Трудоустроенная
Трудоустроенная
(Mein neuer Job)
Воскресенье, утро. Ровно шесть недель как я безработная. Сижу, завтракаю, одетая сугубо в майку и трусики. Безработная. Два рогалика, яйцо вкрутую и пара вчерашних пирожных. Безработная. Безработная, которая хочет есть.
Кто не работает, тот не ест.
А я б с удовольствием оприходовала еще пару пирожных и два-три рогалика, но если мать проверит буфет, вмиг заметит. И сразу начнется: а ну подыми со стула свою толстую задницу и марш работать! Такое у нее кредо.
Ладно, посмотрим, авось случится воскресное чудо и в буфете материализуется не подлежащее учету пирожное. Или хотя бы рогалик.
Шесть недель назад я выпустилась из колледжа. Дипломированный программист, не как-нибудь. Вот только что-то вакансий на программистов нет. Разослала резюме уже по трем десяткам адресов. Ни ответа, ни привета.
В итоге сижу дома, смотрю зомбоящик, ем и толстею. Конкретно толстею. За сорок дней набрала ровно десять кило. Килограмм за четыре дня! Перед выпускными во мне было 62 кило — при росте 175 это еще не модельные стати, но в общем и целом я полагала себя стройной. Сейчас во мне 72. Нет, я пока не толстая. Разве что чуток упитанная. Но там, где раньше была талия, над поясом джинсов нависают заметные складочки, да и джинсы мне уже явно требуются на размер больше.
Что делать безработному, который сидит дома и грустит о неудавшейся жизни? Только есть. Еда, конечно, эрзац, но насколько качественный! Она заполняет пустоту во всех смыслах данного слова. Когда я наедаюсь до состояния «щас лопну» — мне по-настоящему хорошо. Правда, чипсы, шоколад и мороженое мне приходится покупать самостоятельно — «не собираюсь потакать твоему чревоугодию», заявляет мать; что ж, я закупаюсь сама и тщательно слежу, чтобы вкусности не заканчивались посреди любимой телепередачи.
Когда мать поминает мою «толстую задницу», в чем-то она права. Задница у меня действительно стала внушительная. Половина жира ушла в нее. Вторая осела на животе. В профиль я сейчас сейчас выгляжу месяце на пятом. Еще неделька-две — и будет как на шестом. Или на седьмом.
Десять утра. Мать появляется на кухне.
— Доброе утро, — кивает она. — Ты уже позавтракала?
— Не-а, — быстро заявляю я. — Только собиралась.
Ура! Вот оно счастье, еще два рогалика и пирожное! Прокатило!
В желудке приятная тяжесть. Можно сказать, наелась. Но в буфете вроде еще пирожные оставались… ну-ка, рискну.
— Мам, а там больше нет пирожных?
— Вроде бы есть. А что, ты не наелась?
— Ну… я б еще немного скушала.
Сегодня она добрая.
— Ладно, Тина, бери, только чур, потом не жаловаться, что ты растолстела.
— Это я жалуюсь, что ли? — фыркаю в ответ.
Лезу в буфет и обнаруживаю, что на тарелке еще шесть пирожных. Ставлю тарелку на стол и быстро отправляю в рот одно. Потом второе. Третье съедает мама, зато я успеваю сцапать четвертое, потом пятое — и вот последнее тоже отправляется в мой желудок.
— Что-то у тебя аппетит сегодня разыгрался, а за фигурой кто следить будет? — Добрые советы и благие намерения, ага. — Ты и так, пока дома сидишь, изрядно раздалась вширь. Вон, уже джинсы трещат.
— Да, мам, — соглашаюсь, не желая уточнять, что в джинсы я еще чуть-чуть и вообще не втиснусь. — Но это временно, пока я не найду работу.
Убеждаю прежде всего себя.
— Ага, вот только чем больше ты толстеешь, тем труднее эту работу найти, — намекает она.
Знаю. Но раз я все равно не могу устроиться на работу, с тем же успехом могу и растолстеть...
Пирожные приятной тяжестью распирают желудок. Уфф. Устала.
Спустя две недели и неизвестно сколько калорий весы показывают уже 80. Живот заметно вырос; теперь он выпирает дальше, чем мои сиськи, обнаруживаю я, покрутившись голой перед большим зеркалом! С сантиметром в руках проверяю прочие свои параметры. Однако! Раньше, если мне склероз не изменяет. было 92-70-94. До того, как я поправилась на 18 кило. Потому что теперь я в обхвате 96-84-100! Забавы ради пробую влезть в старые джинсы. Ага, конечно, я и задницу-то в них втиснуть не могу, а уж о застегнуть молнию и вовсе остается лишь мечтать.
Радостно оглаживаю свои раздавшиеся телеса и устраиваю себе маленький праздник. Мать уехала в гости с ночевкой, весь вечер я одна и заказываю себе две пиццы и большую бутыль красного вина. Так что спустя несколько весьма насыщенных часов у меня в желудке оказываются обе этих пиццы и полтора литра кьянти. Уфф. Никогда еще я так не объедалась, но даже со столь солидной закуской алкоголь быстро ударил мне в голову и я едва сумела доползти до кровати.
Утром, естественно, я толком не могу встать, в голове шумит, ноги не держат. А хуже всего — что я вчера отключилась и не успела вынести в мусорку «следы преступления», то бишь коробки из-под пиццы и пустую бутыль, которые, вернувшись, обнаруживает мать… Нетрудно представить, как ей все это понравилось.
В общем, вечер пролетел очень быстро.
Очередной понедельник. Мать на работе, прочее семейство так и так в разъездах, а я к десяти утра уже расправилась с первой коробкой шоколадок. Тысяча грамм нетто. Наверное, сегодня у меня шоколадный день… На обед смешиваю себе громадную миску шоколадного мусса, и к трем часам вылизываю ее дочиста. Уфф. Еле осилила. Весь день валяться на диване и лопать — я просто-таки чувствую, как раздувается живот. Вечером влезаю на весы. Само собой, даром мне такой день не прошел, на килограмм больше, чем вчера! Такими темпами я к рождеству дожрусь до полутораста кило, как бог свят! Пока во мне «всего» 85. В зеркало я уже вижу, насколько растолстела и разожралась. Впрочем, это не мешает мне на ужин расправиться еще с тремя плитками шоколада. Как будто мне и без этого калорий мало… Если все в целом подсчитать, тысяч восемь только за сегодня.
85 кило — и я чувствую эти килограммы, когда поднимаюсь на второй этаж. Набрала 22 кило за три месяца. Считай, как битком набитый чемодан, с каким едут в отпуск, и это при том, что я почти с места не двигаюсь. Само собой, у меня дыхания не хватает! Твердо решаю, что мне необходимо двигаться активнее, прогулок «от телевизора к холодильнику и назад» определенно недостаточно.
А еще, поскольку погода хорошая, я решаю во вторник отправиться в бассейн. Втискиваюсь в старый купальник. Ноги приходится буквально пропихивать, а на разбухшем животе ткань растянута до прозрачности, но пока еще держится. На бюсте та же история. В жутко тесном купальнике я похожа на переваренную сосиску. Можно в таком виде идти в бассейн? Можно, решаю я.
Лучше бы я этого не делала.
Для начала, в бассейне я сталкиваюсь со старой приятельницей Сюзанной. Странно, вроде раньше не замечала, чтобы у нее были такие большие глаза...
— Тина, ты ли это? Господи, какая же ты ТОЛСТАЯ! — выдает она в полный голос, отойдя от первоначального изумления. И это «ТОЛСТАЯ!» бьет по ушам, словно волны эха донеслись с того конца бассейна. — Когда ж ты успела так раскороветь-то? Мы вроде только в июне виделись, и ты была вполне стройной!..
— Ну, понимаешь, я безработная, сижу дома...
— И весь день жрешь как не в себя, что ли? Слушай, скажи честно, на сколько ты поправилась? — Сюзанна рассматривает меня со всех сторон. Анфас, профиль. Шлепает меня по пузу, по обширным бедрам. — Господи, Тина, да ты же так скоро лопнешь!
А у меня язык к небу примерз. Готова сквозь землю от смущения провалиться и зла как сто чертей. Можно подумать, у НЕЕ проблем с весом нет — вон, и лицо округлилось, и вообще.
— Ай, Сюзанна, — слышу я собственный голос, — ты бы за СВОИМ салом следила, прежде чем меня шпынять!
Грубо. Но необходимо. Она глупо моргает, разворачивается и молча уходит в направлении бассейна. Вскоре я иду туда же. Тот еще вид: пузо как у беременной, толстая как после второго ребенка. А все пресловутые шоколадки!
В воде становится лучше. Легче. Вот только три месяца назад я спокойно проплывала километр без отдыха, а сейчас — метров двести, и я вынуждена зацепиться за бортик и отдохнуть. Впрочем, самое трудное впереди: выползти наружу. Поднять из воды мои 85 раскормленных кило — нелегкая задача.
В общем, повторять поход в бассейн у меня больше нет никакого желания, так что я возвращаюсь к чипсам и шоколаду, и вскоре весы показывают уже 90. Ты бы притормозила, подруга, говорю я себе, перевалишь за сто — обратной дороги уже точно не будет...
Ну а пока на повестке дня более актуальный вопрос: как впихнуть мои 90-килограммовые телеса в 60-килограммовое белье? Ответ: никак. Трусики или рвутся в клочья при попытке натянуть, или так врезаются в жир, что я с тем же успехом могу ходить и без них. Нужны новые. А заодно и бюстгальтер — в чашки старого третьего размера сиськи уже ну никак не вмещаются. И новые штаны весьма актуальны… Вот вам и финансовая сторона шоколадной диеты.
Рождество. Работы по-прежнему нет. Зато есть весы, показывающие 98 кило! Эти последные восемь как с луны свалились, даже по моим меркам так быстро я еще не толстела. Впрочем, за рождественским праздничным столом оно всегда так. Пряники, коричные плюшки, песочное печенье, марципан, рождественские торты… Одно воскресенье мне очень хорошо запомнилось: к завтраку я проснулась первой и слопала целый килограммовый брикет марципана. Потом появилась мать, и пока она пила кофе, я сжевала еще три или четыре ломтя кекса. Потом она ушла, пришел отец, выпил чашечку кофе, а я сжевала еще четыре ломтя кекса. После него на кухню пришел брат, и под его кофе я слопала еще три ломтя кекса. Было уже одиннадцать и брат торопился в душ. Места в желудке практически не осталось, но я через силу расправилась с последним ломтем кекса. А потом вернулась мать и начала готовить к обеду жаркое — громадную сковороду, и я усомнилась, смогу ли справиться еще и с этим. Наконец я выползла из-за стола — по-моему, все при этом смотрели на меня, а вернее, на мой раздувшийся живот. Но, возможно, я и преувеличиваю, в конце концов, выглядела я тогда почти как обычно. То есть как изрядно раскормленная беременная барышня. И только в ванной, сбросив футболку, я сама поразилась, насколько шарообразным после нынешнего утра стало мое пузо.
В новогоднюю ночь я ушла к подружке и наклюкалась в драбадан. Потом два дня почти ничего не ела.
А потом вдруг приходит весточка: в «МакДональдсе» в центре открылась вакансия подавальщицы! Прямо скажем, не мечта всей моей жизни. Но после шести месяцев безработицы и не за такую соломинку ухватишься. Отправляюсь туда, прохожу собеседование — и практически сразу получаю ответ: принята!
Выкладываю дома приятную новость. Вердикт семьи:
— Видели, какие там толстые девицы работают? Ты в такой коллектив впишешься на раз!
Интересный подход к бизнес-аналитике. И не сказала бы, чтобы там все были такие уж толстые. Так, упитанные...
Первый же рабочий день дает мне понять, почему девицы в МакДональдсе отличаются столь пышными округлостями. Некондиционные блюда, а таковые то и дело образуются, по правилам подлежат «утилизации». То есть в мусор — ну, или можете сами съесть. И это нормально.
— С утра вон уже имеем пяток гамбургеров, — показывает Белинда. — При готовке передвинули на угол решетки, чуть не так подрумянился — все, некондиция, такое не продашь. — Подает мне поднос. — Налетай, не стесняйся. Вид у тебя голодный.
Ну разве что в сравнении с ее более чем пышными для восемнадцати лет формами. В принципе не такая я и голодная — но не могу устоять перед искушением бесплатно слопать то, за что клиенты тратят восемь баксов! За первым гамбургером следует второй, потом третий, но на четвертом я сдаюсь: все, больше не лезет физически.
— Доедай, я больше не могу, — говорю Белинде и отдаю ей последний.
— Спасибо. — Девушка приканчивает бургер в два укуса. — Вот так вот я тут за полгода и разъелась, считай, вдвое. Прикинь, а?
Че-чего? Белинда, которая вот тут вот стоит передо мной, неохватная — еле протискивается на кухне между стойкой и плитой, — всего полгода назад была стройной?! Господи, но она ведь толстая, правда толстая, пузо такое, словно она под фартук запихнула пару подушек, мне даже странно, как у нее с таким количеством сала хватает сил проводить всю смену на ногах.
— Я тогда весила 65 кило и считала себя чуток упитанной для 165 см. Ну а сейчас во мне 127 плюс-минус, и школьные подружки в упор меня не узнают.
Да уж, мне проще. Мои сто по крайней мере распределены по 175-см тушке относительно равномерно.
В тот же первый рабочий день я впервые обращаю внимание, сколько упитанных детей то и дело появляются в МакДональдсе в период с первого завтрака до третьего полдника. Пожалуй, столько толстых детей я, кроме как в МакДональдсе, вообще нигде не видела. Есть просто упитанные, со здоровым румянцем на круглых лицах, но есть и такие, у которых пузо уже выпирает натуральным пивным брюхом. Почему они так растолстели — без понятия: проблемы в семье, или просто от такого режима питания? В любом раскладе. кушают они более чем хорошо.
Как правило, слопав порцию жареной картошки, гамбургер или горячий пирожок с яблоком, многие потом еще возвращаются — одни и те же лица мелькают в общей очереди за день два-три раза! Откуда у них столько денег, интересно? у меня в детстве не было.
И ведь все, что дети съедают тут — это ведь просто «перекус» в дополнение к тому, чем их накормят дома!
Впрочем, есть и другие: эти заказывают полный обед, причем такую порцию, что не всякий взрослый осилит. Помню одну девочку лет десяти, очень-очень круглолицую, она сидела за столом с БигМаком (который держала обеими руками и с трудом могла укусить, такой большой), большой тарелкой картошки, колой и яблочным пирогом, и все это изобилие она умяла минут за десять. Я глазам своим поверить не могла. А потом девочка выкатилась из-за стола и я увидела, что у нее не только лицо круглое, но и живот под ярко-желтой футболкой похож на туго надутый мяч.
Или пара шестнадцатилетних девиц, Саманта и Бетси, каждый день они приходят и заказывают — каждой — гамбургер, чисбургер, хрустики или среднюю картошку, и обязательно большую порцию мороженого. Они живут где-то в нашем районе, раньше я не слишком интересовалась малолетками, но помню, что они были постройнее и мать, бывало, ставила их мне в пример. Поэтому сейчас я и отмечаю, что обе стройностью далеко уже не отличаются. Лица у девиц остались почти прежними, но джинсы трещат под натиском пышных бедер, у одной впереди округляется заметный животик, а у другой не менее заметный задний фасад.
И поскольку сидят девицы около кассы, я слышу, о чем они болтают.
— Саманта, ты тоже на рождество объедалась? Я так в джинсы с трудом влезла.
— А к нам приехали дядя и тетя из Штатов. Так что специально в их честь приготовили фаршированную индейку, на обед — торт со взбитыми сливками, а на ужин стейки с картошкой и салат. И я должна была все это есть.
— А что, невкусно?
— Да нет, вполне, я просто не привыкла столько есть. Раз, ну два в день наедаться — это ладно, а тут три дня не вставать из-за стола!
— А у нас на кухне командовал отец. Готовит очень вкусно, но порции — как на целую футбольную команду! А нас шестеро, и каждому пришлось стараться за двоих, потому что нельзя выбрасывать ни крошки.
— А моя мама сделала столько торта, что мы его еще неделю после рождества доесть не могли. А на Новый Год мы пошли к друзьям, а там был стол — глаза разбегаются, натурально! Я на следующий день влезла на весы — прикинь, набрала шесть кило за праздники!
— Не, я еще не взвешивалась. Но точно знаю, что поправилась, с каждым днем живот растет.
— А на мне все одежки трещали. Первое, что сделала в новом году — отправилась в магазин и купила новые джинсы. 44й размер!
— Я в 44й уже не могу втиснуться, нужен 46й...
Да, у них на рождество было то же самое, что у меня: лопали как не в себя, а потом пришлось покупать новые джинсы. Одним я от девчонок отличаюсь: мне уже нужен 54й, так что я килограммов на двадцать пять тяжелее, чем они...
Середина марта. Кое-что переменилось.
Во-первых, я сама — поправилась на пять кило. В сравнении с тем, что было раньше, считай, мизер. На работе постоянно запарка. Даже поесть толком некогда — особенно после того, как уволилась Белинда. Вернее, ее уволили. С января она ухитрилась поправиться килограммов на сорок и при своих 170 так растолстела, что едва могла пошевелиться и постоянно загораживала путь. Шефу это в конце концов надоело, и я его не виню. Теперь Белинда сидит дома и поглощает съестное со скоростью конвейера. Я как-то встретила ее в супермаркете — она стала еще толще, и везла полную тележку всяких сладостей. Не удивлюсь, если вскоре Белинда перевалит за двести.
Ну и клиенты тоже не отстают. У моих знакомых шестнадцатилеток активно растут округлости — поскольку обе появляются у нас ежедневно и питаются более чем активно. У Саманты массивные бедра и свисающая над поясом складка сала, Бетси обзавелась более чем пышным бюстом и пухлыми щеками. Обе лопают чисбургеры как конфеты, по два, а то и по три зараз. Неудивительно, что девицы так растолстели!
А еще моя маленькая принцессочка, десятилетняя девочка-колобочек. Живот у нее стал еще круглее, хотя казалось бы, куда уж больше — никогда не видела, чтобы у такой крохи было такое пузо. Она выкатывает его из штанишек, оставляя свободно свисать, и лопает все, что на глаза попадается. Большая порция картошки, гамбургер и яблочный пирог — это минимум. Нередко она заказывает сверху еще и молочный коктейль или мороженое. Неужели ее родители не видят, что у дочки уже ожирение? Я терпеть ненавижу в разговоре со взрослыми, а тем более с детьми, поднимать вопрос веса, но однажды, когда девочка заказывает вторую порцию мороженого, все-таки не выдерживаю.
— Скажи, ты правда думаешь, что столько есть — это правильно?
— Родители говорят, я слишком толстая и должна пройти курс похудания. На следующей неделе меня отправляют в лагерь. А пока я буду есть столько, сколько хочу.
— И сколько ты будешь в лагере? — мне жаль малышку, хотя я и вижу, как ее живот, похожий на разбухшую автокамеру, едва умещается на коленках.
— Пока не похудею на пятнадцать кило. Мне полагается весить не больше тридцати. Это может занять и шесть недель.
Бедняжка.
Ровно шесть недель спустя она снова здесь, заметно похудевшая. Животик едва заметен, щеки опали. Можно сказать, стройная, в сравнении с собой-прежней. Если же сравнивать с «нормальными» детьми ее возраста, то пожалуй, еще немного пухленькая.
— Привет! — говорю я. — Ну как лагерь, как курс похудания? Вижу, сработало.
— Ой, просто жуть! — стонет она. — На завтрак рогалик, на обед чашка бульона, на ужин два сухарика. Я от голода спать не могла. И нигде ни одной шоколадки! Но в итоге цель почти достигнута, сейчас во мне 32 кило.
— Супер. Родители, наверное, довольны.
— Угу. Но теперь-то я оторвусь и как следует поем. А то мать готовит только диетическую фигню. А я хочу двойной гамбургер, большую картошку и большую колу.
— Но от такого ты снова поправишься.
— И что? Мне плевать. Чувствую я себя прекрасно, а родители пусть идут лесом.
— Слушай, а откуда у тебя деньги на еду? Каждый день по двадцатке, получается некисло.
— Да, родители мне двадцатку выделяют на неделю. Но зато бабушка всегда дает мне что-нибудь вкусненькое, когда я к ней заглядываю, а если я потом намекаю, что голодная, то подбрасывает еще монет двадцать или тридцать. Так мне гамбургер сегодня дадут или нет?
Гамбургер я ей дала. И не один, а в общей сложности пять. Девочка лопала так, что за ушами трещало, я буквально видела, как раздувается ее живот, в который отправлялся один гамбургер за другим. Потом она решила заправиться еще одной порцией картошки. Ела уже медленнее и через силу. Потом громко икнула и, поддерживая разбухший живот обеими руками, гордо покинула МакДональдс.
Сами понимаете, что скоро все достижения лагерной диеты сошли на нет. Девочка приходила каждый день, а то и дважды, объедалась до отвала и все это перерабатывалось в жир. К концу мая она уже была примерно такой, как до лагеря. А к середине июня ее живот стал еще толще.
Впрочем, не только у нее. Я на этой работе тоже продолжала толстеть. Не так быстро, как когда-то, но тем не менее. Заметила только, когда не смогла натянуть джинсы 56го размера, так выросло пузо. Встала на весы — 115. Еще плюс десять кило! Тут бургер, там картошка, там остатки мороженого из автомата… Нет, надо, надо себя ограничивать, потому что подняться на второй этаж уже стало серьезным испытанием и для дыхания, и для сердца!..
Вместо Белинды шеф нанял новую девицу. Восемнадцать лет, стройная, но с круглым личиком и небольшим животиком. Ясно, что такой она долго не останется. Впрочем, сама девица считает иначе.
— Я полностью держу себя в руках. Ем только то, что хочу. Не больше и не меньше.
То и дело я замечаю, как она поглощает в уголке некондиционные гамбургеры или очищает автомат от мороженого. От автомата она бы и не отрывалась. Впрочем, вслух этого не признает. Если в зале никого нет, она украдкой набирает себе порцию и быстро-быстро, пока никто не видит, ее съедает.
Через месяц ее животик округляется заметнее, чем в начале. Через два месяца, к сентябрю, скрыть это уже невозможно, да и задний фасад у девушки изрядно раздался вширь.
Что ж, я точно знаю, куда ее это приведет.
Туда же, куда и меня — к весу в 120 с хвостиком кило...