Пузо в бархате
Пузо в бархате
(Crushed Velvet Tummy)
Она жалеет, что надела перетянутое поясом платье, как только усаживается. Пока она стоит, широкий пояс уютно устраивается на ребрах под грудью, фиксируя складку сала вокруг того места, где полагается быть талии, а по факту размещается ее внушительный живот — верхняя часть такового. Юбка, широкая и просторная, благодаря крою более-менее скрывает нижнюю часть его же. Но стоит ей устроиться на стуле, как пояс неприятно врезается в мягкую плоть как раз в области желудка — а ведь она даже еще есть не начала!
Ну ладно. Все равно она перед отбытием в гости перекусила. Так, немножно, остатками вчерашней вермишели — там и тарелки на полторы не набралось. Ее желудок такого количества даже и не заметил, а ей просто хотелось чуть успокоиться. Большой семейный ужин — то еще испытание, для нее по крайней мере. Слишком велико искушение сорваться и объесться на глазах у всех, так что она решила немного подзаправиться предварительно. Чтобы никто не понял, сколько она на самом деле способна слопать.
Не то чтобы им это требуется. Они и так безжалостно шпыняют ее за чрезмерные объемы, за растущее пузо, за неспособность похудеть и, напротив, неизменно увеличивающийся вес. Само собой, они не упускают, что она снова несколько поправилась, что ее пузо стало побольше с прошлой семейной встречи. Порой она мечтает, чтобы в семье появилась еще хотя бы одна толстушка — увы, даже пивное брюшко присутствует лишь у двоих дядюшек, так они, на минуточку, втрое старше ее. Не тот случай.
Конечно же, о своем раскормленном пузе, круглом и тяжелом, она очень даже знает. Благо вынуждена слегка раздвинуть ноги, чтобы оно вообще уместилось на коленках в сидячем положении.
Глубокий вздох, оправить платье, придвинуться вместе со стулом поближе к столу — настолько близко, насколько пузо позволит. Черт, поаккуратнее надо. Не уронить ни кусочка на выпирающую полку верхней части пуза. Нет уж, такого спектакля она им не устроит. Но наклониться вперед она также не может, слишком больно стискивает пояс, слишком наваливается на стол ее складка сала.
Наконец с благодарственной молитвой покончено, все готовы к приему пищи. Она позволяет себе сделать то же самое, не обращая внимния ни на что, кроме как на отправляющиеся в рот кусочки, один за другим, пережеванные, они отправляются в ее желудок, уютно и приятно заполняя его, о, она буквально чувствует, когда его начинает распирать от всего съеденного, как изнутри ее пузо, раздуваясь, давит на мягкую ткань платья, округляясь сочным шаром плоти.
К концу ужина она, как обычно, объедается до отвала. Желудок болит — не так от количества съеденного, как от безжалостно стягивающего нежную плоть пояса. На шпильки со стороны она уже не обращает внимания, все, чего ей сейчас хочется — убраться отсюда, избавиться от этого чертового пояса и дать бедному натруженному животику возможность занять столько места, сколько ему, объевшемуся, требуется по-настоящему. Покинуть родитсльский кров, при этом не переваливаясь с боку на бок и не поддерживая руками отяжелевшее пузо, требует воистину титанических усилий. Но она справляется.
Полчаса, и она дома. Обувь долой, платье сорвано — кажется, пара швов треснула, ну и плевать. Неся впереди себя обнаженное пузо, она подступает к холодильнику, открывает — и принимается жрать по-настоящему, жадно, быстро и беспорядочно, запивая все это пивом прямо из двухлитровой бутыли. И не останавливается, пока туман от сытости и алкоголя не заволакивает сознание, пока ощущение тяжести и приятной боли в переполненном сверх всякой меры желудке не прогоняет прочь все испытанные унижения во время семейного ужина...