Тамми

Тамми
(Tammi)

Тамми была высокой стройная девицей двадцати трех лет, со сногсшибательными светлыми волосами и огромными голубыми глазами. Познакомились мы на вечеринке — она оказалась подругой жены моего босса. Держалась она несколько отстраненно, так что мужское внимание не захлестывало ее (как я вскоре выяснил, она не намеревалась прыгать в постель с первым встречным). И неудивительно, к друзьям босса отношение примерно как к Тифозной Мэри. Я, однако, пригласил ее на танец, мы вежливо побеседовали, и под занавес она согласилась встретиться со мной на выходные.
В субботу я заехал за Тамми. Жила она в большом многоквартирном комплексе минутах в пятнадцати от меня. Интересно: около кнопки домофона стояло лишь ее имя, никаких соседей. Квартиры-то не из дешевых. Я позвонил, она открыла двери и я поднялся наверх.
Дверь в квартиру была не заперта, она велела входить и располагаться, она сейчас закончит. Я присел на кушетку и полистал разложенные на столике журналы. Потом из спальни появилась Тамми — и я утратил дар речи. На ней было обтягивающее как вторая кожа красное вязаное платье, подчеркивающее стройную талию и пышный бюст, и туфельки на шпильках, благодаря которым ее 180 см встали вровень с моими 194. Я рассыпался в комплиментах, встреченных благосклонной улыбкой.
Вечер удался на славу. Когда я привез ее обратно, мы сразу договорились о встрече в следующую субботу. Так оно и продолжалось еще несколько недель, сугубо платонически. Театр, кино, концерт, иногда — ужин в ресторане. Оказывается, Тамми недавно бросил парень, с которым они были вместе довольно давно, поэтому она и держалась так отстраненно с приятелями моего босса. Еще я выяснил, что работы у нее нет, хотя она явно не сидит без гроша.

Где-то месяц спустя Тамми после свидания предложила мне зайти на чашечку кофе. Платонические отношения закончились, мы стали любовниками. И во время постельных марафонов я представлял Тамми толстушкой, но пока что не раскрывал ей своих истинных вкусов.
Прошел еще месяц и мы решили пожить вместе. Я предложил ей переехать ко мне, но Тамми сказала, что лучше будет наоборот. Оказывается, комплексом владела ее семья, а Тамми выполняла функции менеджера. Ну да, а я-то гадал, как это она не работает. В общем, я переехал к ней. Подобный шаг подразумевал определенную перемену в статусе наших отношений, и я решил рассказать Тамми о своем пристрастии к толстушкам. Более того, я показал ей трусики, которые носила самая крупная из прежних моих пассий — при росте в 175 см она весила 206 кило. Тамми даже оторопела, пораженная размером трусиков; впрочем, само мое признание ее не оттолкнуло — во всех прочих отношениях, сказала она, я в полном порядке.

Так продолжалось еще пару месяцев. Однако же я все сильнее и сильнее воображал Тамми толстушкой. Как-то вечером я пришел домой совершенно измочаленный, а Тамми, как назло, настроилась на игривый лад. Я взмолился о пощаде, но у нее были иные планы, и она поволокла меня в спальню, где я бессильно плюхнулся на постель.
— О нет, — решила она, — так не пойдет. И что мы будем делать? Как бы тебя подбодрить? Так, чтобы всерьез? Ну что ж… Хм, кажется, знаю. Вот если бы я поправилась, скажем, килограммов на тридцать, пари держу, ты бы точно это оценил. — Тамми хихикнула и принялась меня ласкать. — Вот только представь себе. Я располнела, живот у меня нависает над поясом, бока проросли пышными складками. Лицо округлилось, появился второй подбородок. Да, и конечно же, сильно располнели груди, они выпирают из чашек бюстгальтера...
Само собой, дело закончилось к обоюдному удовольствию.
Спустя несколько недель, в начале сентября, Тамми взглянула мне в глаза и спросила, хочу ли я, чтобы она немного поправилась. Она объяснила, что сперва сочла мои пристрастия странными, но узнав меня поближе, поняла, что я совершенно нормальный парень. Разумеется, я ответил, что буду просто счастлив. Тамми решила, что поскольку лето на исходе, а холодный сезон укроет большую часть последствий переедания, она вполне может позволить себе поправиться килограммов на десять или около того. Но она твердо настроена к следующему лету этот вес согнать, чтобы снова носить бикини.

Начало новой диеты оказалось нелегким. Тамми пожаловалась, что набирать вес сложнее, чем прыгать в классе аэробики. Но вскоре она втянулась в режим: подъем в девять утра, плотный завтрак с кучей выпечки на десерт, потом посидеть в гостиной у телевизора и чего-нибудь пожевать, часиков в одиннадцать — обильный обед и послеобеденный сон часиков до трех, а потом — перехватить еще печенья или пирога, и готовиться к ужину.
К середине октября она уже не влезала в старую одежду. Кое-что, в сентябре бывшее свободным, начало становиться тесным. Тамми часто повторяла, какой же толстой она становится, а я продолжал ее подбадривать, по-прежнему представляя себе ее по-настоящему объемистой.
16 октября в почтовом ящике оказался журнал BUF — Тамми оформила подписку, специально для меня! Весь вечер мы рассматривали моделей и занимались любовью. Этой ночью у Тамми, можно сказать, открылись глаза.
К Хэллуоину Тамми прикупила целый мешок конфет «для детей», но еще до вечера изрядная порция конфет оказалась уничтожена ей самой. В девять она выключила внешний свет и ушла в спальню, прихватив с собой полкило шоколадок, и менее чем через час шоколадок не стало, а живот Тамми изрядно округлился. Целуя ее, я восхищался привкусом шоколада. Утром Тамми заявила, что продолжит объедаться до Нового Года, но потом — все, и в новогоднюю ночь она загадает желание «снова влезть в самое маленькое свое бикини».

Обжорство продолжалось до конца декабря. Она отказывалась взвешиваться при мне, хотя и знала, как это меня возбудило бы. Тамми начала все больше времени проводить перед зеркалом, критически разглядывая себя со всех сторон, и порой спрашивая, действительно ли я люблю ее вот такой (на что, разумеется, следовало решительное «да!»). Просторная одежда становилась тесной, так что отправляясь в магазин, Тамми всегда надевала объемистое мешковатое пальто. Впрочем, в квартире она не прятала свои габариты.
На рождество она втиснулась в то самое вязаное красное платье, которое надела на первое наше свидание. Процесс занял минут пятнадцать, но Тамми все же ухитрилась сделать это, сохранив в целости все швы. Перемены во внешности оказались потрясающими. Осиная талия округлилась в брюшко, а стройные некогда бедра теперь распирали ткань так, что платье задиралось вверх и из-под подола выглядывал самый краешек раздавшихся ягодиц. Крепкие ляжки округлились и слешка подрагивали при ходьбе.
Платье, вдобавок, было оторочено искусственным белым мехом, напоминая костюм «Миссис Санта-Клаус».
— Ну, любимый, а теперь — сюрприз, — проворковала она, и я последовал за ней в ванную, зачарованный покачиванием пышных бедер.
Тамми улыбнулась и взошла на весы. 73 кило.
— Кажется, насчет «десяти килограммов» я погорячилась, — хихикнула она.
А затем мы вернулись в столовую, стол был уже накрыт, и Тамми набросилась на еду. Спагетти, лазанья, жареная курица, картофельное пюре с подливкой… Я смотрел, как объедается некогда стройная красотка, и у меня просто крышу срывало. Смолотив третью порцию картошки, она удовлетворенно вздохнула — и тут боковые швы платья не выдержали напора и лопнули.
— Ой, кажется, я уже выросла из этого платья, — кокетливо заметила она.
А затем лопнул третий шов и платье разошлось совсем.

После рождества Тамми начала копаться в диетических брошюрах и связалась со «Следящими за весом». Я, должно быть, слишком уж явно выказывал свое недовольство, потому что она еще раз напомнила о принятом ранее решении.
А потом меня отправили в командировку, на три месяца. В день моего отбытия Тамми показалась мне в новой одежке — спортивном костюме, состоящем из черных беговых шорт и майки, прикрывавшей ее пышную грудь и почти половину живота.
— С трудом нашла шорты. Для упражнений нужны были свободные. Но, надеюсь, вскоре я смогу влезть в свою старую форму для аэробики, — и она еще раз продемонстрировала мне свою отменную фигуру, которой, увы, вскоре предстояло усохнуть до традиционных стандартов.
Первые несколько дней Тамми по телефону взахлеб рассказывала об успехах своей диеты, а потом я попросил ее больше об этом не говорить. Впрочем, мы по-прежнему созванивались каждый день, и я решил, что отныне буду любить стройную женщину, а прошедшие несколько месяцев — что ж, это тот кусочек истинной радости, который я заслужил и равного которому более не будет. И все же Тамми в моих эротических снах оставалась толстой как бегемот.

В начале апреля контора решила, что моя командировка закончена, и я могу возвращаться к прежней работе. Я тут же позвонил Тамми и сообщил ей.
— Отлично, дорогой, выходные наши. Мне так тебя не хватало! Я чуть с ума не сошла от возбуждения, я заезжу тебя до полусмерти! — пообещала она.
Но даже это не вернуло мне хорошего настроения. На следующий день я медленно собрался и мрачно погрузился в самолет, и во время четырехчасового перелета я задремал и увидел во сне, как у трапа меня встречает Тамми — прежняя, с мальчишеской фигурой. Кошмар!
Самолет приземлился, я позвонил — оказалось, у Тамми в последний миг что-то такое обнаружилось и она не смогла приехать в аэропорт и встретить меня. Я вызвал такси и поехал в контору, закрыть все дела, прежде чем отправиться домой — увы, но это было неизбежно, и из конторы я позвонил, что уже еду. Дорога заняла минут двадцать, и все это время я мысленно готовился сказать Тамми, как она чудесно выглядит.
Расплатившись с таксистом, я взлетел по лестнице. Третий этаж — нет смысла вызывать лифт, никогда этого не делаю. Я представлял, как Тамми одолевает те же самые ступени, раз за разом, пытаясь обрести прежнюю стройность талии… Я открыл дверь и вошел.
И уронил челюсть до самого пола.
Передо мной стояла Тамми, одетая все в те же черные беговые шорты и майку. Вот только они не болтались на ней, словно на вешалке, а напротив, были растянуты, пытаясь сдержать напор упакованной в них пышной плоти. Те же самые туфли со шпильками, с первого свидания, поддерживали ноги гораздо более объемистые. Неимоверно тесные штанины трещали под натиском пухлых ляжек, живот и несколько сантиметров пышеых складок на боках переливались через пояс шорт. Майка едва сходилась, ткань трещала по швам, между пуговицами проглядывали ромбы соблазнительной плоти. Декольте едва-едва удерживало свое содержимое. Появился бесспорный второй подбородок, а улыбка подчеркивала ямочки на пухлых щеках. Лицо пополнело и стало почти круглым. Глаза сверкали.
Она подняла пухлые руки над головой и приняла позу танцовщицы из кабаре.
— Ну как, нравится, любимый? — кокетливо спросила Тамми.
Я совершенно утратил дар речи, так что она продолжала кружиться передо мной.
— Так точно, милый, 97 нежных килограммов и все твои. Пари держу, ты не ожидал встретить секс-бомбу 115-90-122, да? Ты уехал, я попыталась сесть на диету. Без шуток, попыталась. Но после нескольких месяцев обжорки… я с трудом сопротивлялась зову всех этих вкусностей, который поднимал меня посреди ночи. Однако я держалась. И тут на аэробике, после второго занятия, инструкторша подходит и предлагает мне сменить режим тренировок. Она говорит, что я слишком толстая для обычной программы. Ну да, сама-то эта сучка — кожа да кости! Вечером я вернулась домой, пересмотрела нашу подшивку BUF и решила, что с меня хватит. И поставила себе новую цель. Растолстеть по максимуму.
Я ущипнул себя, проверяя, не сон ли все это — может, я все еще в самолете? Но нет. Тамми развернулась и прошла в гостиную, я следовал за ней как привязанный. Ее попа так выросла, что выпирала из шорт, хотя Тамми каждые несколько шагов пыталась их поправить. Я потянулся к ней, но она ускользнула и игриво сказала:
— Догонишь, тогда я твоя.
И я погнался за ней по всей квартире. Располневшая Тамми отнюдь не стала самой быстрой бегуньей, но и я не слишком торопился, наслаждаясь видом ее колышущихся бедер и ягодиц. Когда мы пошли на второй круг, я все-таки ее поймал, она вся запыхалась.
— Подумать только, когда-то я перед завтраком пробегала семь-восемь километров, — отдуваясь, заметила Тамми.
Я долго-долго целовал ее, но она снова отстранилась.
— Погоди, милый, сперва — вторая часть маленького сюрприза.
И она повела меня в спальню. На кровати было приготовлено еды на целую армию, у кровати стоял складной стул. Тамми усадила меня на стул, а сама легла на кровать, окружив себя снедью. И приступила к обжорству. Она все ела и ела, прошло два часа, а она все не останавливалась. Еще через час шорты треснули по швам. Последняя из пуговиц майки продержалась на несколько минут дольше.
А потом мы перешли к постельной гимнастике, и это было чудесно. Лучшего подарка, чем все эти новонабранные килограммы Тамми, я не получал много лет.

Жизнь Тамми превратилась в непрерывное обжорство. Она словно была радостно одержима едой, все прежние трапезы теперь следовало назвать разве что «легкими закусками». Скоро она уже ни во что не влазила и толстела буквально на глазах. Еще больше возбуждали перемены в ее поведении: Тамми теперь не беспокоилась о своих габаритах, а напротив, прилагала все усилия, чтобы стать еще больше. Она повырезала из журналов картинки с самыми крупногабаритными моделями и развесила их у холодильника и рядом со всеми зеркалами в квартире, а трусики моей бывшей любовницы оказались извлечены из шкафа и повешены в спальне под лозунгом «Осилишь, женщина?!»
Как-то вечером, когда я пришел с работы, Тамми ждала меня прямо в дверях, одетая в несколько тесноватое платье (тесноватое главным образом в расплывшейся талии и в бедрах). Она решила набрать 135 кило ко Дню труда, «ибо это труд во имя любви». После обильного ужина она убирала посуду, и я помог ей отнести все это на кухню, где обратил внимание на свежедоставленную коробку с выпечкой. Три дюжины пирожных, согласно этикетке.
— И что ты намерена с этим делать? — спросил я, уже зная ответ.
— Думаю, сегодня вечером ты скормишь мне все это прямо в постели, — ответствовала она с ухмылкой.
Я обнял мою растущую девочку и пообещал, что буду кормить ее до отвала. И мы немедля перевели действие в спальню, в самый очаг ее чревоугодия. Она уселась на кровать, я приволок коробку.
— Корми меня, милый, пока я не лопну, — велела она, и я подчинился. И начал переправлять ей в рот пирожные, начиненные вязким кремом, политые шоколадом и просто истекающие калориями.
Когда Тамми прикончила первую дюжину заварных, я заметил, что платье трещит по швам. Я спросил, не будет ли ей удобнее раздеться, но получил ответ:
— А зачем? Я все равно в него больше не влезу, какой смысл тратить силы? Оно и так сейчас лопнет.
О да, моя женщина знала, как удержать мужчину. И точно, еще несколько пирожных — и швы платья сдались с громким треском.
Тамми сдернула остатки лопнувшего платья и развалилась на кровати, ее живот раздулся, переполненный сладкими пирожными. Я продолжал кормить ее, и выпечка кусок за куском отправлялась в ненасытную утробу. Одолев полторы дюжины пирожных, она чуть сбавила темп, но я не позволил ей остановиться. После двух дюжин мы сделали перерыв, я помог ей встать и чуть размяться. Раздутый живот Тамми походил на большой пляжный мяч, глядя на него, она засомневалась:
— По-моему, всего мне не съесть, любимый. Я сама уже чуть по швам не лопаюсь, так объелась.
Я погладил ее обширное чрево.
— Брось, любовь моя, ты справишься. Я помогу.
Я помог ей снова улечься на кровать и умоститься так удобно, как только возможно. Затем добыл из шкафа несколько матерчатых поясков от халатов и привязал ее руки к спинке кровати. А потом продолжил кормить свою раздувающуюся подругу. Оставалось всего четыре пирожных, когда она взмолилась о пощаде, живот был набит как барабан. Отыскав смягчающий лосьон, я капнул немного на туго растянутую кожу и помассировал.
— Всего четыре пирожных осталось. Ты сможешь, ведь 135 кило уже буквально вот тут рядом. Я помогу. Давай, открывай ротик.
Так она и сделала, и через несколько минут все три дюжины пирожных оказались в чреве у Тамми. Я отвязал ей руки, чтобы она могла шевелиться, помогая пищеварению, и она распласталась на постели, раздавшаяся сильнее, чем полагала возможным. Я спросил, как она себя чувствует.
— Как кит на мели, — простонала она. — Причем очень-очень возбужденный кит.
Тамми попыталась приподняться, но туго набитый живот перевешивал. Я помог ей приподняться, для чего ей пришлось раздвинуть ноги, чтобы большая часть живота, располагаясь между ними, свешивалась с кровати. Она погладила живот; неимоверно раздутый и покрытый пленкой лосьона, он блестел как мрамор.
— Иди ко мне, — сказала Тамми. — Я хочу десерт.
Я слышал, как тяжело она дышит, из-за раздувшегося желудка дышать ей было трудно. Впрочем, имелась и другая причина, если возбуждена она была хоть вполовину от моего. Пухлые пальчики Тамми потянулись к ширинке моих брюк и расстегнули молнию, немедля проявив мою эрекцию во всю мощь.
— Так-так, и что же мы с этим будем делать?
И она начала играть со мной, через минуту колени у меня уже дрожали. Тамми улыбнулась и сжала мой пенис у основания, прерывая оргазм в самом начале, и когда судорога прошла — снова продолжила, чтобы снова прервать перед самым взрывом. Раз за разом она доводила меня до самой грани, я уже с ума сходил, и если вот сейчас вот не кончу, точно взорвусь. А потом она взяла меня в рот, и я взорвался, долго и обильно, а она проглотила все, не оставив и капли. Потом мы вновь и вновь занимались любовью, из-за ее раздутого живота делать это пришлось «по-собачьи».

К концу месяца Тамми добралась где-то до 145 кило, заметно округлившись. Как-то она спросила, не возражаю ли я, если она пригласит кое-кого из подруг. Пожалуйста, ответил я, удивляясь, кого она собирается пригласить, ведь с тех пор, как Тамми начала по-настоящему полнеть, она расплевалась со всеми своими прежними тощими подружками. Я спросил — и она сказала, что кое с кем из соседок познакомилась за кофе с пирожными.
Когда пришли подружки, я только порадовался за Тамми: ей повезло. Самая маленькая из девушек весила около 100 при росте 160 см, а самая большая была 175-килограммовой толстухой ростом едва в 157 см. Все девушки жили тут же в комплексе. И то, что было далее, характеризовалось лишь одним термином — оргия: на четверых они заказали 25 больших пицц и набросились на них. Спустя несколько часов и полдюжины лопнувших швов пицца, понеся значительные потери, все-таки победила, — обессиленные девицы, объевшись до беспамятства, полегли там же на обжорном поле, животами вверх.

После рождества Тамми пришлось начать менять стиль жизни, слишком уж растолстела. Ширина бедер сравнялась с размерами дверного проема. Она не могла далеко ходить и много нагибаться, поэтому наняла пухленькую студентку, чтобы та днем приходила и убиралась в доме.
Я просил Тамми взвеситься, но когда она переросла отметку в 135 кило, почти все обычные домашние весы стали бесполезны. В день Святого Валентина она, наконец, согласилась втиснуться на заднее сидение моего БМВ-325, и мы съездили на склад с промышленными весами. Контролер вылупил глаза, когда я спросил, нельзя ли взвесить мою подругу — и чуть сознание не потерял, когда она выбралась из машины и встала на весы. 193 килограмма!
Тамми сама жутко поразилась такому достижению. Крепко обняв меня, она поцеловала меня, глубоко и крепко, а едва мы уехали, она наклонилась вперед и сказала:
— Милый, я жутко проголодалась, давай проедем мимо закусочной?

На день рожденья, в марте, я купил ей особые весы, с потолком в 270 кило. «Одежду» Тамми теперь делала сама, покупая ткань в рулонах и драпируясь в нее как в накидки. И еще сшила для себя «халатик», примерно до середины бедер.
Вечером, вскоре после ее дня рождения, я пришел домой, пышнотелая «прислуга» как раз уходила. Я полюбовался, как она вразвалочку идет по вестибюлю — с тех пор, как Марта начала работать у Тамми, она сама поправилась килограммов на двадцать. Тамми встретила меня в дверях, облаченная в халатик. И распахнула его, продемонстрировав, что наконец-то трусики моей бывшей любовницы ей теперь по размеру. Вообще-то они были уже тесноваты, а когда Тамми села, треснули.
Секс стал невероятным, я с ума сходил по каждому сантиметру ее раздавшейся фигуры, изучать каждую новую складочку и изгиб было блаженством, а когда Тамми сотрясал оргазм, это походило на серфинг в прибое.

К концу года наша старая кровать не выдержала веса ее колоссального тела. Мы перебрались в квартиру на первом этаже. Тамми уже переросла 270 кг предел подаренных весов и передвигалась мало, в основном она лежала на сделанном на заказ водяном матрасе и ела. В начале февраля она раздалась так, что больше не могла встать без посторонней помощи.
Вот она и сейчас лежит там. Бока свисают по обе стороны кровати. Ноги — сплошная масса складок плоти, и все мускулы давно и прочно похоронены в глубине мягких-мягких складок. Раздутый живот покрывает большую часть ляжек. Руки у нее толще, чем бедра у 120-килограммовой прислуги-Марты. Лицо покоится на пирамиде гигантских щек и подбородков. Груди размером с подушку свисают по обе стороны колоссального живота. Я вхожу в комнату, она улыбается и спрашивает:
— Ты принес мне что-нибудь поесть, милый? Я проголодалась!