Упитанная пасхальная зайка
Упитанная пасхальная зайка
(Thicc Easter Bunny)
Нико свернул с шоссе на подъездную дорогу, двигатель тихо заурчал, а потом и вовсе замолчал. Два желтых конуса из фар высветили гаражную дверь и тоже отключились. Он повернулся к Бьянке, своей барышне; полузакрытые глаза ее источали покой.
— Спасибо, что так аккуратно вез, любимый, — пробормотала она, огладив круглый живот. Весьма упитанная темноволосая красавица с трудом умещалась на пассажирском сидении. Темное платье, которое она надела сегодня, облегало все ее складки и округлости, внушительные окорока и тучные бока сливались с подушками, как подтаявшее тесто, зажатые между дверцей и коробкой передач. Ремень безопасности определенно был тесен, неуютно стягивая массивные сиськи и переполненный живот — вид у Бьянки был тяжелобеременный. — Мне самой за руль уже, пожалуй, не втиснуться, а я так устала. Твоя мама слишком хорошо готовит.
Прекрасное сочетание скромного росточка, всего метр пятьдесят восемь, при более чем обильных женственных формах, помноженные на три года совместной жизни с активным любителем пышек, были видны невооруженным взглядом. Волосы Бьянки шоколадными волнами обрамляли круглое ангельское личико. В машине все еще царили ароматы пасхального ужина: жареная ягнятина, спаржа, печеный картофель и тирамису на десерт. Она потянулась поцеловать Нико, оставив у него на губах сладкий аромат вина, а заодно прижавшись к нему мягкой грудью и плечом.
— По виду «щас лопну», правда? — хихикнула она, пробегая пальцами по раздувшемуся животу. — По ощущениям примерно так же. Обожралась как не в себя, но… именно так тебе и нравится, да? Когда у меня калории уже из ушей ползут. — Широкая ухмылка на полных губах.
Они выбрались из машины в прохладные объятия полуночного ветерка. Отблески уличных фонарей, к вящему удовольствию Нико, озарили роскошные объемы его любимой теплым ореолом. До входа оставалось всего полтора десятка шагов, но для него — целая вечность, ибо не терпелось увидеть тот сюрприз, который Бьянка обещала ему на обратном пути. Он отпер двери, гадая, что же она для него приготовила.
В зашторенной гостиной царил полумрак.
— Ты подожди в спальне, хорошо? — попросила она, хитрая искорка в очах. — У меня тут для тебя кое-что особенное...
Что ж, о таком дважды просить не приходилось, Нико буквально помчался по коридору, оставляя за собой след из сброшенных одежек. В кровать он прыгнул уже голым, сердце его предвкушающе колотилось.
Здесь тоже были сплошные оттенки полумрака, свет проникал лишь сквозь приоткрытую дверь. Нико потихоньку согревал собственным теплом холодные одеяла, глаза его привыкали к темноте. Предвкушение наполняло воздух, из гостиной доносилось тихое шуршание ткани. Не терпелось увидеть, что же это за сюрприз такой.
Глубоко вздохнув, Бьянка ладонями огладила костюмчик. Тесный, почти слишком тесный — но Нико это понравится. Ткань облегала телеса аки вторая кожа, подчеркивая все ее внушительные достоинства. Желудок распирало от съеденного, и это ее возбуждало — тем более, она знала, насколько Нико это обожает. Массивные сиськи так и норовили выплеснуться из чашек, хотя предполагалось, что там полноценный седьмой номер. Надо было заказать на размер больше, а то и на два. Нет, пожалуй, когда Бьянка заказывала сей костюмчик, он был впору, но за эти месяцы она «немножко» поправилась. Из-за утянутой поясом талии бедра казались еще шире. Позади же покачивались целлюлитные полушария размером с два пляжных мяча, которыми она так гордилась, а Нико и вовсе боготворил. Костюмчик заставлял ее чувствовать себя соблазнительной и властной, а еще — нехорошей и горячей девочкой. Остался разве только соответствующий аксессуар на голову, и она готова.
Сердце радостно колотилось. Она раскрыла дверь и переступила порог, намернно покачивая бедрами и филейной частью. Ее Нико, стройный и подтянутый, лежал на кровати, и от его голодного взгляда сердце забилось еще громче.
— Сюрприз! — радостно пискнула она, чуть наклонившись вполоборота, чтобы подчеркнуть внушительный бюст, и одновременно выпятив заднюю часть с помпончиком хвоста. Очень-очень стараясь при этом изобразить святую невинность.
Нико уронил челюсть, когда она появилась из полумрака. Костюмчик зайки больше напоминал белье «для особых случаев», игривая паутина кружев и атласа, которая едва прикрывала ее пышную фигуру. Взгляд скользил по выпуклостям бедер, по выпирающим грудям, тончайшая ткань едва прикрывала интимные местечки. Подумать только, Бьянка весь вечер скрывала от него такое! Чертовски соблазнительный вид — и он лишь подкинул поленьев в жар страсти, который и так разжигала его красавица, невероятная и обжорливая.
— Ты выглядишь… — у него дух сводило от возбуждения.
— Как говорится — так бы и съел? — игриво подмигнула она.
Нико сглотнул, всем телом стремясь к тому, что будет дальше.
— О да, — пробормотал он, — такой десерт в самый раз по мне.
Бьянка хихикнула, чуть порозовев. Она знала: он в ее руках. Придвинулась ближе, по коже бегали мурашки предвкушения. Даже просто ощущать, как колышутся в этих кружевных оковах все ее тучные жиры, невыразимо возбуждало. Час настал, и час этот для них обоих будет незабываемым.
Игриво качнув всем, чем могла, она влезла на кровать. Матрас под ее весом заметно подался. Нико потянулся и нашарил ее бедра, бархатно-мягкие, ласково стиснул и вновь залюбовался роскошнейшими округлостями своей барышни. Живот ее, большой и круглый, свидетельствовал, что за столом в доме у его родителей она не напрасно просидела почти три часа.
Губы их слились, руки его оглаживали ее округлости, исследуя каждый сантиметр, столь знакомый и столь желанный, скользили вдоль спины, по широким бокам, ласкали тучную плоть ягодиц, он обожал вот так вот обнимать ее, тискать, сжимать, ощущать, как она заполняет его ладони, его сердце.
Она беззвучно ахнула, когда он принял в ладони ее груди и потер большими пальцами затвердевшие сосочки. Костюм был скроен так, чтобы подчеркивать их, приподнимая и сдвигая, создавая глубокую ложбину, которая не могла не притягивать внимание. Громадное декольте, из которого так и норовили выплеснуться эти нежные изобильные объемы. Он не спешил, наслаждаясь прикосновениями, а потом по проложенной его руками дорожке отправились губы и язык. Он целовал шею Бьянки, оголенные ключицы (скрытые под слоем мягкой плоти), и вот наконец в его рту оказался ее обнаженный сосок, и она тихо застонала.
Бьянка прогнулась, еще теснее вжимая массивный бюст в своего возлюбленного. Она так живо ощущала жар его кожи, покалывание его щетины. Руки ее скользили по телу Нико, крепкому и спортивному, а другим местом она очень, очень хорошо ощущала, насколько он возбужден — и от этого уже практически текла, всей своей сущностью желая его.
Он же пока покрывал ее поцелуями, опускаясь все ниже, к раздувшемуся животу, ткань костюма мало что прикрывала, она ерзала и сладостно дрожала от его прикосновений, живот ее колыхался, хотя и был так плотно набит. Нико не спешил, безжалостно исследуя каждую ее выпуклость, каждую лакомую складочку. Добравшись до пупка, он пощекотал языком эту тучную каверну.
Вздохи и пыхтение разгоряченной Бьянки, шуршание ткани — он потихоньку стягивал костюм, обнажая все ее обильные прелести. Зайкины ушки, впрочем, Нико оставил на голове и еще раз полюбовался своей роскошной красавицей, взгляд его искрился наслаждением. Ноги призывно раздвинуты, палец его скользнул внутрь, во влажное тепло.
Бьянка ахнула и вцепилась в простыни.
— Нико… — подалась она вперед, обнаженная и уязвимая, и при этом невероятно соблазнительная и желанная. Объемистые телеса ее он не просто принимал какие ни есть, о нет, он поклонялся ей, словно богине, почитая каждый сантиметр немалых обхватов, каждый колышущийся тучный килограмм.
Запечатлев последний горячий поцелуй в ее мягком подбрюшьи, Нико одним быстрым плавным движением оказался позади нее, кончик восставшей плоти вошел в мягкую пещерку, раздвигая складки, заполняя ее, она ахнула и простонала, долго и громко, пока он входил глубже, подчиняя ее, и все ее тело содрогнулось, покоряясь ему, и он начал двигаться, неспешно и ритмично, не отпуская ее и не отрываясь от нее, тела их слились в симфонии движений, каждый толчок посылал очередную волну куда-то в центр наслаждения, и все ее обильные жиры содрогались, а Нико обеими руками стискивал ее тучные бока, врезаясь живым тараном в массивные полушария ягодиц, Бьянка была — его, и с каждым разом он словно утверждал свое право владеть и распоряжаться этим сокровищем, а затем жадные руки его стиснули ее расплывшийся филей, чуть приподнимая, чтобы он мог вонзиться еще сильнее, еще глубже, и ее накрыло волной непередаваемых ощущений, взрыв — и руки и коленки подогнулись, она могла лишь дрожать от удовольствия, распростерная ничком и кусая себе губы, чтобы не разбудить победным воплем три окрестных квартала, но Нико-то знал, что она — уже, потому что чувствовал, как она сжимается вокруг него, как прогибается ее спина и ходят ходуном все мышцы, и пока она взлетала на гребне волны, он продолжал, раз, и еще раз, и еще, а потом выплеснулся и он, горячий и могучий, и от этого Бьянка словно свернулась и развернулась заново, заколыхавшись всеми своими немалыми объемами.
А потом они просто лежали, обессиленные и довольные, сплетенные в объятиях. Позабытый костюмчик валялся на полу безмолвным свидетелем обоюдной их страсти.
Только обруч с ушками остался у Бьянки на голове.