В "Откормленной гусыне"

В «Откормленной гусыне»
(The Plump Tavernmaid of Fat Goose Inn)

У ворот крепкого трехэтажного сооружения Реншаро остановился и поставил наземь обитый кожей короб с дорожными пожитками. Резная деревянная вывеска изображала большую и упитанную белую гусыню, восседающую на золотых яйцах, а для владеющих диафамской грамотой имелись окрашенные золотом деревянные литеры чуть пониже — «Откормленная гусыня». То самое место, о котором слухи ходят даже за морем — лучшая кормежка и самые знойные девицы. Еше немного полюбовавшись искусной резьбой, Реншаро подхватил короб и шагнул вперед, в открытые двери постоялого двора.
— Добро пожаловать! — радостно приветствовала его служанка и сразу вручила горячее и влажное полотенце. Часть традиционной церемонии гостеприимства в Диафме; Реншаро с удовольствием отер с лица пыль долгих дорог и вернул полотенце улыбающейся служанке.
Она была одной из самых крупногабаритных барышень, каких он только видел. Правду сказать, все диафманки имели куда более пышное сложение в сравнении с женщинами в его родных краях; роскошный бюст и широкие бедра, которыми их щедро одаряла Великая Мать, неизменно дополняли общую не менее щедрую упитанность, благо плородный край позволял даже не самым богатым диафманам вволю кормить своих жен и дочерей. Однако эта барышня обхватами превосходила всех.
Расшытая белым и голубым повязка перехватывала пышные волосы цвета меда — необычный для Диафмы оттенок. На вид ей было около двадцати, и заплетенные в две короткие тугие косички волосы делали ее круглое лицо еще моложе. Кожа светлая, для Диафмы даже бледная — пожалуй, даже светлее, чем его собственная. Массивный бюст, стянутый и приподнятый жилетом, был пышным и завлекательным, однако в Диафме ему встречались и более объемистые, в приморских краях Великой Матери очень многие матроны после рождения двух-трех детей обзаводились арбузных пропорций грудями. И все же вздернутые для лучшего обзора холмы мягкой плоти у служанки были куда пышнее, чем у девиц и женщин его родины.
Винного цвета жилет почти трещал на ней. Бледные подушки пухлых предпоечий выпирали из рукавов темно-серой блузы. Тесемки накрахмаленного передника врезались в плоть, облегая громадный живот — даже более объемистый, чем у женщины, носящей близнецов, а бедра ее шириной лишь немногим уступали дверному проему.
— Сударь, вам требуются стол и кров, или же вы просто желаете поесть и освежиться? — поинтересовалась она.
— Комнату на ночь, пожалуйста, — вежливо улыбнулся он в ответ. — Не слишком большую, и если есть, с видом на море, — добавил Ренжаро, пытаясь не слишком активно заглядывать в вырез ее блузки.
— С удовольствием, сейчас у нас есть свободные комнаты. Пойдемте со мной, — и жестом предложила следовать за ней.
Постоялый двор, по обычаю Диафмы, имел круглую форму, в большом зале имелся прочный деревянный пол и такая же основательная деревянная мебель. Расписные стены и резные светильники мореного дерева, а еще — большой камин в задней части зала, чтобы добавить еще толику тепла в общее ощущение. Сейчас, ранним вечером, в зале была занята лишь треть мест, но Реншаро полагал, что основной наплыв будет позднее.
Служанка привела его к стойке хозяйки. Госпожа Альфалас объемами и массой превосходила служанку чуть ли не вдвое — настолько корпулентной дамы Реншаро, пожалуй, еще не встречал. Лет сорока, пухлое круглое лицо и три подбородка, само гостеприимство. Комната, разумеется, определилась в единый миг.
— Рада видеть вас под нашим кровом, мэтр Тар-Келион. Милостью Великой Матери вся Диафма знает, что комнаты у нас чистые и уютные, не говоря уж о самой вкусной еде исключительно из свежайших продуктов, и о прекрасных девицах, готовых услужить гостям наилучшим образом. Надеюсь, вам у нас понравится, — она чуть поклонилась, на удивление грациозно для своих колоссальных объемов, и вручила служанке ключ. — Сильвара, проводи, пожалуйста, мэтра Тар-Келиона в его покои.
— Да, госпожа, — откликнулась та.
Снова подхватив короб, Реншаро последовал за откормленной служанкой. Он не мог не любоваться ее покачивающимся туда-сюда крупом, пока они поднимались по лестнице на второй этаж. Крепкие деревянные ступени чуть поскрипывали под ее тяжестью, и несмотря на то, что юбка у Сильвары была достаточно просторной, он все равно видел, как под ней колышутся два массивных шара плоти — прямо у него перед носом. Реншаро безмолвно сглотнул, чтобы не преступить обычаев гостеприимства прямо здесь и сейчас.
Коридор второго этажа был освещен небольшими, но достаточно яркими светильниками, пол был набран из аккуратных струганых досок, как и внизу, в главном зале. Сильвара остановилась у одной из дверей и провернула в замке ключ. Комната, как и просил Реншаро, была не слишком большой, а из окошка открывался премилый вид на гавань. Ничего особо фешенебельного, но уютно и удобно — крепкая кровать черного дерева с пологом, умывальник у окна, два стула и чайный столик. Тут можно не только переночевать, но и прожить несколько дней, кивнул Реншаро.
— Ваша комната, мэтр Тар-Келион. Для умывания здесь есть только рукомойник, но в подвале у нас есть настоящая диафманская купальня, как положено. Возьмите чистую одежду и просто спускайтесь вниз, там есть чистые полотенца и все прочее, что понадобится, в любое время.
— Спасибо, что показали мне комнату — Сильвара, да?
— Всегда пожалуйста, мэтр. Готова поспорить, купальня придется вам по душе, если до того не пробовали. Вы ведь не отсюда?
— Да, я из Хар-Нелета — это за морем, на восток. Последние три недели я провел в пути — дела, знаете ли. Но это будет моя первая ночь в столице.
— О, даже так? Гости из Нелета у нас в это время и правда редкость, ведь сейчас сезон бурь. Как бы то ни было, вы можете заказать еду прямо в комнату, однако я предложила бы вам поужинать внизу. «Гусыня» славится не только вкуснейшей едой, но и приятным и веселым пиршественным залом, там хорошая музыка, а приличные гости обеспечат вам хорошую компанию на весь вечер. В общем, пока я вконец вас не заболтала, желаю вам приятного и памятного пребывания под нашим кровом, мэтр Тар-Келион, — и передала ему ключ от комнаты.
— Зовите меня просто Реншаро или Рен. Спасибо еще раз, Сильвара, и тогда до встречи этим же вечером.
— О, в таком случае я — просто Силь, мэтр Реншаро. С нетерпением ждем вас в зале, — она опустилась в вежливом реверансе, учитывая ее габариты — почти даже изящно. Еще лет пятнадцать, а то и десять, и она дорастет до объемов госпожи Альфалас, подумал Рен, а Силь улыбнулась, словно прочла эту мысль, и удалилась.

Ах, что за место! Только утром он прибыл в столицу Диафмы, однако от всего увиденного у него уже голова шла кругом. Громкий и шумливый народ, сытная и пряная пища, изобилие разнообразных крепких напитков, а женщины...
О, женщины! Фигуристые и пышнотелые, с выпуклостями, подобными округлым холмам Амадары. Сложением они, правда, мало отличались от диафманских селянок, Рен их немало успел повидать за время путешествия по Дальней Диафме, но здесь женщины одевались более… вольно. Что также не было новостью само по себе, в портовых городах Нелета бытовала примерно та же мода на женские одеяния, однако избыточный вес имел следствием избыток обнаженной плоти и кожи, а вот это действовало на Рена так, как и должно было действовать на здорового мужчину.
Путешествовал Реншаро не из любопытства, а как раз по делу. Семейному делу, можно сказать: торговля лучшими ювелирными изделиями восточных краев — именно то, что сделало имя семейству Келион. Часть дела унаследовал он, и в этом вояже продолжил его вполне успешно: нераспроданной к нынешнему дню осталась разве что десятая часть того, что было скрыто в потайном отделении дорожного короба, причем вельможи и зажиточные купцы Диафмы дали весьма достойную цену за редкий товар. Из верных источников Реншаро узнал, что торговля его изделиями в Дальней Диафме — в горах и долинах вдали от побережья — обещает куда более солидную прибыль, чем здесь, в столице; и Керен свидетель, источники были правы!
В морские шторма, а в сезон бурь они налетают через два дня на третий, всякая торговля между Нелетом и Диафмой замирает. Реншаро рискнул отправиться в путешествие перед самым началом штормов, высадился на берег далеко к югу от столицы и дальнейший маршрут его пролегал по суше, по Дальней Диафме; риск и усилия окупились многократно — домой он вернется почти впятеро богаче, чем до того! Так что Рен решил, что может себе позволить небольшую роскошь и задержаться в «Гусыне» на день-два, заодно осмотрит столичные красоты, купит несколько памятных вещиц и распродаст остатки товара. Опять же неплохо бы в это время ему компанию составила покладистая барышня, а то и две: путешествие было нелегким и утомительным, в том числе из-за одиночества, но доверять кому-то, учитывая, о каких деньгах шла речь, Реншаро никак не мог себе позволить.
Вытащив смену чистой одежды, он небрежно запихнул короб в угол. Вечер вступал в свои права, а он решительно настроился навестить знаменитые диафманские купальни еще до ужина.

Солнце уже село, когда Рен снова поднялся в главный зал постоялого двора. Роскошные купальни в круглом подвальном этаже освежили его, и теперь организм настоятельно требовал доброй еды и охлажденного пива.
Народу в зале прибавилось. Музыканты наигрывали веселый мотивчик о добрых урожаях, кое-кто пританцовывал в такт. Диафма была прибрежным городом, но осенние холода ощущались даже здесь. Впрочем, снег в этих местах должен быть редкостью даже в разгар зимы.
Каким-то чудом в относительно тихом уголке обнаружился свободный столик и скамейка. Едва Рен занял удачное место, рядом попустительством Великой Матери из воздуха материализовалась Силь.
— Вечер добрый, мэтр Рен. Вижу, вы освежились. Как купальня? — полюбопытствовала она.
— И вам того же, Силь. Фантастическое ощущение. Настоящая диафманская купальня — это действительно что-то.
Она весело хихикнула.
— Забавно. Каждый раз слышу от новичков именно это, почти слово в слово. Так, что будете заказывать? Или начнете вечер с выпивки?
— Знаете, Силь, я хочу и есть, и пить. Что порекомендуете такому новичку, как я?
— На наше жаркое сюда приходят со всего города. Но сегодня лучшее — морской окунь, жаренный в масле с сушеными сладкими томатами. Еще, как обычно осенью, у нас есть традиционное «урожайное рагу» — свежие овощи и нежнейшая баранина...
Столь же вдохновенно она перечислила еще с дюжину вариантов, подробно описывая рецепты с голодным видом, поглаживая громадный шар раскормленного пуза, прикрытый передником. Из последнего вполне можно было бы выкроить покрывало для неширокой кровати.
— Пожалуй, мне бы сейчас что-то посытнее. Так что принесите, будьте так любезны, это «урожайное рагу» и к нему вашего хлеба, который с хрусткой корочкой. И большую кружку темного пива, пожалуй, — решил он.
— Отличный выбор, мэтр, я тоже его обожаю! Сейчас все будет! — и исчезла.
— Очаровашка, а? — сообщил веселый голос откуда-то сбоку.
— Прошу прощения? — Рен удивленно повернулся, и его встретила улыбка классического диафманского торговца. Добродушный вид, изрядно полысевшая макушка, вечный бронзовый загар и свободный костюм из лучшего сукна. Лицо раскраснелось от выпивки. Похоже, постоянный посетитель «Гусыни».
— Сильвара, Силь, служанка. Очаровательное существо. Хорошая служанка, отменная собеседница и всегда готова составить компанию, если не с кем пропустить по кружечке. О, прошу прощения, где мои манеры? Хайдер Металлах к вашим услугам, мэтр...
— Реншаро Тар-Келион. Рад познакомиться, мэтр Металлах.
— Келион, да? Нелетиец, полагаю? В такое время здесь мало ваших сородичей...
Беседа текла свободна. Металлах походил на преуспевающего купца, который с интересом выспрашивал о торговых делах Рена и последних новостях из Хар-Нелета. Не то чтобы Рен любил болтовню с кем попало, но в компании мэтра Металлаха ему было уютно: пожилой торговец оказался дружелюбным и искренним, а еще неплохим собеседником.
— … Вы, скорее всего, уже знаете: обычаи в Диафме непосредственны и достаточно терпимы, когда речь идет о том, с кем бы переспать. Однако у нас принято также уважать свободу чужого выбора. Строить глазки — сколько угодно, Великая Мать одобряет искренний интерес, но вот прикасаться к девушке строжайше воспрещено до тех пор, пока она не примет приглашение сесть к вам на колени, — объяснил мэтр Металлах. Он явно был навеселе, раз перешел к столь интимному вопросу; впрочем, Рен не возражал.
— О, это интересно. Нас, нелетийцев, вы наверняка зовете ханжами. Впрочем, я как странствующий торговец не понаслышке знаком с разными краями, в каждом из которых свои обычаи.
Металлах фыркнул.
— Ха! Вижу, вы — достойный молодой человек, и повидали жизнь. Многих дам порадовали? А таких, у кого есть за что подержаться? Я вижу, как вы смотрите на Сильвару. Она вам, случаем, не по душе?
— Ха, мэтр Металлах, вы весьма наблюдательны. Что ж, я имел дело с некоторыми весьма достойными дамами. И признаю, что предпочитаю как раз тех, у кого на костях имеется достаточно мясца. И вы правы, Сильвара весьма очаровательна.
Металлах широко улыбнулся.
— Очаровательна, это да. Но видите ли, она барышня весьма массивная. И многие полагают, что чересчур. Я уже говорил вам, с ней охотно болтают или пропускают по кружечке — но мало кто из здешних действительно хотел бы переспать с ней. Ведь одна мысль о том, как Силь всей своей тяжестью усаживается к ним на колени, заставляет их срочно протрезветь и поискать себе иную компанию. Обидно даже. Такая хорошая девочка, но у нее слишком мало поклонников. Для меня она вроде приемной племянницы, и вы бы сделали благое дело, пригласив ее.
— Да, но что скажет хозяйка? Не будет ли она возражать, что кто-то из гостей спит со служанкой?
— О, госпожа Альфалас возражать точно не будет. Для нее хорошо все, что привлекает посетителей на ее постоялый двор. Позвольте мне продолжить краткую лекцию о культуре. Мы, диафмане, по натуре всегда готовы к небольшим приятным приключениям, и еще более это справедливо для таких вот девочек. Они всегда рады составить компанию задорному и вежливому юноше. И наша хозяйка совершенно не возражает, если только девушка выбирает по доброй воле и остается довольной; но любое принуждение или, паче чаяния, грубое поведение — и на вас обрушится гнев Великой Матери. Она может, она такая.
— Что ж, мэтр Металлах, это весьма открытый взгляд на вещи. Мне приятно было пообщаться с вами, и я благодарен за ваш… ммм… совет. Могу я купить вам выпивку, исключительно в порядке небольшой ответной любезности?
— Буду рад, — и Металлах как следует отхлебнул из кружки.
Рен тут же заказал для своего собеседника еще кружку пива, как только ему принесли еду. Хорошенькая подавальщица имела бюст еще более внушительный, чем у Сильвары, но прочими габаритами заметно уступала ей.
Что до самой Силь, она как раз сражалась на пивной дуэли с угрюмого вида грузчиком, лохматым здоровяком с перебитым носом и массивным пивным брюхом. Сказать, что барышня поглощала пиво как воду — это ничего не сказать, на кружку она не тратила больше одного глотка и после четвертой оставалась как стеклышко, хотя у грузчика уже начал затуманиваться взгляд. Реншаро принялся за еду, продолжая наблюдать за поединком. Зрители подбадривали участников свистом и одобрительными возгласами, однако дуэль не затянулась: после восьмой кружки здоровяк рухнул под стол и громко захрапел. Народ встретил упитанную барышню аплодисментами, а та, даже не вспотев — разве что чуть раскрасневшись, — неспешно и с явным удовольствием допила девятую кружку, гордо похлопала себя по пузу и громогласно икнула, что было встречено смехом и овацией.
Перехватив взгляд Рена, она широко улыбнулась; он улыбнулся в ответ и поднял свою кружку в салюте. Вскоре Силь подошла к его столику.
— Вижу, мэтр Рен, вы уже свели знакомство с мэтром Металлахом. Милый и забавный, но очень уж хитрый. Старый лис, — при этом она уперла кулаки в обширные бока, а ее раздувшееся пузо еще сильнее выпятилось вперед, колыхнувшись горой сала. Рену послышалось, как будто внутри что-то плеснуло; неудивительно, ведь там уместилось девять кружек пива, не считая прочего, что Силь успела сегодня оприходовать.
— О, Сильвара, к чему наговаривать на бедного лавочника? Никакой я не хитрый, и на лиса совершенно не похож, можно подумать, ты их не видела! Я просто составляю компанию нашему нелетийскому другу. Хороший парень, знаешь ли, — подмигнул ей Металлах.
— Ну-ну, мэтр Металлах, я знаю, что вы честный лавочник и добрый человек, однако этот ваш хитроумный взгляд подсказывает мне, что вы успели дать мэтру Рену несколько «намеков». Мэтр Рен, этому типу просто доставляет удовольствие сводить в одной постели служанок и посетителей. Он так забавляется, видите ли! — она щелкнула языком и покачала головой.
Судя по всему, подобная пикировка с Металлахом для Силь была делом привычным, а потому Рен лишь ухмыльнулся и сел поудобнее, наслаждаясь зрелищем.
— Ах, Силь, ты преувеличиваешь! Я просто пытаюсь обратить внимание юного мэтра Тар-Келиона на красоты «Откормленной гусыни». И он, похоже, как раз выбирает себе спутницу на эту ночь, не так ли, мэтр? — и Металлах дружески пихнул его локтем.
Рен кашлянул.
— Вы правы, мэтр Металлах. Определенно, я уже выбрал. Я встретил самую роскошную барышню, с которой хотел бы свести более близкое знакомство. Совершенно очаровательная, более того — роскошная, и самой Великой Матерью Диафмой одарена изобилием округлостей, как никто. Мне не помешала бы ваша помощь в том, как бы познакомиться с этой барышней получше, — и игриво подмигнул Сильваре, хотя разговаривал вроде как с Металлахом.
А Силь громко расхохоталась.
— Так-так, значит, выбрали цель? Большую и заметную, это да! Сама любезность. Что ж, мэтр Рен, поговорим об этом позднее, а пока — приятного аппетита, и не стесняйтесь звать меня, если захотите добавки еды или выпивки, она у нас воистину великолепна. Увы, сейчас меня ждут многие страждущие посетители, — ответного подмигивания Рен не дождался, но улыбочка у Силь была многообещающей. — Мэтр Металлах, — кивнула она пожилому лавочнику, и тот одобрительно кивнул в ответ, а Рена хлопнул по плечу.
Остаток вечера Реншаро провел за едой, неспешно отхлебывая пиво и болтая с Металлахом и кое с кем из его соседей-лавочников. Силь была права, еда и выпивка в приятной компании были великолепны, а уж по поводу хитрой купеческой морды не ему жаловаться. Тем более, что они слышали, о чем Рен говорил с Сильварой, и не стеснялись понимающе перемигиваться и одобрительно ему кивать, кое-кто даже похлопывал по спине, мол, вперед, парень, мы в тебя верим.
Прилюдные заигрывания явно были обычным делом для Диафмы, более того, практически обязательны. Народ наслаждался, обмениваясь веселыми и острыми репликами, а когда какая-нибудь из служанок садилась на колени к одному из гостей, соседи разражались одобрительными возгласами. «Упитанная гусыня» не страдала от недостатка посетителей, не стал исключением и сегодняшний вечер; на глазах Рена произошла примерно дюжина таких вот «посадок».
Он и сам не стеснялся болтать с Силь и говорить ей комплименты всякий раз, когда она оказывалась рядом. Несмотря на наплыв посетителей, служанки не сбивались с ног: время от времени они составляли кому-нибудь из гостей компанию за столом и некоторое время отдыхали, прежде чем вернуться к работе. Чтобы удержать Силь рядом чуть подольше, Рен заказал для нее кружку пива, а еще жареную курицу в карамельно-яблочном соусе, к которой подали блюдо с нарезанным сыром и виноградом.
— Мэтр Рен, уж не пытаетесь ли вы раскормить меня еще больше? Так больше вроде уже некуда, сами не видите, какого размера вот это вот? — она похлопала себя по массивному пузу. — Или вот это? — звонко шлепнула себя по ягодице. — Одного такого окорока небогатой семье, пожалуй, хватило бы на месяц! — От последнего заявления гости расхохотались.
— Да хоть на два месяца, если вам это по вкусу, — отозвался Рен, после чего компания рассмеялась еще громче.
Силь, широко улыбнувшись, чуть покраснела.
— Сильвара, не окажете ли мне честь посидеть со мной? — задал он вопрос, вежливо постучав по своему левому бедру. Именно этот жест, судя по словам Металлаха, был должным сопровождением приглашения.
Она медленно кивнула, все так же улыбаясь.
— Что ж, не говорите, что я вас не предупреждала: я ведь тяжелее раскормленной свиньи, особенно после девяти кружек пива! — Стиснула живот обеими руками, чуть колыхнула им; гости рассмеялись, но не зло.
После чего медленно опустила свой массивный круп, устроившись на колене у Рена. Скамейка заскрипела; ноги нелетийца также оказались не готовыми к столь внезапной нагрузке. Однако тело Силь было пышным и мягким, и ее массивная плоть так нежно прижималась к его лицу и телу… Он обнял ее за талию — предположительно, — вытянув руку полностью и, естественно, этого не хватило даже на треть обхвата. От ее тела исходило приятное тепло, словно от тлеющего камина, а ее щеки горели румянцем от еды и выпивки.
Посетители одобрительно кричали и поднимали кружки, провозглашая тосты за него и Силь. Рен должен был смутиться, но сердце его таяло от добрых и веселых слов, и особенно — от барышни, которая прижималась к нему всем телом. Свободной рукой он отсалютовал им кружкой и отхлебнул пива.
Сильвара для удобства обняла его за шею правой рукой; Рен почувствовал, словно на его шее и плечах лежит тяжелая шелковистая подушка. Заснуть в таких объятиях… совсем не худший выбор.
— Вы меня удивили, мэтр Рен. Я полагала, в Нелете предпочитают девушек воздушных и стройных?
— В Нелете — да, но я-то здесь. Может, поэтому и предпочитаю проводить в разъездах большую часть года, когда получается. Воздушное мне не по нутру, предпочитаю чего посущественнее. — Те, кто слышал его слова, снова рассмеялись, кое-кто даже присвистнул. Краем глаза Рен видел, как сама госпожа Альфалас, скрестив руки на стойке, задумчиво качает головой и улыбается, как этакая умилительно гордая поступкой своего дитяти мамаша.
— А еще осенние ветра слишком холодны, и мне не так-то просто будет согреться нынешней ночью… если только вы, Силь, не составите мне компанию, — полушепотом проговорил он.
— С радостью, — ее объятие стало крепче, — но только после того, как закроют главный зал. Обычно это где-то за два часа до полуночи.

До полуночи оставалось немногим более полутора часов. Главный зал постоялого двора почти опустел.
Рен сидел все на том же месте, уже в одиночестве. Мэтр Металлах, как и его друзья, ушли почти час назад, пожелав ему приятной ночи и много-много сил и удачи. После такого Рен не мог не нервничать.
Вот подошла Сильвара, в руках у нее был поднос с громадной миской «урожайного рагу», цельной ковригой хрусткого хлеба и плошкой масла. Она плюхнулась на скамейку за его же стол, только напротив, отломила хлеб, щедро окунула в масло и принялась за еду. Рен вздернул бровь:
— Вы все еще голодны? Я думал, мы собирались ко мне в комнату...
— Остатки, мэтр Рен. Порой после гостей многое остается несъеденным, а мне больно смотреть, как выкидывают добрую еду. А еще, вы правы, осенние ветра слишком холодны, и мне нужно быть сытой и теплой...
Рен кивнул.
— Что ж, тоже верно, особенно после целого дня тяжких трудов. Но, Силь, это рагу и правда очень сытное, не будет ли вас клонить в сон после такого?
— А, от сытной пищи никакого вреда, кроме пользы. В самом худшем случае прибавится немного защитного слоя сала, что очень не помешает зимой, а еще я стану теплее и мягче, ведь вам это нравится, не так ли, мэтр Рен? — подмигнула она.
— О да, Силь. Просто там, где я родился, девушки постоянно жалуются, стоит им хоть чуть-чуть поправиться. Но здесь это явно не так. — Он виновато улыбнулся. С этой барышней тонкие намеки были ни к чему.
Сильвара пожала плечами.
— Мне просто нравится добрая еда, потому-то я здесь и работаю. И так уж вышло, что мне заодно нравится быть толстой и объемистой. Пусть меня приглашают на ночь не так часто, как других, но когда так все же случается — и мне, и моему спутнику мое тело лишь доставляет радость и уют. Вскоре вы сами это проверите. А кроме того… сегодня ведь вы не дадите мне как следует выспаться, вот поэтому мне и нужно подкрепиться как следует, — подмигнула она.

В его комнате, озаренной мерцанием одинокой свечи, стоял полумрак. И было холодно, хотя под кроватью и тлела жаровня. Алхимики Диафмы создали специальные камни, которые разогревались, не нуждаясь в открытом пламени, и их хватит на всю ночь.
Реншаро и Сильвара сидели за столиком, на котором стоял кувшин глинтвейна и две пиалы.
— Спасибо, что пригласили меня, мэтр Рен. Давненько мне не выпадал случай разделить ложе с достойным человеком, — она мечтательно зажмурилась и покачала головой. — Но мало кто из гостей интересуется мной. Я почти завидую подругам, которые редкий вечер остаются без компании, — она чуть покраснела.
— Силь, здесь нечему завидовать. Вы, как редкое вино, нуждаетесь в ценителе, который только и может понять всю вашу красоту. Да, таких немного, и это досадно — но, надеюсь, сегодня ночью я сумею прогнать вашу печаль, — медленно проговорил Рен.
— Я тоже надеюсь, мэтр Рен. Я так волнуюсь. Нелетийцы у нас бывают, но получить предложение от одного из них — это редкость, а значит, немалая честь, и когда вы пригласили меня, я… я была так тронута, — и задумчиво улыбнулась. После игривого вечера внизу Рен даже не ожидал от Сильвары подобного романтического смущения, но это лишь добавляло ей очарования.
— Оставим титулы для дневного времени, Силь, и давай на «ты». Зови меня просто Рен.
Она слабо улыбнулась, кивнула и поднялась.
— Начнем?
Стул отъехал назад, слегка задетый ее массивным крупом. Силь сняла передник и, аккуратно сложив, повесила на спинку стула. Расстегнула пуговицы и, поерзав туда-сюда, вылезла из юбки. Миг, и вся одежда лежала на полу у ее ног. Ритуал разоблачения она завершила, расплетя обе косички и встряхнув головой; мерцающие волны медового цвета ореолом окружили ее лицо.
— Вот она я, живая перина, как сказал один из прошлых моих приятелей. Те, кто готов был разделить со мной ложе, утверждали, что объятий лучше моих на свете нет. Надеюсь, тебе понравится каждый кусочек моей раскормленной плоти.
Он упивался зрелищем, что открылось ему. Диафмане совершенно открыто говорят о том, что происходит наедине в спальне между двумя, Рен не сразу приспособился к такому обычаю.
Бледная кожа ее почти сияла в полумраке, гладкая, безупречная. Пухлое плечо походило на роскошную подушку, что он чуть ранее в зале уже немного оценил наощупь. Груди, большие и круглые, с розовыми виноградинами сосков, оставались подтянутыми. Громадный круглый живот просто взывал о том, чтобы всласть огладить и потискать это колышущееся великолепие. Бедра шириной превосходили дверь в комнату Рена — и точно, вспомнил он, Силь протискивалась сюда, повернувшись боком. Вся мягкая и округлая, никаких тебе углов, сплошная нежная пышность и обильные выпуклости.
Рен также поднялся, подошел к ней, широко раскинув руки, обнял ее — и утонул в этом объятии, нырнув, словно в океан. Сплошная мягкая плоть, он даже костей не мог нащупать — они там конечно же были, как и достаточное количество мускулов, чтобы Силь весь день могла посвятить трудам усердной служанки, но все это скрывалось слишком глубоко под роскошными подушками пышного сала. Рену пришлось стиснуть ее слишком сильно, грубее, чем он бы хотел, прежде чем нащупать хоть малейший намек на сопротивление; от его объятий Силь застонала, он глубоко вдохнул — пахло от нее свежевзбитым маслом. Чистый, резкий, мягкий и влекущий аромат, сопротивляться которому не было ни сил, ни желания.
Спину Сильвары покрывали сплошные складки сала, настолько мягкого, что они норовили выскользнуть из его пальцев, как вода. Круглые плечи также походили на обитые бледным шелком мягчайшие подушки. Лакомый кусочек, ее так хотелось укусить… а еще он тискал ее везде и повсюду, и пальцы Рена неизменно утопали в складках ее жиров, не ощущая и тени соплотивления, ее тело воистину было океаном пышного тепла, в которое он погружался весь, целиком. Он плыл в этом тепле, веки сами собою смыкались...
Сильвара хихикнула.
— Ну-ну, Рен, только не спать! Я знаю, что растолстела и тело мое стало мягче, но мы же только начали.
— Ой, прости, Силь, — встременулся Рен, — просто день был длинным, а твое тело — просто воплощение уюта...
Она поцеловала его. Пухлые и мягкие губы, от которых совершенно не хотелось отрываться, как и от ее тела вообще.
— Знаю. Я твоя на всю ночь, можешь тискать меня как тебе вздумается, хоть во сне, хоть как, живая перина в полном твоем распоряжении — однако изволь сперва взбить ее как следует, — дыхание ее стало прерывистым, — а то давненько мне не попадалось таких красавчиков...
— С удовольствием, Силь, — Рен чувствовал, что краснеет, но дабы доказать, что слова его не расходятся с телом, стиснул ее груди. Массивные подушки плоти переливались в его ладонях, трепетные и нежные, шелковистая кожа сама собою скользила сквозь пальцы. Он опустил ладони чуть пониже, на ее живот — самую внушительную часть ее фигуры, Руки его полностью утонули в мягкой плоти, сжимая, тиская, играя с нежными жирами.
— Не больно? — чуть запоздало спросил он.
— Нет… вовсе нет, Рен. У меня живот слишком большой, чтобы от такой малости было больно. Хочешь, можешь шлепнуть как следует, мне нравится, как он колышется, как с ним играет кто-то еще, кроме меня...
Ред вдруг ощутил прилив возбуждения и звонко шлепнул по ее пузу, ладонь оставила красную отметину, жиры Силь всколыхнулись, а она хихикнула:
— Ммм, да, Рен, давай еще, не стесняйся, моего жира хватит на пятерых!..
Он развернул ее и шлепнул на сей раз по могучему крупу. И там слой сала был настолько толстый, что даже тени боли от его шлепков Силь не ощущала, а Рен ощущал, как от его ладоней по бледному салу расходятся волны.
Он обнимал Сильвару сзади, тискал ее — везде, где только доставал. Целовал ее в расплывшуюся шею, играя с беспредельными жирами ее раскормленного тела. Правая его ладонь ласкала груди и живот, а левая теребила холм мягкой плоти чуть пониже пуза, сразу над тайными местами — «холм Диафмы», так звали его местные. Даже этот холм, лишь самую малось выпуклый у обычных женщин, у Силь представлял собою ком нежной, как тесто, плоти, а чуть пониже ожидало пухлая, скользкая и теплая расщелина, которая от его прикосновения мгновенно стала влажной.
— Ну же, Рен… — выдохнула Сильвара и сама потащила его к кровати. По пути Реншаро скинул собственную одежду; Силь бросила взгляд на его восставшую плоть и одобрительно кивнула.
Опустившись на кровать, она широко раздвинула ноги, между могучих бедер открылась розоватая, влажная расщелина. Рен опустился на нее спереди, погружаясь в океан мягкой плоти, в котором практически утонул.
Неожиданно, но в любомном искусстве Сильвара оказалась ленивой и податливой — «делай со мною что хочешь, я вся твоя». Рен давил и сжимал, шлепал и покусывал, на бледной коже оставались красные отметины, но Силь явно не чувствовала боли — толстые слои сала служили надежной защитой, — и хихикала, мол, щекотно. Он нажал сильнее, и Силь замурлыкала от удовольствия.
— Рен, Рен, я слишком тяжелая, чтобы шевелиться самой. Мне нравится, когда сильные руки сжимают меня повсюду, когда в мое жирное тело входит прочный стержень… Делай что пожелаешь, мне это нравится.
И он перевернул ее и вошел сзади, вжимаясь собственными бедрами в бледные округлые холмы плоти. Чем-то это и правда походило на «взбивание перины», он погружался в мягкое изобилие, которое превращало толчки в приглушенные шлепки, плоть о плоть, с каждым разом он погружался в бледное сало все глубже и глубже, а потом Сильвара выкрикнула:
— Да! Да! Сильнее, Рен, бери меня сильнее! Сжимай крепче, мои окорока слишком большие, слишком раскормленные, еще, еще, еще!
Всю силу, какая у него оставалась, Рен направил в собственные бедра, потянувшись насколько мог, стискивая бока Силь, его пальцы погружались в складки над ее массивными бедрами, а его восставшая плоть пребывала в полном согласии с окружающей женственной мягкостью.
— В меня, Рен, только в меня! Ну же, дойди, заполни меня своим горячим семенем!
Словно именно этих слов ему недоставало, чтобы взорваться рекой горячей и липкой лавы. Сильвара громко застонала, и Рен почувствовал, как ее могучие телеса содрогаются и колышутся от наслаждения. Вжиматься в океан ее жиров было неописуемо приятно, и в этот миг все треволнения и заботы долгого путешествия, какие остались позади и еще предстояли, растворились в мягком и нежном тепле.

Игривые рассветные лучи заглядывали в окошко, окрашивая пылинки в розово-золотистый цвет.
Рен проснулся в объятиях роскошной красавицы, практически под ней — живая перина, как Силь себя шутливо называла. Ее массивный расплывшийся живот накрывал его бедра, рука изрядно затекла под тяжестью пухлых плеч служанки. Но под толщей этих жиров Рену было невероятно уютно, и он не мог не потискать все эти выпуклости, бледные и мягкие, легко колышущиеся под его прикосновениями. Его мужское достоинство само собою восстало и стало тверже, упираясь в мягкий живот Силь, что, по-видимому, ее и разбудило. Она медленно приподняла веки.
— Доброе утро, Силь. Извини, что разбудил, но я просто не смог удержаться, твое тело настолько роскошное, что руки так и потянулись к сладенькому...
Она улыбнулась в ответ.
— И тебе доброе утро, Рен. Давненько у меня не выпадало такой приятной ночи… — Легонько качнулась, потерлась нежным и обильным пузом о его восставшую плоть, что, разумеется, сделало ее только тверже. — Может, останешься у нас еще на пару дней? Думаю, я смогу уговорить госпожу Альфалас сделать тебе скидку.
Рен обдумывал такой вариант еще вчера, а потому ухмыльнулся:
— С удовольствием. Но для начала — может быть, повторим?
С неожиданным при ее габаритах и вчерашнем податливом поведении рвением Силь перекатилась на него, оседлав и обволакивая Рена всеми своими обильными жирами.
— Вперед.