Скиталец

Скиталец
(The Wanderer)

Сан-Диего. Прекрасные небеса. Роскошные пляжи. Живописная испанская архитектура. Обаяние и магия Калифорнии без всех этих толп и суеты.
Энджи. Задница в две подушки. Ноги гипнотических пропорций. Плюшево мягкий живот, пухлые руки, полные груди. Идеально подобранный макияж, темная губная помада подчеркивает пухлые губки-бантиком, нанесенные на веки тени делают глаза еще более туманно-загадочными. Густые черные волосы взбиты в художественном беспорядке. Тесная одежда подчеркивает все ее выпуклости. Секс-бомба, которая знает свой тротиловый эквивалент и не стесняется демонстрировать его.
Теплые объятия, игривая улыбка. И очень скоро они уже трахаются прямо в кладовой, не дотерпев до спальни. В смысле секса аппетит у Энджи не ведает удержу.
В обычном смысле, впрочем, тоже: за ужином она уплетает полную корзину жареной картошки и громадный трехслойный чисбургер. Для Энджи еда — это то, что поглощают в изрядных объемах, а иначе это несерьезно. Такое у нее кредо: есть — значит, есть много и обильно.
Едва добравшись до ее апартаментов, они снова занимаются любовью. И так все выходные, сплошной круговорот секса и доставленной курьером еды, с перерывами лишь на передохнуть и перекусить. Но даже в эти минуты она обнимает его, обвивая его талию своими массивными ногами, оглаживая пухлыми пальчиками его широкие плечи. Они не могут оторваться друг от друга.
Всему хорошему, однако, положен предел, и в воскресенье вечером она везет его в аэропорт. Планируют встретиться снова несколько недель спустя. Финальный сеанс быстрого экстремального перепиха прямо в кабинке сортира в аэропорту, и она наконец готова передать его в руки службы безопасности, проверяющих пассажиров перед вылетом. Объятия, долгой поцелуй, и Энджи подмигивает ему перед нем, как развернуться и зашагать к машине, намеренно покачивая бедрами сильнее обычного. На прощание. Он взглядом пьет предложенное ему сокровище, наблюдая, как она уходит, и лишь когда видение скрывается из виду, переключает внимание на смартфон и всплывающие сообщения.

Детройт. Город моторов. Полностью лишенный красоты, как сказали бы многие. Но он-то знает лучше. Особенно увидев, кто ждет его у выхода.
Шайенн. Одета в нечто удобно-балахонистое, поскольку больше ни во что в принципе не влезет. Живот, лавиной выплескивающийся на метр вперед. Пара тяжелых торпед в бюстгальтере. Толстые ноги и руки сплошь в складках. Алые как рубин губы, круглое лицо, три подбородка. Темно-карие глаза за темными очками в обрамлении темных волнистых волос. Невысокий рост делает ее фигуру еще круглее и шире.
Вперевалку со всей доступной ей скоростью она движется вперед и целует его в щеку, с трудом привстав на цыпочках. И сразу начинает расписывать, куда бы хотела пойти поесть. Шайенн воистину живет, чтобы есть. Постоянно что-то жует, постоянно растет вширь, постоянно готова, чтобы ее раскормленное тело всячески ублажали и почитали, не забывая кормить еще.
С ней весело.
Для барышни габаритов Шайенн секс — дело непростое, но им начхать. Приложенные к делу умелые руки плюс кормежка вполне его заменяют. А Шайенн полагает кормежку себя любимой самым важным, что вообще может быть.
За эти выходные она доводит до истерики все заведения в округе, где доставляют еду с курьером. В пиццерии сооружают целую гору «дополнительных добавок» на самую большую пиццу, похожую в итоге не на толстый блин, а на очень пухлый усеченный конус. В ресторанах в отчаянии спрашивают «да кому в такое время нужно так много?» — ответ очевиден: Шайенн. И она все это съедает, и ее громадный живот становится тугим как барабан, а он заботится о всех ее нуждах, почитая ее как раскормленную богиню чревоугодия и изобилия, ибо она именно такова.
И после исполненных обжорства выходных пора расставаться. Она обещает отсылать ему фото и видео своего чревоугодия. Не могу дождаться, отвечает он. И покидая невероятных размеров тачку — в меньшую ее телеса не вписываются, — он слышит, как дрожит ее голос, когда она прощается, и видит, как глаза ее наполняются слезами.
Но вот машина Шайенн удаляется, он скрывается в глубине аэровокзала и проверяет сообщения на телефоне...

Шарлотт. Город Королевы. Коронный бриллиант обеих Каролин.
И вот стоит его царственное величество.
Тамара. Всегда — Тамара, никаких «Тамми». Элегантная, как всегда. Непонятно как балансирует на шпильках всем своим немалым весом. Платье в свободных ниспадающих складках при этом достаточно тесное, чтобы облегать все достойное облегания, а уж титанического бюста ее ни одно платье сдержать не в состоянии. Скромно красные губки, зеленые искрящиеся очи, волосы цвета догорающих углей бушующего прежде пожара. Их ясновельможная сногсшибательность.
Они обнимаются, обмениваются новостями, а потом отправляется в ее любимый фешенебельный итальянский ресторанчик. Из всех его бывших и нынешних, Тамара — самое полное приближение к тому, что действительно называется «быть вместе». Они активно разговаривают о том о сем, шутят и флиртуют, ходят по уютным ресторанчикам, кинотеатрам и паркам. Для прохожего вполне похожи на гордую пару, живущую жизнью большого города.
Уютные объятия. Никакого секса — Тамара бережет себя для первой брачной ночи. Никакой кормежки в постели — зачем же сорить на простынях? Его это не огорчает. Ее «все должно быть как должно» — неотъемлемая часть обаятия Тамары. Он никогда не встречал девушку, которая бы так одевалась, так себя вела, говорила с таким чувством такта и достоинства, и при этом имела бы все ее сто сорок с гаком роскошных килограммов. Воистину, бриллиант среди мусора.
Они проводят вместе выходные. Смотрят фильмы в обнимку на диване, посещают ее любимые ресторации (где Тамара пробует куда больше разнообразных блюд, чем многие посетители; «сорок разных вкусностей лучше, чем два ведра калорий», фыркает она), гуляют в парках и просто наслаждаются обществом друг друга.
Грустно, однако пора расставаться и им. Она подвозит его до аэропорта в просторном роскошном авто. Просторном и роскошном, как она сама. Теплые объятия, обещания скорой встречи. Тамара всегда намекает, что не прочь однажды затеряться в его лесной глуши. Он знает, что шансов на подобное — ноль без палочки.
На сей раз никакого телефона — просто наушники, музыка и ощущение пустоты.

Тарпон-Спрингс. Некогда гордый приют для греков-мигрантов, культурный и экономический центр. Сейчас — просто очередная ловушка для туристов, с мелкими лавочками и табличками, посвященным достижениям местного губкового промысла.
Он возвращается в свою скромную квартирку. Неплохой домик — вдали от шоссе, от шумных подростковых банд, которые шастают по ночам, от шумных толп туристов, которые наводняют город днем. Купленная по случаю мебель, простенький ремонт. Идеально для человека, который тут почти не живет.
Вечером он лежит на кровати, смотрит в потолок перед тем, как заснуть, и не может не подумать, будет ли когда-либо у него нечто более… постоянное.