То самое слово

То самое слово
(That Word)

Дождь шелестел по крыше. В палаточном городке ни души, мы одни, и это ощущение завораживало. Толстый брезент стенок обеспечивал первый слой нашего уединения, плотная стена из капель снаружи обеспечивала второй.
— Ну же, покажи, — проворковал Райан.
Я чуть покраснела, точно зная, что он имеет в виду, и отвела взгляд — но уголки губ сами собой приподнялись.
— Ты не хочешь видеть меня такой.
— Да нет же, хочу.
Возможно, движимая рефлексами подсознательного, ладонь моя нашарила нижнюю часть моего нового тяжелого живота, почти скрытого безразмерной рубашкой.
— Я смущаюсь.
— Почему? — спросил Райан. Он хотел, чтобы я сказала это вслух. — Чего тебе смущаться?
— Того, что я стала такой… — прервавшись, отстраняю край рубашки подальше от тела, чтобы никаких складок под тканью не просматривалась. Насколько же я поправилась? Очень сильно, это уж точно. Но произнести этого я просто не могла. Скорее язык завяжется… — ну, ты понял.
— Ну же, — ласково проговорил он. — Ты же знаешь, меня это не оттолкнет. Скажи хотя бы. Ты стала такой?..
Я молчала как проклятая, так что закончил предложение он сам:
— … толстой.
Вот я и услышала это слово, произнесенное вслух. И мир раскололся. И огненные литеры, начертанные на стене, жирные, завораживающие, отпечатались на внутренней поверхности плотно зажмуренных век. Я вся покраснела. Господи, это слово, оно воспламенило нечто внутри меня. Как и всегда, но сейчас — особенно сильно. Даже когда я еще носила сорок второй размер, мысль о том, что однажды меня назовут так… и сделает это симпатичный мальчик… что-то переворачивала в моей душе. А сейчас я была… ну, такой и была. Это все на самом деле.
То самое слово висело в воздухе, и дождь морзянкой по крыше выстукивал именно его, в мой адрес — «толстая». Без вариантов, теперь это правда. Толстая. Во мне сражались два противоречивых позыва: втянуть живот, униженно скрывая — и выпятить его по максимуму, демонстрируя, что я с собой сотворила.
— Ты теперь толстая, Джессика, — повторил он, а взгляд его скользил по моим упитанным телесам. — Выглядишь совсем иначе. Практически… преображенная. Полностью. Правда, интересно?
— Не знаю, — совершенно честно ответила я. — Мне просто… не по себе. Я поверить не могу, что сама же с собой сотворила.
— Не по себе, да. И интересно. Тебя не узнать. Такая пышная и тяжелая, — продолжает Райан, каждым описанием своим нанося все новые безжалостные удары по той скорлупе, в которую я себя загнала. Дыхание мое учащалось. Глаза в глаза. — Мы здесь одни. Все в порядке.
Медленно, нерешительно, я потянулась к подолу рубашки. Много лет фантазий вдруг хлынули в действительность, и я не знала, хочу я этого или нет. Я не знала, что сильнее: мой стыд за себя при свете дня или мое восхищение собой под покровом ночи. Я смотрела на него, ожидая, как он отреагирует, и, сама почти как под гипнозом, медленно приподняла край рубашки, из-под которого показалась нижняя часть моего объемистого живота, тяжело возлежащего у меня на коленках.
— О боже, — выдохнул он. Охваченная страхом, я чуть не опустила рубашку на место — но потом внимательнее взглянула на выражение его лица. В прошлый раз, когда он видел мой живот — то ли в бикини в бассейне, то ли в костюме болельщицы на стадионе, с веерами и все такое, — этот самый живот был еще плоский и подтянутый. Всем понятно, что я… набрала вес. Но увидеть это по-настоящему, мало того — чтобы я сама ему это показала… Райан оценил. Я приподняла рубашку еще немного, смущенная, обнажая результаты своего преображения.
Он не мог отвести взгляда.
Когда весь мой живот показался наружу, я завязала рубашку под грудью, как бы по-ковбойски, и наблюдала за его взором, исполненным неверия и восхищения. Я тоже опустила взгляд, позволив себе без обиняков оценить то же, что видел сейчас он. Живот мой действительно невероятно вырос. Такой тяжелый, особенно внизу, где сосредоточена большая часть массы. Я стала такой большой… толстой, везде, но особенно толстой выглядела именно эта самая нижняя часть живота. И ощущалась тоже, господи, мне вдруг отчаянно захотелось, чтобы он увидел, как я его приподнимаю. В моих фантазиях немедля всплыл образ: вот я пытаюсь приподнять собственное пузо — и не могу, слишком тяжелое… При свете дня стыд всегда мешал мне как следует посмотреть на собственное тело, даже когда хотелось. Теперь я начала понимать, что стыд — это часть… рецепта, как перчинка в блюде.
Язык мой в очередной раз забежал вперед головы и выпалил:
— Ну и как я выгляжу?
Судя по дрожи в голосе, я действительно была на грани.
— Невероятно, — ответил он.
— Знаю, — сухо проговорила я. — Сама с трудом верю.
— А можешь… потрогать свой живот? Для меня?
От этого вопроса в глазах потемнело, я замешкалась, а потом, когда восхитительный стыд жаркой волной окатил меня, я положила ладонь себе на бок, там, где мой громадный живот переливался в нижнюю складку.
— О боже, — хором проговорили мы. Пальцы мои легонько погрузились в мягкую плоть. Такую нежную… Я поерзала, устраиваясь поудобнее, и все мое тело всколыхнулось, но особенно — пузо. Ощутив это, я покраснела.
— Господи, только посмотри на себя, — выдохнул он, пальцы его дрожали, словно жаждали потянуться вперед и ткнуться в мой живот, или сгрести полную горсть сала. — Как ты вообще сумела до такого себя довести?
В голове у меня завертелось. Я глубже зарылась ладонью в собственный жир. Никто и никогда не говорил мне такого… иначе как в моих фантазиях.
— Ты пытаешься устыдить меня? — спросила я, взмолившись, чтобы ответ был «да».
Вместо ответа он проговорил:
— Что бы сказали твои подруги, если бы увидели тебя вот так?
— Они меня вот так не увидят! — пискнула я, завороженная острым диалогом и вспотев от смущения. — Я совсем раскоровела, я не могу позволить, чтобы они увидели меня… такую.
— Они все равно тебя не узнали бы, — предположил он.
— Это да, — признала я, глядя вниз и почти застонав, почувствовав, как в шею упирается второй подбородок, — не узнали бы.
— Я тут кое-что тебе принес… — прошептал он, покопался в сумке и извлек футболочку — сильно потертую, но с очень знакомой эмблемой. Я узнала ее, конечно: некогда моя любимая, подаренная еще в школе, половину первого курсе я проходила в ней. До того, как начала поправляться. Скорее всего, Райан спас ее из кучи одежек «на выброс», куда сия футболка закономерно отправилась, когда стала слишком тесной.
— Помню, — мягко кивнула я. Футболка казалась такой маленькой...
— Может, примеришь? — попросил он. Моя улыбка исчезла, а он ухмыльнулся, этак с хитринкой. — Ну же, не настолько ты выросла вширь.
— Именно настолько, — отрезала я, со стыдом глядя на громадное пузо, которое отрастила своей волей, а вернее, безволием. — И ты это прекрасно знаешь. Я жирная корова, посмотри на меня.
— Смотрю, и не могу взгляда отвести, — отозвался Райан. — Пожалуйста. Думаю, на тебе она будет смотреться восхитительно.
С помидорными щеками я взяла зелененькую футболочку и сняла рубашку размера «четыре икса». Попытка влезть в старую знакомую шмотку — сама не верю, что я это делаю, вживую демонстрируя, насколько я разжирела. Рот мой пересох, я на миг даже забыла, как дышать. Моя любимая футболочка. Я неделями ее таскала. Как на духу помню, как уютно и просторно было в ней моему телу. А сейчас я с трудом пропихнула внутрь свои раскормленные руки. На миг подумала, что ничего не выйдет вообще… но ткань была эластичной, а я — очень и очень мягкой.
Голова прошла, и бюст каким-то чудом тоже втиснулся, а затем, потянув изо всех сил, я сумела натянуть ее примерно на две трети дистанции до пупка, где растянутая до предела ткань и остановилась. Мое тяжелое разбухшее пузо мягко свисало снизу, я в ужасе попыталась прикрыть его ладонями.
Я растолстела больше, куда больше, чем полагала.
— О боже… — проговорила я, качая головой, — не могла я так растолстеть, я понятия не имела, что...
Потянулась рукой под пухлую нижнюю складку пуза и приподняла, словно впервые изучала, что сотворила с собственным телом. Мягкий тяжелый жир свешивался по обе стороны ладони, этот стыд… эта дрожь… они переполняли меня.
— О нет. Я знала, что поправилась, но… я же когда-то носила эту футболку! О боже, какая же я жирная! Что я сотворила с собой!
Осела на пятки и виновато подняла взгляд на Райана, позволив пузу спокойно отдыхать у меня на коленках, жирному и обнаженному.
— Поверить не могу, что ты видишь меня такой.
— Я бы не хотел видеть тебя никакой иной, — сказал он и придвинулся ближе.
— Что ты делаешь? — с опаской поинтересовалась я, страх и стыд за собственное состояние по-прежнему заслоняли все прочие мысли.
— Просто… хочу… — он осторожно потянулся ладонью к моему голому, раздувшемуся пузу, — почувствовать...
Я не остановила его, и рука его нашарила полную горсть мягкой плоти на моем животе. Тут-то это и случилось. Меня как молнией дернуло, впервые мои жиры кто-то трогал — кто-то, кроме меня, то есть. Его крепкие пальцы чуть глубже погрузились в мой пухлый живот, мои жиры вынужденно колыхались, следуя велению его пальцев.
— Ты громадная, — шептал он мне на ухо, продолжая перебирать складки сала. — Посмотри, как ты разжирела. Посмотри на это пузо, эти складки. Твое лицо теперь круглое и пухлое. Круглые щеки, большой двойной подбородок. Они полностью изменили твое лицо. Преобразовали тебя в другую — больше, толще, пышнее...
— Это унизительно, — простонала я, опуская взгляд на свое громадное пузо и его пальцы, копающиеся в моих жирах.
— Слишком ли унизительно? — Глаза в глаза, он попытался одернуть зелененькую футболочку чуть пониже, ну хотя бы до пупка, но только уверился, что это физически невозможно. Я просто слишком толстая. — Или ровно настолько, чтобы ловить кайф?..
— Райан… я знаю, что нравлюсь тебе такой… — сражаясь со стонами наслаждения, издаваемые моей предательской тушкой. — Но я и не представляла… что так поправлюсь… а теперь я просто… я не знаю, как чувствовать себя, такую вот… Я просто в ужасе. Я боюсь, что навсегда останусь такой толстой.
— Или еще толще.
— О боже, — застонала я, вновь ощущая свои тяжелые сиськи и разбухшее пузо. Эта громадная, расплывшаяся тушка… она моя. Складки сала. Бесстыдно напоказ. — Ты хоть помнишь, какой я была?
— Смутно, — шепчет он. — Зато вижу, какая ты теперь.
— Да я собственного отражения в зеркале не узнаю, сплошное сало. — Провожу аккуратно наманикюренными пальчиками по собственному лицу, чувствую толстый двойной подбородок. — Я изменилась до невозможности. И так быстро, трех лет не прошло. И я ничего поделать с этим не могла. Просто… жирела.
— О да, — согласился Райан, наблюдая, как я поудобнее устраиваю свое объемистое пузо на коленках. — Ты разжирела. Стала толстой. Посмотри на себя, расплылась так, что вываливаешься из своей любимой футболочки. И с каждым днем ты все толстеешь и толстеешь. Что с тобой будет через месяц? Через полгода? Ты совершенно утратила контроль и дальше будешь просто есть и есть, набирая вес до тех пор, пока тебя не смогу узнать даже я.
Преисполненная стыда, я стискивала свои складки сала.
— Почему ты мне все это говоришь?
— Потому что от тебя… — Медленно, ласково, он обнял меня и складку моего массивного пуза, — и вот от этого вот… у меня просто крышу рвет...