Влюбленная

Я влюбилась.

Я?! Красавица, фигуристая как кинозвезда, с роскошными волосами влюбилась, а он не обращает на меня внимания. Проходит мимо и все. Все!!!

Меня просто в дрожь бросает от ревности, когда он разговаривает с Людкой из второго отдела или Валькой из отдела доходов. Когда он разговаривает с кем-то другим.

Что же его может привлечь? Фигура? Фигура у меня очень ничего. Хорошая фигура: ноги стройные, как говорят «от ушей», грудь упругая, лицо… приятное. Походка такая, что мужики оборачиваются. Жира почти нет. Попка подтянутая. Всем бы такую фигуру. Одеваюсь я вполне прилично. За модой слежу. Все хорошо, но почему-то это «хорошо» не для него.

Нужно применить научный подход — психологический. Есть же у него какие-то вкусы, не может не быть. Просто, выходит — я не соответствую им.

Так посмотрим, что он любит? Так, Людка и Валька… Ерунда. Не то. Какие женщины ему нравятся? Надо больше узнать.

***

Узнала… Чуть не умерла от ревности. Черт меня дернул!

Неделю следила — Пинкертон, ядрена вошь!!! Доследилась. У него есть девка! Есть! И не одна даже, а несколько. Несколько!..

Они толстые! Они все ТОЛСТЫЕ! Ну, все же, не очень толстые — так… Таких называют «в теле»… Грудь, что твои шары. Живот выпирает, как… Короче, складки провисают… Две из них носят короткие майки, так жир ниже пояса висит, джинсы на жопах чуть не лопаются… Ух, мама! И что теперь?

Он любит толстых, а я худая. Во, блин!

Осмотрела себя и так просто и в зеркале, есть жирок, есть, но ма-а-а-ло. И сравнивать даже не нужно — так видно. Складка на палец всего. А у них!.." Что делать?!

Пойду к Ольке за советом и пониманием.

***

Эх, жизнь моя! Ходила к Ольке советоваться. Посоветовалась.

Буду толстеть. Есть в три горла!.. Давиться!.. Буду!.. буду!.. Стану такой как те, его бабы. Ре-ше-но!

Олька обещала помочь, там, советом и вообще… Она подруга настоящая. Мы даже план приблизительный накропали. Придется диету менять. Это денег на еду больше… Ладно, шмотки урежем, парикмахера — может быть… Маму попросить подкинуть… Получится. Точно получится!

Да, план есть. Кроме плана, где деньги брать остается — есть, есть, есть и есть. Дальше посмотрим.

***

Воскресенье.

Очень хотелось начать с понедельника, но подумала, какая на фиг разница. Купила продуктов. Много. При нормальном раскладе дня на три. Собираюсь съесть за день. Страшно. Лопну. Хотя ерунда это конечно. Организм имеет защиту. Не позволит себе лопнуть. Все равно начала в понедельник. Начало положено. На завтрак ела макароны с мясом. Навалила полную тарелку, даже с горой. Пришлось брать еще тарелку — для мяса — не поместились в одной. Зато вся еда поместилась в желудке, с трудом, но поместилась. Пару пончиков с молоком под конец втолкнула через силу. Попробовала пальцем желудок — натянут. «Ну — у. Все правильно».

Обедаю я на работе в столовке, но сегодня взяла из дома доппаек. Сначала столовка, после своя еда. Из банки втихую. Давилась, но ела. Получилось. Правда, после сидела на стуле с прямой спиной, желудок не давал согнуться. Чудо-средство от сутулости. — «Запатентовать что ли?»

На ужин приготовила макароны и мясо. По дороге домой купила кетчупа и майонеза. Приправлю макароны, легче будет есть, да и жирности прибавит. К ужину я еще не проголодалась, но дело есть дело и нужно есть. Съела все. Гарнир, мясо, три пончика с чаем (четыре ложки сахара положила) и несколько ложек сгущенки… «Все. Не могу». Желудок раздулся. Пришлось посидеть чуть-чуть, откинувшись на спинку.

Спала пузом вверх. Хотя, какое там пузо — так горе.

***

Проснулась от того, что звонит телефон. Сняла трубку. На другом конце провода радостно затараторили:

— Привет Катюха. Как дела? Ой, то есть доброе утро. Уже не спишь? Если я приду к тебе вечером? Ты не против? Сюрприз будет. И так… Поболтаем.

— Приходи конечно, — хриплым спросонья голосом буркнула я. — В шесть. Лады?

— Лады. До вечера, — трубка заиграла отбой.

Пришлось вставать на целых десять минут раньше. Все равно засыпать глупо теперь. «Ох, уж эта Олька…»

Протопала в ванную. Умоюсь и нужно пожрать. Вода освежила. Хорошо!

Так, что у нас есть в холодильнике? Макароны, мясо вареное, молоко простое и сгущенное. Хватит.

Потратила десять минут на разогрев — спасибо микроволновке. Села есть. Гора макарон, мясо…

Управилась. Чувствую, что насытилась, но место в желудке еще есть. Решила заглотить пять пончиков с молоком. Пончики приличных размеров, можно и не справиться. Я оказалась в своем предположении недалека от истины — пятый не хотел лезть. Но мы-то упрямые. Так, и сгущенки чуть-чуть. Готово. Как на работу теперь идти — с желудком-то? Иду, однако, надо.

***

В шесть часов вечера звонок в дверь. Открываю, Олька с пакетом в руках. В пакете, наверняка, еда. Ух!

— Привет подруга, — говорит она. — Дай пройду.

Я отхожу с дороги. Пристраивание пакета… Объятия… Прохождение на кухню… Разбирание пакета… Болтовня ни о чем…

— Ну, рассказывай, как дело идет, — усаживаясь на табурет напротив меня, спросила Олька

— Да, как. Ем, вот. Сейчас тебя ждала. Есть будешь?

— А что ты ешь? — поинтересовалась подруга.

— Макароны. Говорят очень располагающая к набору веса еда. — Я указала на ожидающие варки, трубки спагетти, вольно развалившиеся на кухонном столе.

— И все? — Удивленно воскликнула Ольга. — Мало, сударыня, мало. Как я и думала — без меня никуда. Возьму я над тобой шефство. Или тренерство, если хочешь. Ты же знаешь — я люблю готовить?

Да, кулинар она была отменный, хоть и самоучка. Большой радостью для нее было кого-нибудь накормить «от пуза», и благодарности не надо. Подозреваю, что идея кормить меня у Ольки возникла сразу же, как я все ей рассказала. Может, это стало одной из причин ее согласия. А я и рада. Готовит она классно, да и макароны поддостали.

— Знаю. Готовь. — Энтузиазм симулировать не пришлось.

Поужинали мы в удовольствие. Олька испекла блинов. Таких блинов как у нее я нажралась бы «от пуза» и просто так. Олька намешала теста в огромном тазике. На вопрос: «Зачем так много? Мы не съедим все, — сказала. — На утро».

Она пекла, а я заворачивала в них сырковую массу с изюмом и «не отходя от кассы» ела.

— Блины — это то, что нужно, калорийно, сытно, значит… И вкусно, — зачем-то уговаривала меня Олька.

— Угу, — поддакивала я с полным ртом, тыкая вверх жирным пальцем, выражая согласие. Ольга предложила игру «кто быстрей»: она печет или я ем. Я успевала… И ела пока могла.

Через полчаса состояние моего живота можно было описать словами — набит до предела, трещит от напряжения. Сегодня я в восторге. Однако оказалось — это не все. Увидев, что я не ем, и отстранилась от тарелки, Олька сказала:

— Обидеть хочешь, да? Что, начинать приговаривать «за папу, за маму…», да? Кому это нужно, мне или тебе?

— Олька, побойся Бога. Я умру, а больше не съем.

— Съешь. От блинов еще никто не умирал. Ты не исключение. Еще пять штучек… Для меня… И в сгущенку макай, в сгущенку!.

Ольку я обижать не хотела. И права она полностью. Мне, ведь это надо, а не ей. Поэтому я спину распрямила, живот вперед и принялась вколачивать в себя блины. Один, два, три… че-тыре… И-и-и-и… Пять! Шевелиться не могу, дышать с трудом…

Олька смотрит с одобрением:

— Вот и молодец! С таким рвением мы быстро управимся с задачей, возложенной на нас партией. Мы еще посидели, поболтали. То есть Олька болтала, а я сидела и думала, как бы так дышать, чтобы не очень больно было.

Когда она ушла, я просто легла спать.

Вторник.

У меня зазвонил телефон, кто говорит… Утро наверное? Со вздохом поднимаю трубку. Олька кричит в ухо:

— Ты как там? Привет. Жива? Я ж говорила, от блинов не мрут. Ты те, что остались на сковородочке на постном масле разогрей. Вкуснотища! И знаешь, что я подумала, тебе нужно делать разгрузочный день хоть раз в неделю, но не просто так… У тебя желудок маленький, понимаешь его нужно тянуть. Водой, в смысле любой жидкостью — хоть соком, хоть чем… Можно прямо сегодня вечером. Вместо ужина. Я твой тренер тебе меня слушаться. Заскочу вечерком. Гуд? — и повесила трубку.

Ответ ей не требовался.

Позавтракала блинами. До упора. Состояние — будто упор проглотила. С трудом оделась. Особенно шнурки не удобно с упором внутри вязать.

На работу.

***

Жду. Не ужинаю. Дожидаюсь Ольку.

Дождалась.

Сразу после «приветика» Олька ринулась на кухню и приступила:

— Перво-наперво, — вещала Олька менторским тоном, — тебе нужно растянуть желудок и брюшину. Нам, женщинам это делать легче генетически. Понятно?

Мне было понятно. У Ольки незаконченное медицинское образование, вот и умничает.

— Я купила сока двухлитровый пакет, виноградного. Ты пока больше и не выпьешь, — достала из сумки сок и шустро распечатала.

— Вот пей, — и протянула мне полный пивной бокал, взятый неведомо когда в серванте.

Ну выпила. Вкусно. Хорошо, что продукты такие вкусные, а то бы совсем швах.

Олька снова наполнила бокал и протянула мне. Легко пошел и этот.

Вот и следующий бокал у меня в руках. По мере вливания в себя сока выпрямлялась, но выпила.

Желудок заполнился весь…

Но это я так считала, а Олька так не считала, и вот я снова сижу с бокалом в руках.

— Пей, — командует Олька, видя мою нерешительность. — И встань, а то, ишь, расселась королева.

Желудок протестует. Сок застревает в горле, если такое возможно… Понимаю, поедание вчера блинов — ничто. Желудок ноет. Все. Бокал пуст — желудок пе-ре-пол-нен. Халатик оттопырился. Стою с бокалом в руке и не шевелюсь.

Так я еще ни разу не напивалась! Зачем мне это? Ради чего? Ради любви? Так ведь да! да! и да!

Олька с беспокойством и чуть виновато заглядывает мне в глаза:

— Катька, у тебя все нормально?

Медленно киваю головой. Она не торопит и не спрашивает ничего. Спасибо и на этом.

Через десять минут возвращается способность двигаться. Олька начинает собираться. Я не возражаю. Провожаю подругу до дверей и иду спать.

***

Среда.

Традиционный звонок утром. Олька:

— Привет. Ну, что у тебя? Как желудок?

— Да, нормально, — устало говорю я. — Всю ночь в туалет бегала.

— Ха-ха-ха… — слышу в трубке. — Так бывает всегда. Как врач тебе говорю — это естественный процесс.

Снова умничает, шельма.

— Слушай врач, как ты думаешь, может взять отпуск, а? На работу не ходить… Ты-то в отпуске?

— Да, в нем родимом. А это идея. Молодец! Можно быстрее продвинуться, — поддакивает трубка. — Ладно, вечером зайду. Пока.

Кладу трубку и иду к зеркалу, осматривать себя на предмет улучшений. Ночную рубашку прочь…

Ай, хороша! Но по прежнему худая. Не прибавилось ни сколечко. Три дня прошло. Всего-то три дня… «Рано…» — хлопаю себя по животу и иду на кухню.

Кухня теперь основное место моего пребывания. Микроволновка — друг. Плита — мать родная. Холодильник — отец… тоже родной.

Приготовленные вчера голубцы, мясной салат, макароны, и купленные по дороге домой пончики с кремом и повидлом, стоят передо мной, собираюсь с духом. Кастрюлька макарон ушла за десять минут, то есть вошла за десять минут. Салатик мясной тоже, следом. Вкусный очень, гад… Голубцы… «Летите, голуби, летите…» Сказать влетели, не скажешь, места уже маловато оставалось, но тоже один за другим четыре штуки съела. Если бы все это не было такой вкуснятиной, то не справиться бы мне. Пончики с чаем — это очень вкусно, но не сейчас. Сейчас это как работа. И эту работу я сделала.

Знаете, а я уже стала привыкать!.. Только вот быстрей бы началось прибавление жирка.

По дороге на работу зашла в кондитерскую — купила килограмм любимых шоколадных конфет, тоже калории и немалые.

В обед в столовке, рискнула взять еды больше, чем обычно: суп полный, две котлеты вместо одной, два пирожка.

Оглянулась вокруг. Нет, по-моему, внимания не обратили. Сла-ва Бо-гу, что не заметили. Ш-ш-ш… Пусть и не обращают, ведь не объяснишь… Даже тот факт, что я и еще ела, принесенное из дома, прошел мимо них. Весь день таскала конфеты из ящика стола. Не обратили внимания и на это. Умудрилась съесть почти все.

Когда наступил вечер, в моей квартире появилась верная подруга и тренер по — совместительству.

Первое, что она сказала с порога:

— У меня план и новые идеи. Все пойдет быстрей. Новая тактика. Вот.

— Что! Снова что-то придумала! — сделанным ужасом воскликнула я. — Только не это, только не это!

— Да ты чего. Я ничего… Я как лучше… — залепетала Олька, но, увидев мою улыбку, остановилась и махнула рукой.

— Ну, ладно, говори уже, — в ответ улыбнулась я.

— И так. Ты идешь в отпуск. Чем это хорошо? Можно есть целый день, не терять время на работу. Далее. Пивные посиделки-вечеринки. Помнишь, в институте собирались по воскресеньям парни, девчонки? Пять литров на нос… Вспомним-подумаем кого можно пригласить из девчонок. Пиво, оно калорийное и тянет желудок. Далее. Нужно надувать живот с напряжением, даже до боли, чтобы брюшина растягивалась. Каждый вечер до еды. Вот.

Я кивнула, согласна мол. Выходило похоже на рецепт врача: «По два килограммовых пакетика целебного порошка до еды, после еды и вместо еды».

— И еще. У Вероники завтра День рождения. Мы приглашены, и подарки я уже купила по дороге. Там можно есть «на шару» и никто не заподозрит — будут только рады. Да?

— Да, — сказала я.

— А через две недели у нее же свадьба. Туда мы тоже идем. Там вовсе два дня жри не хочу.

— Ника замуж выходит?!!! Вот везет девке, замуж, а тут… Ольга, когда же жир попрет-то? Когда красота попрет? — грустно спросила я.

— Не дрейфь Катюха попрет. Скоро я тебя лясну по заднице и волна будет пять минут идти, такая ты будешь у нас красивая.

Она села рядом на диван и обняла. Хорошо, когда есть подруга. Ой, как хорошо. — Подарки-то хоть покажи… Где покупала? — Утирая нос, вопросительно взглянула я.

С отпуском порешили — через неделю. Пока заявление, пока то да се… Неделя — не меньше… Надуваться? Тоже принято… Пивные вечеринки, почему бы нет… Покумекаем…

— И вот, Катька, я поняла больше нужно мучного: пироги, булки, торты… И мороженное тоже… — Я принесла торт. Будем есть? Но после остального, — спохватилась помощница.

Остальным оказалось картофельное пюре и селедочка. Когда я съедала одну тарелку, Ольга насыпала еще одну. И так три раза. А Ольга сыплет от души, скажу я вам. С пюре ушла в меня целая рыбина.

Наступило время тортика, а он, тортик, не маленький, килограмм будет… Себя Олька наделила куском довольно большим, но все же меньшим, много меньшим, чем отдала мне, и возразить не дала. Стерва.

Первая половина моей части пошла на «Ура». С чайком — то, что нужно. После первого кусочка я совсем перестала сгибаться в талии, чтобы взять очередную порцию подавалась всем телом.

Однако, как я говорила, мы упрямые. Съела я все. Почти до крошки. Сижу теперь прямая как стрела; стрела, объевшаяся тортом. Футболка очертила желудок, раздувшийся до максимума.

— Молодец! Теперь точно попрет, не может не попереть. Да, молодец! — посматривая на мой живот, приговаривала Ольга, собирая тарелки, — Посуду я сама сложу в машину.

Попозже она сказала:

— Иди, полежи, а я приберу здесь.

Я легла полежать, да и заснула.

***

Четверг.

По-моему становится традиционным просыпаться от телефонного звонка. Надо сказать Ольге, что если уж звонит, то хоть ровно в шесть. Будильник ставить не буду. А, то звонит на десять — пятнадцать минут раньше… Снимаю трубку.

— Привет. Как дела?

Пока традиционно…

— Как желудок?

Тоже ничего нового.

— Животик растет?

— Не знаю, не проверяла еще, — сонно буркнула в ответ я.

— Сегодня к Нике идем — на День рождения — помнишь?

— А, как же — помню… — почти натурально соврала. — Идем.

— Тогда, я зайду в пять. Пока.

Ответить не успела. Как всегда, впрочем.

По пути в ванную, проходя мимо зеркала, остановилась, а посмотрю-ка на себя. Сняла рубашку, стала вертеться. Повернулась боком, проверить — «животик растет?»… Хлопнула по животу, захватила пальцами складку и…

ЕСТЬ… ПОДРОС!.. ПОДРОС!!! Под пальцами складка…

Ура!

Прогресс!

Вероника просто очаровательна в свой День рождения. Платье — обалденное, облегающее, с коротким рукавом, светло голубое. Загляденье. Элегантные туфельки на каблучке… На шее синие камушки… Бижутерия, но красота не обыкновенная! И стрижечка новая. Прелесть! Когда мы виделись в последний раз, было что-то другое. Да-а, давно мы не виделись.

По завершению обязательных объятий и поздравлений-пожеланий — за стол.

Какой русский не любит хорошего застолья. Тради-и-ция. Раньше, до ТОГО, это раздражало и угнетало. Приходилось отбиваться от: «Вам положить еще картошечки…», «вот эти грибочки очень вкусные…», и от ставящих в тупик вопросов, «почему Вы ничего не едите?» и им подобных.

Сейчас все иначе. Я не собираюсь отказываться от предложений, положить еще, и вряд ли кто-то сможет упрекнуть меня в отсутствии аппетита. Когда угодно, только не сегодня.

За столом собралось человек пятнадцать. Знакомых почти не было. Это, наверное, и к лучшему… Меньше вопросов будет.

Когда рассаживались, я проявила инициативу, а точнее наглость и села ближе к середине стола, где еды по больше и радиус захвата шире. Я чувствовала — сегодня мне много еды понадобится. Олька устроилась рядышком.

Традиционно начали со здравицы — тоста всех времен и народов. «За здоровье именинницы…» И так далее по тексту. Выпили и…

Мы с Ольгой сразу взяли хороший старт — она тоже не прочь на празднике хорошо поесть — и не отставала.

Вокруг нас происходило усиленное поглощение еды. Складывалось впечатление, что все люди стремятся, как и я прибавить в весе, чтобы понравиться кому-то, когда они попадают за уставленный едой стол. Тради-и-ция. Понимать надо.

А на столе чего только не было. Руки сами тянуться положить в тарелку и того, и этого, и этого тоже… Грибочки, рыба под шубой, оливье, салаты всевозможные, сыр, колбаска… Не перечесть, есть не переесть, даже не перепробовать.

Я подумала, уплетая очередную порцию еды, чем отличается застолье от моего теперь обычного обеда? Мало, но все же отличается. Все очень просто, объедаловка на празднике — продолжительная по времени; потанцевали — снова есть, походили, проветрились — и снова за стол.

— Это ж сколько можно за вечер съесть если задаться целью съесть как можно больше? — толкнула я локтем в бок, обгладывающую очередную куриную ножку, Ольку.

Та полупрожевав кусок мяса так же шепотом ответила:

— Много, а сколько именно к вечеру и узнаешь.

Мне было радостно. От чего не понятно, но радостно и все. Единственное беспокоило меня — оделась я неудачно. Да платье красивое — красное, короткое, вызывающе облегающее фигуру… И вот именно это облегание меня и беспокоило. Живот-то раздуется, как не крути, я то буду есть пока смогу, до отвала и спрятать его не получиться. «Ладно, авось все пройдет удачно»,- думала я, протягивая Ольке тарелку для очередного салатика. Меньше «светить» пузом. Олька не нарадуется. Подкладывает мне снова и снова.

— Молодец, — шепчет, — А вот то, что такое, не знаешь? Хочешь попробовать?

— Хочу.

— Девочки, а не хотите произнести тост в честь именинницы?

С опозданием понимаю — обращаются к нам. Уже изрядно выпивший дядька, что сидит напротив, вероятно желающий в законном порядке приложиться к рюмке еще разок, вопросительно смотрит на нас. Я оглядываю присутствующих в надежде, что не услышали слов соседа. Надежда растаяла как дым. Присутствующие, в том числе и Вероника, смотрят на меня в ожидании. Делать нечего.

Начинаю подниматься — куда там. Чтобы встать со стула нужно нагнуться чуточку вперед, а живот-то не дает. Образовалась пауза. Начинаю изображать, что запуталась в ногах. Ищу выход из положения. Кое-как с трудом, опершись о стол, поднимаюсь. Нормально. Но тут возникает следующая проблема, точнее та же, но в другом ракурсе — живот торчит! Ведь увидят все! Начинаю лихорадочно втягивать его в себя. Не получается. Пауза затягивается. Гости вежливо ждут. Вероника с подозрением поглядывает на мой округлившийся, обтянутый платьем живот. С горем пополам максимально возможно втягиваю его в себя (получается слабо) и оттарабаниваю как скороговорку:

— Дорогая Вероника, в твой День рождения хочу пожелать тебе крепкого здоровья, счастья и радости.

После этого подношу бокал ко рту, чтобы выпить вино и с ужасом понимаю — мышцы, которыми я держала живот втянутым, расслабляются и он неудержимо выпячивается. Непроизвольно обхватываю живот и пытаюсь его вдавить обратно. Понимаю всю глупость этого жеста. Быстренько убираю руку и лучшим выходом из ситуации нахожу плюхнуться на стул, обвожу глазами присутствующих, не смотрит ли кто, и натыкаюсь на взгляд Вероники. Один сплошной вопрос в ее глазах. Я говорю одними губами «потом» и наклоняюсь к тарелке.

Несмотря на то, что платье подчеркнуло в тот момент округлость животика все равно удачно, что я надела его, а не блузку на пуговичках. Надень я синюю блузку, которую планировала, то вышел бы конфуз. Она бы разошлась на животе точно. Ведь подогнана по моей фигуре. А не дай Бог, расстегнулась бы, застегнуть получилось бы, кто знает.

К концу праздника я в этом уверилась окончательно. Я помню, и раньше, когда наедалась во время застолья (хоть и береглась), то наполнялся не только желудок, но и кишечник. Еда-то за время праздника успевала частично перевариться и проходила дальше, а желудок наполнялся чем-то вкусненьким снова. Если во время злополучного тоста удалось хоть как-то втянуть в себя брюшко, то в конце дня втянуть, выдувшийся живот, уже не представлялось возможным. Не втягивался совсем. Он стал твердый как каменный от набитой в него пищи. Пузо прямо таки какое-то. Вот это и значит — «нажрались от пуза». В последний раз так вовсе еле вылезла из-за стола. Пузо мешало.

Как я не пряталась от Вероники, объяснений избежать не удалось. В очередной перерыв в застолье, когда я струдом вышла из-за стола, она нас подловила и потребовала:

— Рассказывай.

— А что рассказывать…

…и выложила все как «на духу». Вероника слушала, периодически поглядывая на выпуклость. После обняла и сказала:

— Ну что ж, если так решила, значит решила. Когда будете уходить, я дам тебе пакет с едой. Все равно останется. А теперь пойдем, расскажешь как жизнь вообще.

Уходили мы поздно — Вероника не хотела отпускать — разговаривали о жизни, работе, ее предстоящем замужестве. Познакомились с женихом — парень хороший. Короче говоря, праздник удался.

Что я заметила — во время застолья я периодически поглядывала на живот, иногда поглаживала и, кажется, получала от этого удовольствие! По крайней мере, что-то в этом есть.

Кажется, я вошла во вкус.

В воскресенье около двенадцати раздался звонок в дверь.

— Девчонки пришли, — крикнула, открывшая дверь Олька.

Притарабанили несколько пачек чипсов. И это хорошо, потому, что о чипсах мы с Олькой не подумали. За то подумали о многом другом.

— Проходите в зал. Располагайтесь, где захотите, — махнула я рукой, выглянув из кухни.

Чуть неуверенно они прошествовали в комнату. Ерунда, после пары литров пива расслабятся.

Сама вернулась на кухню к Ольге. Та готовила к пиву. На огромное блюдо, застеленное красивой бумажной салфеткой, она вываливала подсоленные ржаные сухарики. Запах от них шел просто обалденный. Тут же на столе стояли тарелки со всякой закуской: нарезанными сыром, ветчиной, крабовыми палочками и бастурмой. Я захватила пару тарелок и метнулась в зал. Девчонки сидели на диване и пялились в телевизор. «Ладно, ладно --подумала я, — непринужденная обстановка образуется попозже».

Снова на кухню. В дверях чуть не столкнулась с Олькой, несущей блюдо. Еле разминулись. Услышав, как в зале радостно приветствуют блюдо с сухариками, схватила со стола все оставшиеся тарелки и рванула к девкам.

— Ну, и что вы сидите как в гостях? — уперев руки в боки, грозно потребовала ответа я. — Рассаживайтесь вокруг стола как кому удобно: на диване, на креслах… Олька внеси пиво!

— Ага, я сама не донесу! Издеваешься?! — возмутилась та. — Пошли вместе.

Принесенные четыре пятилитровые баклаги пива, привели девчонок в непритворный ужас.

— Вы чего? Одурели? Это же много… — подняв брови, воскликнула Юлька — самая маленькая из нас.

Росту — в ней «метр с кепкой», сама худенькая, волосы прямые без признаков волнистости. На лице мама с папой прилепили нос пуговкой над великоватым ртом, в котором сверкали мелкие белые зубки. Когда она говорила, мне сразу приходила на ум мышка из мультфильма.

— Ничего, ничего… — Олька усадила обратно на диван, подорвавшуюся было с места Таньку, — Это же стандартная норма для таких посиделок — пожала плечами она, делая ударение на словах «стандартная норма». — И не сразу же мы будем это все пить, правда? — поискала поддержку у меня, — До вечера далеко. И под такие закуски, — махнула в сторону разносолов (в прямом смысле) она, — И заливать вам пиво в рот никто не собирается. Жаль только, если пиво пропадет…

— Сколько захотите столько и выпьете, — поддакнула я. — Наливай!

Пиво в жару хорошо идет. Олька, ставя стакан на стол, ввернула, продолжая наступление:

— Хорошо, правда? Холодненькое…

— Хорошо, но много… — уже неуверенно мяукнула Юлька.

— Хорошего не бывает много, — развивая успех, сказала я.

— Ладно, вспомни институт, — встала на нашу сторону Танюха.

Мы переглянулись с Олькой: победа!!

В ход пошли закуски. После второго бокала девчонки полностью расслабились и начали шутить.

— Слышь, Катюха, а если мы все пиво выпьем, и будет мало? — хитро жмурясь, бросила Танька, хлопая себя по животу. А хлопать, скажу я вам, там есть по чем; в сравнении со мной конечно. Танька и в институте отличалась размерами. Ростом, примерно, как я. С черными, как ночь волосами, предметом зависти соперниц и восхищения парней. Бог не обделил Таню ни лицом, ни фигурой, чуть полной, но приятной. Что интересно, полнота не мешала ей постоянно иметь парня. Правда, они не задерживались возле Таньки надолго. Сбегали. Да и сегодня она могла иметь мужика, при таких-то данных, но не складывалось как-то.

— Не боись, придумаем чего-нибудь… — парировала Ольга. — Уж твою утробу как-нибудь нальем, — и посмотрела на приличную складку, виднеющуюся из-под Танькиной майки.

После второго литра пива я стянула с себя футболку. На мне остались только шорты. Шокировать не получилось, однако, и это очень хорошо.

Продолжаем болтать «за жизнь». Вспомнили институт, преподов, кто нынче, где и с кем. Это «с кем» для всех присутствующих оказалось больной темой. Почтили тему минутой молчания.

Продолжаем болтать «за жизнь». Вспомнили институт, преподов, кто нынче, где и с кем. Это вот «с кем» для всех присутствующих оказалось больной темой. Почтили тему минутой молчания.

Грудь выскочила из заточения и вызывающе колыхнулась. Она у Таньки большая — может понравиться моему парню… И складка на животе, если схватить пальцами сантиметров семь — восемь будет. Хорошая, правильная складка… Мне нужна такая и даже поболе этой, хотя бы раза в два.

Нахлынула тоска.

Прошло около двух часов. Баклаги опустели больше чем на половину, а пиво перекочевало в желудки и иногда булькало при движениях. Уже и позы стали вольными; ноги на диван под себя… Юлька прилегла совсем вольно, подставив под голову руку. Так вольно, как только желудок позволял. Кстати, где-то на подходе к трем литрам Юлька тоже разделась, но пошла дальше нас с Танькой и скинула вместе с футболкой джинсы. С вызовом посмотрела на нашу реакцию, нашла ее удовлетворительной, но все же произнесла, как бы оправдываясь:

— Давят… гады.

Мы понимающе с серьезным видом и энтузиазмом закивали.

Вечеринка продолжалась. Олька подрезала на кухне закусок. Сухарики еще были и шли на «ура».

Юлька как самая маленькая и худенькая посетовала на размер желудка. Ткнула пальцем в живот, сидящей рядом на диване Татьяны, и завистливо сказала:

— Тебе, Танюха хорошо…пузо смотри какое… Бочка пива влезет… А у меня, вот, смотреть не на что.

— Тихо ты — растыкалась… Расплескаешь, приобретенное тяжким трудом… — возмутилась та. — Это так тебе кажется, потому что жир, а так и у меня места мало осталось, — и потрясла жирком вверх-вниз для того, чтобы Юлька увидела, где желудок выпирает, а где жировые наслоения. В желудке громко и отчетливо булькнуло.

Тут неожиданно отозвалась, долго молчавшая Ольга:

— А я могу, — нажимая на «могу» — выпить два бокала подряд, то есть один за другим. Спорим?

— Спорим, — отозвалась я мгновенно, чтобы она передумать не успела.

Ольгу на «слабо» и «спорим» брать легко — я этим часто пользуюсь. Пусть покажет класс.

Даже не вспомнив о ставках, она быстро встала и скинула свою майку, которая и так не сильно скрывала выступающий живот, а тут он и вовсе показался нам во всей красе, я говорила — она толще меня — есть за что схватиться.

Тут же наполнили ее и мой бокалы. Ольга встала у стола и подняла первый бокал. Я впилась взглядом ей в пузо и не отрывала взгляда. Пиво перекочевывало в желудок, и он рос, увеличивался в размерах прямо на глазах. Отставив пустой бокал, Олька взяла второй. После второго — пузо (по-другому не назовешь) увеличилось еще и округлилось. И мне это нравилось!.. Вот как? Что же это значит? Мне нравиться Олькин живот, или то, как он увеличивается? Похоже, второе.

Олька попробовала сесть, выпрямилась и осталась стоять.

— Уф! Я тут постою немножко… давит, — оправдываясь, сказала она.

Мы покивали:

— Да, конечно, как тебе удобно.

Разлили пиво по бокалам. Осталось полтора литра на нос. Только у Ольки в баклаге пол-литра, но Ольга пока — пас. Втроем мы постепенно приняли еще по бокальчику жидкости. Ольга стоит дальше...

Минут через десять — еще бокальчик. Под закуски хорошо идет. Свои, ранее не принужденные позы мы заменили на сидение с прямой спиной.

Еще через десять минут Ольга, наконец присела на краешек кресла, загадочно улыбнулась про себя. Я видела — ей хорошо, как будто она нашла то удовольствие, которое давно искала, как и я в прочем. Ну, так мы же с нею подруги.

Бокал назад, в обсуждении находились мужики.

— Знаете, девки, — заплетающимся языком задала тему я, — оказывается, мужики любят толстых баб, в смысле, нас, женщин.

— Да ну… — с сомнением произнесла Танька. — Что-то я не заметила косяка мужиков у себя за спиной.

Ирония была явнее некуда.

Я махнула рукой и мотнула головой в подтверждение своих слов:

— Точно говорю вам… Им пузо неохватное подавай. И жиру, чтобы схватить можно было… И сиськи — во… — показала я размер на длину рук. — Я точно знаю. Опоросы… Эти… Опросы… показывают, что восемьдесят процентов мужиков любят толстых женщин, в смысле баб, а остальные — о-о-очень толстых. Я в журнале читала. Пси-и-холог написал статью. Он тоже мужик и знает, что пишет.

Тут Юлька хлюпнула носом и плаксиво завела:

— А худым что делать? Вот я с детства такая и не толстею. Мне что и мужика не будет, да?

— Говорят, что после родов сразу толстеют, — вставила свое слово Олька. — Как врач говорю, тебе родить надо.

— От кого?! От тебя что ли? — Юлька выразила возмущение и ткнула пальцем в живот Ольки.

Похоже, это был ее любимый жест.

— Но-но… — оттолкнула Юлькину руку от себя моя подруга. — Не надо покушаться на мое пузо и честь. Как врач… Ик… говорю, мужик тебе нужен, — делая ударение на слово «мужик», — провещала Олька и в отместку ткнула в Юлькин живот пальцем в районе желудка. Отдернула, скривилась и затрясла рукой в воздухе. Посмотрев на Юлькин живот, сказала. — Ого надудлилась… Малая, малая, а вон… Лопнешь… Ха-ха…

— Не лопну, — обиделась та. — Я еще литру могу выпить, и не лопну. Хочу литру пива — настойчиво заявила, — Дайте литру… пива…

Ольга молча поднялась и, покачиваясь, вышла на кухню. Вернулась она с двухлитровой бутылкой пива, молча открыла и наполнила два бокала. Пододвинула их к Юльке:

— Ну на… Пей.

Юлька замялась, но потом поудобнее устроила задницу на диване, выпятила живот и взяла бокал. Мы ждали. Юлька обвела нас нетрезвым взглядом, кивнула какой-то своей мысли и приложила губы к бокалу, а руку на живот.

Я снова смотрела на живот, на то, как он увеличивается. Блин! Здорово! Юлькин живот постепенно надувался в районе желудка и становился похожим на арбуз. Небольшая грудь приподнималась вместе с грудной клеткой.

Думала на второй бокал она не решиться. Решилась, не отступила.

«Боец!», — с уважением подумала про себя я.

Юлька взяла вторые пол-литра и попыталась подняться. Не получилось. Толи пьяная, толи не рассчитала с учетом сместившегося центра тяжести, не знаю. Я поспешно подставила ей руку и тогда, опершись на нее, Юлька, таки, встала.

Она пила, выпучив глаза от напряжения, медленно, глоток за глотком — через силу… Закончив, перевернула пустой бокал вверх дном — показать что пустой. Отдала его мне, и торжествующе оглядела нас. «Ну, что съели? А я выпила, выпила… — говорил ее взгляд: — Смогла». А пузо такое, что смотреть страшно, и раздулось в основном в области желудка. Как будто Юлька проглотила мяч или арбуз, таким оно было круглым.

— Ну, героиня! Ну, молодец, девка! — Танька хлопнула в ладоши. Мы подозрительно глянули на нее — не издевается часом? Она решила снять наши подозрения.

— Честно молодец, я что… Правда, молодец…

Разъехались поздно. Таню с Юлей посадили на такси. Им ехать обоим минут десять, не напудят в машине, успеют от туалета. Надеюсь…

Ольга и я легли спать. Уже лежа в постелях, поговорили и единодушно решили, вечеринка удалась. Можно повторять.

Следующий за вечеринкой день прошел в трудах праведных. Днем — работа, вечером домой к Ольке. Она теперь у меня живёт, пока в отпуске. Готовит.

По дороге домой с работы заскочила в супермаркет за продуктами. Набралась так, что еле потащила все покупки. Раньше что? Пол сумки продуктов и дня на два. А теперь что? Все по-другому, однако. Два полных пакета с горой и этого только на день. Да, люди — есть я стала чуть-чуть больше, да, сытнее, да, чаще… Вот так.

Все течет, все меняется. Прав тот умный человек, кто это сказал. Я, например, изменилась, внешне — брючки в обтяжку, опять же в груди одежка тесновата стала. О чем это говорит? Правильно, поправляюсь. И это хорошо и хорошо весьма — этого я и добиваюсь.

Так я, подбадривая себя, объясняя себе же — зачем я тащу такие огромные, тяжеленные сумки, почему нельзя их бросить — ввалилась в квартиру, чуть не бросая их на пол.

— Привет.

Это Олька встречает меня и подхватывает сумки, собирает готовые раскатиться по полу банки, пакеты, в которых заключены вкусные нужности и нужные вкусности, источник калорий.

— Привет подруга, — прыгая то на одной ноге, то на другой, стараюсь побыстрее скинуть тесные туфли, — ачь, как все не просто, на какие жертвы иду, — патетически изрекаю, и поясняю, — это я о сумках.

— Ну, да. А ты против? — поинтересовалась Ольга, подняв брови домиком.

— Нет, конечно, но устала очень. И есть хочу жуть как, — я влезаю в тапки и сажусь на табуреточку у дверей, — Фух. Есть, что в холодильнике пожевать?

Олькины брови снова полезли вверх. Я думала, у неё инфаркт случится. Я поспешила разъяснить:

— Шучу, — развожу руками, — Ну, шучу я так, Оленька, — и извинительно, — Глупо, да? Я не буду больше.

— Ты Катька даешь … блин.

— Я же извинилась!

— Жрать иди, Валдис Пельш доморощенный.

Олька уже не сердилась. Хоть она не любит шуток по отношению к своему умению готовить, но меня, подругу, прощает быстро. Чем я, неблагодарная, и пользуюсь.

Через полчасика нашими усилиями, на столе образовался ужин. Ужин, что надо: отбивные котлеты стопкой высотой с пяток сантиметров, нагло свесившиеся с тарелки; глубокая миска с вареной картошкой, залитая хитрым соусом хитрого оранжевого цвета; куча овощных салатов, под майонезом и не только; обжаренный маринованный горошек с луком и чем-то еще; блюдо с хлебом; сыр; колбаса… А на кухне Олька что-то скрывает от меня, к печке не подпустила и близко. По запаху судя, что-то невероятно вкусное.

Я почувствовала голод! Нет — ГОЛОД!!! Жуткий. Желудок не выдержал испытания ароматами и видом еды, судорожно булькнул, да так громко, что подруга удивленно посмотрела на меня и быстренько насыпала полную тарелку еды.

— Можно приступать, — протянула мне, держа ее двумя руками.

Включили телевизор. Под аккомпанемент телевизора, говорят, все идет значительно лучше, и не врут. Под него мы приступили к ужину.

Первая тарелка еды ухнула как в пропасть. Сытость естественно и не подумала появиться, не успела, но это и нестрашно. Вкусно! Очень вкусно — так точнее. Нет, еще точнее — бесподобно. Ем картошечку с котлетками, а хочется уже попробовать вон тот салатик и колбаску бы тоже. Короче говоря, ориентировалась я на желание голодных глаз, а не на возможности желудка. Третья тарелочка показала, что желудок у меня точно есть, он имеет пределы, правда пока не достигнутые, но… Съела бы я еще ого-го сколько, но желудок, увы, стал сопротивляться. Он, мой красавец, подпер снизу легкие. Пришлось откинуться на спинку дивана. Полегчало, но чуточку. Я положила руку на свой раздувшийся голый живот. Эта пауза нужна была мне как воздух, который выдавливался из легких наполненным желудком.

Должна заметить, что мы с Олькой решили дома не носить ничего, кроме трусиков. Стесняться нам кого? Друга дружку, что ли, а так легче живется. Ничего не давит, даже теоретически, не мешает животу и прочим частям тела. А если кто и придет в гости, то и халатик накинуть не долго.

Через время, довольно короткое, мне стало трудно согнуться, чтобы положить в тарелку очередную порцию. Удавалось только, задержав дыхание на время, быстро накидать еды и снова откинуться на спинку дивана. Пришлось даже раздвинуть ноги, чтобы не поджимали живот снизу. Так стало легче, но не надолго. После очередной полной тарелки я вовсе не смогла сделать даже этого. Ольга оказала братскую помощь — навалила ещё одну, следующую.

Это оказалась последняя тарелка. Я почувствовала, что предел возможности моего желудка достигнут. Я решила, что это все о чём подруге и сообщила:

— Все. Не могу боле.

Олька поняла это как команду подавать десерт, вскочила и направилась в кухню.

— Олька пощади. Дай отдышаться, — делая паузу после каждой фразы для отдыха, взмолилась я, — Пусть хоть немного улежится. Посмотри, какое пузо. Лопну ненароком.

— И, что? Скажешь, что десерт не влезет, — с ехидцей в голосе сказала Олька, — и ты его даже не попробуешь… Короче, хватит ерунду молоть! — поменяла она тон на свой обычный, — Не заставляй меня сомневаться в твоих способностях.

Я хотела возразить, даже открыла рот, но Олька не дала слова сказать:

— Я не верю, что мои пончики не найдут дороги и места в твоем, таки, объемном животе, — делая ударение на слове «объемном», закончила подруга.

— Пончики!!! Ты испекла пончики?!!! И молчала?! Да я бы всего этого, — указывая на стол, сказала я, — съела меньше, чтобы оставить место для пончиков.

— Вот потому и молчала, — поучительно сказала Олька и направилась на кухню.

Если вы никогда не едали пончиков в исполнении моей подруги, то вы даже близко не были возле идеала пончиков. Короче, все покупные пончики это жалкое подобие того, что ожидало меня сейчас. Если она начинила их повидлом, то я не знаю смогу ли остановиться. А если самодельным заварным кремом то, и подавно.

Ольга торжественно внесла блюдо с румяными, пышными, большими как колобки пончиками.

— С повидлом и заварным кремом… — ставя на стол это великолепие, информировала она. — Можно есть.

Зачем она сказала последнюю фразу, я даже не знаю?! Блюдо только коснулось стола, а у меня в руке уже был ближайший пончик.

— Вау… — только и смогла сказать, вгрызаясь в него. — Хара-чий, ка-коуй!

Мне попался с заварным кремом!!! Чудо!

— Ждали в духовке, чтобы не остыли… Вкусно? — Ольга вопросительно глянула на меня.

— Угу… — промычала я с набитым ртом и утвердительно закивала в ответ.

Горячий крем размазался по губам, масло потекло по подбородку стало капать на живот. Крем — языком, масло — тыльной стороной ладони. Вперед Катька! Желудок полный?!!! Ерунда!!! Потери будем считать потом. Победа будет за нами!

Куда только пончики и помещались? Ведь казалось, все битком набито еще до того, ан нет — съедала один и тянулась за следующим. Точнее тянуться я не могла. Оля вкладывала в мою руку, когда я её, руку, протягивала. А сама я могла только кусать, жевать и глотать. И чувствовать, как натягивается кожа на животе, как каждый проглоченный кусок добавляет давления внутри. Немножко мешала появившаяся боль, но пока терпеть было можно. Я думаю, через время боль остановит меня, но это после. Пока же…

Интересно, что сможет остановить меня, если я вдруг перестану вообще чувствовать боль? Давление изнутри, когда кусок просто станет вылазить обратно? Лопнувший живот? Вот бы попробовать!

Я ела один пончик за другим. Живот так раздулся вперед, что виден был даже если я глаз на него опускала. Да, и вниз и вверх… В общем, во все стороны раздулся. Он стал похож на хороший барабан.

Ольга смотрела на меня с ужасом. Подавая пончики, переводила очумелый взгляд с моего счастливого лица, на мой шарообразный живот. «Не переживай подруга, все будет великолепно. Потом поговорим и я все объясню, — хотела сказать ей, но не могла». Со стороны это было похоже на сумасшествие, припадок… Но нет… Все же нет, я знала, что контроль оставался.

Шесть пончиков!.. Я съела еще шесть пончиков! Половину седьмого пончика я с сожалением вернула Ольге. И это после того, как посчитала, что раньше наелась до отвала! Воистину, не ведаем мы способностей своих. Но сейчас, похоже, это действительно было — ВСЕ. То, что я уже откусила от седьмого, в прямом смысле вдавила в себя, и осталась сидеть с открытым ртом, уставившись прямо перед собой в пространство. Мне было хорошо; я не могла шевелиться, была наедена и удовлетворена. Блаженство!

Олька — кулинар от Бога!

Отпуск, как всегда, быстро закончился, неумолимо приближался день, выхода на работу. Что там меня ожидает? Как примут меня изменившуюся коллеги? Слишком много среди них недоброжелателей. Боюсь, что мой вид станет для них поводом позлословить.

Сплетни. Я так и слышу, как они обсуждают, говоря с деланным ужасом, посмотрите, что ЭТА фефа, то есть я, с собой сделала. Дуры! Они идут на поводу у общества с его распространённым мнением о женской красоте. Они считают, что тарахтеть костями и походить на глисту в обмороке – есть то чего хотят мужчины. Мой опыт показывает совсем иное. ОН, о ком я всё время думаю, совсем другого мнения. И это главное. Хотя, чёрт возьми, жутко неприятно будет то и дело замечать косые взгляды, и слышать их шушуканье за спиной. Да, ну чёрт с ними!

Я достигла того нужного вида, что привлечёт его внимание и позволит мне получить немножко счастья в этой жизни.

Олька постаралась на славу. Конечно же, и я не осталась в стороне, внесла свою лепту. Знаете как это нелегко: во-первых: есть когда, кажется, уже не лезет, и, во-вторых: отказаться, когда уже точно не лезет, потому что готовила моя подруга. Мне приходилось бороться с двумя этими трудностями одновременно. Выходило довольно неплохо достигать золотой середины — я ела, пока хватало сил, а потом ещё чуть- чуть. Сил со временем прибывало и прибывало — желудок увеличивался и Олькина стряпня находила дополнительное место.

В первое время мы прямо с детским восторгом воспринимался каждый килограммчик, каждая складочка. Потом уже счёт пошёл на полновесные килограммы, но радость от этого не ставала меньшей. Пирожки, пироги, пирожные, блины, оладьи, пышки благотворно сказывались на моей талии. Олька не могла нарадоваться, а я не прекращала нахваливать её кулинарию и поглощала изделия с неизменным аппетитом.

Одежду пришлось сменить.

Чтобы выбраться в магазин мне пришлось нарядиться в, неведомо каким образом, завалявшееся мамино платье, которое пришлось мне почти в пору, в смысле, немножко жало, облегало, выставляя напоказ выпуклости. Зато, в магазине я разошлась. Не часто в жизни приходиться менять гардероб полностью. С упоением примеряя одну одёжку за другой, я представляла как это будет выглядеть, понравится ли ЕМУ.

Скупились мы знатно. Целый вечер дома потратили на примерку и рассматривание меня в зеркале, не забыв однако плотно поужинать. Всё сидело как нельзя лучше. Например, стрейчевое облегающее платье подчёркивало округлость живота и бёдер. Глубокий вырез открывал грудь максимально. Каждая складочка на теле была видна. Я залюбовалась своим телом. Очень женственное, уютное и… и… домашнее. Я впервые поняла, чего хочу от жизни – по-настоящему. А хочу я семейного уюта, любящего мужа, кучу детишек…

И сама, почему-то устыдившись этой мысли, с иронией подумала, что вот уже готова для роли мамочки… габаритами. Но мысль об уюте и семье, пусть и высмеянная мной засела прочно.

Нужно сказать, что подруга за время моего отпуска заметно прибавила в весе. Попробуй тут остаться в стороне, когда еды навалом, ешь — не хочу, и подруга, то есть я, уплетает за обе щеки. Однажды мы даже устроили соревнование – кто больше. Конечно, победила я, но так же победила дружба. Я всё таки была более тренированная, но и Олька старалась изо всех сил. Пришлось поднапрячься, чтобы вырвать победу. Потом мы радостные долго отлёживались, обняв животы, не имея сил даже разговаривать.

Чего мне не хотелось бы – это превратиться в матрону и ходить важно так, степенно, растеряв живость. Вряд ли ЕМУ – нужна такая подруга, жена, мать его детей. И в одежде и в остальном я давила на более молодёжный стиль, хотя, казалось бы, как можно с таким телом иметь такой вид. Но я старалась, и у меня получилось. Если джинсы, то с низким поясом, если майка, то короткая, если платье, то облегающее. Не для того я работала над собой, чтобы прятать приобретённое. Опять же такой живот как у меня ещё поискать нужно. Над джинсами он выпирал шаром, знатно подпирая грудь, а та колыхалась при ходьбе, такая она была большая.

И вот наступил долгожданный день.

— Олька, мне страшно. – Я рассматривала себя в зеркале, наводя последние штрихи перед выходом.

— Чего страшно-то? – отозвалась из кухни Олька.

— Всего.

Олька показалась в дверях:

— Не дрейфь, подруга, они все обзавидуются, глядя на такую красоту.

Я погладила живот:

— И мне кажется, мы немного перестарались сегодня с завтраком. Надо было поменьше есть.

Я попробовала натянуть майку на живот, но безуспешно, она стремительно поддёргивалась вверх, не желая подчиняться.

— И идти будет трудно.

— Ерунда, пока до метро доберёшься, потом до работы, всё утрясётся. И перестань плакаться, всё будет о'кей.

Сказать, что на работе я произвела фурор, значит, не сказать ничего. Как только я появилась в офисе, все лица обратились ко мне. Кто-то ошеломлённо смотрел чуть не открыв рот, кто-то ещё только соображал, что произошло. Мужики как один уставились на мою грудь, колышущуюся в такт шагам. Когда же я миновала их, то взгляд самопроизвольно перемещался на мою задницу, затянутую в джинсы. Бабы перебегали глазами по всей фигуре, пытаясь увидеть и запечатлеть сразу всё.

Я молча прошествовала к своему месту и села. Мужики просто одурели. Мой ещё полный живот, поддерживаемый снизу джинсами, приподнял грудь почти до подбородка. Я попробовала наклониться вперёд, чтобы совсем добить коллег видом глубокого выреза, но живот помешал. Я решила, что и так достаточно навела шухера, а этот приём можно оставить на потом.

Через десять минут пришёл ОН. Я замерла. Как всегда он шёл по проходу к своему кабинету. Он должен был пройти мимо меня. Вот он поравнялся с моим рабочим местом, скользнул взглядом и… замер на месте. Столбняк продолжался секунд десять — это явно больше чем можно считать нормальным. Потом ОН сказал:

— Здравствуйте Екатерина, поздравляю с выходом из отпуска.

— Спасибо. – Я улыбнулась. Меня позабавил его хриплый голос, который выдал волнение.

— Как отдыхалось?

— Прекрасно, — ответила я, при этом повернулась к нему всем телом. Грудь колыхнулась, вызвав у него видимый спазм горла. Он судорожно сглотнул.

Видимым усилием он заставил себя пойти дальше по проходу. Неожиданно, похоже, что и для себя самого, он остановился и повернулся ко мне:

— Что вы делаете сегодня вечером?..