Ты и Она
Ты и Она
(You and Her)
Погоди! Видишь фото на холодильнике? Крепкая загорелая блондиночка в драных шортах и завязанной под грудью блузке? Стройная девчушка с густыми волосами, как у тебя, с пухлыми губами, как у тебя, и с точно таким же голубыми глазами, которая на тебя совершенно не похожа? Она красавица, не так ли? Раньше ты так не думала, по крайней мере, не была в этом уверена, но сейчас знаешь точно.
Посмотри на нее: мускулистые бедра, четко очерченная талия, роскошная улыбка. Она стоит и смотрит прямо вперед, прямо на тебя. Что бы она сказала, как ты считаешь, если бы увидела тебя сейчас — если бы ты увидела, что ты с ней сотворила?
Она была такой светлой и жизнелюбивой, та девчушка, преисполненной энергии и энтузиазма. Привыкла всегда быть в центре внимания парней, заигрывающих с ней, и девчонок, стремящихся войти в круг ее подруг. Безусловно, даже в худших кошмарах своих она не представляла себе, что когда-нибудь станет такой, как ты.
Разумеется, в ретроспективе кое-какие признаки заметны. Она всегда была несколько легкомысленной, всегда отличалась здоровым аппетитом и любила сласти и всякую вредную снедь, в которой один жир и калории. И хотя она сама в этом никогда не призналась бы, ты всегда была ее частью — тихий голосок где-то внутри, который подталкивал ее не сдерживаться и есть сколько душа пожелает. Но пока рядом были родители, которые следили, чтобы она всегда была в форме, ей не приходилось волноваться насчет тебя, она всегда была стройной и спортивной — и была свято уверена, что так всегда и будет.
Потом она уехала в колледж, и все изменилось.
*
Она была только рада уехать, начать новую главу великого приключения, которое станет ее жизнью. Тогда она уезжала с горящим взглядом и святой уверенностью, что ей предназначено волшебное бытие, что ее ожидает путь от успеха к успеху, и никаких сложностей на этом пути.
Оказалось, однако, не совсем так.
Конечно, сначала-то все было отлично. Она порхала по вечеринкам, тусила с модно прикинутыми подругами, встречала массу интересных и даже заинтересованных в ней самой парней. Но некому стало держать ее в рамках, самоконтроль вскоре выдохся, и когда оценки поползли вниз, за утешением она обратилась к тебе.
Лишний перекус. Пропустить поход в тренажерку. Мелочи, но четко складывающиеся в звенья одной цепи. Аппетит ее вскоре вырос, подтянутые бедра стали податливо-мягкими, а плоские как доска мышцы живота скрылись под пухлой выпирающей складкой сала, которая колыхалась от каждого ее движения.
Изменения такие нельзя было назвать незаметными, но происходили они медленно — и она по-прежнему полагала, что она хозяйка своей фигуры. А если и начинала волноваться насчет своего веса, подруги быстро заставляли забыть об этом. Когда она только начала полнеть, они улыбались и говорили — да ну брось, чушь все это, ты прекрасно выглядишь, — а когда шорты стали явно тесноваты, поглаживали по плечу и заверяли, что нет ничего плохого в том, чтобы фигура обрела более женственные очертания.
Она, конечно, подругам с радостью верила, даже когда замечала, как те обмениваются странными взглядами, когда она запихивала в рот очередную горсть жареной картошки или расстегивала джинсы, чтобы выпустить на волю живот и вздохнуть посвободнее.
*
Месяц за месяцем она продолжала есть, бедра начали тереться друг о дружку, вокруг талии выросло полноценное кольцо сала. Однако она не останавливалась, и когда ей надоела тесная одежка, она перешла на спортивки и мешковатые толстовки, сменив прежний стиль на более развязный, зато уютный.
Прежняя энерничность и энтузиазм давно сгинули, парни давно утратили к ней интерес, подруги отдалялись с каждым днем. В их обществе она все чаще чувствовала себя лишней. Ее таскали по магазинам, где на нее ничего не налезало, а на вечеринках компанию ей вскоре составляла разве что выпивка и мешок чипсов. Вскоре они и перезваниваться перестали. Она стала непохожей на них. В ней теперь было куда больше тебя.
*
С каждым днем аппетит ее только рос, с каждой неделей на растущей вширь фигурке прибавлялись килограммы. Слишком хороша была еда. От нее тебе и становилось хорошо.
Оценки ее продолжали ползти вниз, но тебе было все равно. Пока рот полон и живот туго набит, все прочее для тебя представлялось неважным. Чем больше она отдавалась тебе, тем меньше поводов для волнений оставалось у нее. Ты хотела лишь удовольствия, и пока ты помогала ей отвлечься, она была только рада позволить тебе получить желаемое.
*
Твои родители были далеко не рады, увидев, что ты сотворила с их драгоценной девочкой. Им противно было даже смотреть на тебя, со свисающей бочкой живота, с колышущимися бедрами как колоды, с ягодицами размером с диванные подушки.
Они приложили все силы, чтобы вернуть ее. Но чем больше старались надавить на тебя, тем крепче держалась за тебя она. Только ты могла даровать ей радость бытия, только ты владела ключами к ее счастью, когда жизнь ее рухнула штопором в бездну. И она продолжала есть, отдаваясь тебе, пока твоим родителям ничего более не оставалось, кроме как признать, что их драгоценной девочки больше нет, что их дочь теперь ты.
*
С тех пор ты лишь продолжала расти вширь, оставляя стройное тело бедняжки похороненным под бесконечными слоями жира; ее ясные очи обратились в щелки под напором твоих разбухших щек, ее лебединую шею поглотил твой тучный второй подбородок, ее тонкие руки стали мешками сала, оттесненные в стороны твоими массивными обильными грудями и раздувшимся колышущимся пузом, которое сплошным фартуком мягкого жира накрывало твои расплывшиеся колоды бедер.
Сейчас ты уже практически не помнишь, каково это было — быть ею. Ты долго-долго не хотела верить, что ее больше нет. Поэтому и повесила это фото вот сюда. Ты отчаянно пыталась убедить себя, что однажды возьмешь себя в руки и вернешь ее. Сейчас ты знаешь, что такому не бывать. И все, что от нее осталось — тихий голосок где-то внутри, послушная которому, ты опускаешь взгляд, когда прохожие смотрят на тебя, вперевалку катящуюся по улице, когда на твоих спортивках лопаются швы, когда кровать жалобно скрипит под тяжестью твоей тушки.
Ну и еще вот это фото на холодильнике. Ты хотела снять его, правда хотела. Но почему-то рука не поднимается.
*
Ладно, вроде ты уже достаточно долго на него смотрела. Давай, открывай. Все мы знаем, зачем ты сюда пришла. Когда ты закроешь дверь холодильника, она останется там, способная лишь бессильно взирать на то, как ты продолжаешь тратить ее жизнь и превращать ее фигуру в нечто совершенно непотребное...