Валентинов день

Валентинов день
(A Very Fufilling Valentine's Day)

От предвкушения у Дженнифер текли слюнки. С самого обеда она ничего не ела, да и на обед-то едва успела сжевать пол-сандвича из багета, пока ее в авральном порядке не вызвали обратно в кабинет. Пол-багета для кого другого могло бы показаться вполне достаточной порцией — но не для девушки ее статей. После того, как она вернулась в кабинет, разобралась с беспокойным клиентом и отзвонилась еще по паре нужных адресов, ее желудок уже жалобно урчал «мало, еще хочу». А было это почти шесть часов назад.
Так что Дженнифер сидела со своим парнем в ресторане и умирала от голода. А вокруг витали роскошные ароматы местной кулинарии, что делало процесс умирания еще более суровым. В пузе громко урчало. И хотя они с Джимом только что оприходовали на пару корзинку жареных луковых колечек (да, на пару — три штучки Джиму, а ей все остальное), столь скудная закуска не умерила голода Дженнифер ни на йоту.
Думать она могла сейчас только о еде. Джим что-то там рассказывал насчет новой группы, которая обещает произвести фурор на сцене; в другое время не чуждая музыке Джен с удовольствием поддержала бы разговор, но сейчас… сейчас ее мысли начинались и заканчивались на чем-нибудь съедобном.
Она как следует приложилась к большому бокалу с ванильной колой и попыталась сосредоточиться на том, что говорит Джим. Все-таки на дворе день святого Валентина, и у них вроде как романтический ужин. А что ужин не в фешенебельной ресторации, а в пропахшей дымом шашлычной, за столиком в двух шагах от гриль-бара — так ведь Джен сама выбрала это место и не ей бы жаловаться на обстановку. Она и не жаловалась, лишь поправила прическу, забросив длинные каштановые локоны за уши; серебряные кольца-серьги, утром подаренные Джимом, отозвались мелодичным перезвоном.
Джим правда был классным. Украшения, цветы, романтический ужин — а еще, разумеется, он купил ей конфеты, дома ждала громадная коробка в форме сердечка, а внутри целая россыпь разнообразных шоколадных конфет, необоримое искушение...
Ох, зря она вспомнила о конфетах. Желудок с новой силой возопил «доколе?» Бесполезно, вздохнула Дженнифер, в таком состоянии от мыслей о еде ей не отвлечься. Слова Джима снова слились в фоновое монотонное журчание, и девушка сосредоточилась на кухонном проеме, вознося молитвы святому Валентину и всем прочим небожителям, чтобы официантка поскорее принесла заказанное.
К счастью, Джим этого не замечал, он все еще рассуждал о перспективах новой группы и тому подобных веяниях, в упор не видя, каким мукам подвергается любимая в ожидании «особого заказа». В конце концов, это из-за него Джен сделала такой заказ, сама она не была уверена, что сможет столько осилить — но в тот момент девушка думала отнюдь не мозгами, а голодным как тысяча демонов желудком. Она проголодалась бы, едва зачитав эти строчки: гарнир из жареной картошки с тертым сыром и подливкой, сверху зажаренная на решетке грудинка, — и это еще не все! поверх грудинки — три громадных чисбургера с ветчиной и дополнтельным куском свиной отбивной в каждом из них!
Не блюдо, а целая катастрофа. Впрочем, Дженнифер не в новинку было справляться с громадными порциями гастрономических изысков, а учитывая ее изголодавшееся состояние — пожалуй, да, пожалуй ее уверенности хватило бы на то, чтобы замахнуться на такое вот блюдо. Есть некоторый шанс, что она его осилит, и тогда весь ужин пойдет за счет заведения, именно так принято в этом ресторане, если клиент справляется с блюдом из «особого» раздела меню.
А еще делу не повредит то, что Дженнифер девушка весьма и весьма крупная. Не просто пухлая, упитанная или пышная. Даже не толстая. Нет, такая степень ожирения у врачей давно именуется «смертельной». При росте в 167 см все ее 223 килограмма едва втискивались в бедное кресло, которое вполне ощутимо скрипело и стонало, когда Дженнифер ерзала в предвкушении праздничного ужина. Кресло, следует отдать ему должное, было основательным — мощная цельнодереванная конструкция, довольно удобная и сколоченная «на века», причем габаритами явно пошире стандартного — как полагала Джен, купили такое специально с расчетом на «особую» клиентуру заведения, к которой она небезосновательно относила и себя. Проблема только в том, что габариты самой Джен явно перекрыли среднестатистические даже в «особом» списке, ибо даже в это солидное кресло ее раздавшиеся вширь телеса втискивались уже с трудом. Особенно это касалось нижней части.
Не то чтобы Дженнифер целенаправленно довела себя до нынешних размеров. Просто так получилось. Хороший аппетит у нее был с младенчества, в более сознательном возрасте к этому добавился невысокий обмен веществ и почти физиологическое отвращение к спорту, и в итоге неизменно пухленькая девчушка Дженнифер превратилась в весьма откормленную 123-килограммовую дипломированную «делопроизводительницу». Жизнь в большом городе внесла в объем ее талии свои коррективы — отнюдь не в сторону уменьшения, — и она продолжала потихоньку поправляться, пока три года назад не познакомилась с Джимом. Он безумно обожал Дженнифер и бессовестно потакал ей, неизменно давая понять, словом и делом, чтобы она кушала что пожелает и сколько пожелает. От этого ее и без того внушительные телеса просто разбухали, а аппетит при постоянной заботе Джима позволял уже не просто справиться со всеми завтраками, обедами и ужинами, включая десерты, но с удвоенными порциями таковых. А в последний год не редкостью были уже и утроенные. Причем Джим окружил ее такой заботой, что Дженнифер практически не чувствовала трудностей насчет собственных габаритов — Джим обожал и ее саму, и ее роскошные формы, и хотя в принципе она знала, что ей следовало бы похудеть, но знание это никак не пересекалось с ощущением того, что здесь и сейчас ее любят, холят и лелеют, словно в раю на земле, а раз так, к чему разрушать столь идеальное состояние? Так что вес непрестанно рос, достигнув сегодняшней внушительной отметки. А сама Дженнифер нетерпеливо ерзала в слишком тесном кресле, ожидая появления колоссального ужина.
— Ну где же они там застряли! я умираю от голода! — выдохнула она, прервав речь Джима относительно студий звукозаписи и тонкостей медийного мира.
Он нисколько не удивился, понимающе кивнув.
— Не волнуйся, родная, скоро принесут. Особые заказы всегда готовятся дольше.
Джен кивнула в ответ, колыхнув двойным подбородком. Неутешительный ответ, но — правдивый. По будням Джим работал поваром в ресторане, что позволяло ему обеспечивать в домашней кладовке качественное и изобильное содержимое. По выходным он переквалифицировался в джаз-бандита и играл с приятелями в одной из окрестных кафешек, где они с Джен когда-то и познакомилась.
Отчаянно сражаясь с собственным голодом, Дженнифер снова пошевелилась, отчего деревянное кресло неодобрительно скрипнуло, но продолжало держать доверенный ему груз. Пухлой рукой она пооправила бретельку на плече; полоска ткани нещадно врезалась в мягкую плоть — вероятно, всему виной размеры хозяйки, вернее, давление более чем могучего бюста. Груди размером с большие дыни возлежали на верхней складке выпирающего вперед живота, растягивая своим весом искристо-синюю ткань платья. Широкий вырез декольте обнажал верхнюю часть бюста, бледняя мягкая кожа матово поблескивала в неярком свете местных люстр.
Какой-то месяц назад платье сидело идеально, Дженнифер специально его купила ко дню святого Валентина, зная, что Джиму такой ее вид понравится. Искристая ткань мягко обтягивала ее внушительные выпуклости, ненавязчиво подчеркивая богатство форм и содержимого. Но сегодня, пытаясь натянуть праздничный наряд, Джен вдруг обнаружила, что платье стало довольно-таки тесным. Оно резало в боках и изрядно жало в средней части, давно уже не именующейся «талией», а в движении ткань мягко потрескивала. Даже бюсту было тесновато в декольте и он двумя массивными полушариями выпирал вверх и вперед. Асимметрично скроенное платье слева заканчивалось чуть выше колена, справа — на уровне лодыжки; Дженнифер выставила вперед толстую ногу, полюбовалась своим отражением в зеркале — ведерного обхвата бедро, круглая коленка, полная лодыжка и пухлая маленькая ступня, пальчики поблескивают свежим слоем синего лака. Общее впечатление — ого! То, что нужно. Дженнифер улыбнулась, подмигнула собственному отражению и решила пренебречь мелкими недостатками наряда, проистекающими из некоторого несоответствия между его размером и габаритами размещенной внутри тушки. Тем более что все эти «недостатки» лишь подогрели интерес Джима, когда он увидел, как она тяжеловесно шествует вниз к входной двери, цокая каблучками ярко-синих босоножек по невысоким ступеням.
Дженнифер сто лет не надевала шпильки, так что шагать было непросто. А уж шагать, сохраняя равновесие выпирающих вперед пуза и бюста и колышущегося позади заднего фасада! Впрочем, колыхались у нее решительно все женские прелести, поэтому процесс прямолинейного перемещения превращался в непростую инженерную задачу и сам по себе, а уж на каблуках… Но ради Джима девушка пошла на эту жертву, зная, что от ее вида «при полном параде» у него дым из ушей пойдет. И не ошиблась, он только потому не завалил ее прямо на ковре в гостиной, что Дженнифер решительно заявила, что умирает от голода и очень-очень хочет ужинать. Джим согласился; он всегда делал так, как хотела она, опять же не далее как после ужина он получит все, чего желает, с процентами за ожидание!
Игриво подмигнув ему — получишь, получишь, — Дженнифер вперевалку двинулась к машине, волнообразно покачивая туда-сюда раскормленными окороками, осторожно открыла дверцу, наклонилась и единым плавным движением втекла на пассажирское сидение, с облегчением освободив ноги от давящей на них двух-с-четвертью-центнеров живого веса. Ступни уже жаловались на чрезмерную нагрузку, хотя от спальни до машины было всего несколько минут. Тяжело дыша, Джен сражалась с ремнем безопасности — даже с удлиннителем он с трудом сходился на ее громадном пузе, — а Джим тем временем закрыл пассажирскую дверь, обошел машину и устроился за рулем. Сдвинув массивное бедро и бок насколько возможно вбок от центра, Джен наконец сумела защелкнуть ремень. Уфф. Теперь она была плотно прижата к пассажирской двери, а ее жиры выпирали вперед по обе стороны от ремня.
— Пора бы нам завести машину побольше! — заметила Джен.
А их среднегабаритный седан тем временем выбрался на проспект и направился к ресторану.
Прибыли они как раз к сроку, на который был зарезервирован столик. И хорошо, потому что Джен не терпелось приложиться к местной кухне, и вообще, она жутко проголодалась! Втиснувшись в тесные объятия деревянного кресла, она, пыхтя и отдуваясь от усилий, затраченных на перемещение, перелистывала меню, выбирая, чего бы заказать, и от этих движений ее круглые обнаженные плечи колыхались, вызывающе лишенные ограничений, в которых пребывали прочие части ее более чем раскормленной тушки...
Погруженная в воспоминания о дне сегодняшнем, Дженнифер допила второй бокал ванильной колы — и моментально вернулась к действительности, когда двери кухни наконец отворились и в главный зал засеменила хрупкая официантка. Бедняжка с трудом тащила тяжеленный поднос с заказанной снедью и от усилий вся покраснела.
Но вот официантка достигла их стола, с облегчением поставила поднос и выдохнула. Ура. А светло-ореховые глаза Джен при виде содержимого этого подноса округлились. Она не ожидала, что блюдо окажется НАСТОЛЬКО большим — здесь хватило бы накормить четверых голодающих и завернуть остатки с собой на завтрак! Тем не менее, от волнующих ароматов свинины, грудинки и жирной подливки у нее слюнки закапали, девушка облизнулась и потянулась за первым бургером — едва удерживая в ладони эту пирамиду гастрономических изысков. Откусив одним махом чуть ли не четверть, Джен застонала от наслаждения — возможно, несколько громче приличествующего, но вкусовые сосочки просто млели, соприкоснувшись с лавиной оглущающего вкуса, какие уж тут приличия...
Официантка тем временем чуть отдышалась и спросила Джен, «освежить» ли ей колу. Джен могла лишь одобрительно кивнуть, сражаясь с великанским бургером — едва прожевав первый кусок, она немедленно отхватила еще один и полностью отдалась тщательному пережевыванию пищи.
Официантка, несколько ошарашенная, призвала на помощь профессиональное равнодушие и удалилась с бокалом Джен. Тем временем другая официантка принесла Джиму его скромный (сравнительно) ужин — сандвич с фаршированой свининой и жареную картошку с подливкой. Джен заметила, что Джим еще несколько минут любовался тем, как она всецело отдается собственной трапезе, и лишь несколько погодя обратил внимание на собственную тарелку. Она знала, что его наверняка возбуждает ее безудержный аппетит, настолько, что бедняге наверное и сидеть уже неловко; но сбавить обороты и поглощать съестное в сколько-нибудь более умеренном темпе не позволял пустой желудок, уверенно требуя — «еще! еще! больше! больше! быстрее! еще!»
Впрочем, по части «поглощать съестное» Джен могла дать фору любому эксперту. Минута-другая, и от первого бургера и следа не осталось. Она поднесла к полным губам второй бургер, еще чувствуя на языке терпкий привкус первой жертвы, жадно вгрызлась в него — и волна эйфории снова омыла все ее расплывшееся тело, от вкусовых сосочков до пухлых ступней.
Господи, спасибо Тебе за то, что Ты придумал ЕДУ.
Официантка вернулась с полным бокалом ванильной колы и явно удивленная тем, СКОЛЬКО Джен успела умять за столь краткий период ее отсутствия. Поставила напиток перед ней и поспешила удалиться: нутро ее не выдерживало вида раскормленной до слоновьих габаритов девицы, которая поглощала съестное со скоростью фордовского конвейера. Джим, однако, задержал бедняжку и попросил принести еще бокал сладкой колы — он-то прекрасно знал, что одного бокала его обжоре-подружке хватит очень и очень ненадолго.
Джим, конечно, вежливости ради мог поинтересоваться, вкусно ли — но по опыту ему было известно, что любой разговор с Джен будет монологом, поскольку она полностью отдалась обжорству и в ближайшее время не выйдет из этого состояния. Хорошо зная подругу, он вычислил, что ей, вероятно, сегодня не удалось нормально пообедать, в противном случае даже Джен с такой яростью не набрасывалась бы на съестное. Ухоженные руки и роскошный маникюр заляпаны подливкой, несколько капель оказалось в области внушительного декольте — массивный бюст девушки колыхался туда-сюда, пока она расправлялась с бургером номер два. Не похоже, чтобы Джен заметила это, всецело занятая поглощением гастрономического композита из мяса, хлеба, сыра и соуса. Сейчас аппетит был сильнее всего; глаза ее превратились в шарики коричневого обсидиана, словно у медиума в спиритическом трансе. Запихнув в рот остаток второго бургера, Джен потянулась за бокалом, жуя так, что это слышали за соседним столом.
Обжора моя маленькая, мысленно усмехнулся Джим, глядя, как она, игнорируя соломинку, принялась высасывать колу прямо из бокала с целеустремленностью, достойной землепроходца, который только что выбрался из сердца пустыни Сахара. Любуясь ее колышущимися подбородками, Джим краем глаза отметил появление официантки со следующим бокалом колы — та взгляда оторвать не могла от разыгрывающейся прямо перед ней сцены безудержного обжорства, и в широко распахнутых голубых глазах девицы плескался ужас… ужас — и что-то еще.
— Мне, наверное, принести еще один? — пискнула официантка, и Джим молча кивнул, сам не желая отрываться от Джен, которая пустилась во все тяжкие.
Поставив на стол опустевший бокал, девушка облизнулась и взглядом голодного тираннозавра смерила третий сандвич. Потянулась за ним, почувствовала, как внутри растет давление — и сама того не ожидая, громко отрыгнула, на каковой звук обернулись некоторые из сидящих рядом.
Джим сперва жутко смутился такому невежливому поведению подруги, но потом обратил внимание, что кое-кто смотрит на Джен и ее обжорные экзерсисы очень даже одобрительно.
— Ух ты, — выдохнула пышнотелая блондинка в блестящем красном платье за столом справа, — тут, наверное, по-настоящему вкусно кормят! Знаете что, — улыбнулась она официанту, — я передумала, к черту салат, принесите мне лучше жареных ребрышек и половину цыпленка. Я этого заслуживаю!
Отбросила за плечо золотистые локоны и вернула официанту меню.
За столом слева упитанная супруга дернула своего благоверного за руку, ибо тот беззастенчиво пялился на Джен, расправляющуюся с третьим бургером. Челюсти ее двигались с безжалостной грацией снегоуборочного комбаина, может быть, чуть медленнее, чем прежде, но столь же размеренно.
А сзади прозвучал женский голос:
— А можно мне такой же бургер, как у нее? От них, наверное, оторваться невозможно!
Ага, подумал Джим, похоже, Джен своим спектаклем еще и поднимет здешнему ресторатору выручку.
Сжевав пол-бургера, девушка вернулась из гастрономического эдема в реальный мир и произнесла первые осознанные слова с начала трапезы:
— Вкусно, слов нет! Надо нам почаще сюда заглядывать!
И снова вернулась к еде, радостно и удовлетворенно чавкая, длинные ресницы затрепетали, когда Джен опять издала сладостный стон, от чего Джим немедленно воспрял во всех смыслах.
Через полминуты Джен очень удивилась, обнаружив, что бургер как-то вдруг закончился. А это был последний. Выйдя из обжорного транса, она задумчиво посмотрела на содержимое основного блюда. Без прикрывающих его бургеров оно казалось еще более завлекательным — картошка, свиная грудинка и целое болото ароматной подливки, в которое просто не терпелось зарыться по уши, в почти не фигуральном смысле слова! Джен потянулась за бокалом, всосала через соломинку хороший глоток и с задумчивостью штабного генерала наметила вилкой план грядущего сражения. Поерзала, пытаясь устроиться поудобнее, отчего массивное кресло жалобно скрипнуло. Подлокотники почти до боли врезались в бедра. Платье — черт, неужели оно и до ужина было таким тесным? И живот, и бока намекали, что им тут уже явно мало места, Джен чувствовала себя сарделькой, которую вместо обертки втиснули в роскошную тряпку от кутюр, да и стиснутые туфельками ступни были бы непрочь высвободиться из плена.
Несмотря на все эти неприятные признаки «как меня расперло», вечно голодная девушка точно знала, что до сытости ей как до Юпитера пешком. Так что тесное кресло и узкое платье были забыты, Джен повела оголенными мясистыми плечами и воткнула вилку в двуслойное изобилие. Подцепила хороший ломоть вкуснятины и отправила прямо в рот.
— Мммм… — с полузакрытыми глазами одобрила она, расправляясь с первым кусочком. Подливка достойна лукулловых пиров — жирная, островатая, но не чрезмерно. И сырные крошки как раз нужной консистенции: чуть размякли и оплавились, но сохранили форму.
Вилка Джен снова метнулась к блюду, переправляя в рот следующий кусок. Потом еще и еще раз. Конвейер чревоугодницы снова заработал на полную мощность, она прерывалась разве только на долю минуты, чтобы отпить очередной глоток колы, а потом с новыми силами предаваться безудержному обжорству.
Джим тем временем очистил свою тарелку и устроился поудобнее, чтобы наблюдать за несравненным спектаклем своей любимой. «Идеал» было самым малым, что он мог о ней сказать — неутолимый аппетит и всячески подчеркивающие оный пропорции фигуры. Темно-синее платье явно трещало на Джен, отправляющей в рот кусок за куском. Бездонной бочкой ее желудок, конечно, не был, но вместить был способен невероятное количество еды. Многие здоровенные мужики не осилили бы и половины того, что его любимая обжора именовала «скромным ужином», а уж справиться с нынешней порцией… Дженнифер наполовину пробилась сквозь толстый слой картошки и мяса со вкуснейшей подливкой и сыром и уверенно продолжала двигаться вперед, хотя и чуть медленнее прежнего.
А сама Джен почувствовала, что желудку становится тесно. И теперь уже виною были не тесное платье или неудобный стул, а именно количество съеденного. Свободной рукой она потянулась за колой и быстро сделала несколько глотков. Сработало: после громкой отрыжки (приличия ради девушка на сей раз прикрыла рот ладонью) появилось немного свободного места, и Джен снова набросилась на блюдо, где осталась примерно треть содержимого, с силой неудержимой целеустремленности проталкивая в пищевод картофель с жирной подливкой и остатками мяса. Она справится! Любой ценой. Оставить на тарелке хотя бы каплю всей этой роскоши? Нет уж, слишком вкусно! Желудок тяжело опирался на могучие бедра чревоугодницы, пытаясь раздвинуть их собственным весом. Чувствовать такую тяжесть было приятно, невероятно приятно, и не случайно центром всего этого давления был «треугольник наслаждения»; Джен мысленно замурлыкала и продолжала набивать пузо.
Возбужденный до крайности и не веря собственным глазам, Джим застыл как каменный, а Дженнифер медленно отправила в рот последнюю вилку съестного. Высунула язык, облизала губы, уронила вилку на опустевшее блюдо, вытерла салфеткой лицо и с облегчением осела назад (насколько получилось), отчего кресло жалобно скрипнуло. Обеими руками обхватив разбухшее чрево, Дженнифер простонала, сыто и удовлетворенно:
— Оххх… (ик) все было так вкусно, Джим! Но (ик) я та-ак обожралась!..
Тяжелое дыхание, испарина, неудержимый румянец от усилий переварить всю ту гору съестного, которая отправилась в желудок за неполный час.
— Тут у тебя еще чуточку осталось, — подмигнул Джим своей роскошной подруге.
Джен не без труда опустила взгляд и заметила, что в декольте капнуло немного подливки. Приподняв массивную руку, она вытерла подливку пальцем и радостно облизала его, глядя при этом на Джима так, что у него пар из ушей валил.
— Ужин был (ик) восхитительный, но может, пора (ик) выбраться отсюда и отправиться домой, только взять (ик) по дороге десерт?
Джим ответить не успел — появился хозяин заведения, поздравил Дженнифер с новым рекордом и объявил, что за этот ужин с них не возьмут ни гроша. Девушка улыбнулась в ответ и поблагодарила, ее толстые щеки радостно всколыхнулись.
Дженнифер удовлетворенно мурлыкала, потирая пухлыми руками разбухшее от обжорства чрево — так его содержимое лучше переваривалось, — и громко икая с минутными примерно интервалами. Через некоторое время она объявила, что вот теперь можно идти, попыталась встать… и обнаружила, что ее филейная часть намертво застряла в тяжеленном деревянном кресле.
— Черт… Джим, милый, помоги, а?
Джим обошел стол, взялся за кресло и потянул изо всех сил, однако громадные телеса Джен втиснулись в дерево как хорошо притертая пробка в бутылку. Пришлось позвать на помощь обслуживающий персонал, и совокупными усилиями кресло все-таки было возвращено в собственность ресторана, а бедра Джен с облегчением развернулись во всю ширь.
И только теперь оба полностью осознали, что сотворила невероятная трапеза со статями и без того перекормленной девицы. Платье ее попросту трещало по швам. В самом буквальном смысле этого слова, в нескольких местах под давлением массивной плоти сквозь швы проглядывала бледная кожа. Джен глубоко вздохнула; платье треснула сразу в нескольких местах, странно даже, как вообще удержалось. Джим скользнул ей за спину и «полуобхватил» в районе талии, моральной поддержки ради, пока они медленно продвигались к выходу. Обожравшаяся Джен с трудом передвигала ноги и каждые несколько шагов останавливалась перевести дух. Джим терпеливо следовал за ней и помог ей устроиться на скамейке под рестораном, а сам ушел на стоянку за машиной.
Джен тяжело осев на скамью; дерево хрустнуло, а сама она заняла примерно две трети сидения. Ох, как же она обожралась! И насколько же ее распирало от возбуждения — впрочем, как всегда, когда Джен все-таки удавалось набить «бездонную прорву» желудка до отказа, ей становилось так хорошо и уютно, что возбуждение приходило само собой. Но придется потерпеть до дому, и уж там-то они с Джимом оторвутся по полной программе… глаза Джен заблестели, отражая огоньки фонарей.
Как раз вернулся Джим, подогнав седан прямо к скамейке, и Джен собралась с силами: надо встать. Сжимая ее пухлые запястья, Джим потянул, откинувшись всем телом назад, а Джен наклонилась вперед и попыталась вздернуть себя в вертикальное положение. Примерно на середине процесса колени подкосились под громадным весом чревоугодницы и она, удивленно пискнув, плюхнулась обратно на скамейку, поскольку Джим, разумеется, удержать ее не сумел. Художественно растрепанная грива Джен взметнулась каштановой волной и раздался громкий хруст на всю стоянку — протаранив великанским филеем скамейку, Джен мягко плюхнулась прямо на бетон. Распахнув глаза во всю ширь, она уставилась на расщепленные обломки скамейки, пораженная главным образом тем, что почти не почувствовала удара. А другая, поменьше, на моем месте наверняка расшиблась бы, мысленно усмехнулась девушка. Отмахнулась от Джима, который пытался извиниться за то, что не удержал — такое под силу разве что цирковому силачу, — и твердо заявила, что у нее все в порядке, но вот встать сама она вряд ли сумеет, учитывая это жутко тесное платье...
Джим метнулся обратно в ресторан и привел подмогу, продолжая громко извиняться и предлагая заплатить за сломанную скамью. Чтобы поставить Джен на толстые и не слишком устойчивые ноги, потребовалась поддержка Джима, хозяина ресторана и двух крепких «старших куда пошлют». Девушка поблагодарила их и осторожно скользнула в машину, упаковалась на пассажирское сидение и с трудом закрыла дверь. Послала в окошко воздушный поцелуй и пообещала, что обязательно заглянет в столь гостеприимное заведение еще раз, и в самом ближайшем будущем.
Застегнуть ремень безопасности она и не пыталась; по пути в ресторан пара свободных сантиметров между пузом Джен и зазором между сидениями еще была, но не сейчас. Да уж, определенно пора бы поменять машину на нечто более просторное.
Выбраться из седана наружу было еще труднее, но в итоге, громко пыхтя и сражаясь с земным притяжением, Дженнифер оказалась у входной двери. Задевая бедрами оба косяка, она протиснулась внутрь, неуверенно покачиваясь на шпильках. Пожалуй, больше она такие туфли не наденет. Ну разве что в спальне, ограничив наряд исключительно ими. Усмехнувшись последнему варианту, Джен вперевалку направилась в гостиную, каблуки громко цокали по дубовому паркету.
На минутку заглянув по пути на кухню, девушка извлекла из холодильника двухлитровку сассапариллы и стакан. В гостиной поставила добытое на столик и присела на диван, дав наконец бедным натруженным ногам возможность немного передохнуть — таскать на себе два с четвертью центнера живого веса задача непростая, кому и знать, как не ей. Но едва внушительныя филейная часть Джен утонула в диванных подушках, что-то едва слышно треснуло. Потом еще и еще. Дженнифер с подозрением ощупала боковые швы платья. Так и есть: еще в нескольких местах нити уступили напору ее раскормленной плоти, которая выпирала сквозь бреши. Закатила глаза. Ладно, хватит, решила она, и с громким стоном водрузила себя обратно на ноги.
Как раз в этот момент Джим вышел из-за угла и замер при виде своей любимой чревоугодницы, которая как раз завела руки за спину, уперлась ладонями в верхнюю часть заднего фасада и с глубоким вдохом выпятила вперед груди и пузо. Такого обращения растянулое до предела платье уже не выдержало и с громким треском лопнуло по шву сверху донизу, от подмышки до сочного бедра, и белые телеса Джен радостно выплеснулись в прореху. Освобожденная от стеснительных объятий модной, но все же неудобной одежды, Джен с облегчением вздохнула и, заметив в дверях Джима, пухлой рукой поманила его.
— Помоги выбраться из этой чертовой штуки. И месяца не прослужило, надо же.
Джим быстро помог ей извлечь из останков платья массивный бюст, шарообразное чрево и достойные палеолитической Венеры бедра. Тряпка полетела в угол, оставив громадные телеса Джен вволю колыхаться, благо теперь на ней были лишь синий бюстгальтер и атласные трусики того же тона, причем их еще надо было поискать в массивных складках ее пуза и бедер.
Джим отступил назад, дабы вволю полюбоваться обнаженным видом женщины, которую надеялся однажды назвать своей женой; реакция его на этот вид была заметна даже сквозь брюки. Ожирение четвертой стадии, так медики обозвали бы ее роскошные формы; что ж, спорить с этим было бы затруднительно. Особенно видя, как ее расперло после нынешнего ужина. Пожалуй, только за сегодня Джен поправится килограмма на два, или даже больше, решил Джим. Эпическими пропорциями Джен была обязана не менее эпическому обжорству, и она наслаждалась каждой минутой этого процесса, как и конечным итогом.
Круглое, румяное ангельское лицо в обрамлении длинных прямых локонов цвета жженого каштана. Сияющие глаза орехового оттенка, с интересом созерцающие оттопыривающийся верх его брюк...
Джен подняла тяжелые округлые руки — ее предплечья в обхвате были больше, чем его голова! — и медленно, сладострастно облизнула пухлые губы. Потом скрестила руки на груди. Учитывая размеры последней, мягкая полка для поддержки рук получилась шириной сантиметров в тридцать — а еще сантиметров на сорок вперед выпирал купол ненасытного чрева Джен, свисавшего на ее разбухшие бедра едва не до колен. В ширину, впрочем, Джен была еще больше — в обычную дверь она теперь протискивалась разве что боком, благодаря тем самым бедрам, покрытым толстыми слоями жира могучим колоннам — но будь они сколь-либо тоньше, им бы не выдержать громадный вес чревоугодницы. Круглые и массивные икры в обхвате заметно превосходили бедра обычной женщины. А ниже — пухлые небольшие ступни, с которых Джен с облегчением сбросила босоножки.
— Правда ведь, так гораздо лучше? — улыбнулась девушка. — Стало намного свободнее — более того, у меня, кажется, там освободилось немного места для десерта!
Звонко хлопнув себя по громадному пузу, она игриво подмигнула и задала вопрос, которого Джим никак не ожидал после колоссального ужина.
— Куда ты там положил ту пятикилограммовую коробку шоколадок?..