Ужин в честь Дня Благодарения

Ужин в честь Дня Благодарения
(The Thanksgiving Dinner)

Мэгги смотрела в окно автомашины, на проходящий мимо народ. Она восседала на пассажирском сидении, а Брандон вел авто в дом его родителей, которые собрали всю семью на праздник в честь Дня Благодарения. Мэгги не просто нервничала: мало того, что парадный ужин, так еще и всю его семью она увидит в первый раз! А ее всегда беспокоило, что о ней подумают другие. Особенно учитывая, что она, входя в помещение, автоматически становилась центром внимания. Взгляды искоса, шепот за спиной — она не сомневалась, что все это скорее всего о ней, паранойя, да, но… винить за это она никого не могла, в конце концов, не заметить ее физически невозможно.
Мэгги была пухлым ребенком и выросла в барышню довольно упитанных пропорций, но не до такой степени, чтобы родители или близкие начали бить тревогу. Однако это быстро изменилось, когда она начала встречаться с Брандоном. Сперва-то она боялась, что ее лишний вес будет мешать их отношениям, но вскоре выяснилось, что как раз пышек Брандон и предпочитает, более того — похоже, он активно за то, чтобы Мэгги поправилась еще. Сама она столь позитивно в этом направлении настроена не была, ибо всегда стеснялась чужого неодобрения… но весьма активное одобрение Брандона потихоньку, шаг за шагом, меняло расклад.
И Мэгги, сама того вроде бы не заметив, за три года очень сильно растолстела. Сперва-то все было невинно: Брандон подсовывал ей вкусненькие кусочки, а еще, поскольку ужин, когда она возвращалась с работы, он взял на себя — порции ее потихоньку увеличивались, заставляя расти вширь...
Взвешиваться она перестала уже полгода назад — стрелка весов уткнулась в крайний правый предел «250», проскрипев, мол, не могу больше. Казалось немыслимым, что Мэгги не заметила никаких тревожных признаков гораздо ранее: одежда, которая становилась все теснее, сидения, которые казались все уже, даже родимый уютный диван, о размере порций уж и говорить нечего. Однако в глубине души Мэгги сознавала, что ей все это нравится не меньше, чем Брандону. Окруженная его всяческими заботами, она нежилась, наслаждалась — и росла вширь. Ну и вот он, результат.
— Ты уверен, что я им понравлюсь? — спросила она, повернув голову к Брандону. Кое-как втиснувшаяся на сидение, она только головой и могла вертеть, и то в ограниченных пределах. Очень неуютно. Но другой, более просторной машины у них не было.
Все так же глядя на дорогу, тот улыбнулся.
— Безусловно. Моя семья будет от тебя просто в восторге. Вот только...
Сердце у Мэгги екнуло.
— Что — только?
Брандон покачал головой.
— В общем, у предков небольшой перебор по части гостеприимства. Боюсь, это как раз тебе у них может не понравиться.
— Что? Милый, ты меня прекрасно знаешь. У меня достаточно широкие взгляды, а уж по части твоей семьи тем более. Да и мне ли перебирать...
Последнее содержало недвумсысленный намек на ее более чем изобильные габариты.
Брандон, все так же улыбаясь, погладил массивное бедро Мэгги.
— Кажется, мы это уже обсуждали. Не следует тебе унижать себя подобными словами, и вообще думать о себе вот так вот.
— Знаю, прости, — вздохнула Мэгги.
— Но, надеюсь, они все-таки тебе понравятся, несмотря на это их… чертово гостеприимство. В конце концов, со мной ты поладила, а яблоня от яблока недалеко падает.
Казалось странным, что Брандон не разъясняет, что не так с семейным обычаем гостеприимства. Но уточнить Мэгги не успела, машина как раз завернула на стоянку.
— Ну вот мы и на месте, — развернулся он со своей фирменной улыбкой, от которой у Мэгги всегда таяло сердце. — Готова?
Она попыталась улыбнуться, и на пухлых щеках возникли ямочки, в которые Брандон влюбился с первого взгляда.
— Более готовой мне точно не быть.
Он вылез из авто, обошел его и открыл переднюю дверь; Мэгги с облегчением ощутила, что ее более не сжимает справа и можно дышать свободнее. С помощью Брандона она развернулась и вывинтилась из машины, стало еще свободее и легче на душе.
А перед ними был дом родителей Брандона — небольшой, в фермерском духе, теплый и уютный даже на вид. Рука в руке, они добрались до входа и переступили порог.
— А вот и мы! — сообщил Брандон.
Из-за угла немедленно вывернулась невысокая пожилая женщина в испачканном фартуке. Лицо ее сияло широченной улыбкой, и она немедленно заключила сына в костедробительные объятия.
— Ах, мой малыш, я так рада, что ты наконец-то приехал!
— Ни за что не упустил бы такой случай, — столь же радостно обнял он ее в ответ.
После чего мама Брандона с такой же, и даже более сияющей улыбкой развернулась к Мэгги и точно так же обняла и ее — ну, насколько сумела, то есть даже не наполовину, но честно старалась как могла.
— Здравствуй, сладенькая моя девочка! Ты, должно быть, Мэгги, я так рада наконец-то с тобой познакомиться!
Таких объятий Мэгги не ожидала и усмехнулась, чуть натянуто, но тоже искренне.
— Добрый вечер, миссис Стаут. Я тоже очень рада!
— Брандон нам так много о тебе рассказывал! Кстати, зови меня просто Ханна, — мать Брандона выпустила Мэгги из объятий и чуть отстранилась, чтобы рассмотреть получше. Но не успела Мэгги что-либо сказать, как та всплеснула руками: — О небеса, индейка! Надо срочно вынуть ее из печи. Папа и Стейси в гостиной, идите поздоровайтесь с ними, а потом будем ужинать!
И Ханна тут же скрылась за углом. Мэгги покосилась на Брандона, вздернув бровь, на что тот лишь пожал плечами и подмигнул: вот такая вот мама, да. И повел ее в гостиную, а там… у Мэгги даже глаза округлились.
Похоже, зря она так комплексовала насчет своего веса, по крайней мере — здесь. Поскольку сидящая на диване предположительно Стейси, вроде как младшая сестра Брандона, вместе с отцом увлеченно смотрящая футбол, габаритами не уступала Мэгги, а пожалуй, даже и превосходила — по крайней мере, в ширину. Одежки на ней только что не лопались, пузо двойной массивной складкой свешивалось с колен, а из-под подола футболки выглядывала полоска пухлой плоти. Хлебнув пива из банки, раскормленная барышня отставила ее на столик и зачерпнула из вазочки горсть чипсов, которые тут же отправила в рот.
Сидящий рядом на пуфике джентльмен, плотный и пожилой, также держал в руке банку с пивом, но при виде входящих тут же привстал и приветственно улыбнулся.
— А, Брандон, вот и ты! Я уж боялся, что ты до нас не доберешься, игра-то уже началась.
Брандон огорченно развел руками.
— Пробки. Прости, па. Кто выигрывает?
Тут в разговор вступила Стейси.
— А ты Мэгги, я так полагаю?
Мэгги слегка ей кивнула, сестра Брандона ответила более свободной улыбкой.
— Рада познакомиться. Я Стейси, а старика зовут Гейб.
— Вовсе я не старик, я в самом расцвете сил! — возмущенно заявил Гейб, покосившись на непутевую дочку. На что Брандон и Стейси хором рассмеялись; Мэгги тоже, хотя и не без усилий.
Тут в дверях показалась Ханна, фартук ее казался еще более запачканным, чем прежде. Похлопала в ладоши, привлекая к себе внимание, и объявила:
— Так, народ, ужин на столе!
— О, ты оценишь стряпню моей женушки, лучше нее во всем округе нет! — Гейб поднялся и подмигнул Мэгги, явно гордый достижениями своей супруги. Мэгги могла лишь кивнуть, все еще ошарашенная фактом встречи с семьей Брандона. Гейб уверенной поступью направился в столовую и скрылся за углом; Брандон же подошел к сестре.
— Помощь нужна?
— Нет, спасибо, сейчас сама справлюсь, — отозвалась та, и Мэгги не без интереса принялась наблюдать, как Стейси ерзает, сползая с дивана и выбирая мгновение равновесия, чтобы перетечь в вертикальное положение. Удалось ей это не сразу, но удалось; Мэгги понимающе кивнула — у нее такое тоже случалось, когда встать с дивана превращалось в проблему. Пузо раскормленной барышни колыхалось туда-сюда, нижняя часть подбрюшься отчетливо торчала наружу, и Мэгги не без смущения отвела взгляд — нечего присматриваться к чужим сложностям с одежкой, у самой бывает. Стейси вперевалку утопала в направлении столовой, оставив Брандона и Мэгги наедине.
— Ну что, готова к ужину, любимая? — погладил Брандон ее пухлую, аки зефир, руку.
Мэгги кивнула, понимающе ему улыбнувшись. И они также пошли в столовую, где уже собрались все остальные.
Тут Мэгги ожидало очередное потрясение при виде праздничного стола. Картофельное пюре, индейка, рагу, запеканка из зеленых бобов, подливка, клюквенный соус — все, что только можно вообразить себе как часть традиции Дня Благодарения. И аромат этого изобилия определенно вызвал у нее обильное слюноотделение — даже не глядя, просто вдохнув запах, можно было сказать, что это божественно вкусно. Однако потрясло ее именно физическое изобилие поданного на стол: такое не то что вчетвером, вдесятером проблематично съесть!
Брандон усадил ее рядом с собой; когда Мэгги опустилась на сидение, стул под ее немалой тяжестью громко скрипнул. Она чуть покраснела, взгляд ее смущенно метнулся туда-сюда, не заметил ли кто — но если и заметили, виду не подали, спокойно готовясь к ужину. Стул, хоть и был широкий, как встарь, для Мэгги оказался узковат и ее филейная часть свешивалась по бокам, а пузо достигало коленок. Она ничего не сказала, не желая создавать окружающим дополнительные сложности.
Стейси сидела напротив Мэгги, уже пожирая взглядом всю выставленную на стол вкуснятину.
— Итак. Я просто хотела сказать вам спасибо, Брандон и Мэгги, за то, что прибыли к нам на День Благодарения, — проговорила Ханна. — Надеюсь, вам понравится скромный праздничный стол, который я подготовила.
— Это вам спасибо, и мне все уже нравится, — чуть спокойнее отозвалась Мэгги, не до конца пока избавившись от смущения.
Указав на стол, Ханна улыбнулась.
— Остальные знают, а тебе, Мэгги, как гостье, которая у нас впервые, говорю: в этом доме есть одно незыблемое правило. Все, что на тарелке, должно быть съедено. Здесь не выбрасывают еду.
Мэгги понимающе кивнула. Традиционные ценности. Не слишком сложное требование. Все равно она положит себе добавки, и не один раз, и это совсем не в честь праздника — привыкла за столько лет.
Мама Брандона села рядом с мужем и принялась накладывать себе в тарелку то, чего ей сейчас хотелось. Так же поступила и Мэгги, взяв понемногу всего, и в общем этим «всем» наполнив тарелку с горкой. Попробовала кусочек, и глаза ее округлились. Гейб говорил истинную правду: божественно, Ханна по части кулинарии лучшая не то что во всей округе, а пожалуй, на всем Восточном побережьи! Брандон тоже готовил что-то в таком роде, и теперь понятно, откуда взялись не совсем типичные для современных мужчин таланты, но с матерью он сравниться не мог.
Первый проглоченный кусочек пробудил ее аппетит, и дальше Мэгги уже не сдерживалась. Начала она с картофельного пюре, смешав его с растопленным маслом и густой подливой — все, что было на тарелке, ушло в считанные минуты, после чего Мэгги, счастливо вздохнув, обратила свой взор на другие блюда. Бобовая запеканка была следующей, и с ней стало то же, что с картошкой, а потом салат с клюквенным соусом.
Ну а теперь главное блюдо вечера: индейка. Мэгги вгрызлась в отрезанную ножку, и вновь поплыла от этого невероятного вкуса, взывающего «съешь меня», и она так и сделала, ее двойной подбородок колыхался, а щеки выглядели еще круглее, потому как во рту всегда было полно еды.
Положив на тарелку очищенную косточку, она оценила диспозицию за столом. Брандон неторопливо и с удовольствием жевал, обсуждая с отцом перипетии футбольного чемпионата. Ханна краем уха слушала их разговор, но ей явно нравился не футбол как таковой, а просто ощущение того, что ее мужчины здесь и при деле. Мэгги ее вполне понимала: спорт она не любила ни в каком виде.
Переведя взгляд на Стейси, Мэгги обратила внимание, что у той тарелка практически полная. А присмотревшись, поняла, что это уже вторая порция — сестрица Брандона не парилась, а просто наслаждалась кулинарной симфонией любимой мамочки. Где-то в глубине души у нее почему-то проснулась зависть, и Мэгги молча наполнила свою тарелку вновь — еще больше, чем прежде.
А раз на тарелке есть еда, ее нужно есть. И теперь это было что-то вроде необъявленного соревнования «кто больше съест», она сама не знала, почему, но глядя на Стейси, не могла позволить ей выиграть. Без всякого стеснения она работала ножом и вилкой, так быстро, как только могла, следя лишь, чтобы ни кусочка не упало мимо рта.
Поглощенная поставленной себе целью, Мэгги практически забыла, что сидит за столом не одна. Пока не услышала громое «ик», которое вырвало ее из транса — звук издала Стейси, и естественно, все остальные повернулись к ней.
— О, прошу прощения, — совершенно не стесняясь произошедшего, сказала та, и вернулась к своей тарелке. А у Мэгги глаза округлились: это уже третья! Нет, точно нужно браться за дело… и она взялась, и через полторы минуты ее тарелка благополучно опустела вновь.
Брандон, который со своей порцией уже расправился, полностью посвятил внимание своей любимой, которая объедалась мамочкиной стряпней. Дома он бы только радовался ее чревоугодию, следя, чтобы она съедала каждый кусочек, каждую крошку. Но сейчас даже этого не нужно было: причины он пока не понимал, но Мэгги твердо намеревалась слопать все. Тут он покосился на сестру, которая пребывала в аналогичном обжорном трансе...
Теперь заметила это и Ханна и, обращаясь одновременно к дочери и гостье, проговорила:
— Вы не слишком-то налегайте на основные блюда, будет еще десерт!
Гейб уже испарился из-за стола — очевидно, отправился обратно в гостиную, досматривать игру.
Стейси лишь что-то промычала, продолжая есть все, до чего руки дотягивались, словно и не слышала предупреждения. Мэгги слышала и даже соизволила кивнуть, но этим и ограничилась, уплетая еду в прежнем темпе. Вот она покончила со второй порцией и передохнула перед тем, как взять третью; Брандон, читая ее мысли, уже накладывал на тарелку всякой всячины, и она слабо улыбнулась ему перед тем, как снова начать поглощать пищу.
Теперь, однако, Мэгги ела уже не так быстро — для кого другого темп казался бы вполне нормальным, однако для нее это было медленно. Желудок начал наполняться, внутри размеренно забурлило и заурчало, и обычно для нее такое ощущение было сигналом «пожалуй, что хватит», но сейчас Мэгги махнула рукой на все стоп-сигналы и вгрызлась в очередной кус индейки.
Третья тарелка была очищена, как и две предыдущие, и Мэгги выдохнула: нужен перерыв. Откинулась на спинку стула, тот скрипнул еще громче прежнего — наверняка потому, что к ее собственному весу прибавилась тяжесть всего съеденного. Она переплела пухлые пальцы поверх пуза, ощущая, что оно слегка вздулось.
Стейси все еще ела, однако чувствовалось, что ее предел уже близок. Она с трудом одолевала свою четвертую порцию, на лбу выступила испарина, челюсти двигались медленно и лениво, раздувшиеся аки у хомяка щеки покраснели, а Мэгги отлично видела, насколько вздулся ее желудок, после сытного ужина в честь Дня Благодарения напоминающий перекачанный пляжный мяч.
— Ты как, в порядке? — прошептал Брандон, под столом поглаживая ее пузо сбоку.
Мэгги тихо икнула и прикрыла рот рукой.
— Прошу прощения… Я — да нормально, просто передохнуть нужно.
Ухмыльнувшись, он погладил ее мягкое подбрюшье, а потом нежно похлопал по раздувшемуся сокровищу — ни Стейси, ни Ханна видеть этого не могли, но Мэгги все равно слегка покраснела.
— Осилишь пять тарелок, и дома ты получишь самый лучший ужин, какого только может желать женщина, — прошептал Брандон, все так же ухмыляясь.
Сердце ее сладко сжалось, хотя она сама толком не знала, чего хочет — и она покорно кивнула, безмолвно глядя, как ее тарелка снова наполняется. Еда вновь оказалась перед ней, а рука Брандона — на ее пузе, лаская и поглаживая. Он определенно желал быть частью процесса, желал ощущать, как Мэгги объедается.
Она вновь взяла вилку и принялась за дело, намереваясь доставить Брандону удовольствие и одолеть Стейси в неофициальном обжорном состязании.
Откусить, прожевать, проглотить.
Где-то на середине тарелки ее внимание привлекло происходящее на той стороне стола. Стейси сползла на стуле, придерживая разбухшее пузо обеими руками, четвертую тарелку она очистила — но судя по лицу сестры Брандона, на большее ее никак не хватит. Так что у Мэгги оставалась надежда догнать и перегнать.
Проблема в том, что и сама Мэгги уже ела с большим трудом, желудок был переполнен сытнейшей едой, и пропихивать в глотку новые кусочки приходилось буквально силой. Однако при помощи Брандона, который под столом массировал ее живот, четвертая тарелка была благополучно добита.
После чего Мэгги громко икнула, не в силах сдержать порыв. Ее подбородки и щеки заколыхались, и она даже извиниться забыла, будучи вся в кумаре от обжорства — дышала, и то с трудом. А Брандон массировал ее бедное разбухшее пузо обеими руками, уже не скрывая, чем занят.
Ханна, улыбаясь, кивнула гостье, соврешенно не обиженная такой ее невоспитанностью, даже прощебетала:
— Всегда говорила — когда организм чего просит, не сдерживайся, правда, детка?
Стейси отозвалась аналогичным «ик», а затем слабо застонала, что можно было счесть признаком согласия. Ханна последовала примеру сына и, опустив ладони на живот дочери, круговыми движениями принялась помогать ей умерить внутреннее давление.
Брандон, заметив это, фыркнул и вновь занялся Мэгги. Наклонился к ее ушку, продолжая любовно оглаживать, и прошептал:
— Ну так как насчет пятой тарелки? Я же чувствую, у тебя там внутри еще осталось достаточно места...
Она подняла на него взгляд, все еще затуманенный. Такие вот намеки, которые заставляли ее перекрывать пределы собственной вместимости, давно стали обычным делом, она уже и не спорила — Брандон все равно выиграет и она в который уже раз его заботами обожрется до отказа. Сегодняшний случай исключением не был.
Мэгги и подумать не успела, как бы попытаться сказать «нет», как перед нею оказалась наполненная тарелка. Она только и вздохнула… и потянулась за вилкой.
Ароматы индейки, картофельного пюре, запеканки и всего прочего вновь заставили вкусовые сосочки затрепетать и приготовиться к работе, и вкус оказался столь же великолепен, как в самом начале, несмотря даже на переполненный желудок. Иногда Мэгги мечтала, чтобы ее желудок и в самом деле не имел пределов вместимости, чтобы она могла бесконечно есть и не наедаться… но безжалостная реальность вносила свои коррективы, вознаграждая ее центнерами лишнего веса и ставя в сложные ситуации вроде нынешней, когда и хочется, и не лезет.
Где-то на середине тарелки Мэгги, запихивая в себя очередной шматок картофельного пюре, простонала:
— Не… могу… больше...
Лицо ее побагровело, она сражалась с собственным организмом.
Ханна и Стейси уже удалились из комнаты — когда именно, Мэгги даже не заметила. Так что они с Брандоном временно остались одни, хоть что-то в ее нынешнем состоянии было к лучшему.
Брандон снова огладил ее пузо и обнаружил, что даже несмотря на солидный слой сала, в области желудка там все тугое и твердое. А еще оно раздулось настолько, что упиралось теперь в столешницу, Мэгги уже и до стола сама дотянуться не могла, и полупустую тарелку поставила просто на верхнюю часть пуза, а руки ее обессиленно повисли по бокам. Блузка-безрукавка ее задралась точно так же, как ранее футболка Стейси, не в силах вместить колоссального содержимого, и при каждом вздохе это самое содержимое задевало за столешницу и заставляло ее морщиться от боли.
Эластичные штаны растянулись до предела эластичности, безжалостно врезаясь в раскормленные бока и гаргантюановых объемов пузо. Пояс благополучно успел съехать с того места, где полагалось быть талии, сильно ниже в подбрюшье, так что вся нижняя половина пуза теперь оставалась на виду, скрытая разве что столешницей. И с таким положением пояса колоссальное пузо словно выпирало еще больше, чем на самом деле, хотя куда уж тут больше...
— Да перестань, детка, ты же слышала, что говорила ма. Незыблемое правило, помнишь? Все, что на тарелке — должно быть съедено, — шептал он, одной рукой продолжая ласкать ее раскормленное сало, а второй рукой, взяв вилку, подцепил кусочек запеканки и поднес к ее пухлым губам.
Мэгги протестующе покачала головой. Но… запах еды, и рука Брандона, оглаживающие ее бедный переполненный желудок от тяжелой груди вниз, и в стороны, утрамбовывая и перераспределяя то, что уже начало перевариваться, и очередное «ик», каким-то чудом ослабившее давление внутри...
— Ну же, Мэгги, тут осталось-то — всего ничего.
Не в силах сопротивляться, она обреченно открыла рот, в котором тут же оказалась толика еды. Она немедля пожалела о содеянном, однако челюсти механически задвигались, и вот так кусочек за кусочком, крошка за крошкой, капелька за каплей — тарелка пустела… она уже почти ненавидела этот проклятый праздничный ужин, но где-то в глубине души и переполненного сверх всякой меры желудка наслаждалась им еще больше… и вот Брандон поднес к ее губам последний кусочек индейки и пропихнул внутрь с небольшим усилием: Мэгги уже и жевать толком не могла.
Остатки соуса и подливки вокруг рта и на двойном подбородке она и не замечала, вся в тумане, и Брандон аккуратно промакнул все это салфеткой, а потом ласково чмокнул свою раскормленную красавицу в круглую щеку, продолжая ласкать и гладить монументальное пузо, тяжело угнездивжееся промеж расплывшихся бедер.
Мэгги пребывала на грани отключки от обжорства, обессиленно расплываясь по сидению. Встать она не смогла бы сейчас даже под дулом пистолета, и только и могла, что икать и отдуваться, кряхтя и постанывая.
Но вот на пороге появилась улыбающаяся до ушей Ханна — и Мэгги, вопреки всему, сумела уловить запах, от которого у нее перевернулось все внутри.
Пирог.
Яблочный.
С трудом повернув голову на десять градусов в сторону Брандона, она молча и отчаянно взмолилась: спаси меня!
А миссис Стаут уже полностью вошла в комнату, и в руках у нее были две тарелки, на каждой по солидному такому куску пирога.
— Я в этом году решила проверить свои кулинарные таланты и испекла десять разных пирогов, какой лучше получился — вам решать. Я же предупреждала, что нужно оставить место для десерта!