Сладостный Монумент
Сладостный Монумент
(The Monument to Confection)
Мой дядя — владелец «Сладкоежки», кафе-мороженого на 165й улице, а я подрабатывал там уже с год. И вот однажды в дверях появилась самая прекрасная девушка, которую я только видел за всю свою жизнь.
Она словно вальсировала в воздухе, глаза так и сыпали искрами. Я улыбнулся так, как только мог в подобных обстоятельствах — не всякий день богиня обретает плоть и ходит среди людей. Каштановые волосы заплетены в две косы, глаза — омуты темной зелени. Само изящество и уверенность.
Правда, в первую очередь иное привлекло мой взор — ее заметное пузико, никак не умещавшееся под тесной футболкой.
Я сглотнул и попытался не пялиться на нее так уж прямо, боясь, что она увидит восхищение в моих глазах. А девушка облокотилась на стойку и наклонилась вперед.
— Привет, — прощебетала она так мило, что у меня чуть ноги не подкосились.
— Добрый день, — отозвался я, взяв себя в руки и затянув передник покрепче, — и… добро пожаловать в «Сладкоежку». Ч-чем… — я сглотнул, поперхнулся и прочистил горло, пытаясь вернуть самообладание, — чем могу помочь?
— Ну, у вас тут полно мороженого, выбирай не хочу, — заметила она, глядя на витрину. — Что порекомендуешь?
Первым номером мой переполненный фантазиями разум выдал — Сладостный Монумент. Но съесть столько в один присест никому не под силу.
— Из нынешнего — печенье с крем-брюле, — ответил я, по-прежнему сражаясь с собственным, невесть откуда взявшимся, заиканием.
— А можно попробовать? — игриво ухмыльнулась она.
Она что, флиртует? — подумал я, передавая образчик.
— Ммммм… Лучшего печенья сроду не ела, а крем-брюле — вообще супер!
— Что ж, все наше мороженое с собственной кухни.
— Правда? Так вы готовите его каждый день?
— Угу, в основном все это делаем дядя и я. Еще есть одна помощница, но она в отпуске до следующей недели.
— Ах вот как? Что ж, я не хочу, чтобы вам из-за меня пришлось перерабатывать, так что я, пожалуй, возьму два шарика вот этого вот, в вафельном стаканчике.
— Всего два шарика? — пошутил я. — Наверное, ты не так уж проголодалась.
— О, два шарика — это немало для моего маленького пузика, — подмигнула она, ласково погладив упомянутое.
— Э… ну… вот, пожалуйста, — только и смог ответить я, протягивая ей конусообразный стаканчик с двумя шариками мороженого. Когда наши руки на мгновение соприкоснулись, я почувствовал, как по щекам разливается жар.
— О, очень мило. А шарики такие большие специально для меня?
Она что, это нарочно?
Я ощутил внезапный прилив решимости и ответил:
— Ты заслуживаешь и большего.
К моему удивлению, она улыбнулась.
— Продолжай в том же духе, и останемся друзьями до гроба. Меня зовут Гретхен, я в городе недавно.
— А я Алан.
— Рада встрече, Алан. Слушай, почему бы тебе не прерваться на минутку и не посидеть рядом со мной? Заодно и познакомимся, — подмигнула она.
Я придвинул стул и приложил все силы, чтобы не строить ей глазки.
Гретхен оглядела помещение и остановила на пластиковом муляже Сладостного Монумента.
— А это что за штука такая? — указала она на модель.
— Мой дядя зовет это «Сладостным Монументом». Никто пока не смог его осилить. Для того, кто справится — блюдо бесплатное, и по-моему, там еще полагался приз, футболка, зонтик или что-то вроде того.
— Бесплатное мороженое? — у нее вспыхнули глаза.
— В общем да, но придется одолеть литров семь.
— Вот такого? — она усиленно облизывала свое.
— С той же кухни. Плюс сироп и кое-что сверху.
— Пара пустяков; мне и раньше случалось съедать побольше. Люблю покушать, — широко улыбаясь, заявила девушка. Судя по пышным округлостям, она не преувеличивала.
— Охотно верю.
У нее округлились глаза. Зар-раза, ну как же у меня только с языка подобное сорвалось? Единственный шанс произвести на девушку впечатление, и я забежал вперед и намекнул, что она толстуха.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она.
— Ну, я… я имел в виду, что от тебя исходят такие флюиды, твои действия, даже то, как ты ешь мороженое — все просто свидетельствует о подобном.
Уфф, выкрутился!
— Что ж, ты неплохо разбираешься в людях. Я могу есть с утра до вечера, вот только желудок болит, если съем слишком много. Но это случай нечастый.
Нет, ТАКОЕ совершенство просто невозможно, подумал я.
Она покосилась на стеклянную дверь.
— Темнеет, мне уже пора домой. Очень мило с твоей стороны — сидеть и болтать с совершенно незнакомым человеком.
— Так ведь мы уже знакомы.
— И то верно. Ну, скоро увидимся. Да, пока не забыла — сколько с меня за мороженое?
— Не переживай, считай, ты уже расплатилась приятной беседой.
— Коварный соблазнитель! От бесплатного мороженого девушка может и поправиться, — хитро улыбнулась она. — Ну, до встречи.
И ушла.
Я глубоко вздохнул и медленно выдохнул. Сзади Гретхен выглядела ничуть не хуже, чем спереди.
Той ночью я долго не мог заснуть, в моих фантазиях Гретхен снова и снова набрасывалась на Сладостный Монумент. Я представлял, как ее живот раздувается наподобие пляжного мяча, как она округляется… воображал, как она сметает все мороженое в нашем кафе и становится настолько огромной, что ее приходится выкатывать через грузовые двери. Наконец я заснул, но и во сне я видел, как мой ангел съедает Монумент, весь до последней капли.
Миновала неделя. Ни звука от Гретхен. Она ухала? Она приходила и съела Монумент, пока меня не было? Съела слишком много и лопнула (маловероятно, согласен)? Куда она делась?
В надежде, что сегодня она все-таки появится, в свободное время я начал стряпать Монумент.
Название свое это блюдо получило недаром: оно огромное. Три с половиной литра двойного шоколадного мороженого и столько же — ванильного, все полито шоколадным сиропом. Сверху посыпано орехами и украшено ломтиками бананов и мармеладками, похожими на пингвинов на леднике. Вокруг одним длинным спиральным росчерком разливаются взбитые сливки, в которых шоколадными айсбергами плавает печенье. И в качестве финального штриха, венчает Монумент покрытая шоколадом вишня.
Никто на моей памяти еще это не съедал. Более того, при мне это еще никто и не заказывал.
И как только вишенка оказалась на вершине Монумента, появилась она. Слегка изменилась. Волосы собраны в хвост, но дело не только в этом.
Прекрасное ангельское личико чуть округлилось — и не только оно, груди тоже казались полнее. А еще вырос живот, и это уже не кажется! Из-под рубашки выглядывал пупок. В прошлый раз из-под футболки виднелись лишь складки на боках, теперь живот просто не умещается под рубашкой.
— Привет, красавчик, — сказала она, — скучал без меня?
— Гретхен! Вот так сюрприз! А я как раз о тебе думал.
— Что-нибудь хорошее, надеюсь, — заметила девушка, подходя к стойке. — Заметил во мне какие-нибудь изменения?
— Прическа?
— Да, а еще?
— Э… — Она что, про фигуру? — Да вроде нет.
— Я всю неделю тренировалась. Сегодня я иду на штурм Сладостного Монумента!
У меня чуть ноги не отнялись.
— Брось! Никто еще даже не пробовал съесть эту штуку!
— Значит, я буду первой! Всю неделю, считай, ела без остановки, готовясь к сегодняшнему подвигу. Даже сегодня перекусила, для храбрости, но места там еще полно! — и она погладила живот. — Я же говорила, мне случалось съедать и побольше, и я тебе докажу! Давай, берись за ложку и сделай мне один!
— Э… ладно, как скажешь… Погоди минутку, сюрприз сейчас будет.
Я нырнул в заднюю комнату, вытащил шедевр из холодильника, погрузил на тележку и выкатил в зал.
Но как она справится с этой штукой? Ее же скрутит, если не хуже...
Сопроводив свой выход звучным «Та-да!», я подкатил тележку к столику, за которым устроилась Гретхен. От ее восхищенного визга у меня мурашки по коже забегали.
— А он больше, чем я думала, — промурлыкала она.
Я запер дверь, опустил жалюзи и повесил табличку «Закрыто». В зале при свете ламп оставались только Гретхен, Монумент и я. Я сел рядом с ней, и она принялась за дело. Она жадно поглощала мороженое, ложку за ложкой, словно изголодалась, кусая и заглатывая, непрерывно повторяя, словно молитву:
— Никогда не ела такого шоколадного… и еще бананы, отменно… ух ты, тут и ванильное… мммм… как вкусно… я бы вечность так ела...
Она и ела — целую вечность. Девушка уже осилила почти половину Монумента. Живот начал раздуваться. Он и так-то был вполне впечатляющим, но мороженое, набитое в желудок, заставляло его расширяться вперед и в стороны. Наконец она расстегнула джинсы, полностью обнажив живот, и я заметил, как девушка то и дело потирает его свободной рукой. Я лишь надеялся, что она не заметила, как же это меня восхищает — а то еще подумает, что я извращенец.
Штурм длился уже час, разбухший живот сравнялся очертаниями с волейбольным мячом, но она не останавливалась. Мороженое изрядно подтаяло, и девушка пила его как бульон. Никогда, кроме как в фантазиях, я еще не видел, чтобы живот раздувался с каждым глотком; казалось, пределов этому не будет.
— Поверить не могу, ты уже почти две трети одолела! — Я налил ей еще стакан воды. — Ты невероятный едок.
— Я же сказала (ик) что люблю (ик) покушать!
— У тебя желудок-то в порядке? Смотреть больно, как он раздулся...
— Черта с два! Я же сказала (ик) мне случалось (ик) съедать и побольше...
Девушка безостановочно ела уже полтора часа, и вот стало ясно, что конец близок. Я не мог поверить, что все это на самом деле; дважды я ущипнул себя (и один раз — Гретхен), чтобы убедиться — нет, это не сон. Она единым махом всасывала взбитые сливки и растаявшее мороженое, жевала размякшее печенье и хрустела остатками орехов.
— Почти… готово (ик)… — выдохнула она.
— И все же не думаю, Гретхен, что у тебя хватит сил.
— Я верю в себя (ик)...
Живот у девушки стал бледным и сиял, словно исполинская жемчужина. Я волновался, чтобы с ней чего не случилось, если она продолжит… но во имя всех сил земных и небесных, как мог мужчина моих вкусов даже помыслить о том, чтобы удержать прекрасную девушку от подобного обжорства? А она жевала и глотала, еще и еще, и вот, наконец, на дне чаши осталась лишь вишенка.
— Алан… помоги мне… прикончить… — и она открыла рот.
Вокруг губ остались широкие мазки шоколада и взбитых сливок. В пищеводе и желудке пульсировали килограммы сладостей. И вишенка сверху.
Я поднял ягоду с шоколадной корочкой и нежно вложил ей в рот, мысленно стиснув зубы — кто знает, что будет дальше? Возможно, Судьба восстанет на посмевшего съесть весь Монумент, и бедняжка Гретхен просто лопнет, если проглотит вишню. Или, возможно, Судьба желает, чтобы Гретхен стала первым в мире человеком, расправившимся с безумным творением моего дядюшки. Так или иначе, но вишня решала все.
Девушка медленно прожевала ягоду и проглотила. Она тоже ожидала, что вот сейчас все внутри громко забурлит — и живот еще раздастся и лопнет.
А потом это случилось.
Громко-громко забурлило. Я чувствовал, как внутри, у нее в желудке, нарастает давление. О нет, она же сейчас лопнет! Она умрет, а всему виной я! Гретхен зажмурилась, я тоже. Вот сейчас...
Тишину нарушила продолжительная и звучная отрыжка, а за ней слабый писк:
— Прошу прощения.
Я открыл один глаз и увидел очень пышную и объевшуюся девушку, удовлетворенно развалившуюся на стуле посреди дядюшкиного кафе и массирующую свой раздутый живот.
— Это было вкусно, — ухмыльнулась она.
Вот так Гретхен вошла в анналы «Сладкоежки» как единственная, кто когда-либо сподобился прикончить Сладостный Монумент. Ее фото украшает стену над муляжом Монумента. Жаль, что никак нельзя было поставить туда панораму, на которой уместился бы весь ее живот со всех сторон.
С того дня мы с ней накрепко повязаны. Я отвез ее домой и помог проникнуть через черный ход, чтобы родители не заметили, что она протащила в желудке контрабандные семь литров мороженого. Мы видимся каждый день, когда я работаю в «Сладкоежке», и встречаемся также и в те дни, когда я там не работаю, так что, наверное, она проводит со мной время не только ради бесплатного мороженого. Гретхен также поддразнивает, что однажды настанет день, когда она одолеет ДВА дядюшкиных безумных творения.
Поживем — увидим.