Страшная месть

Страшная месть
(I'll Show Them...)

До определенного момента Деми росла нормальным счастливым ребенком и вполне оправдывала чаяния родителей, желающих видеть в дочери достойную юную леди. Но когда Деми закончила среднюю школу, родители решили, что хотят больше времени посвятить друг другу, купили яхту и отправились в дальний круиз — а дочку послали в элитную школу-интернат.
Деми была вне себя от ярости. Злая на весь свет, преданная близкими, брошенная на произвол судьбы… какое дело ей было до всех элит на свете? Она там никого не знала, заранее ненавидела всех и плевать ей было на их мнение о должном и недолжном. Теперь она желала одного: отомстить родителям. Как-нибудь. И разве есть для этого лучший способ, чем разрушить взлелеянный ими образ идеальной девочки?
Короче говоря, Деми решила стать толстой.
В первый же день в столовой она трижды загружала поднос, уничтожая порции жареной картошки, пиццы, стейков и бисквитов, не обращая внимания на боль в раздувшемся сверх меры животе. Лица одноклассников стоили того — Деми только надеялась, что охвативший их ужас будет лишь тенью того, что станется с ее родителями, когда те увидят свою любимую дочь, раскормленную и разжиревшую!
Шли годы. Тщательно придерживаясь изначального плана «пошли все эти доброхоты куда подальше», Деми аккуратно соблюдала школьный дресс-код… и категорически отказывалась сменить изначальную форму «сверхмалого» размера на ту, которая больше соответствовала бы далеко уже не сверхмалым объемам ее фигуры. На занятиях живот ее выпирал из-под блузки и упирался в парту, при ходьбе — колыхался туда-сюда, и то же самое делали груди девушки, которые давно переросли спортивные бюстгальтеры и теперь свободно опирались на все тот же живот, сдерживаемые лишь тоненькой тканью блузки. Каждый вечер Деми отправлялась спать, скрестив руки на туго набитом животе и, улыбаясь, предвкушала, как ее модельно-стройная мамочка впадет в истерику, увидев раскормленную до ожирения дочку...
Увы, родители застряли где-то в Европе и, поглощенные вопросами большого бизнеса, так и не явились на выпускной вечер, лишь прислав внеочередной перевод. Деми ничуть не расстроилась: значит, план «растолстеть» будет продолжен и в колледже...

Деми, конечно, злилась на предков, которые не соизволили явиться и посмотреть на единственную дочь, которая, между прочим, закончила элитную школу в первой десятке и в колледж поступила не благодаря кругленькому банковскому счету. А с другой стороны — она уже несколько лет в грош не ставила их мнение, так что колледж просто даст ей новые возможности для собственного выбора жизненной тропы. В том числе новые возможности для чревоугодного образа жизни. Специализацией своей Деми избрала «историю искусств» — для ее родителей это было как раз такой профессией, которую прилично иметь в дипломе достойной юной леди, ну а сама девушка полагала, что это просто самый легкий предмет во всей программе.
В колледже Деми себя чувствовала как рыба в воде. Особенно восхитили ее скидки и ваучеры на питание в студенческих кафе, столовых и буфетах — она могла там проводить буквально двадцать четыре часа в сутки, и иногда именно так и делала. А еще новое приятное дополнение, которого не было в элитном интернате: вечеринки и выпивка! Обленившаяся Деми не слишком перетруждала себя на занятиях, нередко валялась в кровати с полуночи до полудня, если, конечно, под рукой имелось достаточно съестного. Днем она объедалась пиццей и сластями. В буфетах, спасибо шведскому столу, набивала рот всем подряд, желателько покалорийнее. Вечером лопала всякие плюшки и чипсы под видеоигры или зомбоящик, а иногда бочонками хлестала пиво с бургерами в компании одногруппников.
Несколько раз пробовала курить травку, потом всю ночь ее пробивало на «хи-хи» — и на жор, и как бы Деми ни нравилось второе, но первый побочный эффект заставил отказаться от этого дополнения к плану. Не ее.
Одевалась она как придется, по-прежнему предпочитая что-нибудь явно слишком тесное, благо телеса ее выпирали теперь уже и из больших размеров… Летом это были шортики и маечки, трещащие под напором сисек, круглое пузо наружу. Осенью и зимой — спортивные костюмы, просто по температуре, а вовсе не потому, что хозяйка утруждала себя активностью хоть где-нибудь, кроме как за обеденным столом. Иногда Деми и вовсе вперевалку вваливалась в кафе, одетая лишь в толстовку и пижамные штанишки — то ли забыла, то ли лень было переодеться, — так что весь свет имел возможность наблюдать ее расплывшийся задний фасад.
Спустя четыре года нескончаемого обжорства и вечеринок настала церемония выпуска и вручения дипломов. Перевалив за полтора центнера, Деми обзавелась колоссальных объемов пузом, которое свисало ниже середины бедер и расплывалось складками на боках. Она просто таяла, предвкушая физиономии родителей, которые увидят свою разбухшую дочурку, которая с трудом карабкается по двум ступеням, ведущим на подиум для дипломников, затянутую (для дополнительного эффекта) в блузку, которая на ней в облипку. Настолько в облипку, что пуговицы на торсе едва держались, обнажая ромбы бело-розовой раскормленной плоти; нижняя складка пуза вылезала из-под блузки и нависала над поясом, а верхние пуговицы блузки и вовсе пришлось расстегнуть — иначе не сходилась, — оголяя зону декольте практически до непристойности. Даже мантия, теоретически безразмерная, не была рассчитана на выпускницу таких обхватов, и, расстегнутая, болталась легким плащиком у нее на плечах, демонстрируя объемы Деми на весь белый свет...

Несколько лет спустя Деми беззастенчиво валялась на диване. Разжиревшая уже почти до неподвижности, безработная — как по этой первой причине, так и потому, что историки изящных искусств ни в одной конторе и даром не нужны, и глубоко удовлетворенная плодами своей мести родителям...