Скобки

Скобки
(Braces)

Бет зевнула, извлекая последний ломоть толстой мясной пиццы из жирной картонки. Пухлые пальцы ее были перепачканы соусом и крошками сыра и теста от предыдущих семи ломтей. Она почти стонала от удовольствия, поднося теплый еще треугольник к полным губам и ополовинивая его одним укусом. Прикрыв глаза, она жевала, наслаждаясь тонкими сочетаниями четырех сортов мяса, сыра и нежного ноздреватого теста. Острота пепперони, легкое покусывание итальянских сосисок, чуть сладковатый окорок и дымно-соленая ветчина. Прелесть. Бет научилась ценить вкусную еду, причем «вкусную» как в целом, так и покомпонентно, полагая себя дегустатором не из последних. Что было не слишком удивительно — опыт со временем приходит всегда, а в данном случае ключевым фактором было не время, а банальное количество поглощаемой пиццы. Впрочем, не только ее.
В свои двадцать четыре года Бет была барышней выдающихся габаритов. Не высокой, отнюдь, всего-то метр шестьдесят два, но исключительно объемистой. На мягкой кушетке в ее апартаментах, рассчитанной вроде как на троих, места хватало лишь самой хозяйке — втиснуть туда еще кого-то стало бы той еще задачей. Колоссальный живот привычно свисал между раздвинутых ног и опирался на прохладный черный дермантин сидения. Груди ее, два громадных шара, свисали бы по обе стороны разбухшего пуза, но в данный момент их поддерживал сшитый на заказ шелковый бюстгальтер, а сверху прикрывала любимая ночнушка Бет с винтажным покемоном. Размер «четыре икса» категорически отказывался прикрывать массивные складки ее выпирающего пуза и заканчивался чуть выше пупка.
А еще Бет была очень хорошенькой — темные волосы чуть ниже плеч, круглое лицо с розовыми щеками, яркие зеленые глаза и неизменно бодрый и радостный вид, от которого большинству окружающих становилось уютно. Теплая жемчужная улыбка, и клиент тает. Что, собственно, и помогало Бет оставаться звездой отдела продаж, сверкнула голливудским оскалом и пару раз моргнула — и рука собеседника сама ставила подпись в положенной графе.
Так что с деньгами у Бет проблем не было, благодаря опыту и таланту теперь обычно она имела дело с высококлассной недвижимостью категории «люкс» ценой не меньше миллиона баксов. Комиссионные в таких делах положены более чем достойные, что подразумевало очень приличный доход, каковой шел на удовлетворение растущих потребностей Бет.
Сколько она весила? Бет толком не знала и сама, в последний раз ее взвешивали на ежегодном медосмотре. Врача чуть инфаркт не хватил, когда весы показали сто девяносто три. Он, разумеется, произнес страстный спич на тему необходимости срочно сесть на диету и заняться собой — такой же, как в предыдущие года, — но точно так же, как в предыдущие года, не нашел в прочих показателях жизнедеятельности организма никаких отклонений от нормы. Учитывая, что с того медосмотра прошло почти четыре месяца, сейчас Бет явно уже перевалила за двести кило. Впрочем, это было исключительно предположением, но вряд ли далеким от истины, основной вопрос — насколько «за». Она понимала, конечно, что надо бы притормозить и вместо пиццы и бургеров питаться здоровой пищей, но так уж сложилось, что сам по себе вес ее ничуть не волновал. В отличие от еды. Она просто не могла отказаться от того, чего столько лет была лишена.
Когда Бет доела последний ломоть большой пиццы, желудок заурчал, и ей пришлось заняться нелегкой задачей — как бы поднять свои раскормленные телеса с продавленных подушек кушетки, чтобы достать доставленную вместе с пиццей коробку итальянского мороженого. Наклон вперед, могучее волевое усилие — и она воздвиглась на ноги. Однако, с первого раза — обычно после еды это занимало не меньше трех попыток, — наверное, и правда помогают подсказанные упраждения по поддержанию мышечного тонуса. Дотопав до кухни, она нырнула в холодильник, где в компании ожидающих своего часа замороженных блюд скучала килограммовая коробка мороженого. Плюхнувшись обратно на кушетку и всадив ложку в податливый мармеладно-шоколадный десерт, Бет вспоминала, как дошла до жизни такой.
Все началось со скобок...

Бет родилась и выросла в классической «малой семье» верхне-среднего класса — мама, папа, сама Бет и ее младший брат Джимми. Уютное детство, ни трагедий, ни моральных травм. Скукотень, если коротко. Типичное дите девяностых, мультики в субботу утром и шестнадцатибитные видеоигры. Мать Бет работала диетологом, помогая пациентам разработать персональные планы здорового питания, а отец — ортодонтом в небольшой местной частной клинике. Как стоматолог, отец, разумеется, наложил вето на любые сладости в доме, а мать полностью взяла на себя контроль за составом и количеством потребляемой пищи. Иными словами, за все свое счастливое детство Бет ни разу не попробовала ни мороженого, даже банального пломбира, ни парной вермишели альфредо — что вы, такие блюда либо слишком вредны, либо дурно влияют на зубную эмаль, хором твердили родители. Жизнь, лишенная еды, какой вся Америка наслаждается ежедневно.
Бет надеялась, что уж после школы-то все изменится, и переехала в собственные апартаменты. Знала бы она, что отец подарит ей к выпуску!
Скобки! Мечта всей жизни, ага.
Разумеется, она понимала, что отец хочет ей только блага, и сказала «спасибо». Пусть это и означало, что попробовать все, чего она так долго ждала, придется несколько попозже. Все-таки дочь стоматолога, да и отец предупредил, что со скобками надо питаться очень осторожно, нарушишь режим — и придется носить их еще дольше. Закаленная суровым режимом здорового питания, Бет ждала, давясь все теми же овощами, на каких существовала и под родительским кровом.
Колледж, три года строжайшей экономии — и честно полученная лицензия агента по продаже недвижимости. И вот за день до того, как Бет должна была явиться на первую свою настоящую работу в брокерской конторе, отец сообщил, что скобки можно снимать. Барышня была просто на седьмом небе от счастья: наконец-то во рту не будет этой железной хрени, а главное, наконец-то она сможет вволю предаться чревоугодию, не опасаясь за зубы больше, чем они того заслуживают!

На следующий день, все так же пребывая в эйфории, Бет напрочь забыла позавтракать, и к десяти утра уже умирала от голода. Но теперь над ней не висел дамоклов меч папочкиной заботы, и она, добыв из кошелька долларовую банкноту, купила в автомате то, что так давно хотела попробовать: плитку молочного шоколада. Развернула, осторожно откусила — и ее захлестнула та самая рекламная «волна блаженства». Невероятно, но факт: бедная девочка до этого момента ни разу не пробовала ни шоколада, ни нуги, ни карамели. Она словно умерла и воскресла уже на небесах. Она тут же купила еще две плитки и убрала в сумку.
На потом, подумала она, слишком увлекаться не стоит.
Нечего и говорить, что в четверть одиннадцатого «потом» уже наступило и прошло, и Бет вернулась к автомату с очередным долларом в руках. Увы, но мелочи в кошельке больше не было — последний доллар следовало приберечь на дорогу домой, там один платный проезд, — и от пятой плитки, скрепя сердце, пришлось отказаться и вернуться за стол.
Приближалось время обеда, и четыре плитки лишь раздразнили аппетит. Бет как раз шерстила интернет на предмет какие закусочные тут есть рядом, как у ее стола возникла высокая хрупкая девица с надутыми губами, в костюме сливового цвета.
— Ох, прости, я еще не привыкла, что тут сидишь ты, — извинилась она. — Кстати, я Памела, зови просто Пам.
— Приятно познакомиться. А я Элизабет — но лучше Бет, — отозвалась Бет.
— Без проблем, — кивнула Пам. — У тебя планы на обед уже есть?
— Не-а. Как раз смотрю, что тут есть в округе. Я хоть и родилась в Хьюстоне, но раньше в Те-Вудлендсе почти не бывала.
— Отлично, тогда, если ты не против, пошли с нами, мы, девчонки, обычно держимся компанией. Стол с меня, это здесь вроде как традиция, в первый день принять новичка как родного. Пиццу любишь?
Бет ни разу не пробовала пиццы, но не желая долго объяснять странные семейные обычаи, отозвалась:
— Обожаю!
— Ну и ладушки, — сказала Пам. — В «Джино» была? У них лучшая в городе семейная пиццерия.
— Нет, не приходилось, — предвкушающе улыбнулась Бет.
— Тогда вперед, а то я голодная!
Собрав остальных и утрамбовавшись вшестером в универсал Пам, через пять минут девушки уже сидели в «Пиццерии Джино».
Еще несколько минут спустя Бет стонала:
— О господи, я объелась...
— Немудрено, — хмыкнула Пам, — я один-то здешний ломтик едва осилила, а ты слопала два.
— Идешь на рекорд, — хихикула соседка.
Бет потерла свой прежде плоский животик, который стал тугим как барабан, и снова застонала.
— Чтоб я еще хоть раз даже взглянула на ту пиццу...
— То есть остатки ты с собой забирать не будешь? — поинтересовалась Пам, складывая четыре оставшихся ломтя в картонку и отодвигая последнюю от Бет.
— Э… нет, буду, это я погорячилась, — быстро сообразила Бет.
— Да расслабься, пошутила я, — рассмеялась Пам, придвигая картонку обратно. — Все твое.
Неким чудесным образом все четыре ломтя исчезли еще до окончания рабочего дня.

Через несколько месяцев аппетит у Бет окончательно пошел вразнос. Постоянные перекусы и обжорство сотворили с ее подтянутой фигурой неизбежное, она быстро и неприкрыто полнела. Настолько быстро, что Бет порой не успевала привыкнуть к своим растущим формам. Круглыми боками и сочными окороками она регулярно сшибала вещи со столов коллег, а однажды у нее с воротника блузки незаметно отлетела пуговица, и она светила резко увеличившимся декольте перед всем офисом добрых пол-дня, пока одна добрая душа не обратила ее внимание на сей факт. На работу она пришла не то чтобы модельной, но спортивно-подтянутой пятидесятичетырехкилограммовой барышней, а сейчас вес колебался в районе семидесяти. Один раз свой деловой костюм Бет уже перешивала, но он снова начинал трещать на ее растущей в обхвате талии.
Наверное, пора покупать новый, подумала она. И взять себя в руки в плане еды, вот что бы мама сказала, увидь она меня такую, а?
Пара-тройка конфет, и беспокойство улеглось.
Не помогали блюсти фигуру и общие обеды с девчонками — они, словно сговорившись, подбирали самые недиетические варианты. То мексиканскую кухню, где жирный мясной фарш обжаривали вместе с сыром, то ресторанчик с домашней кухней южных штатов, где куриный стейк имел размеры автомобильного колеса и шел вместе с целой горой картофельного пюре и озером перечно-сливочной подливки. Бет и хотела порой сказать «нет», но просто не могла не поддаться искушению попробовать что-то новенькое. А после, как правило, оказывалось, что это новенькое настолько вкусное, что отказаться от них больше уже не получалось. И она всегда съедала больше своих спутниц, а те обычно передавали ей свои остатки «чтобы не поддаваться искушению».
— У нас ведь как, — однажды сказала Пам, — вид — это все. Ну, процентов на девяносто. Ты же не купила бы дом у риэлтора с громадным пивным пузом? Я уж точно не купила бы.
Хм, подумала Бет, если это так, то чего ж вы все мне всегда свои остатки-то подсовываете? Опять же, уж если я решила что-то купить, так не все ли равно, худой стоит за прилавком или толстый?
И вот в таком безмолвном протесте в пользу корпулентных персон всего мира Бет продолжала прежний распорядок.

Как-то она шла к своему столу — как всегда, со свежеприобретенными вкусняшками, — и, проходя мимо кабинета Пам, услышала голоса сквозь неплотно закрытую дверь.
— Куда везем ее сегодня? — голос Пам.
— Как насчет «Фабрики творожников»? — этот голос Бет опознать не могла.
— Мысль. И заказываем побольше, чтобы осталось забрать с собой.
— Ну, это нетрудно. Порции там и так громадные.
— А план-то действует, — злорадно сообщила Пам, — у нее окорока так и распирает. Вчера, когда поворачивалась, сшибла у меня со стола степлер и даже не заметила, по-моему.
— Ха! Будет знать, как красть нашу долю продаж! Когда мы с ней покончим, у этой жирной коровы никто и покупать не захочет!
Глаза Бет застилала пелена слез, и она поняла, что пока шла от автомата и стояла у двери, уже успела заточить пару сникерсов. Вломиться в кабинет и высказать в лицо этим манипуляторшам все, чего они заслуживают? Но тут ей в голову пришла идея получше. Она вернулась в комнату отдыха и подошла к разменному автомату, скормила ему двадцатку — принял он купюру не с первого раза, но потом сдался и отсчитал в открытую сумочку Бет восемьдесят четвертаков, — а затем все эти четвертаки, в свою очередь, запихнула в автомат с шоколадками и прочими вкусняшками, яростно тыкая в кнопки с кодами нужных товаров, а те потихоньку выпадали на поднос внизу. Когда четвертаки закончились, Бет сгребла все покупки в большой пакет, который на всякий пожарный держала в сумочке, и вернулась обратно за стол. Плюхнулась на стул, потянулась в пакет и извлекла первое, что под руку попалось. Медовая плюшка, пышная, с липкой глазурью.
— Значит, они хотят, чтобы я растолстела? Будет им то, чего они хотят. Я докажу, что все равно могу быть лучшей в отделе продаж, даже если разжирею так, что в двери не пройду! — выдохнула Бет и запихнула плюшку в рот. Целиком не получилось, только наполовину. Ничего, не все сразу.

Два часа спустя Бет в компании офисных девчонок наслаждались закусками в «Фабрике творожников», ожидая основных блюд. Бет ни слова им не сказала насчет того, что недавно подслушала, и пыталась скрыть, что теперь намерена целенаправленно съедать столько, сколько вообще физически возможно.
Еще в офисе она запросила меню «Фабрики творожников», чтобы заказать не просто на что взгляд упадет, а максимально калорийные блюда. На закуску она взяла жареные макароны с сыром, а в качестве основного блюда — рыбу в кляре с картошкой; Бет прикинула, что если осилит всю порцию, это уже будет где-то три с половиной тысячи калорий. И хотя для этого ей пришлось постараться, но она съела не только свое блюдо, но сумела и доесть остатки заказанного Пам творожника с белым шоколадом, карамелью и лесным орехом. Как обычно, все остальные собрали остатки своих блюд в картонки, которые предложили Бет — бери, если хочешь; обычно она отказывалась от чужого, но на этот раз сказала спасибо и собрала все, что ей презентовали.
После чего в течение дня Бет потихоньку подъедала содержимое этих картонок, с каждым кусочком растягивая желудок все больше. Так что весь остаток дня она провела в состоянии «щас лопну», и облегченно выдохнула, когда наконец добралась домой, сбросила ставшую слишком тесной юбку и как следует огладила бедный перетруженный животик.
— Пожалуй, к этому ощущению мне стоит привыкнуть, — заявила она, глядя на себя в зеркало. — Раз уж я решила преподать этим стервам урок, играть придется по-крупному.

Бет очнулась от дремы за обеденным столом. Перед ней в два ряда выстроились ресторанные картонки с «остатками», вылизанные дочиста — все восемь штук. Вечерняя обжираловка для Бет обычно заканчивалась чем-то вроде похмелья, только не от алкоголя, а от избытка калорий, и она осторожно и успокаивающе огладила под столом свое разбухшее пузо, которое тихо возлежало на коленках и ожидало, когда хозяйке будет угодно впихнуть в него «еще немножко».
Полгода миновало с того дня, когда Бет решила преподать коллегам урок, и хотя сначала все это было очень нелегко, к ней потихоньку начала возвращаться радость при виде и, главное, вкусе еды. Вот разве что в пятницу вечером...
В пятницу обеды всегда были солиднее, чем обычно, так что картонки с остатками, которые девчонки отдавали Бет, также были тяжелее обычного, ведь они рассчитывали, что она их прикончит за выходные. Ха, знали бы они, что Бет изо всех сил старалась расправиться с их ресторанными презентами еще до полуночи, отчего в субботу утром ее нередко мутило от пережора.
В последнее время она предпринимала целенаправленные усилия, чтобы растянуть желудок, чтобы суметь в следующий раз съесть побольше в один присест. Каждый вечер перед сном она пила воду — стакан за стаканом, с каждым разом все больше, — рассчитывая, что с объемом желудка вырастет потихоньку и аппетит. И только когда выдула разом три литра, осознала страшную ошибку: она же теряет такую великолепную возможность добавить калорий и сюда! — и заменила воду на колу и сладкий лимонад. Это добавило еще и фактор углекислоты, которая выделялась из жидкости, закономерно увеличиваясь в объеме и растягивая бедный желудок барышни еще сильнее, что позволяло поглощать еще более солидные порции съестного.
Жесткая тренировка дала свои плоды, и к двадцати двум годам Бет весила уже сто два кило. Лицо заметно пополнело, щеки стали пухлыми, как у того амурчика, под челюстью начал расти второй подбородок, который становился еще заметнее, когда Бет смеялась. А еще заметнее от смеха становился ее растущий как на дрожжах живот, который при этом колыхался как желе.
Зато отприродная красота Бет и уверенный шарм помогали ей твердо держать планку продаж. Толстея, она не теряла клиентов — напротив, дела шли лучше прежнего, начальство оценило финансовую отдачу и продвигало барышню по карьерной лестнице под зубовный скрежет Пам и прочих участниц, которые также решили повысить ставку в необъявленной игре.
Теперь время от времени на столе Бет словно сами собой начали появляться «презенты». Пара сладких плиток материализуется в ящике стола, или вдруг ни с того ни с сего кто-то закатит пирушку (алкоголь в течение рабочего дня начальство не допускало, а прочее — без проблем) по поводу дня рожденья любимой кошки и останутся пирожные, которые, по обыкновению, заканчивали свой земной путь в руках у Бет. Сотрудницы с самого утра начали приносить в комнату отдыха пончики и запеканки, создавая добавочное искушение для своей растущей вширь жертвы, а Пам своей властью офис-менеджера переместила ее столик поближе к горке искушений, чтобы аромат домашней выпечки был заметнее и соблазнительнее. Разумеется, Бет не собиралась разочаровывать столь тяжко трудящихся манипуляторш и демонстрировала, что целиком и полностью попалась в их сети. Сказать мимолетное, но искреннее «спасибо» той, кто сегодня принесла что-то вкусненькое, или просто пройти вперевалку по офису с полной тарелкой чего-нибудь — Бет это нетрудно и даже приятно, а сотрудницы в курсе, что она постоянно что-нибудь жует. Это если вдруг тот факт, что она неустанно растет вширь — недостаточно тонкий намек заговорщицам, мол, план работает безукоризненно, продолжаем в том же духе.

Когда миновало еще несколько месяцев и Бет перевалила за сто тридцать, Пам собрала заговорщиц в своем кабинете на тайное совещание. Разумеется, Бет знала, что если в офисе вдруг стало тихо, значит, имеет место одно из двух: или почти все на выезде с продажами (что вряд ли, учитывая, что Бет перекрывала среднестатистическую сотрудницу отдела продаж примерно втрое, и не в смысле веса… пока) — или же заговорщицы снова о чем-то совещаются. Бет давно уже обнаружила чуланчик, который соединялся с кабинетом офис-менеджера общей вентиляционной шахтой, и там можно было уютно и незаметно для других устроиться и подслушать все то, что Пам со своими присными желает скрыть.
Втиснуться в узкий чуланчик оказалось задачей куда менее простой, чем в прошлый раз. Бет чуть не опрокинула составленные вместе швабры, но успела их поймать, так что шума почти не было. Облокотившись на бетонную стену, она прислушалась: собрание заговорщиц, похоже, только началось.
— Итак, все мы знаем, зачем мы здесь, так? — услышала Бет голос Пам.
Молчание — вероятно, все остальные более или менее дружно кивали.
— Хорошо. Как вы все знаете, план наш работает безукоризненно, за вычетом одной маленькой такой проблемы. Кто-нибудь знает, какой именно?
Молчание.
— Хмм? — вопросила Пам.
— Она все еще опережает наш по продажам, — тихий и неуверенный голос.
— НЕВЕРНО! — возопила Пам. — Эта жирная корова УБИВАЕТ нас своими продажами!
Снова молчание. Бет почти видела потухшие и обреченные лица с вечно выпяченными губами от коллагеновых инъекций и подтяжек. От одной мысли об этом она чуть не расхохоталась.
А Пам продолжала:
— И как вы думаете, ПОЧЕМУ она все еще опережает нас по продажам? Есть версии?
— Потому что она еще слишком тощая? — пискнул чей-то голос.
— В точку! Она все еще слишком тощая. Ну сколько в ней, где-то сто тридцать кило? Сейчас столько весит среднестатистическая американская домохозяйка. Девочки, если мы хотим вернуть то, что наше по праву, она должна быть ЖИРНОЙ, колоссальной, чтобы реакция была «глаза б мои такого не видели». А это как минимум еще килограммов сорок-шестьдесят. И что мы можем сделать, чтобы поднять ставки? Мысли будут?
— Можем приносить побольше на завтрак, — прозвучал чей-то голосок.
— Нет, думаю, в смысле завтраков мы уже дошли до потолка. Нужно что-нибудь более… постоянное. Какой-нибудь способ, чтобы она ела постоянно, даже когда нас рядом нет.
— Крот? — тихо скрипнул чей-то голос.
— В каком смысле — крот… стоп, Люси, ты гений!
— Э, я вообще-то не о себе говорила, и меня зовут Анна.
— Анна так Анна. Да, идеальное решение. Одна из вас станет ее лучшей подругой и присоединится к ней в обжорном марафоне. Она проследит, чтобы Бет ела побольше и почаще. А когда ее совсем разнесет — во всем ей признается, еще больше унизив эту жирную корову, муахххахххахха!
— Пам, ты серьезно? А смех главного злодея тоже необходим?
— Да, необходим. И за один этот комментарий ты назначаешься на роль добровольца-крота. Девочки, поприветствуем Люси, раскармливательницу Бет.
— Меня зовут Анна.
Тихие хлопки аплодисментов, а потом раздался звук разбившегося фарфора.
— Черт! Кофе разлила, — скрипучий голос.
— Проклятье, Донна, ведь только на неделе ковры чистили… Кажется, у уборщицы в чулане рядом были салфетки и моющее средство, быстро, пока не засохло.
Мысли у Бет забегали перепуганными муравьями. Она попыталась быстро и бесшумно выбраться из тесного убежища, но увы, оказалась недостаточно проворной — вот уже начала поворачиваться дверная ручка, и сейчас в кладовку заглянет Донна. В последний миг сообразив, как быть, Бет сгребла с полки бутылку универсального моющего средства и тряпку.
Распахнув дверь, Донна обнаружила в чулане не моющие средства, а свою едва помещающуюся туда статридцати-с-хвостиком-килограммовую коллегу с пульверизатором в руке. Выражение лица — бесценно. Рыжая малявка только пискнуть от ужаса и успела, Бет даже не начала излагать своей версии событий.
— А, привет, Донна. Извини, я тебя напугала, наверное — у меня на клавиатуру шоколад упал, вот я и собиралась почистить, — и показала то, что взяла с полки, удачно сообразив.
— Иисус, Мария, Иосиф! — выдохнула Донна, прислонившись к стенке коридора. — Ты меня чуть до инфаркта не довела...
— Ну уж извини, — отозвалась Бет, протиснувшись мимо коллеги-заговорщицы и вперевалку зашагав к своему столу.
Уфф, едва успела, вздохнула она, втискиваясь в свое кресло, купленное по спецзаказу, но все равно слишком узкое для ее массивных окороков.

Несколько недель спустя новый план заговорщиц работал как часы. Бет, похоже, при неусыпной заботе «подруги» Анны толстела даже быстрее прежнего, и насколько знали конспираторши, жирная бочка сала понятия не имела, во что ее втягивают. Бет, разумеется, была в курсе всего, и разыгрывала собственную часть плана, наслаждаясь, в свою очередь, каждым моментом.
Анна, которая в добровольно-принудительном порядке начала перенимать столь странный образ жизни Бет, заплатила за звание «подруги» ожидаемыми переменами. Рослая длинноногая блондинка ранее при своих сорока пяти кило напоминала средней изможденности скелет, а теперь на ней трещали все ее шмотки. Таких уж больших усилий это не потребовало, поскольку шмотки были изначально из «сидящих в облипку», но все же те шесть кило, которые она успела набрать в процессе плотного общения с Бет, стали сразу заметны. Анна совершенно не выглядела толстой, а по мнению Бет, она наконец-то стала немного походить на человека, а не на экспонат анатомического театра.
Что еще важнее, либо Анна таила в себе задатки суперагента, какого оторвала бы с руками любая разведка, либо, каковы бы ни были изначальные мотивы сближения, они с Бет и в самом деле становились добрыми подругами. В общем, обществом друг друга девушки искренне наслаждались. Теперь роскошные обеденные трапезы длились несколько часов, и всегда завершались, когда одна из них (в девяносто девяти случаях из ста — Анна) со стоном обхватывала разбухший от съеденного живот и клялась, что все, это в последний раз. Со временем, однако, Анна все лучше осваивалась с задачей «как бы побольше слопать», и даже держалась почти на равных со своей подругой. Почти, это с поправкой на вес, все-таки Бет была примерно втрое тяжелее, но даже и так, треть того, что оприходовала в один присест Бет — для тощей Анны было громадным объемом. Бет не жаловалась, все-таки хоть с кем-то в офисе она наконец могла поговорить. Пусть даже не по душам, а плетя обоюдную паутину обмана, но все лучше, чем молчать и жевать.

— Какого черта, Люси? — проорала Пам, когда заговорщицы собрались на очередную тайную сходку.
— Меня ЗОВУТ АННА! — заорала Анна в ответ, отчего кусочек орешка в шоколаде вылетел у нее изо рта и плюхнулся на стол Пам. — И я повторяю: я больше не хочу в этом участвовать.
— Что значит — ты больше не хочешь в этом участвовать, ты, жирная гребаная скотина?
— Не называй меня жирной, стерва тупорылая. Ты просто завидуешь, что Бет как продажница на три головы выше тебя, толстая она или нет. А еще я думаю, что и я, и она выглядим чертовски недурно, — добавила Анна, отправила в рот остаток сладкого батончика и вытерла рот салфеткой.
— Недурно? НЕДУРНО? Господи Иисусе, Анна, ты сколько набрала с тех пор, как взялась за это задание? Двадцать кило?
— Скорее тридцать, но я давно не взвешивалась, так что, может, уже и больше, — спокойно отозвалась она. — На такой образ жизни, знаешь, очень легко подсесть. — Похлопала себя ладонью по выпуклому животику. — А еще Бет хорошая подруга, и совершенно не заслуживает такого отношения. В общем, девочки, вы себе делайте что хотите, а я пас. И знаете что? Я ей расскажу все, что было здесь сегодня сказано, потому что именно так и поступают настоящие подруги, а если кто из вас, сучек, против — пошли все в сад!
И с этими словами Анна выскочила из кабинета и хлопнула дверью. И ворвалась в кабинет к Бет, которая как раз пыталась выбраться из съеживающегося с каждым днем офисного кресла.
— Что случилось? — спросила Бет, видя, что подруга от ярости вся багровая.
— Пошли, выберемся отсюда ко всем чертям, — ответила Анна, — за обедом все расскажу.

Через несколько минут они сидели в китайском ресторанчике, окруженные тарелками, с горкой наполненные разнообразными вариациями «азиатских блюд с сильным американским акцентом». Бет, разумеется, тут же принялась за еду, однако Анна сейчас больше желала высказать наболевшее.
— В общем, — проговорила она, — я кое-что должна тебе сказать.
— Ты о том, что на самом деле ты крот, и моей подругой стала лишь для того, чтобы сделать меня еще толще, и я наконец-то перестала быть лучшей в офисе по продажам?
— То есть ты все знала с самого начала?
— Ага. Я пряталась в чулане уборщицы рядом с кабинетом Пам и подслушивала все ваши междусобойчики. Ну, пока не переросла свое укрытие, вашими совокупными заботами я туда уже месяца три как втиснуться не могу.
Лицо Анны стало мертвенно-бледным.
— Ох. О, боже… — язык не поворачивался ответить на услышанное.
— Да расслабься ты, — ухмыльнулась Бет, — на тебя я не сержусь ни капелки. Мне нравится, что у меня в офисе есть подруга схожего возраста, даже если наша дружба была такой же фальшивой, как ботексные губы Пам.
— Но она не фальшивая! Ну, вначале, может, так и было, но мне правда понравилось проводить с тобой время, и думаю, мы обе согласны, что хорошо поладили, и вообще...
— Мммм, — кивнула Бет, набивая рот курятиной «генерал Цо».
— Но если ты все знала изначально, то почему же пошла на поводу? — спросила Анна, наконец принявшись за тарелку с яичными рулетиками.
— Ну, — проговорила Бет, — я хотела показать вам, манипуляторшам недоделанным, без обид, что все равно могу сделать всех вас, неважно, сколько там я вешу. Что это вопрос искусства, понимаешь?
— Пожалуй, это имеет смысл, — отозвалась Анна, быстро опустошая тарелку.
— Плюс еда-то была чертовски вкусная, а вы еще и бесплатно меня кормили, сечешь? Так чего сопротивляться-то?
— Но разве тебя не волнует твой вес? Ты же когда пришла в офис, была худенькой...
— Сперва немного беспокоилась, а потом поняла: это не у меня проблема с весом, это у всех прочих проблема с его восприятием. Как только я перестала волноваться насчет кто и что обо мне подумает и начала любить себя за свою суть — все беспокойство сгинуло как дым, и я обнаружила, что мне нравится мое тело вне зависимости от его объемов. Не пойми меня неправильно: я не махнула на себя рукой, нет. Я регулярно обследуюсь у врача, и если вдруг со здоровьем что-то будет не так, я тут же приверну кран. Но пока этого не произошло — ты и представить себе не можешь, какое это наслаждение, брать от жизни все и ни о чем не волноваться...
Анна не ответила по причине, как видела Бет, более чем уважительной: рот ее был так туго набит курятиной «ло мейн», что даже вздохнуть не получалось.
— Хотя, пожалуй, ты — МОЖЕШЬ, — хихикнула она.
Анна фыркнула, пытаясь, чтобы макароны не попали не в то горло. Наконец прожевала, проглотила и расхохоталась уже в голос, отчего соседи по ресторанчику смерили их недовольными взглядами. Бет заметила, что тесная майка Анны задралась вверх, обнажив небольшой пока, но уже заметно пухлый животик. По личному опыту Бет знала, что такими темпами однажды Анна дорастет до ее габаритов — но не похоже было, что Анну сия перспектива так уж беспокоит. Возможно, ощущения Бет относительно собственного тела ее растущая вширь подруга вполне разделяла.
— В общем, я сказала этим сучкам, что выхожу из игры, — сказала Анна, отдышавшись.
— Выходишь из игры? — переспросила Бет.
— Ага. Послала их подальше. Больше не хочу быть частью этого террариума недоделанных манипуляторов. Я с самого начала не слишком рвалась во всем этом участвовать. А еще, думаю, они понятия не имеют, кто я такая. Эта тупорылая Пам вообще никак мое имя не запомнит, все зовет меня Люси.
— Ты это о чем? — спросила озадаченная Бет.
— Я — Анна Грин. А папочка мой, так уж сложилось, Майкл Грин.
— Это в смысле хозяин нашей брокерской конторы? — чуть не подавилась Бет.
— Ага.
— Черт. Я-то как-то и не подумала.
— Ну и скажем так, кое-кто из них через неделю больше здесь работать не будет, как только папа услышит, что тут творится. Пока, Хьюстон, здравствуй, Бойс*.

* Заброшенное поселение на границе Техаса и Аризоны.

И они обе снова рассмеялись, игнорируя удивленно-возмущенные взгляды со стороны посетителей и персонала.

В текущий момент реальности Бет вернула ложка, скребущая по днищу килограммового контейнера итальянского мороженого — как раз за него она принялась, начав вспоминать о днях былых. После того, как они с Анной в том китайском ресторанчике поговорили по душам, Пам и прочие заговорщицы либо перевелись в другие отделения конторы, либо вылетели с волчьим билетом за создание в коллективе действий досаждающего характера. Команду пополнили новые сотрудницы, куда более адекватные, но Бет все так же оставалась лучшей по продажам, а Анна, которая теперь точно знала, чего хочет от жизни, держалась следом за нею. Жизнь Бет была прекрасна. Ни ей, ни Анне слова никто не говорил насчет их веса, и офис наконец-то полностью отдался тому, чем и должен был заниматься.
Выскребая из коробки последние остатки тающего мороженого, Бет услышала зуммер телефона. Засветившийся экран выдал текстовое сообщение от Анны.
«Уже ужинала?»
Бет еще раз взглянула на кофейный столик. От семейной пиццы осталась лишь картонка с большим отпечатком масла на том месте, где она недавно находилась, ну и пустая коробка из-под мороженого.
«Не-а. Уже придумала что-нибудь?» — напечатала Бет в ответ.
«Не. Я уже рядом. Сообразим в процессе.»
Через пять минут в дверь позвонили. Бет сбросила в мусорник остатки недавней трапезы и распахнула дверь. На пороге воздвиглась Анна, упаковав все свои сто двадцать кило в голубое платье на пару размеров меньше необходимого, так что вид у нее был как у килограммовой сосиски, утрамбованной в пакет на полкило.
Анну это нисколько не волновало: следуя заветам Бет, она считала, что пока сама считает, что хорошо выглядит, на чужое мнение ей плевать. А учитывая, что она, следуя все тем же заветам и активному примеру подруги, продолжала расти вширь, гардероб «по размеру» держался на ней хорошо если пару недель.
— Детка, ну тебя и расперло! — пошутила Бет.
— На себя посмотри! — отозвалась Анна, игриво сцапав складку на пузе у Бет и колыхнув ее жиры туда-сюда.
— Ну да, конечно, — хихикнула Бет. — Ладно, куда направляемся?
— Меня что-то сейчас потянуло на пиццу. «Джино» подойдет?
Бет помолчала пару секунд, мысленно оценивая два килограмма пиццы от «Джино», которые уже начали перевариваться в ее объемистом желудке.
— Годится! — сверкнула она улыбкой. — Сейчас накину что-нибудь, и я в твоем распоряжении!