Впрочем, учитывая кулинарный прогресс Лорен, маечка уже с трудом налезала на ее раздавшиеся телеса, и пожалуй, если придется ее сменить — концом света это не станет. Она следовала за француженками, краем уха слушая их чириканье — наверное, опять о тряпках, о чем же еще. Дожевав сандвич, Лорен выкинула обертку в ближайшую урну, и занялась собственной грудью — к ее удивлению, капель масла, предательски избегших дороги в ее размеренно урчащий желудок, там оказалось не две, а несколько больше. Спиральный взмах пальцем, и беглецы оказались у нее во рту — еще не хватало, тратить зря такую вкуснотень, — а уже пятна на груди и пальце можно было ликвидировать с помощью салфетки.

Теперь пришел черед горячего шоколада, благо он как раз остыл до любимой температуры Лорен. В Америке горячий шоколад тоже не редкость, но французский, он совсем другой, а американский напиток тут свысока именуют «какао». Французы свой шоколад делают из других, более «черных» сортов, а вместо молока добавляют сливки, жирные и густые. Лорен решительно влюбилась во французский горячий шоколад, и в день запросто выдувала три или четыре чашки, если представлялась такая возможность. Она аккуратно всосала кремовую жижу, чтобы ни капельки взбитых сливок не осталось на краях чашки. Еще не хватало, тратить зря деньги Дюбуа, мысленно фыркнула она.

Раз уж речь зашла о деньгах Дюбуа, стоит упомянуть вот что: первое впечатление Лорен оказалось более чем верным. Семейство Дюбуа действительно было весьма зажиточным, и своей дочке Клэр на карманные расходы они выделяли столько, сколько та попросит, а это обыкновенно было немало. Дюбуа-старшие решили, что раз в этом году Лорен технически их дочь, то и относиться к ней нужно так же, как к настоящей — и благодаря этому решению у Лорен в кармане теперь всегда было куда больше денег, чем она привыкла. Тратиться на тряпки, как Зоя и Софи, она не собиралась, а вот как следует насладиться парижской кухней было, по ее мнению, самое то. Она и наслаждалась, вовсю, но все равно старалась «не тратить денег зря», то бишь все купленное надлежало употребить до последней крошки.

Завершив «легкий перекус», Лорен отнюдь не насытилась, а потому оторвала подруг от великосветского трепа про современную моду и предложила где-нибудь остановиться и пообедать, благо на часах уже почти полпервого. Девушки спорить не стали, и завернули в самое любимое на сегодняшний момент у Лорен заведение — «крепперия», иначе говоря, блинная, в эти блины-крепы здесь упаковывали разнообразнейшие вкусности. От блинов с куренком-карбонара Лорен просто на стены лезла: в громадный, полуметрового примерно диаметра, листок тонкого теста заворачивали мелко рубленого куренка гриль с пармезаном, ветчиной и моцареллой, утопив сие в густом аки крем соусе-карбонара. Среднестатистический парижанин на таком блинчике спокойно прожил бы целый день; Лорен заказала себе три штуки, а к ним большую-большую кружку горячего шоколада (еще одна причина любви Лорен к креппериям была именно в том, что напитки здесь подавали не в таких наперстках, как в большинстве уличных забегаловок и киосков, а в емкостях достойного размера). На стул у стойки Лорен пришлось втискиваться, как-то тесноват стал, подлокотники больно врезались в пышные бока. Устроившиеся рядом подруги подобных трудностей не испытывали; глядя на то, как Софи и Зоя заказали тарелочку сухого печенья, одну на двоих, запивая его латте на снятом молоке, она не могла не заметить:

— Ангелы, может, и питаются святым духом, но для функционирования здорового организма хомо сапиенс нужно что-нибудь посущественнее.

Софи фыркнула, а Зоя отрезала:

— Ты и так прекрасно справляешься за нас троих.

Лорен аж жевать перестала — ТАКОГО она от тихой парижанки точно не ожидала. Потом с трудом проглотила все, что было во рту, и рассмеялась, громко и искренне, а подруги присоединились к ней.

Покончив с блинами — аккуратно, чтобы ни крошки вкуснейшей начинки не пропало даром, — Лорен взялась за горячий шоколад и одним длинным-длинным глотком всосала большую часть содержимого. Чего она не видела из-за собственного бюста, на французской кулинарии изрядно выросшего в размерах, так это что у нее под этот шоколад задралась маечка, обнажая пару сантиметров пухлой плоти выше пояса. Над джинсами, которые она уже не без труда застегивала, нависала складка постоянно растущего живота. Выдув полутысячу калорий в шоколадном эквиваленте, Лорен выбралась из стула, и вместе с подругами отправилась дальше по маршруту.

Остаток дня прошел без происшествий, не считать же таковыми то, что техасская гостья еще дважды останавливалась перекусить, прежде чем под вечер распрощаться с подругами «до скорого» и отправиться на автобусе обратно в особнячок Дюбуа. Еще на подходе, шагах в десяти от крыльца, она унюхала кулинарные ароматы. Марго, похоже, готовила ужин. Совершенно неудивительное дело, куховарить мадам Дюбуа просто обожала и знала в этом деле толк, даже если Лорен задерживалась с подругами и пропускала ужин — в холодильнике ее всегда ожидала горка чего-нибудь вкусненького на подкрепиться. Как правило, сопротивляться искушению подкрепиться еще разочек перед сном Лорен не считала нужным, ведь для нее же и приготовлено, так кого стесняться?

Марго Дюбуа была, пожалуй, лучшим поваром, каких Лорен знавала лично. Все, что выходило из ее рук, заслуживало звания кулинарного шедевра; во всяком случае, Лорен все тарелки вылизывала дочиста.

Открыв дверь, девушка погрузилась в плотное облако ароматов, одним ударом одолевших ее обонятельно-вкусовые рецепторы. Одно из коронных блюд Марго, похлебка-биск из лесных грибов. Но вот самих Дюбуа не обнаружилось ни в коридоре, ни в гостиной, ни на кухне; дальше искать Лорен не стала, заметив пришпиленную магнитиком к дверце холодильника записку.

Лорен, милая, мы с мсье Дюбуа сегодня не сможем составить тебе компанию за ужином. Вечером у нас встреча, о которой мы совершенно забыли тебе сообщить. Знаю, ты обожаешь мой биск, вот я и сварила тебе немножко, не стесняйся и кушай в свое удовольствие. Хлеб в хлебнице, масло на буфете. Хорошего вечера, солнышко — нас не жди, будем за полночь. С любовью, Марго.

А в духовке исходила парком целая кастрюля биска. Как раз теплая, не горячая, самое оно.

— Повезло! — вслух порадовалась Лорен. Разумеется, разогревать похлебку она не стала: во-первых, как раз такую температуру, от «теплое» до «чуть теплое», она полагала идеальной для всего, кроме разве что мороженого и фруктов, а во-вторых, не зря, наверное, мадам Дюбуа упоминала, что от повторного нагрева еда теряет половину полезных качеств, так что подогревать биск было бы глупостью вдвойне. Взяв на полке большую и глубокую тарелку, Лорен нацелилась было половником в кастрюлю… и остановилась.

— Марго ведь написала «не стесняйся», это же все для меня, так? А зачем мне в таком случае тарелка?

Так что она перетащила кастрюлю, ложку, два хрустких багета и масленку на столик в гостиную, врубила зомбоящик и плюхнулась перед столиком на диванчик конца восемнадцатого столетия. Там кушать приятнее. Масло в масленке было совсем свежим, наверняка Марго заменила.

— Она такая заботливая, — сообщила Лорен в пространство.

Первой ложкой она наслаждалась, цедя буквально по капле. Вкус божественный, совершенно непередаваемый. Убедившись, что вторая ложка густого, как крем, биска ничуть не хуже, дальнейшие церемонии девушка отбросила и принялась орудовать столовым прибором в более привычном темпе. Периодически делая паузы, Лорен отламывала по кусочку багета, намазывала маслом и либо обмакивала в похлебку, затем отправляя в ненасытный рот, либо сразу съедала.

Через некоторое время ей надоело работать ложкой, да и рука устала, и у девушки родилась еще одна замечательная идея: биск ведь почти жидкий, вылавливать ложкой в нем нечего, так почему бы не пить прямо из кастрюли? Тогда можно просто сесть поудобнее, благо изящный на вид диванчик из красного дерева и не таких выдержит, и просто поглощать густую похлебку, как она любит, длинными глотками, перевела дыхание — и снова за дело?

Сказано — сделано. Где-то через час, уделяя толику внимания какому-то типа смешному ситкому, Лорен сама удивилась, когда в касртюле показалось дно. Имея лишь остатки биска и горбушку багета (масло давно закончилось), следующий шаг был очевиден: она разломила хлеб напополам, тщательно промакнула им все, что осталось на стенках и дне кастрюли, отправила в рот и сыто икнула. Однако. Лорен сама с трудом верила в том, сколько слопала: такой кастрюли было вполне достаточно им на троих, и это при том, что старшие Дюбуа вовсе не страдали отсутствием аппетита — а она умяла все это в одиночку. И ведь у нее сегодня после завтрака желудок ни минуты не пустовал!

Потирая вздувшийся живот, Лорен застонала — больно. Может, пора притормозить с тотальной обжираловкой? Ей и так пришлось обновлять гардероб уже дважды после появления во Франции, еще год в таком темпе — и она в самолет не втиснется и останется в Париже навсегда!

Тут Лорен вспомнила, что видела в родительской ванной комнате весы, этакий винтаж с гирьками на рейках. Покрутила сию мысль с минуту и с усилием воздвиглась в вертикальное положение: взвеситься действительно нужно бы. Поддерживая живот, чтобы не так тянул, она поднялась на второй этаж. Да, весы были на месте, основательная такая конструкция из нержавейки и полированной бронзы. Не испытывая нужды в деньгах, Дюбуа порой любили побаловать себя антикварными вещицами, как натуральными, так и изготовленными на заказ; эта была скорее из последних.

Агрегатом таким небось пользовались еще при Тедди Рузвельте, хмыкнула Лорен; принцип-то понятен, влезай на плиту и двигай гирьки до равновесия, вот только в чем они маркированы? Это не привычные французские килограммы, не родные фунты с унциями, и даже не британские стоуны. И вообще, присмотрелась девушка к надписям на реечной шкале, даже не латиница. Хорошо хоть цифры все знакомые, от ноля до девятнадцати на всех трех рейках...

Ладно, взвешиваться так взвешиваться. Большая гиря — на четверке, средняя — на восьми, малая — на двенадцати… все это записать, тщательно скопировав с гирек незнакомые номиналы, а теперь осталось дождаться возвращения месье Дюбуа, расспросить о винтажных весах, благо об антикварном своем хобби он готов говорить часами, и подставить неизвестные «пудъ», «5 фунтовъ» и «полъ-фунта» в уравнение для четвертого класса.

Завершив все дела на сегодняшний день, Лорен потопала к себе. Перед сном переоделась в пижаму — тесновато, однако; странно, вроде только пару дней как куплена. Ну, наверное это потому, что она только что выдула целую кастрюлю биска, там же литра три небось было...

4

В Хьюстоне же Клэр, словно находясь в гастрономическом равновесии с как бы занявшей ее место Лорен, раскрывала перед собой лучшие американские сети «быстрого питания», одну за другой, изучая аспекты техасской кухни. В бургеры категории «толстый и сытный» она попросту влюбилась — еще и потому, наверное, что во Франции такого днем с огнем не найти. Как правило, Клэр заказывала на обед два бургера и большую картошку, но в последнее время что-то не могла наесться и такой порцией. Наверное, решила она, пора переходить на три бургера, а то маловато будет. И так и сделала.

Бекка, со своей стороны, совсем сошла с катушек. Привыкнув «есть наперегонки», она неизменно пыталась взять верх над Клэр, хотя та как правило просто наслаждалась вкусом. Всякий раз, когда девушки заглядывали куда-нибудь на перекусить, Бекка заказывала чуть больше, чем Клэр, просто из принципа «я еще и не так могу». А заглядывали они… можно сказать, что повсюду. И постоянно.

Для вояжа в Штаты родители Клэр заранее открыли ей счет, на который регулярно подбрасывали финансовое вспоможение, чтобы их кровиночка ни в чем не испытывала нужды. Поскольку дело было летом и занятия еще не начались, девушки обычно весь день шлялись по городу, пока Конрады-старшие работали, а вечером Клэр готовила ужин на всю семью, вроде как в благодарность за гостеприимство. Дон и Джанис уже даже привыкли по возвращении домой обнаруживать на плите полный набор французских блюд, на которые у Клэр сегодня хватило настроения. Кулинарные таланты Марго Дюбуа полностью передались ее дочери, так что отказаться Дон и Джанис даже и не осмеливались — во-первых, Клэр обиделась бы, а во-вторых, очень уж вкусно было.

Нечего и говорить, что постоянное поедание всяких вкусностей в изобилии и наперегонки отобразилось на фигурах Клэр и Бекки. Не-так-давно-стройная француженка местами еще порывалась влезть в привезенные из Парижа шмотки, но к настоящему моменту осознала, что переросла абсолютно все. Грудь не вмещалась ни в один бюстгальтер, и она частенько ходила без него. Проблема в том, что увеличившийся бюст физически не позволял надеть старые французские платья — руки не втискивались в рукава, а где втискивались, выглядело это просто дико, — и Клэр сменила стиль на более удобные джинсы и спортивные штаны вкупе с самыми мешковатыми из своих футболок.

Вгрызаясь в третий бургер, француженка услышала треск и почувствовала, что живот резко подался вперед, вываливаясь из джинсов. До нее дошло, что у нее только что «вырвало» застежку на джинсах. Никакого смущения Клэр, однако, не почувствовала — никто вроде не заметил? ну и ладно. Бекка, вон, сама вовсю уплетает за обе щеки, ей не до того, а на кассе слишком заняты обслуживанием клиентов, чтобы еще и зал рассматривать… Клэр хихикнула, одернула футболку пониже, прикрывая заголившийся живот, и продолжила наслаждаться бургером, сочным и вкусным.

Поесть француженка любила всегда, однако только на американской почве она осознала более глубокую связь еды и наслаждения: чем больше она ела, тем больше возбуждалась. А поскольку это весьма поднимало настроение, Клэр при всяком удобном случае объедалась до отвала, желая подольше пробыть в нужной кондиции. С Беккой такое труда не составляло, «сестра-по-обмену» знала все лучшие ресторации в округе и с удовольствием устраивала Клэр экскурсионные туры, неизменно завершавшиеся за столом. Тем более что француженка, не испытывая недостатка в деньгах, платила за двоих, и у Бекки таким образом появился неиссякаемый источник бесплатной еды, к которому она ни разу не стеснялась припадать.

Как раз когда у Клэр вырвало застежку на джинсах, Бекка приступила ко второй порции куриных котлеток. Это, разумеется, уже после того, как слопала два больших бургера и две больших картошки. Поглощала съестное Бекка с железной решимостью конвейера, это уже было состязание не с Клэр, а с собственным желудком — «сегодня больше, чем вчера». Сие кредо, воплощенное в жизнь, оказало очевидное воздействие на аппетит девушки, равно как и на ее пропорции: если раньше Бекка была пышнотелой, то теперь попросту толстой.

Пара месяцев непрестанного обжорного марафона, который Бекка в ближайшее время даже не собиралась прекращать, бесследно пройти не могли. Взвешивалась она редко, но если бы взвесилась — выяснила бы, что с начала лета набрала килограммов этак двадцать пять. Тринадцать кило в месяц, около четырехсот граммов в день. Несмотря на вес «под девяносто», живот у Бекки выглядел не слишком большим — большая часть набранных килограммов осела на и так солидных сиськах и окороках. Так что раскормленное седалище девушки сейчас занимало примерно две трети диванчика — про отдельные стулья она давно забыла, — а тяжелый бюст невысокой Бекки буквально лежал на столике, пока она поглощала рубленую курятину с жареной картошкой, запивая все это очередным клубнично-молочным коктейлем. Губы и декольте были запачканы крошками, но девушка этого не замечала, либо же ей было все равно. Она ела, питалась, переправляла пищу в желудок — этим и ограничивался ее сегодняшний мир. Она разве только во сне не жевала, а всю сознательную часть суток тратила на то, чтобы скушать еще немного и растянуть желудок чуточку больше, чтобы завтра в него влезло побольше всяких вкусностей.

Два месяца совместных трапез очень сблизили Бекку и Клэр, они теперь практически все делали вместе, как прежде Бекка и Лорен — они стали настоящими сестрами и, можно сказать, росли вместе. Как в эмоциональном плане, так и физически. Обе, разумеется, знали, что толстеют — не заметить такое немыслимо, — и обе знали, что им это дело пока весьма нравится. Клэр — потому что объедаясь, она самым натуральнейшим образом возбуждалось, а Бекка — потому что она получала удовольствие, доказывая себе, что «и это еще не предел».

Когда Бекка обратила внимание, что Клэр уже не влезает в прежние одежки, то распахнула перед ней собственный шкаф, ведь там было много такого, из чего она успела вырасти. Бекка любила ходить по одежным рядам и потихоньку обновляла гардероб под свои растущие габариты; Клэр против шмоточных вояжей тоже не возражала, однако почему-то стеснялась покупать американскую одежду. Никак не могла разобраться в местной размерной сетке, хотя по-английски шпрехала вполне уверенно. Так что Клэр охотно воспользовалась подарком Бекки, да и выбора-то у нее уже не было: джинсы, которые только что треснули, были последней парой штанов, привезенных из Парижа. Теперь она вполне официально переросла ВЕСЬ свой гардероб, так что джинсовые шортики от Бекки оказались весьма кстати, удобные и просторные. Правда, у Клэр имелись обоснованные подозрения, что вскоре они такими уж просторными ей не покажутся...

5

Полгода назад Лорен ступила на французскую землю. Четыре месяца назад случился тот конфуз с кастрюлей биска. И конфуз не для Лорен, которая вовсе не сожалела, что слопала всю кастрюлю, а для Марго Дюбуа — та, посмотрев утром на результаты ужина гостьи, решила, что бедная упитанная американская девочка недоедает, раз у нее вечером разыгрался такой аппетит, и принялась готовить усиленными темпами, выдавая Лорен усиленные же порции. А та, как и прежде, сметала все до крошки и искренне благодарила за угощение.

Обжорная спираль, таким образом, совершила следующий виток, каковой отозвался на комплекции Лорен еще сильнее. Ноги выше колен у нее настолько расплылись, что даже самые большие французские размеры лопались по швам. Одежду теперь Лорен закупала исключительно через интернет, в магазинах ее габаритов не было вообще. Бюст восьмого размера колыхался от каждого телодвижения, и от этих колыханий Лорен сама хихикала, отчего сиськи, разумеется, радостно колыхались еще сильнее. Живот наконец догнал в объемах бедра, и теперь представлял собой двойную складку сала — верхнюю, которая упрямо нависала над любыми штанами и юбками, и нижнюю, еще более массивную, испещренную ямочками целлюлита. Но расплывшаяся филейная часть была отдельной историей — даже в самые просторные кресла Лорен уже не могла нормально сесть, лишь втиснуться, и то не во всякие, а на складку сала, которая образовывалась у сидящей девушки чуть пониже пояса, вполне можно было поставить стакан. Лицо пополнело и обзавелось заметным двойным подбородком, и хотя расплывшимися прежние черты назвать пока еще нельзя было, но щеки, да и все в целом стало заметно мягче. Глядя в зеркало, Лорен не могла отрицать очевидного: она стала ТОЛСТОЙ.

— Дурацкие весы, — проворчала Лорен, устанавливая гирьки. Секретом винтажного агрегата, сделанного в память о русской бабушке, Ролан Дюбуа давно поделился, даже нарисовал для девушки табличку, что такое «пуд» и «фунт» в старой русской системе мер, но она все равно то и дело путалась в арифметических выкладках. Вот «шесть пудов и тридцать фунтов» — это сколько, если по-нормальному? Понятно, что уже больше центнера, но...

Пытаясь с помощью калькулятора в телефоне узнать правильный ответ, Лорен услышала знакомое урчание: желудок подал знак, что им пренебрегают уже целых шесть минут. Пришлось свернуть арифметику и отослать СМСку Софи и Зое. Короткую, в одно только слово: «ЕДА». Девушки давно знали, что это значит, практически синхронно отбили «ОК», и через пятнадцать минут уже стучались в парадную дверь Каса-Дюбуа, с ног до головы обвешанные пакетами.

За последние полгода трио сдружилось настолько, что практически все время проводили вместе. Делились друг с дружкой тайнами, которые больше не открывали никому — например, Лорен «по большому секрету» призналась, что ей даже нравится быть толстой и она вовсе не возражает насчет поправиться еще, хотя никогда и не думала, что так случится. В случае Лорен именно «не думала» было правильной формулировкой: она не считала, что так уж много ест, просто потому, что вроде бы почти никогда не набивала желудок до отказа. Скромные размеры французских порций скрывали тот факт, что вообще-то французская кухня довольно сытная, сливки-соусы и прочее масло даже с простеньким салатом дают калорий не меньше американского шматка прожаренного мяса. А на самом деле у нее от многомесячных обжорств настолько растянулся желудок, что в него умещались совершенно неимоверные объемы съестного, а калорийность французских блюд на самом деле превосходила привычные американские. Так что тушка Лорен прорастала все новыми слоями жира, который откладывался даже там, где она бы его в страшном сне предположить не могла. Недавно пришлось отказаться от любимых босоножек, потому как ступни попросту выпирали из них в неудобных местах. Грустить на сей счет Лорен особенно не стала, поскольку быстро обнаружила в интернет-магазине даже более симпатичную пару обувки, в которой ее пухлым ножкам было вполне уютно.

Появившихся в особнячке парижских подруг сопровождали знакомые ароматы, и Лорен радостно пискнула, вскрыв первый пакет и обнаружив там несколько картонных коробок «на вынос» со своими любимыми блинами-карбонара. За последние месяцы количество таких блинов в единовременном заказе возросло, стараясь поспеть за непрестанно растущими аппетитами девушки, на сегодня она в один присест съедала полдюжины — вдвое против того, что было всего четыре месяца назад. Добыв приложенную к заказу пластиковую вилку, она со счастливым видом вгрызлась в первый блин.

Впрочем, Лорен гастрономически радовалась жизни вовсе не в одиночестве, Софи и Зоя также устроились за кухонным столом с такими же блинами. По две штуки каждой, и уплетали они их с аппетитом не меньшим, чем их объемистая американская подруга.

Пару месяцев назад Лорен раскрыла им свой большой секрет, и заодно попыталась уболтать подруг на попробовать хоть что-нибудь из тех вкусностей, на которые они просто смотрят краешком глаза. Сперва-то Софи и Зоя считали, что с них вполне достаточно чашки латте и легкой закуски вроде бисквита или там салатика, но вид счастливо объедающейся подруги потихоньку проникал в подсознание, и время от времени они теперь присоединялись к ней. Начали, само собой с малого — откусить краешек блина с начинкой или взять ломтик запеканки, — но потихоньку стали заказывать собственные блюда, и чем дальше, тем, разумеется, более существенные. Так что скоро вся троица уплетала так, что за ушами трещало (хотя в смысле количества Лорен, естественно, оставалась далеко впереди) — а потом француженки к основному блюду начали заказывать еще гарниры, десерты, ну и дальше понеслось по накатанной колее.

Разумеется, новообретенное пристрастие к сытной еде отразилось и на их фигурах.

Софи, изначально плоская как щепка, у которой выпуклостей не было от слова вообще, округлилась очень даже симпатично, первые пять кило подарили ей настоящий бюст целого первого размера, а еще десять увеличили его до вполне нормального второго с тенденцией в дальнейшем заполучить аж третий. Сейчас Софи при своих почти-шестидесяти кило смотрелась практически подиумной моделью — по американским стандартам, по крайней мере, — длинные ноги из спичек стали именно ногами, не крепкими, но приятными взгляду и, вероятно, на ощупь, а еще у нее появились ягодицы, достойные упоминания. Новонабранные килограммы распределились вполне правильным образом, светловолосая парижанка по-прежнему выглядела красавицей, только приобрела более здоровый вид.

Зоя изначально весила на восемь кило больше подруги, а еще была почти на голову ниже — и те семнадцать кило, которые она набрала за четыре месяца, кажется, полностью осели у нее на животе. Он уже выпирал дальше, чем вполне заметный бюст темноволосой парижанки, и обзавелся складкой на талии, обещая в ближайшем будущем разделить сие хозяйство надвое. Из-за скромного росточка семидесятикилограммовая Зоя казалась полнее, чем на самом деле, а поскольку она предпочитала носить тесные платья, это еще сильнее подчеркивало ее солидный и неизменно растущий живот. Особенно с поясом, который приходилось расстегивать примерно в середине всякой трапезы.

Пока француженки разбирались со своими блинами, Лорен вскрыла второй пакет и жадно присосалась к двухлитровой пластиковой бутыли своего любимого горячего шоколада. Ополовинив емкость, встретила взгляды подруг, которые как раз взялись за собственные бутылки с тем же напитком, и спросила:

— Десерт?

Софи кивнула на третий пакет, рисунок на котором отличался от двух предыдущих — этот, как и его содержимое, происходил из лучшей местной кондитерской, и у Лорен загорелись глаза: она уже знала, что найдет там. Действительно, пакет был доверху забит роскошными заварными пирожными. Выложив на тарелку первые пять — так, для подкрепиться, — она один за другим принялась поглощать сласти: хрусткое тесто, сахарная пудра сверху и божественный желтоватый заварной крем внутри, просто наслаждение. В ненасытный рот отправлялось одно пирожное за другим, а округлившийся живот Лорен показался краешком из-под подола тесной желтой маечки.

Четыре месяца назад Лорен старалась не перепачкать одежду крошками или пятнами соуса или крема. Сейчас она перерастала ее с такой скоростью, что редкая одежка выдерживала ДВЕ стирки, так что волноваться было уже не о чем. Оно и к лучшему: как раз когда она вгрызлась в очередное пирожное, из противоположного конца выдавилась чуть ли не ложка заварного крема и плюхнулась ей на грудь. И хотя большая часть пришлась на массивное декольте, немного все равно попало на воротник и оторочку маечки пятьдесят второго размера.

Ладно, мысленно пожала она плечами, вечерком пройдусь по сети и закажу пару новых.

А еще Лорен вспомнила большую стопку «вышедших из употребления» маек, которая лежала у нее в комнате в шкафу. Если прошерстить эту стопку, в самом низу там будет сорок четвертый размер, который постепенно менялся на сорок шестой, пятидесятый, и вот теперь пятьдесят второй — и это наверняка не предел. Наглядная иллюстрация к «прогрессу на кулинарном фронте». Собственно, ради этой иллюстрации, на которую можно время от времени любоваться, Лорен и оставила всю эту стопку в шкафу, а не сдала в Красный Крест.

Впрочем, оказалось, что «не возражает поправиться еще» не одна Лорен — Софи и Зоя также открыли в себе такое желание. Столько лет они сдерживались, а чего ради? теперь перед ними открылся целый мир кулинарных изысков, которые только и ждут, чтобы их попробовали. Со всей пронзительной ясностью сие стало им понятно на тех выходных, когда все трое отправились на осеннюю ярмарку, которая каждый год гремела неподалеку от особняка семейства Дюбуа. Там, на ярмарке, имея впереди целый день, а в кармане у Лорен, благодаря щедрости Ролана Дюбуа, целую груду наличности — обжорливое трио закатило целый марафон чревоугодия, который продолжался семь часов напролет. Они попробовали сорок видов разнообразнейших блюд, какие только можно было найти на французских улицах, а Лорен самые вкусные брала потом по второму-третьему кругу. Вернулась в Каса-Дюбуа она в одиннадцать вечера, обожравшись по самое не могу (редкий случай, но из песни слова не выкинешь), вежливо пожелала спокойной ночи Марго и Ролану, медленно уползла в свои покои, где и плюхнулась на мягкую кровать.

Валяясь на постели пузом кверху и постанывая от пережора, Лорен машинально принялась гладить ноющий живот. Когда ее пухлые пальцы утонули в пухлой плоти, она вспомнила, что массаж вообще-то может помочь делу, и принялась «помешивать тесто» медленными аккуратными движениями. Удивительно, но ей практически сразу же стало легче — а еще вот так вот погружаться пальцами в собственные мягкие жиры оказалось чертовски приятным занятием, успокаивало лучше любой медитации...

6

Клэр тихо икнула и забросила в рот еще горсточку жареной картошки, пропитанной кетчупом. За полгода на американской земле француженка решительно подсела на местную кухню, в основном в ее амплуа «быстрого питания». Только на этой неделе они уже четвертый раз заглядывали в местную забегаловку — в четвертый раз за два дня. Расправляясь со вторым ведерком «жареных пальчиков» — самым большим, разумеется, — она в который раз осознала, что в плане кулинарии вообще, конечно, Франция впереди планеты всей, но вот именно сети «быстрого питания» в Штатах в разы лучше. Ни «МакДональдс», ни «Царь-бургер» рядом с техасскими заведениями и близко не стояли.

Аппетит за последние месяцы у Клэр рос ударными темпами, равно как и объем талии. Дон и Джанис заметили, конечно, «прогресс» Клэр и Бекки, но решили, что когда начнутся занятия, девочкам станет не до того, они будут мирно обедать в школьной столовой и все придет в норму.

Увы, школьные попечители решили снизить нагрузку на переполненную столовую, и старшеклассникам, у которых был личный транспорт, разрешили обедать за пределами школы — с условием вернуться к началу занятий. Бекка, будучи девушкой неглупой и внимательной, при таких новостях вскрыла свою заначку и купила старенький побитый «цивик» — и тут же вписала себя и Клэр в программу «обеды на колесах». Таким образом у них сразу открылась возможность обедать не крекерами, салатами и овощными запеканками из школьного меню, а вкусняшками из любой окрестной забегаловки, благо вокруг школьного двора их имелось десятка два. Разумеется, за обеды платила Клэр, и обе продолжали лопать в свое удовольствие, то есть «сколько можно успеть в себя впихнуть за сорок пять минут». Так что к середине ноября обычный обед у Клэр представлял собой два больших ведра «жареных пальчиков» с двойной подливкой, жареную картошку с соусом и большой песочный пирог.

Солидно? На первый взгляд — да, но толстушке-француженке было этого уже маловато, приходилось «добивать» в школе из автоматов, предоставляющих шоколадки и прочие вафли, неплохо, но конечно, не настоящая еда. А Клэр любила не просто «набить живот», а именно поесть. Еда для нее была чистым удовольствием — и от вкуса пищи самого по себе, а главное, потому, что когда девушка объедалась, где-то из центра наслаждений под туго набитым желудком по всему телу начинали расходиться волны эйфории, каковые прекращались порой уже после того, как все окажется переварено. Неудивительно, что весила француженка уже под центнер, пухлые щеки и двойной подбородок совершенно не портили ее красоты. Временами она забывала, что набрала почти полсотни кило, и регулярно спотыкалась, поскольку гигантская пара сисек, выпиравшая сантиметров на двадцать пять, активно перевешивала вперед, или же сшибала что-нибудь хрупкое раскормленными бедрами...

А Бекка была довольна, что сумела выдержать установленный в самом начале темп. Тринадцать кило в месяц — и за полгода ее совершенно разнесло, сто сорок четыре кило живого веса и ни малейшего поползновения не то что остановиться, а хотя бы притормозить. Нет, Бекка не была одержима набором веса как таковым, это было попросту побочным эффектом того, что она регулярно сражается сама с собой, вернее, с вместимостью собственного желудка, «завтра больше, чем вчера». С финансовой поддержкой Клэр и собственной мотивацией Бекка даже затруднялась предположить, до каких габаритов сумеет добраться к следующему лету, когда «сестре-по-обмену» настанет пора возвращаться в родные пенаты, ведь растущему телу и калорий для поддержания требуется больше… Здешняя забегаловка ей нравилась не только ассортиментом блюд, но и дизайном мебели: здесь имелись стулья, крепкие и без подлокотников, поэтому Бекка могла не выискивать в тесноте общего зала свободный диванчик, каких всегда дефицит, а просто приставить к столу сразу пару стульев, на которых ее монструозные окорока размещались более-менее уверенно. Сиськи у Бекки в стандартную размерную шкалу уже не влезали, приходилось выписывать бюстгальтер через Интернет «на заказ». Поскольку старые вещи свои она отдавала Клэр, француженка считала своим долгом платить и за обновление гардероба Бекки, что приходилось делать раз в три-четыре недели.

Родители никогда не шпыняли Бекку насчет веса, это правда, однако Дон и Джанис искренне беспокоились за здоровье своей девочки, ведь за несколько месяцев она растолстела более чем вдвое. И как заботливые родители, под видом регулярного осмотра назначили ей полный сеанс у врача.

Бекка действительно не была у эскулапов с того лета, и ничего не заподозрила, услышав от матери, что завтра на пять вечера она записана к доктору Моррис. В приемной девушка заполнила положенную анкету и села, ожидая, когда ее позовут. Вернее, попыталась сесть: ширину сидений она недооценила, и уже опускаясь — почувствовала, что бока промеж подлокотников придется втискивать силой. Не желая привлекать к себе лишнего внимания, она поерзала туда-сюда, пропихивая жиры окороков в узкое пространство, и вот наконец все ее сто сорок с гаком килограммов уместились на сидении. К счастью, кресла были железными и выдержали такое испытание с честью.

Несколько минут спустя — Бекка как раз успела подкрепить нервы третьим кряду «сникерсом» — появилась медсестра и вызвала «мисс Конрад». Поименованная попыталась встать и тут же поняла, что встать может только вместе с креслом. Попыталась тихо высвободиться из железной тюрьмы, но складки сала у нее на боках попросту застряли промеж подлокотников — она и втиснуться-то в кресло смогла лишь потому, что жиры ее были весьма пухлыми и легко уминалась, перекатываясь с место на место. А так потребовался бы рычаг и точка опоры вне кресла… Бекка покраснела от смущения, ну и от усилий тоже. В голове мелькали варианты, как выбраться из затруднительного положения, и тут кто-то попросту прижал ногой перекладину ее кресла. Кто-то сбоку. Бекка быстро подняла взгляд — симпатичный паренек, ее лет или чуть постарше, беспрядочная копна соломенных волос и тяжелые квадратные очки. Он молча смотрел на нее, и девушка поняла: это мысленное предложение руки (в данном случае — ноги) помощи, каковое предложение Бекка так же безмолвно приняла. Оперлась о подлокотники, резко рванулась вверх — и высвободилась, аки пробка из бутылочного горлышка.

— Спасибо, — улыбнулась она пареньку, отбросив со лба прядь волос.

— Нет проблем. Не люблю наблюдать, как страдают хорошенькие девушки, — подмигнул тот, в зеленых глазах сверкнули искры.

— Я Бекка, — почти растаяв, представилась она.

— Кевин, — отозвался паренек. — Друзья зовут меня Кев.

Тут ее снова окликнули, и она вынуждена была развернуться к кабинету врача. Быстро сцапав со столика карандаш и клочок бумаги для заметок, Бекка черкнула свой телефонный номер и бросила записку Кеву. И уже перед самой дверью врача вспомнила, что не подписалась. Развернулась всем телом — так быстро, как только могла, — но Кевин явно догадался, к чему все эти лихорадочные телодвижения, и сказал:

— Не волнуйся, я не забуду, ты Бекка!

С тем она и отправилась к врачу на прием, осмотр и все прочее.

У доктора Моррис, плотной рыжей дамы «за тридцать», аж очки на лоб подпрыгнули, когда она увидела, что за год ее пациентка набрала более восьмидесяти кило. Разумеется, тут же прочитала ей мораль насчет необходимости следить за питанием, однако во всем прочем показатели функционирования организма девушки оказались в норме. Доктор Ирма Моррис сама удивилась, но и давление у Бекки было образцовым, и холистерол держался строго в рамках, и анализ крови свидетельствовал, что ни диабета, ни нарушения работы печени или поджелудочной нет и близко. В общем, ничего такого, чем обычные врачи привыкли запугивать женщин габаритов Бекки.

Да, подумала она, этой девочке прямая дорога в большой спорт, если б она только скинула килограммов девяносто… Бекка, однако, явно избрала себе иной путь, поскольку еще на пороге кабинета врача развернула очередной «сникерс» и запихала в рот целиком. Страшно подумать, сколько таких батончиков у нее обычно лежит в сумочке… Спроси докторша Бекку, та честно призналась бы — штук десять, а когда кончаются, так автомат в школе всегда работает.

7

Десять месяцев Лорен провела на французской земле, и теперь чувствовала себя в Париже как дома. Да, она американка (и габаритами сильно превосходит очень и очень многих коренных парижан), но ее здесь принимали как свою, да и язык девушка сильно подтянула, обзаведясь четким столичным выговором. Правда, «своей» Лорен считали в основном работники окрестных рестораций, ибо именно там она провела основную часть этих десяти месяцев. Почти весь персонал уже знал Лорен, Софи и Зою в лицо и по имени — да и как не знать лучшую клиентуру! Лорен была практически уверена, что лишь их совокупными усилиями пара уличных ларьков со съестным все еще держится на плаву.

Четыре месяца с той осенней ярмарки промелькнули сплошной светлой полосой — светлой и вкусной. Декабрь для Лорен запомнился лишь яичным пуншем и рождественским бисквитным рулетом, каковых она употребила раза в четыре больше, чем одному представителю семейства хомо сапиенс допустимо оприходовать за месяц. Новогодние праздники, разумеется, стали одним сплошным пиром, пока Лорен вместе с семейством Дюбуа посещали всех их многочисленных родственников в течение трех недель — и вся родня, во-первых, радовалась визиту, а во-вторых, желала блеснуть своими кулинарными талантами, результаты каковых в изобилии выставлялись перед Лорен на праздничный стол. Отказаться не было никакой возможности — да и желания такового у девушки не возникало.

Собственно, отказываться от еды вообще было не в привычках «офранцузивщейся» Лорен. Желудок словно обратился в бездонную бочку, она сметала все, до чего только дотянуться могла. Индейка, окорок, гусятина, фаршированная дичь, картошка в мундире, запеченные «в горшочек» мясо с сыром, мясо с овощами, овощи в сметане… а еще бутерброды со всем мыслимым и немыслимым, пироги, торты, плюшки, пирожные — и, конечно, яичный пунш. Марго Дюбуа варила его по собственному рецепту, Лорен подобного никогда не пробовала и готова была питаться исключительно этим пуншем. Впрочем, на подобные испытания жизнь ее не обрекла.

От безудержного обжорства Лорен очнулась ко второй половине января, однако аппетитов своих не умерила. Совместная трапеза в обществе Софи и Зои стала явлением регулярным, к концу февраля стараниями Лорен девушки уже привыкли обедать не меньше двух раз в день. Она сама и вовсе не могла дольше двух часов обходиться без еды, ведь пропорционально весу рос и объем желудка, а соответственно, необходимость его чем-то наполнять.

Два дня назад винтажные весы Ролана Дюбуа заявили, что вес Лорен — восемь пудов и двадцать три с половиной фунта. На сей раз девушка впервые посвятила вопросу пять минут, села с таблицей и калькулятором, и преобразовала ответ в килограммы, после чего у нее глаза на лоб полезли.

— Сто сорок один?.. — на весь дом пискнула она. — Да быть того не может! Наверняка где-то запятую не там поставила...

Аккуратно пересчитала. Встроенный в телефон калькулятор показывал те же самые цифры.

— Господи-боже-ты-мой… — Лорен пробрала дрожь. — Растолстеть на восемьдесят семь кило за десять месяцев — это же ненормально!

Затем она все-таки включила мозги и задумалась.

Ну восемьдесят семь кило за десять месяцев, и что? Самочувствие как было отменным, так и осталось, более того, даже лучше стало! Иначе она уж конечно заметила бы, насколько ее расперло, куда раньше, а ведь Лорен не ПЫТАЛАСЬ растолстеть, просто ела в свое удовольствие! Интересно, подумала она, а что же будет, если я действительно приложу к этому делу все усилия?

Обдумав сие и так, и этак, девушка сочла, что вопрос интересный, и над ответом нужно как следует потрудиться. Поставив себе граничные условия: во-первых, как только она почувствует какие-нибудь нелады со здоровьем, эксперименту конец, во-вторых, надо поделиться с Софи и Зоей и попросить их помощи в этой авентюре, и наконец, пока эксперимент в силе, надо слопать столько, чтобы ее имя узнали во всех парижских ресторанах! Последнее само по себе было вызовом, но Лорен решила, что столь интересное условие стоит дополнительных усилий.

Назавтра же она рассказала подругам все, и те охотно согласились помочь чем только могут. Задачей Софи было — регулярно составлять распорядок дня, в смысле где и что именно Лорен будет есть. В это входило подробное планирование меню и исследование ресторанов, чтобы Лорен не заскучала от монотонного питания (правду сказать, за едой Лорен не скучала никогда, будучи слишком занята ее поглощением). На плечи Зои легла обязанность обеспечивать подруге что-нибудь пожевать в перерывах между трапезами, во всяком случае — пока все они вместе.

И начался полноценный обжорный марафон. В каждом ресторане по списку Софи Лорен объедалась до отвала. Крепперии, кондитерские, пирожковые, шашлычные — любые кулинарные традиции и предпочтения признавались годными. Накормить бездонную утробу Лорен до отвала было непросто, но благодаря щедрости Дюбуа, снабжавших приемную дочь кучей наличности — это дело становилось возможным, и девушки твердо выполняли поставленную цель, не забывая и собственные растущие желудки, не беспокоясь о цене.

К вящему восхищению Лорен, условие номер три вполне воплощалось в действительность. Многие окрестные «семейные» забегаловки и так прекрасно знали всю троицу, поскольку те появлялись у них чуть ли не через день, а теперь известность их распространилась и на заведения более профессиональные: толстая американка легко справлялась с пятью переменами блюд и потом еще заказывала десерт (или два, или три). Вскоре Лорен обнаружила, что растет вширь настолько быстро, что не успевает заказывать себе шмотки даже через сеть, и временами появлялась на людях в слишком тесных бриджах и футболках, из-под которых ее массивное пузо выкатывалось на третьей тарелке. Ее распирало с каждым днем, и она наслаждалась всеми подробностями процесса.

Софи и Зоя толстели вместе с ней. Софи, набрав тридцать три кило, окончательно перешла в категорию пышек, перевалив за девяносто. Все эти килограммы распределились по ее некогда стройной фигуре идеально-равномерно — даже живот оставался почти незаметен, хотя талия и выросла в обхвате. Пропорции получились самые классические, «песочные часы» во всей своей красе, сиськи и бедра только подчеркивали пышные изгибы фигуры без малейших растяжек и целлюлита. Черты точеного лица чуть сгладились, но сохраняли ту же скульптурную безупречность — и если прежнюю Софи легко было счесть подиумной моделью, то Софи нынешняя легко могла позировать для обложки любого «пышечного» издания.

Зоя в смысле типа фигуры оказалась полной противоположностью Софи: новонабранные килограммы осели на ее и так солидном животе. Стасемикилограммовая невысокая француженка могла бы сойти за очень-беременную, вот только громадное пузо у нее было очень мягкое и свисало вниз. Пузо выросло настолько, что Зоя вынуждена была, присев куда-нибудь, раздвигать ноги, иначе на коленях не умещалось — а так, свисая промеж ног, оно опиралось на сидение. Пузо свое Зоя обожала и нередко, когда ела, свободной рукой играла со скрытыми под столом жирами на уровне чуть пониже желудка. Кстати, именно сейчас она занималась тем же самым, не отрываясь от полной тарелки запанированной с сыром картошки, каковую заказала третьим блюдом после основной трапезы. Собственно, а чем еще ей было заниматься? Они уже три часа сидели в этом ресторане, и Лорен заказывала одно блюдо за другим, уписывая их с неослабевающим аппетитом. Зоя, покосившись на подругу, покачала головой: никогда она еще такого обжорства не видела. Ну и девушки габаритов Лорен — тоже.

Когда они сюда пришли, в ресторане были свободны только два «алькова» с сидениями-скамейками, столик пришлось бы ждать — однако Лорен ждать не пожелала и предпочла скамейку, мол, уж туда-то она поместится. Поместилась. В основном. Нижняя часть раскормленного пуза удобно устроилась под столом, а вот верхняя легла на сам стол, вместе с массивным бюстом, который волнующе вздымался, пока Лорен переводила дыхание и заказывала первые пару блюд и закуски «для разогрева». А еще, заметила Зоя, Лорен заняла почти всю скамейку — на такой же скамейке напротив ее упитанные подруги разместились вполне удобно. Американка настолько расплылась, что даже на руках у нее колыхалось сало, когда она махала рукой официанту «повторить» или «у меня пустой бокал». Пила Лорен, кстати сказать, исключительно сладкие напитки, чтобы не тратить зря времени, так что к первой перемене блюд успела выдуть уже литр фанты.

Три с половиной часа прошло, пока Лорен наконец поняла, что больше в нее пока не лезет. В один присест она сегодня употребила шесть полноформатных блюд, три порции закусок, четыре десерта и, в общем счете, два с половиной литра фанты-апельсин. Софи, аки стойкий оловянный солдатик, справилась с тремя переменами блюд, закуской и двумя десертами. Зоя также слопала три блюда, а к ним две закуски и три десерта.

Увидев рядом с Зоей стопку из восьми тарелок, Лорен хмыкнула: ага, твердо следуем моей дорогой.

Желудок просто требовал хорошего массажа, но за столиком для этого было слишком тесно, так что Лорен расплатилась по счету и со всей возможной поспешностью выбралась из алькова. На выходе из ресторана девушка обхватила пузо обеими руками, уминая съеденное, и тут же почувствовала, как давление внутри слегка уменьшилось, даже дышать легче стало.

— Ну, куда идем дальше? — поинтересовалась она, а Зоя тут же добыла из сумочки большую плитку шоколада и вручила раскормленной подруге. Пока Лорен жевала шоколад, подруги вперевалку двинулись к точке, избранной для следующего сеанса тотального чревоугодия...

8

— Какого черта? — возопила Бекка, в третий раз влезая на весы. — Почему за этот месяц я набрала только двенадцать кило?

Цифры на экране упрямо оставались прежними.

Поставленный с самого начала темп Бекка держала как часы — тринадцать кило в месяц, — и просто вскипела, выяснив, что «норма» за февраль осталась недовыполненной.

— Так ведь в феврале, ма шери, всего двадцать восемь дней, — напомнила Клэр с ангельской улыбкой.

Бекка вздохнула.

— Да, наверное, ты права. Этот месяц действительно был короче обычных.

— Вот и не переживай, — кивнула француженка и ущипнула Бекку за пухлую руку, отчего та вся всколыхнулась.

Конрад-младшая снова посмотрела на экран весов, уже не с таким хмурым видом. Старые весы, рассчитанные на сто восемьдесят кило, под ее тяжестью приказали долго жить еще на рождественских праздниках, и Клэр в качестве новогоднего подарка презентовала ей новые — эти годились до четверти тонны.

— Ну, пожалуй, сто девяносто шесть — тоже неплохо, учитывая, что десять месяцев назад я весила всего шестьдесят четыре.

— Мммххммм, — согласно закивала Клэр, которая уже успела запихнуть в рот сразу два пирожных.

Затем настал ее через взвешиваться, проверяя, сколько шагов уже сделано на пути к великому ожирению. Бекка же наблюдала, как ее «сестра-по-обмену» вперевалку подходит к стеклопластиковой плите и встает туда, где только что стояла она сама. А еще — Бекка в который раз оценивала изменения, произошедшие с некогда стройной фигурой француженки, благо на Клэр сейчас были только трусики и лифчик. Некогда, кстати сказать, принадлежавшие самой Бекке, но поскольку она из них выросла килограммов этак… много назад, то передала «сестре». Пузо у Клэр выпирало дальше пышного бюста и свисало, частично прикрывая тайные места; появись сейчас француженка на пляже в бикини, ей пришлось бы приподнимать складки жира, доказывая, что трусики на ней все-таки есть. А вот бюсту «сестры» Бекка немного завидовала: титанического размера сиськи по-прежнему оставались слегка вздернутыми, даром что весили килограммов по десять каждая. Круглые бока и покрытые ямочками окорока Клэр переходили в массивные ноги — каждая в обхвате была, пожалуй, побольше, чем сама Клэр в день прибытия в Штаты.

Весы пискнули, и обе девушки наклонились, желая прочесть на жидкокристаллическом дисплее показания.

— Сто сорок? — Бекка рассмеялась. — Ты с такими темпами, того гляди, меня скоро нагонишь!

Клэр скорчила гневно-обиженную физиономию и сверкнула очами. Впрочем, уж кто-кто, а Бекка и так знала, что за последние месяцы аппетит у француженки заметно вырос. Осенью Конрад-младшая начала встречаться с Кевом — тем пареньком, которого повстречала в приемной у врача. Поладили они почти сразу же, да еще и выяснилось, что Кевин относится к той категории лиц мужского пола, которые не скрывают своего пристрастия к пышкам. В общем, у Бекки сразу появилась компания на все свободные вечера, а Клэр соответственно осталась скучать в одиночестве. Ну а скучающая и предоставленная сама себе Клэр всегда предавалась истинной своей страсти: ЕДЕ. Одинокими вечерами она вовсю экспериментировала с кулинарными рецептами — семейными, местными и просто случайно подобранными, — а в процессе, разумеется, активно пробовала все, что получалось. Джанис и Дон, конечно, помогали съесть все, на что желудка француженки не хватало, и все равно в таком режиме Клэр потребляла заметно больше съестного, нежели прежде. Поскольку она, что ни день, выдавала на-гора два-три рецепта, а каждый из них был «на семью», ведь она и так привыкла готовить на четверых. Переводить продукты попусту Клэр не была приучена, а готовые блюда долго не живут, вот и приходилось поварихе оставлять Конрадам-старшим лишь самое лучшее, а остальное съедать еще до представления обществу...

Тесное общение Бекки и Кева, однако, прервалось через пару месяцев: они решили остаться друзьями, но не более. За эти пару месяцев Бекка держала прежние темпы набора веса, поскольку Кев с удовольствием помогал девушке набивать желудок всякой вкуснятиной — он обожал смотреть, как Бекка ест, а уж если она позволяла ему помассировать разбухшее от пережора пузо, и вовсе впадал в священный экстаз. Самой Бекке такие «отношения» наскучили через пару недель, но исключительно из-за роскошного массажа она решила дать пареньку еще немного радости. Дальше этого они не заходили, да Бекке и не хотелось: она мало-помалу осознала, что ее теперь привлекают партнеры более основательного сложения, а то ж случайно повернешься — задавишь, куда это годится?..

Чем дальше, тем чаще на Бекку смотрели окружающие — мужчины и женщины, — естественно, причиной тому были ее растущие габариты. И Бекке это нравилось! И сам факт, что она теперь как небольшая гора, и что она одним своим присутствием на месте событий, при надобности, подавляла кого угодно, так что люди, хочешь не хочешь, вынуждены с ней считаться — все это приводило ее в восторг и пробуждало желание «расти еще». С ростом, разумеется, не сложилось, но в объемах — сколько угодно, методика была давно отработана. Расставшись с Кевином, она снова вернулась к совместным застольям с Клэр, а поскольку та продолжала кулинарные эксперименты — главным дегустатором теперь стала Бекка. Учитывая тотальную ненасытность дегустаторши, размеры порций пришлось увеличить. Клэр всегда могла определить, когда Бекка «входит в боевой режим», если полагать выложенную на тарелку еду условным противником: глаза вспыхивают, лицо становится бесстрастным, движения становятся механическими, аки у робота. Конвейер по переработке калорий, иначе и не скажешь.

Работе этого конвейера никто не препятствовал: получив от врача полный отчет с вердиктом «здорова», Джанис и Дон более не поднимали перед дочерью вопрос веса и просто приняли все как данность. Коль скоро вреда ни для нее, ни для окружающих нет, кто они такие, чтобы мешать дочери брать от жизни то, что ей так нравилось? Нет, Конрады-старшие полностью поддерживали Бекку во всех начинаниях, каковые их маленькому колобочку угодно избрать.

9

Лорен стояла у стеклянной стены в зале ожидания, созерцая взлетающие и приземляющиеся самолеты, и машинально жевала пирожное (за последние двадцать минут — уже пятое). Последние пять месяцев пребывания в Париже для нее прошли как в тумане, поскольку когда она не спала, то находилась в состоянии либо «щас лопну», либо на полпути к таковому. Вся их троица бешеными темпами набирала вес — и продолжала блуждать по ресторанам либо в поисках новых интересных местечек, либо пытаясь побить предыдущий рекорд обжорства в уже найденных (последнее удавалось им почти всегда).

В один прекрасный день Лорен осознала, что слишком растолстела и физически не может удобно устроиться во многих своих любимых заведениях — нет, втиснуться усилием воли можно, но это уже не удовольствие, а черт-те-что. И они слегка поменяли порядок, теперь Софи и Зоя заказывали еду «с собой» и таскались с пакетами в Каса-Дюбуа. Весь день, эстафетой, нагруженные пакетами самых роскошных и сытных блюд, а ненасытная Лорен расправлялась со всей этой кулинарной феерией, не покидая антикварного диванчика в гостиной, который, хотя и напоминал под расплывшимися телесами американки несколько экзотическое кресло, исправно выдерживал многопудовую тяжесть. Двести лет назад мастера-мебельщики были не чета нынешним — правда, усмехнулся Ролан Дюбуа, они рассчитывали на даму в парадном платье, с кринолином на обручах и прочими изысками тогдашней моды, но Лорен сие вполне устраивало.

Софи и Зоя, разумеется, ролью обычных носильщиц не довольствовались, разбуженные примером подруги аппетиты не дозволяли, так что на момент слезного прощания, состоявшегося не далее как нынче утром, Софи весила примерно сто двадцать пять кило, а Зоя — все сто сорок пять. «Легче перепрыгнуть, чем обойти», шутила она сама над своим необъятным пузом в сочетании с ростом метр пятьдесят три (о каблуках при таком весе пришлось забыть давно и прочно); сама же Лорен дразнила Зою «Сливой» — как за пропорции, так и за пристрастие к фиолетовым одежкам. У Софи, как и прежде, с пропорциями было все в лучшем виде, хотя последние килограммов двадцать и осели в области талии — но талия эта у нее БЫЛА, и вполне четко очерченная, даром что сквозь тоненькие летние платья француженки вполне проглядывал пухлый животик и очертания каверны пупка.

Сама же Лорен, побив все рекорды обжорства, по неведомой причине гордилась собой, хотя и сомневалась порой, что-то скажут родители, столкнувшись на выходе их хьюстонского аэропорта с любимой блудной дщерью, которая вчера влезла на весы Дюбуа и прочла там «двенадцать пудов восемнадцать с половиной фунтов» — а это, в пересчете из старых русских единиц, аж двести пять кило!.. Электронка и скайп — все-таки не то, что встреча вживую… Обратный билет, который у нее был, пришлось «проапгрейдить» на два места — в одно сидение телеса Лорен точно не втиснулись бы, а так выйдет, что у нее фактически будет целый ряд в единоличном пользовании, в первом классе-то. Интересно, а с обратным рейсом тоже будет та симпатичная стюардесса — как ее звали-то? Кейт, да, точно, Кейт.

На табло вспыхнул нужный номер рейса, Лорен забросила в рот восьмое пирожное, вытерла салфеткой пальцы, щеки и декольте — содержимого последнего с лихвой хватило бы на четверых дам. Забавно, что-то скажет Бекка, увидев, насколько у старшей сестры за год волшебным образом вырос бюст? Или, если на то пошло, вообще все обхваты фигуры?

Да уж, сама бы не поверила, насколько ее за пятнадцать месяцев тут разнесло, усмехнулась Лорен.

Она вперевалку продвигалась к выходу, ступнями чувствуя, как под ее тяжестью гудит и вздрагивает пандус перехода. Сей факт Лорен скорее порадовал, даже захотелось проверить — а если она сейчас подпрыгнет, конструкция выдержит приземление двенадцатипудовой-с-гаком тушки? Разумеется, проверять сие на практике девушка не стала, склонности к экстремальному риску она не имела, да и состояние оной тушки для «прыгать» не располагало, несколько шагов, а она уже запыхалась. Что ж, о физкультуре и прочих активных занятиях ей придется забыть. Кто б сомневался.

Добравшись до отсека первого класса и найдя нужный ряд, Лорен подняла подлокотник, разделяющий два кресла, и опустила свое невероятно расплывшееся седалище на оба оплаченных места. Да уж, хорошо, что она выкупила оба: даже при том, что в первом классе сидения пошире обычных, между боками раскормленной девушки и крайними подлокотниками оставалось сантиметров по пять, не более. А уж ремень безопасности — она с усмешкой примерила его, такой короткий в сравнении с тушкой, безопасность которой необходимо обеспечить при взлете-посадке, и хихикнула. А потом нажала на кнопку вызова стюардессы.

Через несколько секунд в отсеке возникла крупногабаритная темноволосая женщина в плохо сидящей униформе и стала протискиваться к двойному сидению, занятому массивными телесами возвращающейся на родину американки. Килограммов этак сто сорок-сто сорок пять, прикинула Лорен и хихикнула: когда-то она сама весила примерно столько. Примерно шестьдесят кило и пять месяцев назад, ага. Смешно, правда. Ее груди, размером с крупные арбузы, запрыгали, когда Лорен не смогла сдержать смешка, и тут стюардесса накотец протиснулась к ней.

— Над чем смеемся, дорогая? — поинтересовалась она.

— Да так, о своем о… — Лорен замерла: это лицо было ей знакомо. — Кейт?..

— Да, — озадаченно отозвалась та, — прости, а мы разве раньше встречались?

Лорен снова засмеялась, да так заразительно, что и Кейт расплылась в улыбке уже не профессиональной, а дружеской. Что-то по ее поводу думают в отделе матобеспечения, или кто там ведает новыми униформами — за год это наверняка уже второй, если не третий комплект, и тот пора менять на больший размер, если такой у них вообще есть, а то придется шить на заказ! Наверняка весь год Кейт активно наслаждалась бесплатными блюдами авиакухни, то-то набрала примерно полцентнера.

— Я Лорен! Помнишь, в том году летела в Париж и жутко нервничала, боялась летать, а ты поила меня имбирной газировкой, чтобы желудок успокоился!

— Господи! Помню, конечно, привет, Лорен! Прости, что не узнала, но времени прошло немало, а ты выглядишь… куда здоровее, — изобразила Кейт дипломатический экивок.

— Да ладно, не парься. Я знаю, что зверски растолстела. Потому тебя и позвала: мне бы нужен удлиннитель ремня безопасности, и думаю, одного будет мало. В Париже очень уж вкусно кормили, не смогла удержаться. А еще помогло то, что моя приемная семья оказалась зверски богатой, — призналась Лорен.

— Ну, хорошая французская кормежка — это и правда нечто, мне ли не знать. Сама на всей этой кухне набрала… немало, — Кейт выразительно огладила собственное пузо. — Вкусно, факт. Только вот теперь мне срочно нужна форма по спецзаказу, а это недешево.

Обе габаритные собеседницы понимающе рассмеялись.

— Что ж, рада снова тебя видеть. Раз вспомнила меня, то и правила наверняка помнишь, я твой персональный дворецкий и спрачочник. А раз уж ты выкупила два билета, то тебе полагается удвоенная опека, ага? Вроде у тебя и так был неплохой аппетит, и уверена, он еще улучшился после… адаптации твоего организма к французской кухне.

Еще один дружный смешок, затем Кейт принялась протискиваться обратно в служебный отсек за удлиннителями ремней, но остановилась.

— Да, Лорен, чуть не забыла: сегодня наш шеф расстарался — будут блины и тефтели из ягнятины.

И очень знакомо подмигнула, после чего Лорен поняла: обратный перелет ей понравится, и не только потому, что она летит домой.

10

Лорен вперевалку спускалась по эскалатору — где-то внизу ее ожидала семья, а она едва могла передвигаться, поддерживая одной рукой отяжелевшее вздувшееся пузо. Как и в том полете в Париж, Кейт обеспечила ей съестного «сколько влезет», и за эти десять часов в утробу Лорен влезло просто ужасающее количество имбирной газировки, ягнятины, блинов, пирожных и прочего. «Обожралась до отказа», и это еще слабо сказано. Очень хотелось прилечь и помассировать бедный натруженный желудок, да негде, а заниматься этим на ходу и на глазах у всей толпы — все-таки не стоило. Так что Лорен только придерживала свободной рукой пузо, чтобы колыхалось не так сильно.

Но где же семья — родители, сестра? Сперва она подумала, что они опоздали, а потом разглядела среди встречающих тучную даму, которая слегка напоминала расплывшийся портрет ее матери. Но нет, невозможно, эта женщина весила центнера этак полтора, не меньше, а рядом с ней почти столь же солидный мужчина, за сто тридцать… вот он повернулся лицом к Лорен — и тут она осознала, что это и правда ее родители. Расплывшиеся, растолстевшие, но безусловно они!

Трудности с опознанием ближайших родственником испытывала не только она: только услышав оклик «мам!», Джанис поняла, что колоссальных габаритов молодая женщина, остановившаяся прямо перед ней — действительно ее старшая дочь. Расплывшееся лицо ее просияло, глаза влажно блеснули, и она бросилась в объятия своей двухсоткилограммовой дочери.

— Я так по тебе скучала! — воскликнула Джанис, пытаясь обнять «блудную дщерь». Разумеется, не смогла, руки коротки плюс собственная тушка мешала, только и сумела, что стиснуть за бока где помягче.

— Детка моя, с приехалом, — вставил Дон, присоединяясь к неуклюжим объятиям, похлопывая по мясистым спинам двух из трех своих любимых женщин.

Через несколько секунд Лорен все-таки высвободилась и спросила:

— А где Бекка? — Ей так не хватало сестры, ну и еще хотелось получить у нее полный отчет, что тут творилось, пока ее не было.

— А… ну, твой самолет задержался, а она проголодалась и отправилась в киоск, прикупить вкусняшек, — сказала Джанис, нервно посмотрев на мужа.

— А, отлично! Надеюсь, она возьмет с запасом, а то я проголодалась. — Лорен соврала лишь частично: прямо сейчас она, конечно, голода не чувствовала, но минут через пятнадцать, пока они доберутся до багажа...

Дон и супруга тем временем обменялись взглядами, безмолвно спрашивая друг у друга «сказать ей, или как?» — однако отвечать не пришлось. Как раз в этот момент за спиной у Лорен негромко бибикнуло; она решила, что это персонал аэровокзала на самоходной тележке, но тут услышала знакомый окрик:

— С дороги, кубышка!

Развернулась — и челюсть отвисла от изумления.

Это была она, ее младшая сестренка, во всей своей двухсотсорокавосьмикилограммовой красе восседающая на скутере, который под ее тушкой казался откровенно хлипковат. Жиры свешивались с обеих сторон, а колоссальное пузо Бекки возлежало промеж раздвинутых ног примерно на полметра на сидении перед ней, причем сантиметров этак двадцать пять пухлого бледного сала выглядывало из-под подола дутого желтого сарафанчика. Корзинка-багажник над передним колесом скутера была переполнена сладкими баточниками, шоколадками, кексами, чипсами и прочей снедью, каковой прожорливая Бекка затарилась, вынужденная как-то заполнить двадцатиминутный период ожидания до приземления парижского самолета. Три пакета кексов Бекка уже оприходовала и как раз доедала четвертый, когда вынуждена была притормозить, чтобы не протаранить скутером объемистый задний фасад старшей сестры.

Следует заметить, что Бекка на данном этапе вполне могла передвигаться и на собственных ногах, просто жутко обленилась и предпочитала избегать ненужных телодвижений. Когда вес перевалил за двести, она решила, что в старенький «цивик» втискиваться слишком затруднительно — даже с отодвинутым на максимум сидением пузо все равно цеплялось за рулевое колесо, — и она продала авто, купив взамен скутер, за скоростью Бекка все равно не гналась, а так можно было и самой сесть, и небольшой груз прихватить, и не тратить сил на пешие переходы. Сперва-то предполагалось, что это лишь вспомогательный агрегат, чтобы не перетруждать ног в долгих переходах, однако разленившаяся девушка чем дальше, тем больше предпочитала восседать на уютном сидении. Разве что по квартире ходила сама, и то — от стола к дивану, а снаружи ее носил вот этот вот скутер. Бекка сожалела лишь о том, что почти переросла удобный агрегат, и вскоре придется подыскивать взамен нечто в том же стиле, но поосновательнее.

Она очень удивилась, осознав, что ее почти спортивная сестра нынче размером с бегемота — а Лорен дар речи потеряла, увидев, что при всех ее французских подвигах меньшая сестренка чуть ли не на полцентнера тяжелее, чем она сама.

Забрав багаж, упитанное семейство Конрад загрузилось в микроавтобус, подхватив скутер пристроенный сзади подъемником.

— О, новая машина? — спросила Лорен.

— Ага, в «камри» мы уже не очень помещались, — объяснил Дон. — Раз уж мы растущее семейство, то и машина понадобилась побольше, плюс надо где-то возить скутер Бекки, не на руках же его таскать. — Хихикнул и похлопал себя по брюху размером с пляжный мяч.

Лорен и Бекка, устроившись в микроавтобусе, наперегонки поедали рулетики-начос с сыром и кетчупом. Вырулив со стоянки, Дон поинтересовался:

— Куда едем, в «Сельскую кухню»?

— О да, моя любимая! — воскликнула Бекка и забросила в рот горсточку оранжевых чипсов (начос уже закончились). Лорен и Джанис возражать не стали.

За ужином Лорен вызнала все подробности насчет изменений в собственной семье, узнала, как сблизились Бекка и Клэр, и как Клэр пробудила в Бекке состязательный дух.

— А потом остановить меня было невозможно, я сметала все на своем пути! — гордо заявила Бекка.

— А почему в прошедшем времени? — хмыкнула Лорен, глядя на стопку тарелок, которые ее сестра опустошила под разговор (одиннадцать, и двенадцатая на очереди).

Сестры рассмеялись, понимая, что обоим нравятся их нынешние габариты, и это просто прекрасно, что Лорен отправилась в вояж в Париж, ведь именно он подарил им обеим, да и не только им, ключ к открытию истинных себя.

Присоединились к разговору и родители, расписав, насколько отменным кулинаром оказалась Клэр, и ее нескончаемые эксперименты, в которых Конрады-старшие играли роль подопытных дегустаторов, а поскольку каждое новое блюдо было лучше предыдущих — Джанис, к примеру, подсела на сытные французские вкусности, что привело к привычке просыпаться за полночь и доедать все, что Клэр оставляла в холодильнике. Само собой, французская гостья поделилась с ними семейными рецептами, и Джанис многие записала и взяла на вооружение, что, в свою очередь, разбудило ее аппетит и заставило больше есть на работе, а уж дома и подавно. Прекрасно знакомый Лорен по личному опыту замкнутый круг в течение года заставил Джанис поправиться почти на центнер. Что касается Дона, он также не отказывался от кормежки Клэр, но обычно позволял жене расправляться с большей частью кулинарных экзерсисов.

— Ей это так нравилось, ну я и брал себе тарелочку, а она доедала все остальное, — признался Дон, отрезая себе кусочек куриной отбивной.

Поправившись до ста тридцати кило, Джанис озаботилась собственным здоровьем и сама записалась на прием к доктору Моррис. Та удивилась вдвойне: во-первых, идеальному здоровью на такой стадии ожирения, а во-вторых, тому факту, что Джанис, оказывается, приходится матерью той неимоверно толстой девушке, которая была у нее в кабинете относительно недавно. Впрочем, если подумать, вся картина в целом имела смысл.

— Генетика — все же великая вещь! — пошутила Джанет, выдав старшей дочери все подробности и отставив в сторону очищенную шестую тарелку.

Лорен пораженно качала головой и жевала, выслушивая семейные хроники тотального обжорства в течение минувших пятнадцати месяцев. Она была рада, что все они приняли эти перемены, и надеялась, что пережитое только сблизит их и в будущем; она-то боялась, что оказавшись дома, получит от родителей лекцию насчет необходимости худеть, а тут такие дела. Теперь, напротив, Конрады-старшие всячески одобряли стремление своих раскормленных дочерей и дальше лопать все, что под руку попадется, если именно этого чают их душеньки (расположенные где-то в области желудка, не иначе). А похоже, что так и было: Джанис смотрела, как дочки объедаются до отвала и сверх того, и видно было, что обе на седьмом небе от счастья. Разумеется, надо будет решить кое-какие чисто бытовые трудности, но девочки здоровы — а чего еще желать?..

Бекка расправилась с четырнадцатой тарелкой, Лорен — с двенадцатой, и Дон заметил, что девочки сбавляют темп, а потому предложил перейти к десерту, и не принести ли им чего-нибудь. Разумеется, они дружно согласились — ведь это избавляло их от необходимости самостоятельно отрываться от стульев (каковых и Лорен, и Бекке требовалось по два, более того, Бекке скоро понадобится и третий — с двух ее сало уже начинало свешиваться). Дон прикатил к столу тележку с семью порциями десерта — одна для супруги, и по три для нетерпеливых дочерей, которые сцапали свои, не дожидаясь, пока Дон поставит их на стол. Вилки наизготовку, в глазах огонь, взгляды скрестились — и все четверо улыбнулись, прекрасно зная, что воспоследует дальше.

Эпилог

Клэр

В Париж Клэр вернулась, имея при себе в качестве «ручной клади» ровно сто двадцать пять кило лишнего веса, так что объемистое пузо стасемидесятипятикилограммовой француженки автоматически предшествовало ее появлению где бы то ни было. Когда в желудке урчало — Клэр ела. Когда в желудке стонало, Клэр ела. Когда желудок безмолвствовал… Клэр обычно все равно ела, профилактики для.

Встреченная у самолета родителями и с улыбкой приняв ожидаемые шутки насчет новых габаритов, она созвонилась с лучшими подругами и затащила их в гости. Чего Клэр не ожидала, так это появления в Каса-Дюбуа своих подруг в формате более-чем-корпулентном — правда, обоюдные охи-ахи насчет веса быстро перешли к более интересной теме, а именно, кулинарной. Софи и Зоя в лицах поведали Клэр, как они дружно раскармливали Лорен, а в итоге на этой диете сами лишились былой стройности, впрочем, оно даже и к лучшему. А потом хихикали, когда Клэр, вытирая слезы смеха, объяснила, что в Штатах у нее с младшей сестрой Лорен вышло примерно то же самое.

Зоя, кстати сказать, была преисполнена непоколебимой решительности продолжать двигаться в избранном направлении — в Париже еще столько рестораций, которые они пока даже не посетили! И предложила в течение следующего года хотя бы по разу покушать втроем в каждом заведении.

Софи закатила глаза.

— Да в одном только Париже, без пригородов, этих ресторанов тысяч пять будет! Мы никак не сумеем попробовать ВСЕ.

Клэр задумалась, но минусов в предложении Зои не обнаружила, а потому заявила:

— А если даже и не сумеем, что с того? Можем хотя бы попробовать, нет — так хоть получим удовольствие от лучших мировых кулинаров, а если все-таки получится, нам прямая дорога в книгу рекордов Гиннеса!

Против этой логики Софи возразить было нечего, и трио договорилось весь следующий год посвятить парижским ресторанам.

Ох, как же нас всех разнесет, подумала Клэр, отдаваясь ночным грезам. В трепетном предвкушении грядущего обжорства.

Две тысячи восемьсот тридцать два. Именно столько рестораций девушки сумели обойти за триста шестьдесят пять коротких дней. Если вспомнить о высокой науке арифметике, из данных чисел следует, что они питались в ресторанах примерно семь раз в день, и это без учета приготовленного дома и перекусов «по дороге».

Клэр набирала вес как на дрожжах — от трех до шести кило в неделю, — и в итоге через год «индустриальные» весы, а на других толком взвеситься и не могла, показывали совершенно немыслимые триста тридцать четыре кило. На сидения ресторанов она втиснуться не могла уже к двумстам пятидесяти, и пришлось парковать родительскую «эскаладу» под рестораном, отряжать Софи, по-прежнему самую «стройную» из всей троицы, заказывать еду «на вынос», чтобы ее доставляли на стоянку, где Клэр уже могла кушать в свое удовольствие в просторном «кадиллаке».

Оскорблять Софи эпитетом «стройная», разумеется, могли исключительно близкие подруги, ибо к концу года она почти удвоила свой и так немалый вес, добравшись до весьма солидных двухсот четырнадцати.

Зато Зоя вместе с Клэр нырнула в омут чревоугодия с головой. Кругленькая девочка-колобочек, получившая от Лорен прозвище «Слива», выросла, если можно так выразиться, в полноформатную медовую дыню. Громадное пузо ее свисало ниже колен, и приходилось шить такие штаны, в которых его можно было бы заправить, усевшись за стол — потому как из-под любых, даже самых мешковатых накидок, оно беззастенчиво выглядывало. Брошенный вызов Зоя приняла всем сердцем, и решимость «не отступать и не сдаваться» демонстрировала каждым сантиметром своей двухсотшестидесятисемикилограммовой тушки. Она даже начала отмечать «веховые» достижения — правда, это скорее было оправданием желания слопать побольше торта. Рубеж в четверть тонны она отметила цельным двухъярусным тортом, который предназначался не иначе как на свадьбу, каковой так и не случилось — и слопав его до последней крошки, думала лишь о том, какой будет торт для отметить триста.

И все-таки сравняться с Клэр подругам было не под силу. Год в обществе Бекки продемонстрировал француженке, как может питаться истинная американка — и она поглощала пищу со страстной одержимостью, с каждой съеденной крошкой возбуждаясь все больше. Теперь она уже не наслаждалась кулинарными изысками как таковыми, уделяя собственно меню лишь самый минимум внимания; ее всецело поглощала задача «больше калорий за минимальное время». Само собой, от этого объем ее и без того отсутствующей талии рос со страшной силой.

А однажды, после особенно серьезного обжорства, когда Клэр усилием воли съела больше, чем влезало даже в ее желудок — ее буквально накрыло. В первый раз она поняла, что такое «обжорный оргазм» — читать читала, но думала, что это просто гипербола, каких хватает в эротическом жанре. Однако теперь, зная по себе, что это правда, Клэр твердо вознамерилась повторять сие случайное достижение как можно чаще, и поставила себе новую цель: каждый раз «доходить до точки». Получалось не всегда, но девушка честно старалась, всякий раз растягивая желудок килограммами употребленных блюд, каковые килограммы, разумеется, добросовестно откладывались в виде жира на ее и без того разбухшей от сала тушке. Ее распирало, телеса ходили ходуном от малейшего движения, она еще могла самостоятельно передвигаться, но — недолго и недалеко.

Как-то раз Клэр попросту застряла в двери модной кафешки, с каждой секундой сатанея от смущения и голода. Что ерзай, что стой на месте — намертво. Хорошо, что сзади были две подруги, всегда готовые по-дружески пихнуть в спину или пониже. После этого Клэр все-таки высвободилась из плена дверного косяка, но при этом на ее свитере осталась прореха — зацепился то ли за случайный гвоздик, то ли за трещину в дереве. Учитывая, что изнутри на свитер давило всей своей массой пузо француженки, прореха с треском увеличилась на всю длину свитера, напрочь обнажив оное пузо перед всей кафешкой. Случай сей стал последней каплей, начиная с этой кафешки Клэр и придумала план с «припарковаться под рестораном и заказать еду на вынос». Кстати, таким образом она могла в свое удовольствие поедать запасы вкусняшек из бардачка, пока заказанное готовится...

— Мы осилили едва половину ресторанов по списку, — грустно подытожила Зоя в конце года.

— Но зато получили удовольствие, верно, Клэр? — Софи повернулась к подруге, однако та безучастно смотрела куда-то в пространство. Задумалась о чем-то. — Клэр?..

Та по-прежнему не отвечала, автоматически поглощая шоколадки из свежевскрытого пакета. Подруги поняли это как «ушла в себя, вернусь не скоро» и защебетали о свежем сингле Люсе, но тут Клэр вдруг проговорила:

— А почему бы нам просто не продолжить начатое? Список есть, рестораны на месте, мы тоже никуда не делись. Так давайте продолжим, зачем останавливаться на полпути только потому, что прошел год!

Софи и Зоя переглянулись, снова посмотрели на Клэр — и все трое расплылись в широченных улыбках. О да, в самом деле, зачем останавливаться!

Лорен

Забавно, но из всего семейства Конрад именно Лорен первой перевалила за четверть тонны, сломав подаренные еще Клэр весы. Буквально через неделю по возвращении из Парижа она поступила в муниципальный колледж, избрав по французскому опыту «сетевое обучение», чтобы самостоятельно распоряжаться свободным временем.

А заодно устроилась поваром в ту самую «Сельскую кухню», где семья отметила ее прибытие на родную землю. Платили неплохо, а главное, босс с пониманием отнесся к необходимости полусвободного графика у обучающейся девушки — и к сложностям с передвижением, связанным с габаритами оной. Так что Лорен получила персональное парковочное место прямо у служебного входа и изготовленный по спецзаказу стул-скамейку, на котором могла сидеть и готовить сытные блюда, которыми тут принято было кормить страждущих. Самой лучшей особенностью работы оказалось то, что блюда могли находиться на буфетной стойке только сорок пять минут — затем их как «некондиционные» убирали в холодильник, а вечером все это отправлялось на выброс. Так что когда наплыва клиентов не было и спрос не перекрывал поступления новых порций, в «некондицию» уходило изрядное количество еды. Разумеется, сами работники кухни могли вволю угощаться этой некондицией — все равно выбрасывать, — и естественно, соперничать в этом деле с Лорен никто даже не собирался. Каждый вечер она загружала сумки килограммами куриных отбивных, окороков, тушеной свинины и даже «детских» закусок вроде тако и пиццы, это помимо съеденного за день, и увозила домой. Обещая себе «это чтобы завтра утром перекусить вместе с Беккой», вот только до утра привезенное не доживало, Лорен в одиночку сметала все и еще прикладывалась к семейным запасам.

Марго и Ролан Дюбуа сделали Лорен «прощальный презент», она обнаружила его, только разобрав вещи — в ридикюле обнаружился подписанный чек на пять тысяч долларов. Слишком щедрый подарок, по мнению девушки, но она знала Дюбуа, отказа они бы не поняли и не приняли, так что на эти деньги Лорен купила себе поюзанную «шеви-импалу» седьмого поколения — единственную бюджетную тачку, в которой имелось достаточно места, чтобы впихнуть туда собственную тушку. Так что имея колеса для самостоятельного перемещения и практически безграничные запасы бесплатной еды в пределах досягаемости, Лорен продолжала толстеть, толстеть и толстеть. Перевалив за те самые четверть тонны, она поняла, что ей теперь, как и Бекке, нужен скутер — и хозяин «Сельской кухни» презентовал таковой своей лучшей поварихе за символические девяносто девять центов.

Несколько месяцев спустя, съехав от родителей в собственные апартаменты, двухсотдевяностошестикилограммовая Лорен восседала на кушетке (которая для ее тушки была все равно что скромное креслице) и задумчиво поглощала сырое песочное тесто прямо из полуразвернутой упаковки. Целая гора оберток рядом с кушеткой наглядно свидетельствовала, что сегодняшнее субботнее утро девушка начала не этой упаковкой теста — и явно на ней не остановится. Переключив телевизор на детский канал с мультиками, девятнадцатилетняя девушка мимоходом задумалась, не пора ли притормозить с аппетитами. Ей уже трудно было вписываться в коридоры собственных апартаментов, хотя в этом жилом комплексе везде были двойные двери и увеличенные ванные комнаты — специально выбирала, в «стандартную» она вообще не влезла бы. Но даже так Лорен волновалась: если она продолжит толстеть, возможно, ей придется сменить жилье, а то она рискует застрять в собственном жилище.

С другой стороны — она сильно сомневалась, что вообще сможет остановиться, если даже и захочет. Еда для нее стала настолько неотъемлемой частью существования, что она уже не могла толком сказать, сколько раз в день принимает пищу. Пожалуй что один: с утра до вечера, непрерывно.

Тут обертка закончилась, вернее, в ней закончилось тесто. Уронив целлофан на пол, Лорен вздохнула, потянулась в сумку и извлекла оттуда еще один пакет теста, уже не с ванилью, а с кокосовой стружкой. Вонзив зубы в тугую сладкую массу, она вскрыла пришедший с утренней почтой конверт, откуда достала красочно оформленное приглашение на церемонию выпуска младшей сестры. Мысленно поставив в календаре пометку (через две недели), Лорен перешла к задаче более насущной: тесто в сумке вот-вот закончится, значит, пора либо готовить обед, либо выбираться с той же целью наружу. Ну и что она такого хочет слопать вот прямо сейчас?

Джанис

С задумчивой улыбкой Джанис попробовала свежеприготовленный биск с сосисками. Отбытие Лорен из-под родного крова ничего не изменило: она все так же продолжала толстеть, и через некоторое время в родной конторе решили, что ей проще будет работать на дому. Джанис охотно приняла это предложение, ведь теперь она сможет посвятить какое-то время себе, пока Бекка в школе, а Дон на работе. Кроме того, все ее служебные обязанности отнимали куда меньше времени, чем занимал «рабочий день», а поскольку не нужно еще и два часа терять на дорогу — можно заняться своими хобби по-настоящему.

А единственным хобби, которым ставосьмидесятишестикилограммовая Джанис готова была заниматься, оставалась кулинария. И вот ей-то она отдавалась всем сердцем. Клэр на прощание поделилась с ней всеми семейными рецептами, и хотя Джанис нравились французские блюда, она не могла не попробовать придать им толику «местного колорита», все-таки нынешнее семейство Конрад обожает покушать, но на звание гурманов не претендует даже близко. Вот и свежеприготовленный биск с сосисками был вариацией на тему грибного биска Марго Дюбуа, только вместо лесных грибов Джанис высыпала в кастрюлю с сытной основой килограммовый пакет порезанных колечками сосисок, обычно предназначенных для утренней яичницы.

Судя по вкусу, изменение рецептуры удалось на ура, так что Джанис налила себе большую тарелку дымящейся похлебки, плюхнулась на «усиленное» офисное кресло, презентованное руководством для домашней работы, и с ложкой в одной руке и карандашом в другой принялась за отчеты. Дело заняло часа два, с перерывами на пополнение пустеющей тарелки. Когда же она разобралась с сегодняшней порцией работы и решила отпраздновать сие очередной тарелочкой супа — оказалось, что большая кастрюля уже показывает дно, ставить в холодильник столь скромную порцию смысла не имело и Джанис в два счета оприходовала остатки биска прямо из кастрюли. Сыто похлопала себя по животу и задумчиво взглянула на книгу рецептов: чем бы заняться дальше?

Вот в таком режиме она и жила: экспериментировала с рецептурой, съедая результаты как минимум первого эксперимента, а то и двух, или трех, и продолжала готовить, чтобы вечером растущему (в весе) семейству Конрад было чем поужинать...

К выпускному вечеру Бекки Джанис при своей кулинарной одиссее практически сравнялась габаритами со старшей дочерью — весы показывали двести девяносто. Она по-прежнему выглядела младше своих лет, хотя лицо стало совершенно круглым, а три подбородка полностью поглотили шею. Массивный бюст разрывал в клочья любые лифчики, даже сшитые на заказ, и Джанис пришлось экспериментировать с разными, чуть ли не античных времен вариациями одежек, что в итоге сделало ее практически профессиональной портнихой. По крайней мере наряды для себя и корпулентных дочерей она делала самостоятельно.

Дом Конрадов пришлось перестроить в соответствии с растущими обхватами членов семейства, ибо в стандартную дверь ни Джанис, ни Лорен протиснуться уже не могла. Снесли стену между старой комнатой Лорен и родительской спальней, установили скроенную по спецзаказу ванную комнату с душевой «кабинкой» размером с две ванны и усиленной конструкции унитазом, рассчитанным на полтонны живого веса. Заменили всю мебель, благо Джанис и Бекка на пару успели сломать практически все, что было в доме прежде. «Усиленная конструкция» стала общим правилом для всего в доме Конрадов, ибо лишь нечто на прочном металлическом каркасе могло выдержать их массивные тушки.

… И вот теперь Бекка вперевалку шла по сцене, принимая из рук директора новенький диплом, а у Джанис глаза были на мокром месте. Бок о бок с Лорен они сидели в первом ряду, занимая вдвоем пять железных стульев. В другое время народ подивился бы, увидев сразу двух женщин столь колоссальных габаритов, но вся школа прекрасно знала семейство Конрадов и за пару лет привыкла к тому, что обхватами они чуть поменьше средней горы, так что никто особенно не любопытствовал.

Кроме Бекки, Джанис думала о жарком в горшочках, которое как раз «доходило» в большой печи, установленной на кухне. Надеюсь, молилась она всем кулинарным богам, не сгорит — все-таки праздничное блюдо.

Семейство должно было отметить выпуск Бекки, и Джанис, стараясь приготовить столько, чтобы хватило даже им, установила в печь сразу десять подносов с керамическими горшочками, в которых тушилось мясо с сыром и картошкой. Может, стоило на всякий случай сделать еще два? Все-таки большой семейный праздник, хотя их будет всего четверо...

Но мысли о горшочках ушли на задний план, когда Лорен ткнула в бок свою мать и указала на сцену. Выпускница Бекка встала за кафедру и приготовилась произносить речь.

Дон

Дон Конрад был целиком и полностью счастлив. Супруга наконец превратилась в расцветающий символ плодородия, какой он всегда мечтал в ней увидеть. Конечно, Дон и не мечтал, что дело зайдет так далеко. Он смотрел, как жена и младшая дочь уничтожают не то третью, не то четвертую порцию «пастушьей запеканки», которую Джанис испекла сегодня на ужин, его девочки выглядели сытыми и довольными, так что он был счастлив.

Беспокоило его вот что: любовно обставленный дом потихоньку переставал быть адекватным для его любимых женщин. Джанис продолжала расти вширь, и Дон видел, как ей все чаще приходится поворачиваться боком, чтобы протиснуться в дверной проем, а два унитаза под ее тяжестью уже развалились на кусочки. Дон понимал, что с этим пора что-то делать, а то вскоре жена и дочь (и старшая дочь, которая хоть и живет теперь отдельно, но ведь иногда заглядывает в гости) попросту повернуться в доме не смогут.

Две недели спустя вмешалось само провидение: Дон много лет работал в нефтяной корпорации, честно дослужился до начальника отдела — и тут получилось так, что большой босс собрался на пенсию и в верхах пошли кадровые перестановки, по итогам каковых Дон получил кресло в совете директоров и целый сектор под начало. С таким раскладом денег семейству Конрад хватит на любые капризы, а уж на ремонт-перепланировку дома и подавно.

Так Дон и поступил. Все дверные проемы были расширены до двойного габарита, всю мебель заменили надежными конструкциями, способными потенциально выдержать любой мыслимый вес. Кухню увеличили вдвое и установили промышленные агрегаты, с которыми Джанис могла полностью отдаться своим кулинарным страстям. Снесли стену, переместив ванную комнату, каковую также перестроили, чтобы его роскошная растущая женушка больше уж точно ничего там не сломала.

Старый микроавтобус «экспресс» в качестве подарка на окончание школы подарили Бекке — она с радостью приняла подарок, ведь там уже был установлен подъемник для скутера, — а в качестве новой семейной машины Дон приобрел «тойоту-лендкрузер», который слегка переделал, чтобы Джанис удобнее было садиться и вылезать.

Жизнь была хороша. Жена счастлива и соблазнительна как никогда, в постели дела — лучше некуда (после обильного ужина у Джанис теперь всегда было настроение, как когда-то в юности), доходов хватало на любые запросы. Дон вскоре организовал свою работу так, чтобы поменьше просиживать в конторе, благо решать вопросы по телефону можно откуда угодно, и это нередко позволяло ему появляться дома пораньше, чтобы еще днем уложить свою роскошную супругу в постель (предварительно накормив ее до отвала) и заняться обоюдно приятными делами.

В исполнении женщины «за двести пятьдесят» и мужчины «за сто пятьдесят» в смысле габаритов дела эти не только обоюдно приятны, но и требуют определенной фантазии и, скажем так, перераспределения массы — однако когда все размещалось так, как положено, Дон чувствовал, что так хорошо ему даже в юности не было. Ему нравился каждый килограмм, каждый сантиметр растущей тушки любимой супруги, и он будет любить ее еще больше, даже растолстей она до полутонны.

Дон, член совета директоров и начальник южного сектора одной из крупнейших нефтяных корпорпций, точно знал, что жизнь — великолепна. С этой мыслью он и погружался в дрему, ласково поглаживая мягкий бок своей необъятной супруги, а стальной каркас могучей кровати лишь слегка прогибался под их совокупной тяжестью.

Бекка

В выпускном классе Бекка, лишенная как личной машины, так и доступа к бездонному кошельку Клэр, попросту не могла есть столько, сколько нужно было ее раскормленной тушке, и вынужденно похудела.

Не по собственному желанию и не под давлением школьных авторитетов — таким авторитетом в школе Бекка была сама, ибо отличница, а что растет вширь как на дрожжах, так не все ли равно, чем именно выделяться из серой массы; куратор в предвыпускном классе, пока еще Клэр была здесь, однажды вызвала ее к себе, выспросила, все ли с девочкой в порядке, и получив полный отчет о состязании Бекки с собственной волей и копию медицинского заключения, мол, здорова как лошадь (большая и жирная лошадь) — оставила сей вопрос на разумение самой девушки.

Ну а Бекке нравилось создаваемое своими габаритами повышенное внимание сверстников. Мальчики опять же замечали чаще, чем прежде, и даже не дразнились (не в лицо, по крайней мере). И поскольку Бекка не просто была отличницей, а уже точно знала, когда и чему нужно учиться, «хобби» в смысле тотальное набивание желудка ничуть не мешало оценкам.

Но это — в предвыпускном классе, когда рядом была Клэр. В выпускном расклад получился иной: теперь Бекка осталась без колес и без мешка наличности, и вынуждена была питаться либо взятыми из дому бутербродами, либо в школьной столовой. Бутербродов ей и на второй завтрак не хватало, хоть весь рюкзак ими забей, а школьная столовая… увы, тройной стандартной порции желудку Бекка хватало лишь «заморить червячка», и то слегка. А в школьных автоматах в этом году была исключительно «здоровая еда», то бишь фрукты и злаковые батончики. Бекка пыталась давиться батончиками, чтобы добрать хоть немного калорий, но ничего хорогшего из этого не выходило. Отводить душу удавалось только дома — так и тут создавалось впечатление, что с каждым днем на ее долю остается все меньше и меньше. Она даже подозревала мать, которую распирало как не в себя, что та нарочно объедает бедную голодающую дочь.

Встречаться после разрыва с Кевином ей было откровенно лень — и не в самих парнях дело, а в том, что это ж надо одеваться и куда-то идти… в общем, к концу выпускного класса Бекка была в депрессии от голода и похудела до двухсот тридцати кило. Все равно немало, разумеется, однако такая картина ее весьма печалила.

Весной перспективы светлого грядущего обрисовались более четко: пришло письмо из Индианы, в котором извещалось, что Бекка выиграла полную стипендию на обучение в оклендском университете. И хотя расставаться с домом и уезжать за пол-страны было грустно, она не колебалась: слишком уж заманчивое предложение. Так что получив диплом и как следует отметив сие событие в семейном кругу, Бекка загрузила микроавтобус и отправилась в дальний путь. Сестра и родители, конечно, проводили ее до общежития и помогли разгрузить багаж, но потом распрощались; помахав им рукой, Бекка с облегчением сбросила туфли и растянулась на тахте в своей новой квартирке. Или, вернее будет сказать, «расплескалась», заполнив всю тахту целиком.

Шло время, Бекка время от времени переписывалась с родными по электронке, но общалась только однажды — на Рождество все четверо Конрадов устроили конференц-связь через скайп. Беседа вышла слишком короткой, по мнению Бекки, однако к концу второго семестра всякая ностальгия по родному крову ее покинула. Не слышала, не общалась — и ничего!

А где-то в конце августа, когда Бекка жадно пила свой любимый коктейль — килограмм ванильного мороженого, полкило жирных сливок, чашка шоколадного сиропа, полчашки орехового масла и три ложки креатиновых добавок для бодибилдеров, — в дверь позвонили.

— Сиди, я открою! — отозвался из соседней комнаты ее парень, Тед.

— Ага, — саркастически заметила Бекка.

С Тедом они встретились еще в первый месяц, на курсах предварительной подготовки, и сразу нашли друг друга. Тед был плотным парнем чуть повыше Бекки — метр шестьдесят пять и под сто двадцать кило живого веса; квадратные очки с тонированным напылением, коротко подстриженные каштановые волосы и тщательно отращиваемая эспаньолка. Бекку покорило как его чувство юмора, так и манера вставлять в разговор киноцитаты. Сам же Тед был большим любителем пышек — вернее, любителем очень больших пышек, ну и увидев за соседней партой двухсоттридцатипятикилограммовую богиню во плоти, оказался сражен ею наповал.

Открыв широкую дверь, что вела в квартиру Бекки, он подумал, что умер и попал в рай. Перед ним на крыльце стояли две темноволосые дамы; одна чуть постарше, с волосами, стянутыми в пучок, а вторая с распущенными волосами до плеч, что совершенно не скрывало ни пухлого лица, ни многочисленных подбородков. Роскошных габаритов дамы весили более трехсот кило — и не на двоих, а каждая! — и явно устали, хотя сделали лишь несколько шагов от машины до крыльца.

(В действительности Джанис весила уже триста сорок кило, и как минимум сто сорок приходилось на ее невероятных размеров бюст. Теду казалось немыслимым, что кто-то сумел сконструировать лифчик, в который влезло бы это тяжеленное вымя, но именно благодаря такой конструкции массивные сиськи Джанис вздымались ввысь так, словно у девушки вполовину моложе и в четыре раза стройнее. «Кем-то», конечно, была сама Джанис, разработчик и изготовитель эксклюзивной конструкции.)

Взгляд Теда скользнул пониже, отметив свисающее ниже колен пузо младшей из дам, полностью заполняющее ее бледно-голубое платье. Пожалуй, платье уже пора заменить на что-нибудь попросторнее, очень уж ей в нем тесно...

(Тед опять-таки был прав: хотя Джанис уже обогнала в размерах старшую дочь, та продолжала медленно полнеть и как раз перевалила за триста тридцать пять.)

Массивные бедра обеих дам где-то в районе невидимых коленок переходили в разбухшие икры, а еще ниже располагались пухлые ступни, выпирающие из мокасин-сандалий. От каблуков Лорен и Джанис давно отказались, ни одному каблуку на свете не выдержать их веса.

— Э, день добрый. А Бекка дома? — наконец спросила старшая женщина.

— О, конечно, — ответил Тед, немного придя в себя.

— Ну, тогда привет. Я мать Бекки, Джанис, а это ее старшая сестра, Лорен.

— Рад с вами познакомиться, Джанис и Лорен. А я парень Бекки, Тед. — Он пожал пухлые руки обеих и отступил назад, жестом приглашая войти.

Гостьи обменялись удивленными взглядами, и тут за их спинами нарисовался, по всей видимости, отец Бекки. Тоже персона немаленькая, килограммов этак под сто семьдесят, но на фоне чрезвычайно массивных дам он просто терялся.

— Дон, — представился он, переступив порог и крепко пожимая ладонь Теда.

— Рад познакомиться, — повторил Тед, а Дон тепло улыбнулся.

После чего Тед провел их по коридору к спальне. Из-за закрытой двери слышался гул зомбоящика и вроде как хруст чипсов, но возможно, это им показалось.

Ответ на все незаданные вопросы ожидал их в спальне: Тед распахнул двери, а там обнаружилась восседающая на двуспальной кровати Бекка. Растолстевшая настолько, что уже вряд ли могла самостоятельно передвигаться, она пила нечто густо-кофейное прямо из двухлитрового блендера, а второй рукой загребала чипсы из вазочки на прикроватном столике и забрасывала в рот.

В колледже Бекка явно не голодала. Девятнадцатилетняя девушка полусидела на кровати нагишом, хотя и прикрытая простыней, но сквозь эту простыню проглядывали очертания разбухшего тела. У Джанис ком в горле встал; она, конечно, еще по рождественскому разговору поняла, что дочка снова начала полнеть — но чтобы НАСТОЛЬКО, и предположить не могла! Вокруг кровати были разбросаны обертки, картонки и коробки из-под всякой съедобной всячины, а аккуратно составленные друг в друга пластиковые контейнеры из-под мороженого высились в углу двухметровой башней. Монументом безудержного чревоугодия Бекки.

А потом Джанис чуть не лишилась сознания: на комоде в красивой рамочке стояла фотография Бекки, на той же самой кровати, с громадным, в два обхвата, тортом, водрузив блюдо с ним на собственное пузо аки на стол. Девушка придерживала блюдо обеими руками и улыбалась до ушей, а на торте, красным кремом по белой глазури, было выведено: «Ура — 500 есть! Вперед к 1000!» Судя по штампу времени в углу фото, дело происходило пару недель назад.

— Мама! — радостно воскликнула Бекка, наконец оторвавшись от коктейля и увидев в дверях свою семью, которая с ужасом оглядывалась вокруг. — Идите все сюда и обнимите меня сейчас же! — махнула она рукой, отчего сало на предплечьи всколыхнулось.

Джанис медленно, вперевалку, приблизилась к сидящей горе, которая по совместительству была ее дочерью; обнять, конечно, не смогла — тут и четверых было бы маловато, — но коснулась пухлой ладонью ее плеча, еще более пухлого.

— Мам, а ты хорошо выглядишь, как, не похудела? — хихикнула Бекка, желая немного разрядить атмосферу.

Семейная шуточка действительно заставила ее мать слегка улыбнуться.

— На себя посмотрела бы. Ты что, правда… — указала Джанис на фото на комоде.

— Полтонны? Ага. Ну, была две недели назад, сейчас уже, пожалуй, побольше.

— Бекка, это же безумие! — наконец вступила в разговор Лорен.

— Слушайте, я специально ездила к врачу, когда добралась до пятисот. Собственно, у него свой вес и выяснила, у меня-то в квартире таких весов нету. Он, конечно, пытался развести меня на диетолога и персонального тренера, чтобы я скинула вес, но все равно вынужден был признать: никаких проблем со здоровьем у меня нет и близко, а четыре с лишним центнера сала — это совсем другой вопрос.

— Бекка, но когда это закончится? — чуть ли не взмолилась Джанис. — Когда ты скажешь себе «довольно»?

— Не знаю, мам. Наверное, когда надоест. — Такой вопрос Бекка явно не числила среди важных. — Слушайте, вам же наверняка трудно стоять. Найдите где сесть, и я объясню, как дошла до жизни такой. Всем полегчает.

Собрав семью вокруг кровати, Бекка принялась расписывать, как у нее прошел первый год колледжа, попивая через трубочку свой коктейль из второго блендера, подсунутого расторопным Тедом. Упомянула, что в выпускном классе похудела от безысходности, и ей очень хотелось хотя бы вернуть сброшенные килограммы… и тут она встретила Теда и по уши втрескалась в него, а он в нее.

— Я тогда была совсем худенькой, всего-то двести тридцать пять кило, — Тед лишь хихикнул.

Бекка описала, как трудно было дать обиженному организму понять, что можно снова начинать набирать вес, как Тед помогал ей во всем, даже подкармливал с рук, когда собственных сил не хватало — а потом вдруг словно плотину прорвало, и она начала толстеть с космической скоростью.

— После этого возврата к прошлому не было. Я только за первый месяц набрала двадцать кило, наконец-то перевалив за четверть тонны — вы обе (она имела в виду Лорен и Джанис) сделали это еще до меня. Тут-то у меня в голове и закрутились колесики, я начала задавать вопросы. Пошла к декану и спросила, можно ли мне поменять обучение на «сетевое», чтобы не тащиться на лекции каждый день. Оказалось, что есть даже специальная программа для больных или инвалидов, из дому подключаться к установленной в аудитории веб-камере и спокойно слушать лекции, а задания будут высылаться по электронной почте. Поскольку при своем весе я вполне могла сойти за инвалида, мне выдали такую наклейку для моего жиробусика (так Бекка именовала подаренный ей «экспресс») и подписали меня на эту программу «домашнего обучения». Уже на следующий день я получила по почте первый пакет заданий и занялась делом...

Бекка подробно расписала, как ей все это время помогал Тед, и даже когда она растолстела настолько, что едва могла самостоятельно добраться до ванной — Тед был и оставался с нею, повторяя, что чем больше она толстеет, тем соблазнительнее выглядит (сам Тед при этом покраснел). Он стал ее связью с внешним миром. Покупал, готовил, стирал, убирался в доме (действительно, за вычетом горы оберток и фантиков вокруг кровати Бекки, в квартире было чисто), и даже мыл Бекку, когда она слишком растолстела, чтобы делать это самостоятельно.

— Тед для меня сейчас — весь мир. Ну, кроме еды, разумеется. Прости, родной, — фыркнула Бекка, отчего все ее шарообразное тело всколыхнулось.

— Ну, на место в твоем желудке я и не претендовал, — подмигнул Тед.

Тут Бекка, запрокинув голову, осушила второй кувшин коктейля — Лорен очень хотелось поинтересоваться рецептиком, — потянулась за чипсами и обнаружила, что вазочка опустела. Применив к Теду испытанное средство — взгляд Очень Маленького Лемура, — Бекка уже через две секунды держала в руках свежий пакет чипсов.

— Урра, с сыром! — радостно пискнула она, разорвала пакет и тут же забросила в рот горсточку чипсов: перед продолжением рассказа явно надо было подкрепиться.

— В общем, раз мне теперь не надо было отвлекаться на лекции и прочее, я могла лопать с утра до вечера без перерывов. Тед заботился, чтобы под рукой всегда было съестное, а я заботилась, чтобы он всегда был при мне, а то вдруг еда закончится, да не допустит Господь такого непотредства, — от последней фразы захихикала и Лорен.

Теперь, узнав всю историю, старшая из сестер Конрад не столь критически относилась к Бекке. Тед действительно отличный парень, и непохоже, чтобы у него в ближайшем будущем имелись планы смазать пятки, а раз так, ее маленькая сестренка вряд ли останется без помощи.

Джанис не была столь оптимистично настроена, однако и она поняла, что все это — затея именно Бекки, Тед ни к чему ее не принуждал. Она тоже считала, что Тед хороший мальчик, и если Бекка его любит, то так тому и быть.

Пять месяцев спустя, вскоре после Нового года, Бекка и Тед поженились. Церемонию по понятным причинам провели в той же самой спальне, ибо вес Бекки на тот момент составлял невероятные шестьсот двенадцать кило. В один присест она без труда могла употребить дюжину больших пицц, пяток чаабат с сыром, три больших миски вермишели с мясным соусом, две дюжины куриных крылышек, полную миску салата «цезарь» и два больших шоколадных пирога. В один присест, да. В день выходило примерно сорок тысяч калорий, а по особому случаю — например, в день свадебной церемонии — эти сорок тысяч Бекка могла слопать без перерыва «в один присест». Она стала местной знаменитостью, газеты кричали о «самой толстой девушке в Индиане». Сама Бекка знала, что она одна из самых толстых девушек во всей Америке, а то и во всем мире — но радовал ее не этот факт, а мысль о том, что она только начала входить во вкус настоящего обжорства...