Соблазнила тебя животом своим
Соблазнила тебя животом своим
(seduced by her belly)
Она видит, как ты за ней наблюдаешь. Видит, как твой взгляд скользит по ее фигуре, как бы ты ни пытался это скрыть, как бы ни пытался отвлечься. Алексис знает, что полнеет — и делает все, чтобы ты тоже это знал. Сколько лет вы уже знакомы — она всегда замечала, как ты на нее смотришь, когда она ест. Ты молчал, она тоже, но она девочка умная и знает все, что ей нужно. Это ты, наивный, думал, что все останется в секрете...
Пятница, вечер. Вы выходите из бара — ты, она и Сэм, ее старший брат и твой лучший друг. Все вы явно выпили лишнего. Сэм уезжает на такси, а она просит тебя проводить ее до дома. Ты знаешь, что тут несколько кварталов, но конечно же, соглашаешься, нечего юной, только-только из-под родительского крова, барышне одной шататься по ночным улицам, особенно навеселе. Ты вновь заставляешь себя не смотреть на ее живот. В последнее время Алексис явно пополнела — без родительского контроля она ест куда больше, чем обычно, ты сам видел это в баре, и определенно в тренажерках себя не насилует. Она сама об этом говорит, по крайней мере — при тебе, как будто специально. И пока ты ведешь ее домой, ее пухлый животик, вываливающийся из-под футболки, доводит тебя до исступления. Джинсовые шортики на ней практически трещат. Алексис и так была хорошенькой, но в последнее время начала превращаться в такую барышню, о какой ты всегда мечтал.
У дверей ты собираешься сказать ей «спокойной ночи» и уйти, однако она настаивает:
— Пожалуйста-пожалуйста, зайти и побудь со мной еще.
Отказать ей ты не можешь. Никогда не мог. Даже если бы и хотел.
Ты входишь в ее скромные апартаменты. Внутри ароматы корицы и тыквы, квартирка небольшая, но уютная. Так-то ты уже бывал в ее комнате в родительском доме, здесь многое похоже, но есть и отличия. Раньше у Алексис на тумбочке и столике ничего не лежало, а сейчас все свободные поверхности заставлены вкусняшками. Перехватив твой вопросительный взгляд, она ухмыляется:
— Ага, знаю. Ничего не могу с собой поделать, на меня в последнее время нападает жор по десять раз на дню.
Вдоволь насладившись твоим смущенным видом, добавляет:
— Такая вот я ненасытная. Все ем, ем и остановиться не могу.
И расстегивает шортики. Молния под тяжестью живота расстегивается сама, а она разворачивает упаковку вафель и вгрызается в нее, этак агрессивно и предвкушающе, не отводя от тебя взгляда, не схрумкав все до конца. Метко отправив смятую бумажку в мусорник, спрашивает:
— Хочешь чего-нибудь? У меня настроение на чего-нибудь сладенького. Плеснуть тебе винишка?
Ты конечно же соглашаешься, тихо радуясь, что сейчас она у тебя на глазах продолжит лопать еще. Алексис добывает из холодильника творожник, отрезает себе солидный ломоть и ставит тарелку на стол. Наливает в два бокала красное вино, жестом предлагает сесть напротив, берет вилку и медленно поедает творожник, выразительно постанывая.
— Ммм… обожаю покушать, ты в курсе?
— Ну в общем да, — бормочешь ты, не в силах отвести взгляд.
— Особенно люблю десерты. Я сладкоежка, да?
— Ага.
— Черт. Вкуснотища. Творожник такой сытный и калорийный… — оглаживает Алексис сврй вздувшийся живот.
— Ага, — только и можешь ты выдавить, усиленно делая вид, что для тебя здесь и сейчас есть только вот этот бокал вина.
Чуть погодя она добавляет, хихикнув:
— Я уже чувствую его у себя в желудке, тякой тяжелый и плотный… Знаю, я объелась. Но не могу остановиться. Слишком вкусный, раз начала — доем все до последней крошки. — Смотрит прямо тебе в глаза. — У тебя бывало так — понимашь, что взял на себя слишком много, но все равно чувствуешь, что надо довести дело до конца?
— Случалось и такое, — соглашаешься ты, а сам думаешь: какого черта, почему именно она, именно об этом, именно сейчас? У тебя от возбуждения уже пар из ушей идет.
Алексис, наконец расправившись с куском творожника, выразительно постанывает, осев на спинку стула и оглаживая вздувшийся живот. Икнув, похлопывает себя пониже пупка, и сообщает:
— Уфф… говорю же, я слишком много ем. Так и знала, что этим все закончится.
У тебя буквально нет слов, но она вновь берет инициативу на себя и встает.
— Эти кухонные стулья такие неудобные. Идем в комнату, продолжим там.
Залпом допивает свой бокал, берет тебя за руку и ведет за собой.
После творожника живот у Алексис еще больше, футболка мало что скрывает, свободной рукой она оглаживает пухлое подбрюшье. Вид как на рекламе чего-нибудь для беременных, но ты прекрасно знаешь, что там исключительно еда и слой жирка. Сам только что видел пример, как оно выросло.
А в комнате она разворачивается к тебе:
— Слушай, мы уж сколько лет знакомы — те не против, если я сниму эти шорты? А то слишком тесные стали, натирают, даже когда расстегнула, — и выразительно тискает пухлую складку на боку.
Ответа твоего она не дожидается, понимая, что ничего членораздельног ты все равно сейчас не выдашь, и просто стягивает джинсовые шортики с пухлых ножек и раздавшихся ягодиц, одним движением швырнув их через всю комнату, отчего живот и бедра ее раскачиваются как желе на тарелке. И вот Алексис стоит посреди комнаты, в одних трусиках и слишком тесной серой футболочке, задравшейся до пупка. Идеальная, с твоей точки зрения, барышня, пышнотелая, а живот у нее еще в начале сегодняшнего вечера был изрядного объема.
— Ты же мне не будешь врать, правда? — спрашивает она, выпячивая это самое пухлое сокровище. И посколько этот опрос явно риторический, она задает следующий: — Как ты думаешь, я поправилась?
Тебе нечего ответить и на этот вопрос. Ты и соображать сейчас нормально не в силах.
Вновь взяв тебя за руку, ласково, но уверенно, Алексис прижимает твою ладонь к своему животу, мягкому и пухлому.
— Тут ведь стало побольше, чем было? — изображает она озабоченный вид. — Когда-то был такой плоский и подтянутый животик… а сейчас… даже не знаю… это может быть просто так вздулось… или у меня и правда начало расти… что-то вроде пуза?
— Ы?.. — только и можешь выдать ты, сердце колотится как бешеное, в голове туман.
— Давай покажу, — говорит она, и принимается чувственно крутиться и изгибаться, демонстрируя с разных ракурсов свои упитанные местечки. Скручивает корпус и наклонется вправо-влево, показывая складки жирка на боках; прогибает спину, чтобы объемистый живот свисал вниз; опускается на пятки, чтобы мясистые бедра выглядели еще шире, а тяжелый живот прижал их сверху. Огладив его, сообщает в пространство: — Да, я и правда несколько не в форме, не помню, чтобы была такой… тискательной.
Последнее сказано скорее игриво. Алексис отлично знает, что творит с собой, со своим телом, которое определенно вызывает у тебя живейший интерес. Сердце рвется из груди. Ты хочешь ее так, что слов нет, но — она ведь младшая сестра твоего лучшего друга, ты и правда знаешь ее со шмакодявочного возраста, как вообще до такого дошло?..
А она продолжает показывать тебе все, что хочет показать: пару раз подпрыгивает, обозначая, как у нее теперь все колышется, преувеличенно громко пыхтит, мол, устала, удивленно распахнув большие выразительные очи. Да уж, «категорически утратила форму». Сама виновата. Сама этого и хотела.
— Да, похоже, я и правда поправилась, — пыхтит Алексис, — вот, и живот вырос, и бедра, и сзади, и я чувствую, как все колышется, когда я прыгаю. Я точно стала более… пышной.
Ролики у тебя в голове со скрипом проворачиваются. Все это ведь точно не просто так. Откуда она знает о твоих предпочтениях? Вроде бы ты их всеми силами скрывал...
А Алексис продолжает:
— Уфф. Совсем запыхалась. Тут чертовски жарко. Наверное, во всем виноваты… дополнительные подушки, — и ухмыляется, проводя ладонями по этим самым «подушкам». Нет, это она точно нарочно. Без вариантов. Но значит… значит, она тоже тебя хочет? Но… черт, и как же быть?..
Алексис, вдоволь наигравшись, смотрит тебе прямо в глаза и говорит уже без обиняков.
— Посмотри на меня. Как следует посмотри. Я знаю, ты меня хочешь. Давно хочешь. А теперь, когда я отрастила вот это вот, — похлопывает себя по животу, — я точно знаю, что сопротивляться ты уже не сможешь. Я вот уже третий месяц, как убралась от родительского надзора, каждый вечер объедаюсь до отвала и думаю о тебе. Третий месяц, как минимум раз в день. Сперва я просто хотела проверить твою реакцию, верно ли я угадала, а то ты ведь и раньше на меня посматривал именно в такие моменты. Теперь я точно знаю, чего хочу. Я хочу тебя — и чтобы ты продолжал меня раскармливать. Да, Сэм мой брат и все такое, и что? Теперь ты у меня на крючке и сказать «нет» ты просто не сможешь. Я именно та, кого ты всегда хотел, и все, чего ты когда-нибудь захочешь.
Черт. Она и правда все просчитала. Если ты сейчас сделаешь шаг вперед и потом что-то пойдет не так — будет мрак и ужас. И трахаться с сестрой лучшего друга — тоже дело такое… ее родители и так считают тебя частью семьи. Но она права: сказать ей «нет» ты не можешь. Перед тобой именно такая женщина, о какой ты всегда мечтал, и тебя тянет к ней куда сильнее, чем ты полагал возможным. Алексис — чертова суккуба. Толстопузенькая, со страшной силой намеренная соблазнить тебя здесь и сейчас, а ты и взгляд отвести не можешь. И иных вариантов просто нет.
Алексис же начинает сеанс стриптиза, стягивая тесную серую футболочку, из-под которой появляется узорчатый лифчик. Бюст у нее, как ты видишь, тоже чуток подрос.
— Ну же, не заставляй меня ждать. Я работала над этим телом именно для тебя. Разве ты его не хочешь? Разве тебя не тянет коснуться его и стиснуть, оно такое мягкое и податливое, просто создано, чтобы быть для тебя подушкой. Ты будешь спать со мной и на мне. Тебя разве не тянет обнять вот это вот мое толстое пузо, сжимая мои пышные окорока? Хочу, чтобы ты приподнял мой выпирающий живот. Чтобы ты видел, как он льнет к тебе. Делай с ним все, что пожелаешь, я буду тестом в твоих руках. Бери меня так, как захочешь. Ты можешь скармливать мне все, что захочешь и когда захочешь, я съем все. Я готова превратиться в жирную обжору, я уже ненасытная и вечно голодная, тебе просто нужно набивать вот это вот толстое пузо как следует и почаще. А сейчас возьми меня, и я вся твоя. Я принадлежу тебе, вся — и мой большой живот, и мягкие пышные бедра, все мое тело, для тебя, чтобы ты делал с ним, со мной, все, что только пожелаешь.
Издевается. Ты бессилен и повинуешься ее взгляду, движениям ее тела, движешься к ней, как тот крыс под звуки дудочки. Один ее жест, и ты уже лежишь в ее кровати, напрочь не заметив, как успел раздеться сам.
Алексис принимается стягивать и трусики, высвобождая резинку из складок на откормленных боках. Вся горит.
— Я твоя, а ты мой. Я хочу тебя так же сильно, как ты хочешь меня. Ты будешь меня кормить, будешь впихивать в мой ненасытный живот столько еды, что я и пошевелиться не смогу, а потом будешь кормить меня дальше, даже когда я отрублюсь. Я хочу накрыть тебя с головой своим разбухшим пузом. Хочу, чтобы ты поклонялся тому телу, которое я создала для тебя. Вот, видишь? Это же совсем просто. Ты уже здесь, в моей постели, ждешь меня. Делаешь как я велю. Как велит тебе мое тело. Нет, сопротивляться ты не можешь и не хочешь. Когда ты вошел в мою квартирку, я уже победила. А теперь прикоснись ко мне. Почувствуй, какой толстый слой жира тут у меня. Да, это я отрастила все эти жиры. Для тебя. Я стала ненасытной обжорой для тебя, а ты — ты не сможешь оторваться от меня до конца дней своих.
С этими словами она заползает на кровать на четвереньках, ползет к тебе, накрывая тебя всем телом. Разум твой тонет в тумане. Она права. К черту всех и вся. Это — то, чего ты хочешь, жаждешь всем сердцем. Ты будешь кормить ее, пока она не отрубится от обжорства, а потом трахать до потери пульса.
Руки твои переходят к делу, стиснув полные горсти податливой плоти на ее животе, на шелковистых бедрах. Жиры ее скользят промеж пальцев. Она на тебе, источая животный магнетизм.
— Скажи, какая я стерва и шлюха! Скажи, как я уничтожила собственную фигуру ради тебя! Я жирная корова, и я сама это сотворила с собой! — выдыхает она.
Ты знаешь, что прямо сейчас она пока еще ничего такого с собой не сотворила, что нельзя было бы исправить — но это совершенно неважно. Уж ты позаботишься, чтобы она никогда больше не «пришла в форму». И не передумала. Возможно, она начнет сомневаться в принятом решении, когда раскормленное пузо ее отвиснет ниже колен, но будет уже поздно.
— Это только начало, Алексис, — отвечаешь ты, — ты будешь моей секс-рабыней, моей личной толстопузой игрушкой. Твое пузо раздуется до таких размеров, что ты не то что собственных ног — земли под ногами уже не увидишь, — хлопаешь по ее животу. — О да, я превращу тебя в гору жира! Ты постоянно будешь думать о еде, ты привыкнешь обжираться круглые сутки, каждый день без перерывов — и начнешь ощущать чувство голода, если желудок не будет переполнен сверх всякой меры. Я хочу, чтобы всякий раз, когда я тебя вижу, это пузо было набито как камень!
Оба вы от этих слов буквально кипите, и она, постанывая, выдыхает:
— Ты слуга моего живота. Корми меня, заполняй меня, сделай меня громадной, этот бесполезный живот должн стать больше, гораздо больше, я твоя королева, и относиться ты ко мне будешь именно так, а я буду для тебя есть, как королева, как целый королевский дворец, заботься обо мне, об этой громадной бочке сала, которая зовется моим животом...
И вы набрасываетесь друг на дружку как кролики. Алексис стонет:
— Черт, это тело ни на что не годится, для чего нужен этот колышущийся тучный жир? Ни для чего! Он только замедляет меня, мешает бегать, прыгать, даже ходить, мне уже по лестнице трудно подниматься, когда-то я танцевала в команде поддержки, а сейчас живот мешает всему на свете, ты сам все видел, и все это — из-за тебя, для тебя, я добралась до таких объемов, а дальше — дальше ты должен помочь мне растолстеть еще сильнее!..
И вы занимаетесь любовью, долго и жарко, наконец-то все эти годы таящейся страсти дали свой выход, и ее живот, стиснутый между вами, млеет...