Толика постельных забав

Толика постельных забав
(Kurzer Spass im Bett)

— А ты толстеешь, — подмигнула Вики собственному отражению и погладила раскормленное пузо. — Скоро вырастешь так, что я до своей щелочки уже и не дотянусь...
И аж зажмурилась от восторга, воображая себе такую перспективу.
Сейчас барышня весила всего сто три кило. Слишком много, если верить матери и хору подруг, которые видели, как стройненькая студенточка с каждым месяцем становится все толще — и за неполные полгода удваивает собственный вес. Это все карантин виноват, повторяла Вики и меняла неприятную ей тему.
Разумеется, карантин тут был почти ни при чем, хотя эпидемия действительно отправила универ вместе со всей страной «на удаленку». Просто обстоятельства помогли Вики претворить в жизнь давно лелеемый план. Она мечтала стать толстой. Избавиться от стройной легкости, утонуть в слоях сала. А тут карантин, законный повод сидеть дома и ничего не делать.
Минимум дважды в день она стояла перед зеркалом, любуясь изменениями в своей раздающейся вширь фигуре. Сам процесс ее завораживал, а контраст с прежними фотками себя-стройной, повешенными для сравнения рядом, приводил в телячий восторг. Изменения за полгода действительно вышли колоссальными, она сама себя с трудом узнавала на этих фотках. Вики настолько увлеклась процессом, что здравый смысл отошел куда-то на задний план, она думала только о том, как стать еще больше, еще толще, еще объемнее. Все прочее — как-нибудь потом. Вот и последствия...
Она радостно протопала на кухню. По квартире Вики предпочитала ходить нагишом, наслаждаясь, как ее жиры свободно колышутся с каждым шагом. А еще больше ее возбуждало то, что она уже не летает, а именно топает с некоторыми усилиями — о спорте с началом карантина и речи быть не могло, а физическая активность для нее свелась к редким походам в магазин за продуктами и прочим минимально необходимым. Через две недели прежние тренированные мускулы буквально сдулись, уступив место мягкому жирку, и выносливости теперь едва хватало на минимальные телодвижения. Что для Вики было лишь дополнительным возбуждающим стимулом — она, конечно, знала, что для здоровья это не есть хорошо, но послала подальше и это опасение. Ленивая, неспортивная, разжиревшая — да, именно такой она и мечтала когда-то стать, вплоть до того, что испытывать серьезные трудности, если нужно подняться на несколько ступеней!
Первым делом на кухне она открыла холодильник и добыла небольшой шоколадный тортик. Ну, небольшой — это если на семью, а на одну персону, как-никак, три с лишним тысячи калорий. Тортика обжоре, впрочем, показалось мало, и она взяла также бутыль взбитых сливок и литровый пакет какао со сливками.
— В самый раз заморить червячка, — ухмыльнулась она и представила себе те грядущие приятственные времена, когда такой вот тортик сможет оприходовать просто «между делом», как печеньку.
Когда-то барышня полагала, что фантазии — это приятно и хорошо, но воплощать их в жизнь следует с большой осторожностью, должен же быть предел. Что ж… полгода спустя предел виделся ей величиной весьма отдаленной и скорее теоретической. Сама мысль о том, чтобы поставить себе какие-то ограничения, не добиралась даже до подкорки сознания. Она думала сейчас лишь о еде и о своих обильных формах. Раз в месяц Вики напоминала себе, что с завершением карантина, наверное, придется взять себя в руки. И с каждым разом сама себе верила все меньше и меньше.
Взяв извлеченные из холодильника запасы, она вернулась в спальню и положила все это на прикроватный столик. Как раз чтобы все это было видно в большом зеркале, которое она специально перевесила напротив кровати — дабы лучше видеть себя, развалившуюся на подушках и объедающуюся чем попало. Такой автовуайеризм почему-то возбуждал барышню: она не просто обожала себя любимую, у нее крышу срывало от зрелища того, как она обжирается и в итоге становится еще толще. За последние месяцы зрелище это ей ничуть не надоело, более того — ежедневный изначально ритуал стал повторяться все чаще и чаще, теперь примерно раз пять или шесть в сутки.
Расстелив на кровати свежее полотенце, Вики разместилась всей своей немалой тяжестью на скрипнувшей мебели, утопая в толстом матраце, отчего двигаться ей было вдвое труднее. Просто глядя на все это в зеркале, барышня почувствовало, как промеж ног у нее защекотало: сало колышется, легкие пыхтят от усилий — собственно, пока она устроилась на подушках, глаза у нее уже завело туманной поволокой. Однако голод и неразрывно связанное с ним желание напомнили ей — еще не время. Сперва нужно как следует налопаться.
И она взяла ложку и, щедро пшикнув сливок на торт, принялась за пиршество. Жевала так быстро, как только могла, наслаждаясь шоколадной вязкостью на языке, проглотила — и тут же отправила в рот следующую ложку, а потом еще, еще и еще. Потом Вики взяла бутылку сливок и пшикнула себе прямо в рот; немного воздушной сладости оказалось на втором подбородке и сочном бюсте, но пухлые пальцы быстро ликвидировали сию проблему и были жадно облизаны дочиста. Видела бы это ее мама — ее удар бы хватил. Она столько сил потратила, чтобы вырастить дочурку воспитанной благонравной девицей, сторонницей здорового образа жизни… а без родительского контроля Вики превратилась в ленивую обжору, которая потихоньку совсем слетала с нарезки.
Когда в горле становилось несколько сухо, она прикладывалась к какао, всасывая кремово-сладкую жижу как воду и несколько раз громко икнув. Да, ужас-ужас-ужас, но Вики уже привыкла именно так. Кого стесняться-то, наедине с собой? Рестораны закрыты, по гостям не походишь. А в собственной квартире в одиночестве никто не мешает обжираться так, как душа желает.
Что она и делала.
Продолжая набивать пузо, Вики второй рукой то и дело теребила собственное мягкое подбрюшье, потихоньку опускаясь ниже, к сочащейся соками расщелине. Она специально сидела, раздвинув ноги, чтобы наблюдать в зеркале свои тайные места. Эта часть тела также была объектом пристального внимания барышни, складки там становились все более пухлыми. Конечно, Вики было еще далеко до тех моделей, которых она избрала в объекты подражания, но… она мысленно вообразила себя килограммов этак двухсот пятидесяти. Или больше. Она вообще сможет увидеть свою щелочку вот так вот, сидя? Или весь обзор блокируют разжиревшие бедра? А возможно, массивное вымя? Или колоссальное пузо, которое, конечно, к тому моменту отрастет еще больше? От этой мысли ее пробрало настолько, что она отбросила последние приличия, отложила ложку и зачерпнула торт прямо ладонью, запихнув все это калорийное изобилие в ненасытный рот и жуя так быстро, как только могла, а пальцы второй руки нырнули в щелочку все глубже.
— Еффе толффе! — с набитым тром мычала она. — Еффе! Еффе! Еффе!..
Она уже толком не сознавала, что делает, впадая в замкнутый круг обжорства и возбуждения, по колышущимся жирам расплывались пятна шоколада, теребила себя там, внизу, все активнее, поглощая остатки торта, пока все ее раскормленные телеса не содрогнулись, накрытые фиолетовой волной. Обессилев, Вики осела на подушках, отдуваясь, облизывая пальцы и сквозь туманную пелену в глазах созерцая себя в зеркале.
— Вот это настоящая я!.. — страстно шепнула она и недвижно застыла, упиваясь ощущением собственной сытости.
Через некоторое время, восстановив силы, Вики все же решила подняться с кровати и слегка прибраться. Лениво выпрямилась, крошки попадали со свисающих сисек.
— Господи, да если бы я год назад знала, что со мной будет! — рассмеялась она и села. Мясистые бедра соприкоснулись, мягкое пузо уютно устроилось на них. Затем, собрав силы, встала, икнув от сытости. Лениво огладила пузо и задумалась, что бы такое слопать еще.
— Пожалуй, после тортика нужно что-нибудь поосновательнее и поплотнее, — решила Вики и заодно отнесла на кухню то несъедобное, что только и уцелело от недавнего перекуса...