Тортик на завтрак
Тортик на завтрак
(Cake for Breakfast)
Стою на кухне, одна, рассветные лучи только-только начинают просачиваться сквозь жалюзи. Их едва хватает, чтобы увидеть блюдо — и роскошнейший шоколадный торт на нем. Не очень понимаю, откуда он взялся; я вхожу на кухню, а он уже тут. Но он весь такой идеальный, такой манящий, просто не могу не подумать, а что, если...
— Не надо, — тихо шепчу сама себе.
Я знаю, это категорически плохая, неправильная идея, торт на завтрак — совсем не та привычка, которую стоит заводить, и мне не нужно вспоминать свою былую профессию персонального тренера, чтобы знать это. Вот только барышня, что была воплощением дисциплины и самоконтроля, для которой позволительно было лишь то, что нужно, а не то, что хочется — сгинула без остатка, она похоронена под семью пудами лишнего сала.
При этой мысли смотрю на противоположную стену, где когда-то повесила декоративное зеркало, мол, так помещение кажется больше. Сейчас больше кажусь исключительно я, однако тут уж ничего не поделаешь. Глядя на ту, что отражается там — два подбородка, объемистый бюст, широкие бедра и вываливающееся из-под пижамной кофточки пузо, — я с трудом узнаю саму себя.
Но «развернуться и уйти» — не вариант.
Внимание мое вновь обращается к торту. Слюнки так и текут. Краем глаза на часы — всего шесть утра. Слишком рано, чтобы бодрствовать, тем более — чтобы думать о кусочке тортика. Мне положено спать, а не вожделеть кусочек тортика.
Но «развернуться и уйти» — все так же не вариант.
Это будильник виноват. Пропищал вне расписания, вырвал меня из сна, который, разумеется, быстро испарился. Не должен был он пищать, сегодня ж выходной… но технологии несовершенны, иногда случается вот такая вот фигня. Увы, открыв глаза, я не сумела проигнорировать урчание желудка, который потребовал «раз уж проснулась, пора завтракать», поэтому и приползла на кухню, где меня уже ждал вот этот торт.
— Кейти, не надо, — снова тихо шепчу сама себе. — Хотя бы зарядку какую сделай, а не садись жрать.
Но «развернуться и уйти» — по-прежнему не вариант.
Решимость моя потихоньку тает. И я знаю, что вопрос не в том, уступлю ли я искушению, а в том, на какой минуте это произойдет. Это просто унизительно, чувствовать себя такой слабой… именно из-за этой слабости я и разожралась от крепко-спортивных шестидесяти кило до нынешних ста шестидесяти с гаком. Но...
Но так ли это неправильно, что меня от этого даже прет?
Меня накрывает волна ощущения, которому я не смею дать определения, сердце сладко екает, дыхание на миг перехватывает. Все, больше сдерживаться я не в силах. Втыкаю вилку в самую верхушку торта и отправляю кусочек в рот, тихо застонав. Все, как и ожидалось — податливый, влажный, сладкий. Еще один кусочек, потом еще один, и еще...
— Кейти, ты серьезно? Тортик на завтрак?
Замираю, вилка выпадает из одеревеневших пальцев. Мысленно взмолившись, чтобы это была просто игра моего воображения — дура, — медленно разворачиваюсь и, конечно, вижу стоящего в дверях кухни Марка. Лицо совершенно нечитаемое, как за карточным столом. Чувствую, как по щекам разливается жар.
— Это не то, о чем ты подумал! — выдыхаю я.
— А что же тогда, Кейти? — интересуется он.
— Я… я просто немножечко проголодалась и захотела куснуть чего-нибудь сладенького.
— В который уже раз я слышу это оправдание, Кейти. Господи, да что с тобой случилось? Ты же раньше такой не была.
В глазах слезы, кухня расплывается.
— Знаю.
Марк качает головой.
— Такая дисциплинированная была, ела только здоровую пищу, а на сладкое даже и не посмотрела бы! А сейчас ты как будто только сладкое и ешь!
— Я… ничего не могу с собой поделать, — выдыхаю шепотом.
— Но правда, как так вышло, что стройная сногашибательная девчонка за неполные два года превратилась в бочку сала? — вопрошает он.
Мотаю головой.
— Пожалуйста, хватит...
Однако Марк лишь ухмыляется.
— Я только начал, принцесса ты моя обжорливая.
Моргаю от этого прозвища, брошенного в мой адрес столь походя. Сердце колотится клубком эмоций — унижение, беспомощность и нечто, чему я не смею дать определения; коленки подгибаются.
— Не называй меня так, — требую я, но как-то не слишком убедительно, потому как снизу вверх поднимается волна жара.
— Почему? Тебе подходит, — он приближается ко мне, взгляд его скользит по моему телу неспешно, ах, как неспешно, — разве нет?
Ерзаю под этим взглядом, пытаясь совладать с чувствами, что клубятся у меня в груди. Просто открыть рот, уже сложно.
— Я… я не знаю, о чем ты.
Марк отвечает снисходительной улыбкой.
— Кейти, уж со мной-то в дурочку играть не надо. А то я не вижу, как ты всякий раз накладываешь себе по две-три добавки. Или с каким видом лопаешь уличную снедь. Или вот как сейчас пытаешься позавтракать тортиком.
Обеими руками внезапно хватает меня за пузо, беззаботно вывалившееся из-под пижамы, и приподнимает его.
— Господом клянусь, Кейти, не знай я тебя лучше, я сказал бы, что ты намеренно набираешь вес.
Застываю ледяной статуей. То, как он это сказал — в шутку, но словно ожидая моих яростных возражений, — заставляет мое сердце колотится еще сильнее. Более того: он видит, что творят со мною его слова.
— Я… — облизываю вдруг пересохшие губы. — Я вовсе не...
— Мне — не врать! — шипит он, покачивая в ладонях мое пузо, тяжелое и податливое, и с губ моих срывается невольный стон.
— Я… не могу...
— Говори!
— Я… я… я… — суровые до жестокости слова и то, как ласково он лапает мои жиры. Даже думать трудно, не то что говорить. Жар внутри усиливается, я же сейчас взорвусь, если нажать на правильную кнопочку...
— Говори! — шипит снова, практически мне на ухо. Содрогаюсь всем телом, упала бы на месте, но Марк надежно держит меня за пузо.
— Я этого хотела! — только и могу выпалить, слезы стыда струятся ручьями. — Боже, я с подростковых лет этого хотела! Хотела больше, чем чего бы то ни было на свете!
— Ну вот, — легонько чмокает меня в лоб. Я даже отстраниться не могу, ноги как ватные. — Разве это было так сложно?
— Гад ты все-таки, — дрожащим голосом сообщаю я.
— Гад, который знает твой секрет, — отвечает он, вновь жамкая мое пузо. — Не то чтобы ты так активно его скрывала. Учитывая, что все эти роскошные податливые жиры свободно выпирают наружу.
Вопреки всему — его словам, его рукам, и тому, как он вырвал у меня признание, — меня все равно бросает в жар, когда он так говорит. Пытаюсь возразить, но слова отказываются срываться с языка. Хочу, чтобы он продолжал.
— А ты, Кейти, безусловно толстая. Уж точно самая толстая из барышень, с каким я когда-либо встречался. И тебе нравится быть такой, верно? Жирной бочкой сала, которая физически не может скрыть, что сотворила с собой. А ведь прежде была персональным тренером! Вот что бы сказали твои клиенты, увидь они сейчас тебя?
— Марк, пожалуйста, не надо!
Марк, продолжай!
— Когда же ты стала такой обжорой, Кейти? Когда переросла весь свой гардероб? Когда набрала первые тридцать кило? Или ты всегда была обжорой? — Улыбается. — Вот так вот, да? Обжора, которая ждет не дождется возможности, чтобы отдаться своим тайным желаниям.
Тут Марк совершенно неожиданно подается вперед, наклоняется и целует меня. Глубоко, страстно, языком раздвигая мои губы, одна его рука по-прежнему на моем пузе, вторая скользит по тому месту, где когда-то была талия, опускаясь пониже спины, сцапав за круглую филейную часть. У меня снова подгибаются коленки, вот сейчас я точно упала бы, если бы Марк не притиснул меня к буфету. Когда мы наконец расцепляемся, у меня в глазах туман и я едва дышу.
— Слава богу, ты нашла меня, — тихо говорит он.
— Я… что? — голова кружится, мне трудно сосредоточиться на его словах.
— Я сказал — слава богу, что ты нашла меня, потому как я более чем хочу удовлетворить, — он легонько щипает меня за пузо, — твои аппетиты.
Мозги у меня словно через мясорубку прокручивает, пока я пытаюсь осмыслить сказанное. Но все же суть до меня доходит, и губы сами раздвигаются в улыбке.
— Стоп. Ты хочешь сказать, что ты...
— Что мне невероятно в кайф то, как тебя разнесло с тех пор, как мы начали встречаться? — Он кивает. — Воистину так. И как же хорошо, что в кайф не мне одному.
На щеках моих вновь играет румянец.
— Откуда ты знаешь?
— Ой, Кейти, перестань. Это же совершенно очевидно. Набрать сотню кило за неполные два года! Чтобы так растолстеть настолько быстро, надо очень и очень стараться, даже с моей помощью.
— С твоей… помощью?..
Белозубо улыбается.
— А тебе не кажется подозрительным, что у тебя будильник перепутал рабочий день с выходным? Или тот факт, что на кухне совершенно случайно оказался поджидающий тебя торт?
Изнутри рвутся сразу несколько могучих чувств, в том числе — гнев.
— То есть ты меня вот уже два года втайне раскармливаешь? — требую я ответа.
Марк впервые не кажется стопроцентно уверенным в себе.
— Я… Я ни разу тебя не заставлял и ни к чему не подталкивал, — наконец говорит он. — Просто предоставлял тебе возможность делать то, чего хотела ты сама.
— Возможность стать поперек себя шире! — восклицаю я. — Господи, да ты только посмотри на меня!
Вздыхает, потупившись. Потом снова смотрит на меня, уже не свысока, вполне серьезно.
— Родная, я на тебя смотрю. Вот уже два года как. И вижу невероятную женщину, которая воюет сама с собой, пытаясь совместить ту, которой, как ты полагаешь, ты должна быть, с той, кем ты хочешь быть.
Гнев мгновенно исчезает. Чуть раньше Марк взывал к моему глубинному животному бесстыдству, но это нежное признание пробуждает во мне иные ощущения. Забота, уют, любовь — все это он и правда мне дарит, и всегда дарил. Заслуживаю ли я этих даров за то, что поступаю так… так неправильно?
— Почему я такая? — шепотом. — Почему я сама так хочу разрушить саму себя, свою фигуру, свое благополучие? — Снова струятся слезы, мокрыми ручейками по круглым щекам. — Почему я такая извращенка?
— Если ты извращенка, — замечает Марк, — тогда кто же такой я?
— Не знаю. Еще больший извращенец?
Смотрит мне прямо в глаза и совершенно серьезно говорит:
— Кейти, ты себя-то видела хотя бы в зеркале? Ты заметно больше меня будешь, — и выразительно так колышет моим пузом. Некоторый стыд во мне еще остался, но его загоняет далеко на задний план иное желание. Я хочу Марка. А еще больше хочу торт!
Падаю ему на грудь, и он вынужден чуть отступить, восстанавливая равновесие, очень уж я тяжелая. Да, я заметно больше Марка, почти вдвое, и от этого мне по-прежнему немного стыдно, но...
Но не странно ли, что меня и от этого прет?
Нет, не странно, мысленно успокаиваю я себя. Это — я, такая, какая есть, так, может быть..
Может быть, пора оставить позади этот стыд и чувство вины. От этого мне немного страшно. И в то же время — невероятно волнительно.
— Спасибо тебе, Марк.
— За что?
— За то, что помог мне увидеть то, чего я не сумела увидеть сама.
— Всегда пожалуйста, Кейти, — и мы снова сливаемся в поцелуе, а когда расцепляемся, я далеко не сразу могу перевести дух.
— Ладно, — наконец говорю я, — так что теперь?
— Теперь… ты, кажется, напрочь забыла о тортике.
— Разве? — игриво вопрошаю я. — И что же ты на этот счет намерен предпринять?
Он восторженно ухмыляется.
— Либо буду любоваться, как ты его ешь, либо скормлю его тебе.
— Обещаешь?