​Сливки

Сливки

(cream)

Лежу в кровати, локти втиснуты в матрац, только запястья свободны. Пока она не перехватывает их, понимающе ухмыльнувшись, вдыхает и, пыхтя, перекидывает через мои мослы тучное бедро. Да уж, помогать ей влезть в позу «сверху» нынче очень нелегко во всех смыслах. Жду, пока она устроится поудобнее, и любуюсь моим сокровищем, как все ее телеса и выпуклости ходят ходуном. Она, конечно же, знает и чувствует мое восхищение, оттого и пыхтит погромче, и покачивается чуть сильнее, чем нужно. Она не возражает против такого, более того — обожает, зная, что одним движением чего угодно, когда все ее колоссальные телеса всколыхнутся следом, способна меня заворожить.

За время нашего знакомства она, изначально-то не худенькая, стала более чем вдвое толще. Как она всегда говорит «это все твоя вина, я никогда не собиралась настолько поправляться», но мы оба знаем, что это не так. Это ее давняя и искренняя фантазия была — все больше есть, все больше толстеть, — а я послужил вроде как поводом предаться этой фантазии на самом деле. Потому как ее колоссальные объемы, растущий вес и вынужденное громкое пыхтение даже от того, чтобы просто вскарабкаться на меня — возбуждают ее саму еще больше, чем меня.

И вот наконец она устроилась в нужном ракурсе и гордо роняет свое пузо мне на грудь. Там, где надо, она давно уже вся мокрая, еще после моих слов о том, насколько больше я помогу ей стать, насколько толще она скоро будет, сколько у нее вырастет новых складок. Она, конечно, чувствует, что и меня это возбуждает — особенно в таком вот положении, — но все же этак задумчиво смотрит мне в глаза и сообщает:

— Хммм… я, конечно, и так немаленькая, но ты прав, я должна быть куда больше. А то вон пузо даже тебе до подбородка не достает...

Понимающе вздыхаю — насколько получается со всей этой тяжестью на груди. Очень хочется сесть, взять в ладони ее круглое как шар лицо и любовно расцеловать, но — не сейчас, не в таком положении. Что ж, должны же и у столь прекрасной позы быть свои недостатки.

Ухмыляясь, подмигиваю ей и, собравшись с силами, дотягиваюсь до прикроватого столика, куда до того, как улечься, успел поставить пару жестянок взбитых сливок.

— В тот раз ты одну выдула так легко, я решил, пусть на сей раз будут две, — и протягиваю ей обе бутылочки, а она расплывается в широкой улыбке. Игриво оглаживаю ее пузо, тучное и мягкое. — Раз ты так хочешь, чтобы твое пузо выросло до самого моего подбородка, надо постараться...

Она сворачивает с жестянок крышечки, сунув в рот носики сразу обеих, и пшикает, запрокинув голову, сглатывает, радостно стонет и демонстративно облизывается. Глядит на меня снизу вверх, улыбаясь так же хитро, как я.

— Постараемся, — снова пшикает себе прямо в рот хорошую толику сладких сливок. Глотает. — Но завтра лучше пусть будет три бутылки. Потому как надо же нам компенсировать расход калорий, который я запланировала на потом...

И снова облизывается, точно зная, как у меня сейчас рвет крышу, улыбается и запрокидывает голову, заглатывая очередную пару сотен калорий. Право, жаль, что эти бутылочки такие маленькие, всего-то грамм на четыреста… неважно, что в желудке уже тысяч пятнадцать калорий булькает, хочется-то — еще, еще и еще...