Вечерний разговор

Вечерний разговор
(an evening phone call)

На первом курсе мне в партнеры по лабораторке назначили Хелен. Красивая девчонка, худенькая, но с неплохим бюстом и округлыми ягодицами. Сперва она задирала нос, однако вскоре поняла, что хотя фигурой я и не Аполлон, но учусь хорошо, так что в ее же интересах не сильно выпендриваться.
В то время Хелен встречалась с парнем, который, по мне, был гадом и сволочью — и я таки оказался прав, но об этом позднее...
В общем, с Хелен мы быстро поладили и подружились. Нередко после лабы вместе заглядывали в кафешку. Ее парень, Дэн, иногда обнаруживая нас там, всегда отпускал пару шпилек насчет моего веса. Я привычно пропускал это мимо ушей; Хелен изображала улыбку, но глазами извинялась.
После окончания первого курса я ее не видел, на втором она не появилась. Не знаю, почему.
И вот миновал третий семестр, я сдал зимнюю сессию, отдыхал у себя в апартаментах и лениво гадал, что бы такого схомячить на ужин. Летом я не похудел, за осень еще поправился и весил теперь около ста двадцати кило. Поскольку жил в апартаментах я один, одеждой утруждать себя смысла не было, накинул растянутую футболку и хватит.
Тут-то и зазвонил телефон. Номер незнакомый, обычно я на такие звонки не отвечаю, а тут почему-то решил откликнуться.
— Алло.
— Нат, слава богу, это Хелен, ты меня помнишь?
— Помню, конечно. Ты куда пропала, я тебя с весны не видел?
На той стороне послышался всхлип.
— Долгая история. Нат, можешь меня встретить на автовокзале?
— Э, ну, могу, а как же Дэн?
— Никогда не говори мне о нем больше, ладно?
— Как скажешь, Хелен. Сейчас приеду.
— Ты меня не узнаешь, я сама к тебе подойду, просто подожди у терминала, хорошо?
Странно, подумал я, с чего бы мне ее не узнать, всего-то несколько месяцев прошло.
Припарковался у автовокзала, вошел в терминал. Зима в наших южных широтах теплая, так что к футболке я добавил разве что такие же растянутые спортивки — брюхо влезло, и ладно. Огляделся — и тут ко мне подошла невероятно толстая барышня. Громадное пузо, массивные бедра и окорока как два пляжных мяча.
— Привет, Нат — это я, Хелен.
Я, наверное, покраснел.
— Хелен… рад увидеться.
Эластичные рейтузы буквально трещали на ней, а футболку она постоянно одергивала вниз, безуспешно пытаясь прикрыть громадгное пузо. На глазах слезы.
— Нат, можешь помочь мне дойти до машины, я такая толстая, что даже ходить трудно...
Я взял ее под руку, массивное бедро вынужденно зацепило меня. Довел до машины. Открыл дверь, сдвинул пассажирское сидение по максимуму назад, помог усесться.
— Нат, а можешь приподнять мои ноги и переместить внутрь, пожалуйста?
Я так и сделал, почти уткнувшись лицом в ее пузо. Затем, обойдя машину, сел за руль. Застегнуть ремень безопасности Хелен, разумеется, не смогла.
Затем посмотрел на нее — надеясь, что она не заметит, как я возбужден.
— Тебя куда сейчас, ко мне?
— Ох, Нат, было бы чудесно… мне сейчас некуда податься, и денег нет...
— Значит, ко мне, — кивнул я.
Когда мы приехали куда следует, я помог Хелен высвободиться из машины, а затем все так же под руку, вновь касаясь ее массивного бедра, провел ко входу, в лифт и к своим апартаментам. В дверь она едва прошла — еще немного, и пришлось бы повернуться боком!
— Нат, прости, но мне нужно отдохнуть, я такая толстая, что очень быстро устаю...
Я усадил ее на диван, она перевела дух и проговорила:
— Спасибо тебе большое, что заехал за мной и приютил. Я просто не знала, что делать...
Я же, все еще озадаченный тем, как она вдруг возникла из ниоткуда, настолько изменившись, спросил только:
— Ты голодная, тебе что-нибудь принести?
— Нат, я не просто умираю с голоду — у меня вообще ничего нет. Ни одежды, ни даже зубной пасты. Хоть с протянутой рукой на улицу идти...
И снова зарыдала. А я тут же и решил: для такого, как я, обожателя пышных форм упустить эту шарообразно роскошную прелесть будет преступлением против мирового порядка!
— Так, Хелен, душ сама сможешь принять?
Она фыркнула.
— Уж это-то смогу.
— Тогда дуй в ванную, а я съезжу подкуплю тебе каких-никаких шмоток, ну и пиццу для нас обоих возьму.
— О, Нат, спасибо большое!
Я помог ей перебраться в гостевую комнату, где имелась вторая ванная, выдал мыло-шампунь-полотенца.
— Так, Хелен, а какой мне размер-то покупать?
Она покраснела и вновь заплакала.
— Нат, я сама не знаю… бери наугад.
Наугад и взял — спортивки, рейтузы, шортики-трусики и пару футболок, все «три икса», про лифчик и не заикался, все одно не угадаю. Затем забрал из своей любимой пиццерии заказанные по дороге три семейных пиццы с пепперони, корзинку хлебцов и сладкие булочки.
Вернулся, с порога позвал:
— Хелен, это я, ты в порядке?
— Да, Нат, все в норме. Одежду принес?
— Да, сейчас.
Она сидела на краю кровати, которая под ее весом прогнулась чуть ли не до пола. Голая, в одном полотенце, прикрывающем грудь и пузо. Я показал ей купленное.
— О, Нат, большое тебе спасибо… только… э… тебе придется помочь мне одеться. Прости, я даже о себе позаботиться толком не могу.
С удовольствием, подумал я.
— Не проблема, Хелен.
Тут же достал трусики, в которые она встала, затем я помог ей подняться в вертикальное положение и сам натянул эти трусики-шортики куда следует, чувствуя в процессе, какая она великолепно мягкая. Затем помог натянуть футболку — та оказалась тесновата, но все же налезла.
— Рейтузы наденешь или спортивки? — предложил я выбор, доставая из пакета и то, и то.
— А смысл? — хихикнула она. — Пока побуду так.
— Ну что, к пицце готова?
— О, Нат, я такая голодная — надеюсь, ты не одну принес?
— Я предусмотрительный.
На кухне, когда я выдвинул для нее стул, Хелен только посмотрела на меня; я уловил намек и сразу придвинул рядом второй, а потом помог умоститься на двух сидениях. Затем мы принялись за пиццы: каждому по одной целой, третью честно поделили — один ломтик мне, все остальное ей. Также я «не заметил», что она слопала все хлебцы, и две булочки из трех.
После ужина перебрались в гостиную и устроились на диване: я также снял штаны, и мы сидели, синхронно поглаживая животы. Хелен в ширину занимала примерно две трети дивана, так что ее бедро прижималось к моему. Через несколько минут я, нарушив неуютное молчание, легонько ткнул в пухлое бедро Хелен и спросил:
— Ну, рассказывай, как это случилось.
Она расплакалась.
— Нат, я тебе все-все расскажу. С Дэном мы расстались, когда я застукала его со своей подружкой. А он, сволочь, начал рассылать по всей сети мои откровенные фотки, которые предназначались только для нас двоих, и моя семья об этом узнала самым неподходящим образом — прямо в церкви! Скандал мне устроили жуткий, практически из дому выгнали, «ты нам больше не дочь», и что еще хуже — отправили к бабушке. А она жирная как корова, но это еще ладно — она вдобавок мегера каких свет не видывал. Когда я переступила порог ее дома, меня обозвали мелкой распутницей и заявили, что выйду я наружу только когда стану толще ее! Она конфисковала у меня всю одежду, оставив только белье и пару футболок, и сказала, что теперь каждую минуту, когда не сплю, я должна есть.
Я даже головой помотал.
— Что ж ты не сбежала-то?
— А куда мне бежать — денег нет, машины нет, одежду, и ту забрали? Куда я могла податься в одних трусиках и футболке?
Вздохнув, она продолжила:
— Я решила, что есть меня она не заставит. Ох, как же я ошибалась! Именно что заставляла, силой. Усаживала за стол и запихивала еду мне в рот, так что или давись и задыхайся, или жуй и глотай. Шестиразовая кормежка. Прижимала своим пузом в углу или к стене и запихивала мне в рот шоколадки. Разумеется, я начала набирать вес. В первый месяц поправилась на тринадцать кило, у меня вырос живот и бедра раздались вширь, но ей этого было мало. Теперь она кормила меня восемь раз в день. Все жирное и калорийное, о здоровом питании и речи нет. Так что я толстела еще быстрее. Еще двадцать кило за второй месяц. Меня разнесло как на дрожжах. И этого ей тоже было мало, теперь она кормила меня, пока я не отключалась от сытости. Проблема в том, что я к этому привыкла, и вскоре уже сама постоянно что-то жевала, именно так, как от меня изначально и требовалось… С каждым днем мое пузо и окорока становились все больше, а я только и делала, что лежала или сидела, потому что таскать такой вес было и правда нелегко. И вот наконец на той неделе она решила, что теперь я достаточно толстая, чтобы все, кто знал меня раньше, надо мной смеялись и показывали пальцами, и это будет достойным меня наказанием. Выдала мне свои старые шмотки, в которые я едва втиснулась, и отвезла на автовокзал. Одно утешение — ей пришлось купить мне два билета, потому как кассир сказал, что я слишком толстая и на одно место не влезу. Она отправила меня в наш универ, считая, что я не осмелюсь позвонить никому из старых знакомых — небось надеялась, что я присоединюсь к бомжам на улице, слишком жирная, чтобы о себе нормально позаботиться...
Я только и мог моргать, не веря собственным ушам.
— Чтобы в наши дни и такое обращение! Хелен, да как такое вообще возможно?
Она снова расплакалась.
— Нат, ты меня просто спас, ты не представляешь, как я тебе благодарна! — Потом покосилась на меня, слабо улыбнувшись. — Я точно знала, что ты любишь пышек, и подумала, что ты единственный, с кем я не сгорю от стыда.
Я рассмеялся, ткнув пальцем в ее великолепное пузо. Палец погрузился в мягкую плоть полностью.
— Слушай, а ты хоть знаешь, сколько весишь?
Хелен также рассмеялась.
— Нат, ты единственный, кому я это скажу. Потому что тебя это не отолкнет, как других парней, а наоборот, поднимет… настроение. Моя мегера-бабка раскормила меня почти вчетверо. Сто девяносто семь кило!
Она была права: настроение у меня серьезно поднялось, и я, посмотрев на часы, как джентльмен спросил:
— Хелен, ты будешь спать в гостевой — или со мной?
Улыбка ее была шире ушей.
— Если выбирать мне — с тобой! Я такая толстая, что мало на что гожусь, но попробую сделать все, чтобы доставить тебе удовольствие!
Я помог ей подняться и провел в свою спальню. На двухспальной кровати места нам обоим едва хватило, зато всю ночь мы исследовали наши тела со всех сторон и ракурсов...
Утром я скормил Хелен четыре стопки вафель, которые были запиты парой литров апельсинового сока и тремя чашками кофе. И не мог не спросить:
— Итак, какие планы у тебя на будущее?
— Да какие тут планы, Нат. Останусь толстой. Сбросить сто сорок кило — это жесточайшая диета года на три, мне такой подвиг не по силам.
Я улыбнулся.
— Я надеялся, что ты именно так и решишь. Тогда — как насчет остаться со мной?
На глазах у нее снова выступили слезы.
— Нат, ты чудо. Ты самый хороший парень, какого я только встречала. Надо было нам сойтись еще тогда, на первом курсе, но я слишком много думала о своей фигуре, а встречаться с толстым парнем мне тогда было не по имиджу. Теперь я жирная, и я знаю, что тебе нравятся мои объемы. Нат, ради тебя, ради того, чтобы остаться с тобой — я готова на все!
— Тогда, — рассмеялся я, — у тебя две задачи: во-первых, не худеть, во-вторых, позаботиться о том, чтобы не слишком похудел я! Потому как я согласен, чтобы ты была толще, но вдвое — будет уже перебором!