Растущая

Растущая
(Growing Up)

Закончила школу, уехала в колледж. Свобода, независимость — и бесплатная столовка. И я, сладкоежка с неограниченным доступом к еде и почти отсутствующим самоконтролем. Чего нет, того нет, и никогда не было. Просто раньше, наверное, я больше двигалась.
В общем, поправляться начала быстро. Килограммов пять набрала только с сентября по ноябрь, и с пятидесяти четырех кило выросла до пятидесяти девяти. Не так вроде и много, но при моем росточке в метр пятьдесят шесть уже заметно. Хорошо хоть, с распределением килограммов по фигуре повезло: ну стали ноги чуть мясистее и плечи чуть покруглее, ничего особенного. Я едва заметила, слишком уж была занята.
Где-то в ноябре я и нашла себе подработку. Особо фешенебельную, ага, в кафешке со шведским столом. Мне выдали униформу — штаны сорокового размера и футболку сорок второго. Персоналу запрещалось есть на работе, но это правило нарушали все. Я вскоре тоже поддалась общему поветрию. Горсть жареной картошки, кусочек курятинки. Все одобрительно подмигивали друг другу, потакая чревоугодию соседа (таким образом оправдывая собственное). А мои ближайшие соседи, Натали и Андре, нередко подбрасывали мне «кусочки вкусненького». Вот нет у меня самоконтроля, нет. Начинаю смену, говорю себе «не буду подъедать», а через несколько часов от скуки и вкусных запахов начинаю пить коктейли и окунать картошку в майонез (научилась я этому именно там).
Штаны скоро стали тесны, пожалуй, уже через месяц, хотя пока я в них кое-как втискивалась. Тогда я и заметила, что поправилась. Эта мысль была у меня в подкорке постоянно, жую и думаю «надо притормозить, а то растолстею». Пару-тройку раз пробовала те или иные диеты, не выдержала и дня. Никогда прежде не сидела на диетах и просто не понимала, что такое «здоровое питание». Привыкла есть когда хочу, что хочу и сколько хочу, вот и срывалась, неизменно подкупая себе что-нибудь калорийное. Творожник на ужин — вполне себе вариант.
В декабре втиснуться в штаны я уже не могла, но попросить больший размер смущалась. Так что я просто расстегивала их и прикрывала футболкой. Первые девять кило полностью осели у меня на бедрах и окороках, я просто чувствовала, как трещат швы штанов, и наклоняясь, молила небо, чтобы они не лопнули вот в этот самый миг.
Столь тесные штаны, разумеется, врезались в мой растущий живот. Под футболкой теперь была видна небольшая складка, а округлившимся рукам стало тесно в рукавах. Вот как-то я стояла, посасывая коктейль, и тут подошла Жанет, несильно ущипнула меня за живот и поцокала языком.
— Толстеешь, а? — спросила она. Да, она такая, прямо к делу. Я в ответ промямлила, мол, может быть, а она лишь хихикнула: — Поаккуратнее со всей здешней едой, а то разнесет, моргнуть не успеешь.
Я вежливо улыбнулась и кивнула. Самое странное — я не чувствовала себя обиженной, вот ни капельки. Даже напротив, воодушевленной.
От этого-то мне и стало стыдно.
Вечером рассмотрела себя в зеркале как следует. Бедра раздались вширь, стали мягкими и немного колыхались при ходьбе. Слишком тесные трусики врезались в пышную плоть, над ними нависали складки на боках. Я коснулась своего мягкого тела, сгребла горсть плоти на животе, потрясла, наблюдая, как трясется и все остальное. Я казалась себе красивой, и при этом понимала, что так неправильно. Странное ощущение.
Два дня спустя штаны все-таки лопнули — хорошо, что это было уже дома, — и Андре принес мне новые. Эти уже сорок второго размера. Все равно тесноватые, но я соврала, что в самый раз.
Работать стало поудобнее. Вот только живот под футболкой становился все заметнее, и окружающие, как сговорившись, принялись то и дело похлопывать и пощипывать эту вызывающую выпуклость. Натали, Жанет и Андре держали в этом пальму первенства, постоянно намекая, мол, осторожнее, пузо растет. Я искренне пыталась прислушаться к доброму совету… но перестать есть не могла. Ну да, оно и логично: считать каждую калорию и потеть в спортзалах непросто, не то что наслаждаться жизнью и лопать в свое удовольствие. На выходных я нередко просыпалась, плюхалась в кресло перед телевизором с горой вкусностей — и только вечером вылезала и отправлялась спать.
Где-то в это же время Андре заинтересовался мной уже «предметно», это случилось вскоре после того, как я вынуждена была сменить штаны на следующий размер. Он спросил, почему, я ответила — порвались во время стирки (а вовсе не потому, что шов лопнул, не выдержав моих разбухших окороков). Мне Андре тоже нравился — хорош собой, забавный и отменный рассказчик. Он занимался в том же колледже, что и я. А еще я восхищалась им, потому что у него хорошие отметки и прямой путь к креслу менеджера. Как-то, когда мы закрывались, он пригласил меня на свидание, я сказала «да».
А перед свиданием бегала по стенкам: мне же совершенно нечего надеть! Из всего гардероба я могла влезть только в лосины и мешковатые свитера, от предрождественской суеты я поправлялась еще активнее. Наконец кое-как втиснулась в кашемировый свитер и джинсы — когда-то они свободно болтались на мне, но увы, не теперь, мне с трудом удалось впихнуть в них мясистые бедра и округлые ягодицы, а застегнуть пришлось под животом. Спасибо, со свитером таких трудностей не было, но с каждым шагом я чувствовала, как живот колышется туда-сюда.
Он повел меня в китайский ресторанчик. Хорошее местечко, если бы только штаны были попросторнее! Мы болтали, веселились и замечательно провели время. Андре раз за разом наполнял мою тарелку, чему я была только рада — сама постеснялась бы. Когда он ушел к стойке в четвертый раз, я потихоньку расстегнула джинсы. Уфф, какое это было наслаждение — высвободить живот. Я призналась ему, что обожаю сладкое, и он предложил взять на двоих большую тарелку десерта (которую я почти всю и слопала). Обычто я стесняюсь так много есть на людях, но с Андре все было иначе. Он спросил, куда это такая худая девушка, как я, ухитряется девать столько еды — и хотя худой я себя совсем не чувствовала, от его слов мне стало легче. Весила я тогда где-то семьдесят три кило.
Все стало очевидно, когда я увидела собственное фото. В собственном блоге, после рождественского пиршества. Я лежу на диване, вероятно, переваривая последствия собственного обжорства; руки скрещены на груди, на губах мечтательная улыбка. Само по себе фото хорошее, если бы не… обстоятельства. На мне привычное для вечеринок «маленькое черное платье», и оно мне действительно маленькое — бока и окорока так распирают ткань, что пухлая бледная плоть бедер просматривается под подолом. Живот круглый и выпирает, и видно также, насколько круглее и мягче стали руки. А лицо — оно просто расплылось, стало почти круглым, с этого ракурса даже подбородок кажется двойным. Я с трудом узнала себя.
Разумеется, я немедленно села на строгую диету… и разумеется, ничего не получилось, потому как невозможно сидеть на диете и встречаться с Андре. А мне нравилось ходить с ним на свидания, несколько раз в неделю он умудрялся после работы приглашать меня то туда, то сюда. Но нередко мы просто сидели на диване и смотрели вместе какой-нибудь фильм, разумеется, с чем-нибудь вкусненьким в пределах досягаемости. Пицца, творожник, чипсы, печенье — я всегда знала, что мне нельзя, а он никогда не заставлял меня… и я просто не могла совладать с собой.
Как-то вечером на мне были короткая юбка и просторная маечка. Юбка, к счастью, имела пояс из эластика, но застегнуть ее все равно пришлось под животом. Майка так и норовила задраться повыше, и Андре не мог оторвать взгляда от моего живота. Это возбуждало… вот он, видит, какая я обжора — и я намеренно не мешала ей задираться, порой даже не поправляя. И живот так и выглядывал из-под майки, а Андре завороженно смотрел на него, не решаясь коснуться… Потом, когда мы валялись на диване, он все-таки решился, погладил, спросил — нравится ли мне, я энергично кивнула. И теперь Андре всегда ласкал мой живот, пока я ела. Он утверждал, что этим помогает пищеварению; мне было все равно, потому что это было великолепно. Мы отправлялись в ресторанчик и устраивались в кабинете или альковчике, где он вволю мог гладить мой растущий живот. Я знала, что люблю есть, а он любит видеть, как хорошо я кушаю.
Порой я специально надевала на свидание что-то из старых шмоток; ему нравилось. Еще бы, все новые складки-выпуклости напоказ, в тесной одежде я выглядела еще толще. Мне нравилось, как он рассматривает мои растущие формы. По-хозяйски ощупывает их. А еще мне нравилось, как на меня смотрят другие — пусть даже смотрят с отвращением. Я по-прежнему таскала лосины вместо штанов, потому как эластик есть эластик.
Вскоре пришлось обратиться к Андре за новой парой рабочих штанов. Теперь уже сказала правду: не могу застегнуть. Покажи, велел он, а потом принес новые, сорок восьмого размера. Я сказала, что и сорок шестой подойдет, но он только хихикнул. Сорок восьмой оказался как раз — просторные, удобные. Футболка сорок четвертого уже размера сидела неплохо, хотя в рукавах пухлым рукам и было тесновато. Рос у меня сейчас главным образом живот, округляясь тугим шаром прямо от груди вопреки всем законам гравитации, и под футболкой этот шар вполне просматривался. Как и складки на спине из-за слишком тесного бюстгальтера.
Как-то заглянул босс из головного филиала, они с Андре что-то там обсуждали в кабинете. Дела в кафешке шли хорошо, ушел он удовлетворенный. А вечером мы сидели в апартаментах у Андре — он сзади, обхватив меня ногами, а я в одном белье, дабы посвободнее, с пакетом шоколадных конфет.
— Знаешь, что сегодня сказал Гарольд?
— Что?
— Он упомянул, что ты очень поправилась. Увидел тебя сзади и решил, что ты Натали.
Я просто кивнула. Мы с Натали прекрасно ладили, и она также была барышней упитанной. Несколько месяцев назад она казалась мне просто толстой. И услышать, что кто-то вот так вот на публике упомянул, как я поправилась… это возбуждало.
— Думаешь, это правда? — спросил он, оглаживая мои упитанные бока.
— Ну, может быть, немного, — со смущенным видом отозвалась я. Да, мне нравилось слышать такие слова, и все-таки я смущалась. Не их — своей реакции.
Андре принялся поглаживать мой живот, чуть пониже пупка. Очень чувствительное местечко. Я приникла к нему спиной и счастливо выдохнула. Он продолжал гладить, но периодически также пощипывал и покачивал, играя с моим вздувшимся пузиком, таким мягким и нежным.
— Может, поставим тебя на весы и посмотрим?
— Ну, не знаю… — я занервничала: а вдруг он, увидев цифры, расстанется со мной, потому как это уже перебор?
Но Андре поднялся и принес весы, положив на пол передо мной. Я закрыла глаза и встала на них — одной ногой, потом другой.
— И как ты думаешь, сколько ты весишь? — поинтересовался он.
— Не знаю. Много, — вздохнула я, надеясь, что звучит достаточно убедительно.
— Попробуй угадать.
— Семьдесят пять?
Он улыбнулся и обнял меня.
— Да нет, уже восемьдесят четыре.
У меня аж слезы навернулись — от испуга и от возбуждения одновременно. Он еще крепче обнял меня, а потом мы просто занялись любовью. Андре любил, когда я была сверху, так он мог вволю потискать мои бока и обширные мягкие бедра. А входя сзади, он всегда пошлепывал и стискивал мои ягодицы или играл с моим животом, который бился о бедра от неритмичных толчков.
Дома я снова взглянула на себя в зеркало, вооруженная знанием, насколько растолстела на самом деле. В зеркале отразилась толстушка. Большие кремово-белые бедра, которые соприкасались даже слегка раздвинутыми. Грушевидных очертаний фигура, широкий таз и ягодицы с волейбольный мяч каждая. Сбоку даже толком не видно было, насколько выросли окорока — в первую очередь на глаза попадались складки на боках. Живот стал чуть-чуть свисать, прижимая резинку трусиков. Выпуклое сало над тайными местами. Пухлые руки и плечи. Круглое полное лицо, и двойной подбородок теперь виден отчетливо. Скоро он будет заметен вообще с любого ракурса, как ни вздергивая голову. Складки, складки, складки… Присмотревшись, я увидела, что ягодицы и верхняя задняя часть бедер обзавелись целлюлитом. На боках, сзади под коленками и подмышками проглядывали бледные полоски растяжек. При виде этих нарушений «идеальной формы» я возбуждалась еще сильнее.
Так я и сидела перед зеркалом, широко расставив ноги и стискивая собственное пузо прямо перед взрывом. Потом мне стало стыдно. Да, мне нравилось смотреть на себя, любоваться своими большими и пышными формами, как они соблазнительно колышутся туда-сюда, как мои жирные окорока распирают тесные лосины… Я натянула их, эксперимента ради, и еще раз колыхнула пузом.
Время шло, и пожалуй, организм стал привыкать. Я продолжала полнеть, но уже медленнее. На ежегодном обследовании врач с великим удивлением заявил, что я вешу уже девяносто два, и спросил — что случилось? Я ответила честно: сама не знаю. Я сидела на хлипкой банкетке голая, едва прикрытая передничком, который мне вручили; живот лежал на бедрах, бока проросли постоянными складками, двойной подбородок полностью оформился. Чтобы подчеркнуть округлое лицо, я постриглась покороче (Андре это понравилось, он сказал, что вид у меня теперь совершенно умилительный).
На следующее рождество никто уже ни слова не сказал насчет моего веса. Слишком уж это было очевидно, ткнуть в это пальцем, значило обидеть. Кое-кто похлопал меня по пузику, словно желая подбодрить, а я стояла за стойкой и лопала в свое удовольствие. При ходьбе я уже немного переваливалась с боку на бок, что стало еще заметнее на каблуках. Андре неустанно пополнял мою тарелку печеньем, коржиками и пирожными. Я неустанно жевала.
Я была счастлива. Да, люди с неодобрением смотрели на меня, экая, мол, распустеха. Но мне не было до них дела. Я так растолстела, что больше не буду худой — и не хочу быть. Я не променяю на какую-то там стройную фигуру — удовольствие лопать калорийные вкусняшки, валяясь на диване, и вот так вот задремать с туго набитым животом. Я была счастлива.