Смысл жизни

Смысл жизни
(Life Goal)

Наконец-то я разобрался с работой достаточно, чтобы полноценно посвятить вечер первому настоящему свиданию. С Молли мы знакомы уже месяца два, пару раз ходили в кино, несколько раз прогуливались — но со свиданием ни разу не складывалось. И вот сегодня наконец все сложилось и я с нетерпением предвкушал дальнейшее. Я пригласил ее к себе на романтический ужин при свечах — и, надеюсь, приятственно непристойное завершение этого ужина.
Молли призналась, что просто голову теряет, когда мужчина умеет готовить и организовывать романтический вечер; само собой, я понял намек и включил все свои кулинарные таланты на полную катушку. Кстати, она весьма красочно расписывала свои любимые блюда, коих в мировой кухне образовалось более чем немало — даже странно, что блюда эти мало отразились на ее фигуре, для голодающей подиумной фотомодели крошке Молли недоставало разве что роста.
Однажды я ее спросил:
— Слушай, вот ты постоянно твердишь, какие чудесные блюда ты помнишь с детских лет, какие роскошные трапезы закатывают там и сям, в малейших подробностях, послушаешь, так просто слюнки текут. Как тебе на подобной диете удается сохранять фигуру?
И жутко удивился, услышав в ответ:
— Да я половину всего этого только на картинках и видела! Читаю журналы, брожу по сайтам ресторанов, смотрю кулинарные передачи — но всех этих божественных блюд даже и не нюхала. Если б передо мной поставили тарелку с чем-нибудь этаким… у меня обмен веществ почти на нуле, если сорвусь и начну уписывать за обе щеки — все, прощай, фигура, никакой спорт уже не поможет.
Образ Молли, которая «срывается» и лопает так завлекательно расписываемые ею самой кулинарные шедевры, прочно отпечатался в моей подкорке. Увы, лишь в порядке фантазии «а вот если бы»...
Вплоть до сегодняшнего вечера.

Ужин прошел отменно, мы прекрасно поболтали, и еда удалась. Но вместо обычного своего салата Молли положила себе на тарелку хорошую порцию рагу с макаронами — чего я совершенно от нее не ожидал, абсолютно на нее не похоже! Так что я завороженно наблюдал, как крошка Молли упаковывает в свой желудок полную порцию довольно-таки калорийного блюда. Причем с таким видом, словно скушала бы еще, да больше нету! Клянусь, знал бы, приготовил вдвое, втрое больше!
Мало того: когда вечер начал перетекать в ночь, Молли спросила:
— А десерт будет?
Раньше для нее «съесть десерт» находилось где-то на одной ступеньке с «продать душу дьяволу», и разумеется, десерта я не приготовил, кто ж знал, что сегодня Молли изменит своим привычкам? Метнулся к холодильнику, распахнул дверцу. Мороженого нет, зато есть пол-торта, остаток с дня рождения племянника. Ура. Вытащил коробку и красиво выложил ломтики шоколадного торта на блюдо, каковое и подал на стол.
Думаете, на десерте сюрпризы завершились?
— Я должна кое-что тебе сказать… — Молли отправила в рот еще ложку торта. — Совершенно убийственная штука, такой сладкий, такой вкусный… Хотела бы я поселиться посреди гигантского торта, так бы все время ела и ела… — Она вынужденно прервалась, запихнув в рот еще ложку.
— Рад, что тебе по вкусу… но что ты собиралась мне сказать? — Как бы мне ни нравилось смотреть, как она воодушевленно поглощает торт, любопытство оказалось сильнее.
— Знаешь, есть люди, которые хотят перед смертью хоть раз вскарабкаться на Эверест. Или побывать на всех континентах. — Снова откусила торт. — Смысл всей жизни, так сказать.
— Ага.
— В общем, вся эта еда, о которой я столько знаю в теории… короче, я хочу перепопробовать ее на самом деле! Всю! — Молли улыбнулась и встала, и я увидел, что брюки у нее расстегнуты. — Вчера я наконец решила: хватит мечтать, пора действовать!
Переполненный животик ее завлекающе подрагивал. Зрелище завораживало — и я не только про ее животик говорю; Молли говорила без запинки, озвучивая выстраданное и наконец-то принятое решение. С широкой улыбкой она отправила в рот еще ложку торта, а свободной рукой огладила плотно набитый животик, демонстрируя сегодняшние достижения.
Я просто утратил дар речи. К счастью, это было неважно.
— Твое молчание — уже ответ, — улыбнулась Молли и снова села. Придвинула к себе все блюдо с остатком торта и, зачерпнув очередную ложку, прикрыла глаза, погружаясь в омут шоколадного наслаждения и тихо застонав от счастья.

После этого ужина Молли без всякого стеснения расписывала, что именно она за последнее время попробовала и на личном опыте убедилась, где отзывы врут, а где нет. Мы нередко выбирались на ужин в разнообразные ресторации. После четырехнедельной диеты «ем что пожелаю» фигура моей подружки несколько переменилась.
Кожа цвета ванильного мороженого стала еще более мягкой и гладкой. Лицо округлилось, на шее появились еще не складочки, но уже явственный намек на таковые, а когда она опускала голову, обрисовывался и второй подбородок. Груди отяжелели и пополнели самое малое на размер. Живот чем дальше, тем больше нависал над поясом, угрожающе переливаясь через него, особенно когда Молли садилась. А штаны, обтягивающие ее округлившийся задний фасад, угрожающе трещали по швам — может, мне этот треск только чудился, но кому какое дело!
Впрочем, штаны сперва надо было застегнуть, а это Молли теперь удавалось не всегда — и чем дальше, тем реже. В итоге от старого гардероба у нее остались несколько спортивных штанов, в одетом виде похожие на лосины, и парочка некогда безразмерных свитеров. Вечерами она часто стояла перед зеркалом, пытаясь втиснуться в штаны, которые, как она прекрасно знала, в упор на нее больше не налезут; просто Молли жутко нравилось пытаться впихнуть в них раздавшиеся вширь бедра и округлившийся живот, играя своими растущими жирами. Ни брюки, ни пиджаки от старых деловых костюмов застегнуть было невозможно — мягкие пышные груди отказывались втискиваться в прежние объемы.
Откуда я все это знаю? Просто с того вечера мы настолько сблизились, что Молли без стеснения выкладывает мне все подробности как новой «диеты», так и ее последствий. И уверен, перемены в собственной фигуре нравятся ей не меньше, чем мне самому.
В общем, пришлось ей обновить гардероб...
Но и помимо вопросов одежды кое-что в привычках Молли переменилось. Теперь у нее всегда наготове имелись полные миски съестного — как на просто пожевать, так и налопаться до отвала. Девизом стало «полный холодильник, пустая тарелка». Больше всего Молли понравились макароны, так что в буфете всегда имелось несколько пачек, и хотя бы раз в день она уплетала полную тарелку макарон с сытным сметанным соусом или каким попадался под руку.
Она лопала и толстела — и упивалась каждым мгновением этого процесса. По пятницам мы уже привычно оседали у нее на квартире, Молли требовала «массаж!» — и я старательно работал над каждым сантиметром ее чувственного тела, над раздавшимися бедрами, упитанными боками, над округло-сочными ягодицами — и главное, над ее мягким, практически бездонным животом, который уже дорос до гордого имени «пузо».
Я был на седьмом небе от счастья. И Молли тоже, ненасытной она стала в обоих смыслах, ночи вдвоем нам уже не хватало.
А как-то мы решили попробовать раскармливание «по-настоящему», не ограничиваясь скромным ресторанным меню! Договорились устроить это у меня на квартире, и денек перед этим вечером у меня был авральный. Попробуйте-ка сами приготовить громадный «шведский стол», чтоб было и вкусно, и красиво!
Для гарантии «а вдруг не хватит» я закупился курятиной гриль, бургерами и жареной картошкой, жирными и сытными — никаких поблажек! И разумеется, макароны — в восьми вариантах, полные миски макарон со сметаной и маслом, сплошные калории. Если раньше Молли западала на еду как таковую, то теперь ее не меньше возбуждали и непрестанно растущие показания весов.
И вот он, момент истины, день Д час Ч. Молли пришла в одних шортиках и майке, которая ей и до пупка не доставала. Причем шорты еще до начала пира казались довольно тесными, но она заверила, что материал эластичный, так что должен выдержать ее разбухающие объемы. Я запер дверь, а она прошествовала прямо к столу, покачивая бедрами; завороженный, я уставился на ее задний фасад, просвечивающий сквозь тонкую ткань.
Впрочем, зря мы время не тратили: едва плюхнувшись за стол, Молли принялась лопать все подряд, а где не доставали ее руки — помогал я. Ужин, казалось, длился бесконечно, однако в итоге даже ее аппетита не хватило, чтобы уничтожить все выставленное на стол.
— Я толстая обжора… — закрыв глаза, выдохнула она. — Корми меня...
Она лежала в кресле, едва дыша от пережора и не в силах пошевелить и пальцем, оголенный шар разбухшего, словно на двенадцатом месяце, пуза блестел от пота, глаза закрыты, правая ладонь на груди, левая на подлокотнике...
Лаская чувствительную внутреннюю сторону ее бедра, я поднес к ее губам еще горсточку жареной картошки. Пухлые мягкие губки Молли раскрылись и приняли подношение, она медленно жевала, а я ласкал ее, продвигаясь сквозь лоскутья треснувших шортов все выше.
— Жизнь моя… — простонала Молли.
— Смысл жизни моей, — отозвался я.