Руби: призовая игра

Руби: призовая игра

(living with a fat girl)

Говорят, нужно тяжко трудиться, чтобы получить то, что хочешь. Что ж — к своим двадцати семи годам я был на седьмом небе, и пребывал там с тех пор, как повстречал красавицу Руби. Мне повезло сделать ее своей, хотя разница в исходном статусе была не в мою пользу, и вот мы вместе уже больше года. Пришлось потрудиться, это да: я нравился Руби, но ей нужен был «настоящий мужчина». И я должен был доказать ей, что я именно такой.

Познакомились мы собственно на интервью, когда в компании затеяли очередную перестановку и Руби искала себе среди кандидатов нового секретаря. Я таковым стал, а через некоторое время оказался ее парнем, к счастью, запрета на личные отношения в компании не было. Примерно через год Руби уволилась, но сумела убедить отдел кадров, что лучший кандидат на ее старое кресло — именно я. И вот через два месяца в этой должности я уже точно знал, что смогу обеспечивать нас обоих.

С работы я ушел раньше — пятница, короткий день, — добрался до наших апартаментах и вошел, не терпелось поскорее отдать моей любимой маленький сюрприз, купленный по дороге. Приятная мелочь, как раз порадоваться — ей, ну и мне заодно. Я открыл дверь в ее комнату, и вот она, большая моя игроманка.

Да, забыл сообщить: Руби на момент нашего с ней знакомства была весьма немаленькой барышней. Тяжко трудиться, чтобы соответствовать ее запросам, мне пришлось во всех смыслах. Она уже тогда весила более ста тридцати кило и при своем внушительном росте метр восемьдесят четыре могла, когда хотела, выглядеть весьма грозно, источая властность и силу. Габаритов своих Руби не стеснялась, и хотя временами высказывалась в духе «надо бы похудеть», на самом деле свои объемы она любила и охотно использовала как еще один из факторов, подчеркивающих «я тут самая главная и хрен кто меня сдвинет с места». А уволилась она просто потому, что устала: несколько лет пахала не разгибаясь, честно заслужив место в совете директоров, и собиралась теперь некоторое время просто отдыхать.

А отдых — это законное основание, чтобы расслабиться. Спокойно сидеть дома и наслаждаться уютом и едой, а то с ее должностью даже поесть нормально не давали, прерывая звонками в самое неподходящее время.

Руби и расслабилась. Сказать, что на отдыхе ее разнесло — это ничего не сказать; в ней сейчас уже заметно за двести. Она сидит на игровом кресле, свешиваясь со всех сторон — подлокотники то ли сняла, то ли однажды застряла и попросту выломала. Из одежды на ней только когда-то подаренная мной футболка с надписью «Уровень Зачищен», а так — сидит практически нагишом. Даже без штанишек, наверное. Колоссальное пузо заполняет коленки, сверху на него опираются массивные сиськи размером с хорошие такие тыквы, а каждое бедро ее в обхвате побольше, чем не такой уж худенький я. Руки тоже пухлые и мягкие, запястья давно утонули в жирах. Круглое лицо с подушками щек и массивным двойным подбородком.

— Да, народ, весь этот сценарий с открытым миром пока выглядит пустовато. Нет, движок хороший, и игра перспективная, но в мире явно должно быть больше интересных подробностей, чем просто случайные банды грабителей.

Руби в красных наушниках и пока в своем мире, отрываясь от игры лишь чтобы забросить в рот очередную горсточку чипсов. Она пока еще не замечает стоящего в дверях меня. Много кто нынешний ее вид назвал бы «отвратительным», но не я. По должности она всегда вела себя резко, аки армейский сержант, а вот разглядеть за этим образом невероятно привлекательную личность удавалось немногим. На работе, наверное, только я видел ее улыбку, когда она радовалась приятным мелочам. То ли дело сейчас, когда никаких стрессов, делай что хочешь — и Руби делает. Целыми днями напролет.

Живет у монитора, занимается обзорами всяческих игр. Началось как хобби, но быстро обрело популярность. Так что Руби «держит марку» перед камерой, прическа-макияж на уровне — вернее, ровно до уровня, где показывает камера. А поскольку ниже шеи не показывает, смысл напрягаться дальше? Вот она и не парится. Могла бы вообще нагишом сидеть, но для порядка все-таки футболку надевает. Неважно, что на пузе пятна соуса и шоколада, их-то не видно. Как и завалов бутылок из-под шипучки и пустых пакетов вокруг. Ага, она на отдыхе вконец обленилась. И опять же не парится. Я — тем более.

Делаю шаг вперед, Руби почти подпрыгивает, взгляд «невинный олененок ночью в свете фар». Я прижимаю палец к губам — тихо-тихо. Она кивает и возвращается в свой мир:

— Простите, народ, оставила терефон в ванной, а тут он зазвонил. Потом проверю...

Я пока кладу на кровать тот маленький сюрприз и принимаюсь за уборку. Собираю в большой пакет весь мусор. Забавно: в роли большой шишки она вела себя надменно и аристократически, а сейчас ее образ жизни — самый натуральный свинский, иначе не скажешь. И все же там, под слоями всего этого сала, все та же Руби, сильная и могучая. Отношу мусор куда следует, и встав сбоку от стола, любуюсь ей. Сногсшибательная красавица. Заметив, как я на нее пялюсь, Руби пинает меня свободной ногой и одними губами изображает «ни слова».

— Э, простите. Что? Нет-нет, никого тут нет, — говорит она в микрофон.

Я молча скалюсь, она тоже ухмыляется и подмигивает мне. Уже говорил и повторю снова: я радуюсь, когда ей весело.

— Еще раз простите, тут какая-то муха в комнату залетела, пытаюсь ее прогнать.

Любит она такие шуточки. И развлекается насчет моего пристрастия к крупногабаритным барышням. Пусть.

— Ну что ж, народ, нынешняя программа закончена, еще увидимся, пока-пока! — отключается, снимает наушники с микрофоном и снова пинает меня в колено. Больно, между прочим. — Ну ты и извращенец!

На сей раз я смеюсь уже не сдерживаясь, а Руби изображает суровый вид, руки в боки, как когда-то на работе, ее там до сих пор поминают незлым тихим словом.

— Я, значит, извращенец. А ведь могла бы и спасибо сказать за то, что я убрал весь срач, что ты тут развела...

— Ха, а то я не видела, как ты на меня при этом пялился. Тебе, похоже, доставляет удовольствие, что я живу посреди срача...

— Ну прости, я не собирался...

— Милый, все в порядке, я просто чушу. — Она смущенно опускает взгляд. — И спасибо тебе за уборку. Правда.

— Всегда пожалуйста. Помогать тебе мне только в радость.

— И да, я тоже знаю, что развела срач. Черт. Совсем я тут распустилась, пока отдыхаю...

Я молчу, тут со словами надо быть поосторожнее. Руби снова смотрит на меня и улыбается. Да, мы не первый месяц вместе, но все-таки иногда я ее побаиваюсь. По старой памяти, не иначе.

— Как работа, кстати? — интересуется она.

— Работа как работа, — фыркаю, расстегивая рубашку. — Да в норме все. Эрик, как всегда, накосячил, много о тебе вспоминал...

— Ох уж этот Эрик — поверишь, нет, но я даже иногда скучаю по его унылой роже, — и мы оба смеемся, все ее тело ходит ходуном.

Руби вынужденно придерживает свое громадное пузо обеими руками и не может не заявить:

— Да, расперло меня капитально, — обхватив насколько получится, чуть приподнимает и опускает. Все колышется вновь.

Я молчу, мысленно соглашаясь. Не буду врать: тело ее меня завораживает, чем дальше, тем больше.

— Фу. Ну я и насвинячила, — замечает крошки и пятна соуса, налипшие на край футболки и на выпирающие снизу складки пуза. — Кошмар. Помоги мне встать, пожалуйста.

Замечаю на столе рулон бумажных полотенец, и еще до того, как Руби пытается перейти в вертикальное положение, отрываю несколько штук и опускаюсь на колени перед ее животом.

— Не парься, я помогу.

— Ой, не надо, я просто...

— Так. Больше половины того, что ты слопала — это я принес тебе из «Царь-бургера» и Кей-Эф-Си, так?

— Ну да, но...

— Тогда с технической точки зрения тут и я насвинячил, так что давай я сам и ликвидирую.

— Так, погоди. Ты обзываешь меня свиньей? — вздергивает она бровь, глядя сверху вниз.

— Ага. Моей чудесной, роскошной, прекрасной свиньей.

Стискиваю ее бока и встаю, по пути крепко целуя ее в губы. И гляжу прямо в глаза. Такого она от меня не ожидала.

— Не надо меня так называть, — требует Руби.

— Так мне перестать?

Она не отвечает, так что я вновь берусь за бумажные полотенца и счищаю все, что там на нее налипло. Она вздрагивает, когда мои руки касаются ее нежных прелестей. Да, образ жизни у Руби сейчас свинский. Да, ей не все равно, как она выглядит — вот только все это «ниже камеры».

— Посмотри правде в глаза. Тебе нравится, когда я забочусь о тебе вот так вот. — Она молчит, но я чувствую ее раздражение. — И здесь нет ничего плохого. Когда о тебе заботятся, холят и лелеют.

Очистив все, принимаюсь просто гладить ее пузо. Весьма чувствительное. Кого-то, может, такие объемы и оттолкнули бы, а меня они завораживают. Я всегда любил крупногабаритных женщин, и Руби лишь утвердила меня в моих пристрастиях. Причем несмотря на изобилие жира, кожа у нее гладкая и чистая, когда помоется, никаких растяжек, в косметике и прочих лосьонах она разбирается лучше многих.

Оглаживаю ее пузо в медитативном ритме; нежная и гладкая кожа, мягкое и податливое тело. Уютное, как громадная подушка, теплое и соблазнительное. Вновь поднимаю взгляд — глаза ее закрыты, нижняя губа прикушена.

— Тебе это нравится?

Она кивает, чуть слышно пискнув.

Встаю и наконец поднимаю ее со стула — раза с третьего получилось, когда Руби начинает действовать сама. Она опирается на меня, чуть не опрокинув нас обоих на пол; удерживаю ее, обхватив за бока насколько получается. Стоим вот так в обнимку, и я наслаждаюсь — насколько же она БОЛЬШЕ меня...

— А у тебя как день прошел? Все в порядке? — снова целую свою любимую.

— Все хорошо, но вставать со стула мне все-таки надо почаще.

— Ты прелесть, и ты это знаешь.

— Свинячья прелесть, сам только что сказал.

Мы продолжаем целоваться, руки мои активно жмакают все ее многочисленные выпуклости и складки. Руби не против, она любовно ласкает мои плечи. Именно с ее подачи я стал завсегдатаем тренажерки (самому как-то стимула не находилось), но даже подкачавшись чуток, рядом с ней я тощая мелочь. Обхватить мою красавицу — никаких рук не хватит, я с трудом могу дотянуться кончиками пальцев до краешков складок на ее спине, а их там три уровня, и более чем объемистые — по паре горстей сала точно наберется. Ладони мои опускаются пониже, на уровень ее окороков — эти могучие массивные полушария должны уже размещаться на двух сдвинутых стульях, и это чудо, что ее старый игровой стул еще цел. Как следует потискав и эти части моего сокровища, я наконец отвечаю на вопрос, который мысленно задавал себе ранее.

— Ага, я был прав.

— Насчет чего?

— Ты без трусов.

За это я получаю тычок в бок.

— Господи, ну ты и извращенец.

— И этим горжусь. Когда я вижу твои прелести в одной только футболке, у меня пар идет из ушей.

Дьявольская улыбочка играет на ее губах, пальцем она проводит по моей груди, потом легонько толкает.

— Ну, тебе повезло: мне и правда нравится быть без штанов, и вообще без всего снизу.

— Ах вот как? — снова жмакаю ее расплывшиеся ягодицы. Взгляд у Руби чуть туманится.

— А тебе, значит, в кайф слышать такое! — рука ее опускается к моему паху, вынуждая плоть восстать ей навстречу. — Извращенец!

— Ты продолжай, пожалуйста, мне как извращенцу хочется знать подробности, — и продолжаю тискать ее ягодицы и бедра.

Дыхание ее учащается.

— Я, видишь ли, на отдыхе обленилась. То, что я могу себе позволить не надевать трусики и вообще белье — только стимулирует. Потому как ну кто меня тут увидит? Кроме моего озабоченного парня, конечно же.

Не могу не поцеловать ее, крепко, языком исследуя полость рта. У меня уже голова кругом идет от таких разговоров.

— Ну раз уж ты, цитируя тебя, совсем обленилась, почему бы тебе не избавиться и от этого вот? — дергаю за подол ее слишком тесной футболочки.

Руби улыбается и поднимает руки, чтобы я изволил «это вот» с нее стащить. С удовольствием исполняю намеченное, стягивая футболку вместе с полотняным лифчиком, благо там никаких застежек, и отбрасываю прочь.

— Ну что, доволен? — и толкает меня сильнее, чуть не перевернув стол. — Черт… — К счастью, ничего не упало и не разбилось.

Она уже разгорается, пора действовать. Опускаюсь на колени, вплотную к ее пузу. Руби беспокоится, не ушибся ли я, но тут я запускаю обе руки ей в подбрюшье.

— Ну-ка, что у нас там за кадром?

— Господи, ты давно ждал, чтобы такое ввернуть!

— Не смог удержаться, — приподнимаю пузо и ныряю рукой в тайные места. Там все мокро (неудивительно), она резко выдыхает, издает тихий стон, а когда я продвигаюсь еще глубже, она вся содрогается.

Свободной рукой похлопываю по пузу.

— Спокойствие, только спокойствие...

— Заткнись.

Рука моя добирается до цели, пальцы раздвигают нежные складки и ласкают внутренние стенки, все тело Руби ходит ходуном.

— Черт! Ты меня с ума сводишь!..

— Моей свинке нравится, когда с ней играют.

— Не называй меня так.

— А как еще? — Встаю и смотрю ей в глаза. — Я вхожу, ты вся заляпана едой, вокруг кучи мусора. Который убираю я вместо тебя. Ты опустилась до животного. Ленивого и неопрятного животного. Которое должно знать свое место.

Руби пылает от желания и тяжело дышит. Уверенная, мощная, несокрушимая бой-баба внезапно исчезла — теперь здесь слабая и зависимая девочка, которой нужно командовать и направлять твердой рукой.

— Хочешь, покажу, что я хочу с тобой сотворить? — интересуюсь со всей серьезностью.

В ответ получаю подтверждающе-неуверенную улыбку и очень-очень тихий писк.

— Поворачивайся. К койке передом, ко мне задом.

Она разворачивается, выпятив свой массивный круп точно к моей восставшей плоти. С самым невинным видом оборачивается через плечо и подается назад, едва не сбив меня своей немалой тяжестью. Звонко шлепаю по выпяченным округлостям и зарываюсь внутрь, стоны ее становятся громче. Пихаю свое раскормленное сокровище вперед, силой пригибая к кровати. Чувствую, как она вся дрожит.

— Открой сюрприз, который я принес для тебя.

Коричневая коробка прямо у нее перед носом. Открывает, глаза у нее сами собой распахиваются при виде обнаруженного сокровища. Две дюжины пончиков в шоколадной глазури. Она поворачивает голову ко мне и все так же разгоряченно пыхтит.

— Ну, чего ждешь? Ешь.

Еще один короткий нечитаемый взгляд, и она, откинув хвост волос набок, вгрызается в выпечку. Не стесняясь, стонет от удовольствия. Стоны ее — для меня как музыка, и она это знает. Чуть подаюсь назад, быстро сбрасываю штаны и провожу по ее окорокам восставшей плотью. Она оборачивается через плечо, полусъеденный пончик во рту — о, Руби знает, как одновременно выглядеть ангельски умилительной и дьявольски желанной. Потом поаплодирую, мини-сценки — ее конек.

— Ешь, — велю я, и она, запихнув остаток пончика в рот целиком, возвращается к коробке.

Раздвигаю раскормленные округлости ягодицей и потихоньку протискиваюсь в расщелину, горячую и мокрую, никакая смазка не нужна. Оказавшись где нужно, сразу принимаюсь за работу, вонзаясь все глубже, всем телом вжимаясь в подушки ее крупа, Руби стонет с набитым ртом.

— Люблю видеть тебя вот такую вот. Ты настолько чертовски желанная, что я хочу тебя всю, хочу тебя еще больше, еще толще!

Она может только стонать, громко и страстно, ее стоны отдаются эхом по всей комнате, и все это невероятно роскошное тело передо мной — я тараню ее с такой силой, что Руби падает на колени, пузом на диван и лицом прямо в коробку с пончиками; не выходя, склоняюсь ниже, к ее уху.

— Хочу, чтобы ты была еще больше. Еще толще. И тогда я буду трахать тебя еще сильнее! — почти рычу я, а она только пыхтит, а потом выдыхает:

— Раскармливай меня. Трахай меня. Еще сильнее! Еще больше! Хочу!..

Что я и делаю, так сильно и глубоко, как только могу, мое кряхтение, стоны Руби, шлепки плоти о плоть. Сгребаю полные горсти ее сала, держусь за них, как за перила, всаживаясь в нее, еще, еще, дико и в то же время привычно, и вот я выплескиваюсь, дойдя до вершины, и ощущаю, как у нее внутри все сжимается, когда она взрывается вместе со мной, ее крик, мой рев — пожалуй, нас слышно на весь квартал.

Распластавшись на ней, приникаю к ее спине, горячей, мокрой и мягкой, потихоньку соскальзываю с этой горы сала и замираю рядом. Руби тяжело дышит, волосы и лицо ее все еще перепачканы в шоколаде. Чуть приподнимаюсь и нежно целую ее.

— Все в порядке?

— Черт. Это был полный улет… — улыбается она, я фыркаю и чмокаю ее в плечо, получаю ответный поцелуй в шею, в общем, куда попало. Перекатываюсь набок, она прижимается ко мне.

— Черт. Покрывало надо будет постирать… — недовольно замечает Руби.

— Прости, это я виноват. Не надо было так тебя заставлять...

— Вот уж нашел, за что просить прощения — за дурацкое покрывало, — голова ее лежит на моей груди, пока мы оба наслаждаемся «послевкусием». — Это мне следовало бы говорить «прости» за то, что я стала такая ленивая...

— Знаю, но уже говорил и могу повторить: меня это не колышет. У тебя есть я, готовый делать все, что нужно.

— И за это — спасибо, — сжав мою ладонь, Руби целует меня. — Но все же мне хотелось бы взять себя в руки и скинуть вес. Хотя бы пол-центнера. Ты как, не возражаешь?

Леди-босс, она знает, что я отвечу, и все-таки постоянно заботится, чтобы я был счастлив.

— Детка, я с тобой потому, что люблю тебя. Если ты хочешь похудеть — я помогу, толстая или тощая, меньше я тебя от этого любить не стану!

Она улыбается и снова чмокает меня в губы, нежно и ласково.

— Спасибо тебе.

А потом руки ее скользят ниже, нашаривая мою плоть, несколько движений — и боец снова вздымается, готовый к подвигам.

— Но как-то прямо сейчас я худеть не расположена. Ты не возражаешь?

Фыркнув, ответствую:

— Ничуть. С этим я тоже готов помочь, обжора ты моя ненаглядная.

Тычок кулаком в грудь, и внезапно она приподнимается и обрушивается на меня всей своей тяжестью, у меня аж дух вышибло. Нависает надо мной с видом хищника на добыче. Леди-босс вернулась.

— Ты получил удовольствие, но мы еще не закончили… — Руби проводит пальцем мне по груди, приподнимает мой подбородок и смотрит прямо в глаза. — Теперь я объясню тебе на практике, кто тут главный...