Пустота
Пустота
(Prazdne misto)
Мы с Жужкой вместе вот уже пятый год. Она, так уж вышло, никогда не отливалась стройностью, но меня это в ней даже привлекало.
Я работаю на заводских складах и нередко появляюсь дома за полночь. Жужка же трудится воспитательницей в детском саду. Хобби у нас тоже не очень совпадают: я играю в теннис, она любит готовить и заниматься всяким рукодельем для домашнего уюта — часть этих мелочей потом сама же и продает, не так ради дохода, как чтобы освободить место для следующих фенечек. А еще мы любим путешествовать и на долгих пеших экскурсиях намотали вместе немало километров. Пожалуй, это и держит Жужку более-менее в тонусе все эти годы.
Но вот нынешней зимой ударил гололед, и прямо на пороге садика Жужка поскользнулась и сломала ногу. В больнице, кроме перелома, обнаружили средней тяжести сотрясение мозга. В общем, первые сутки она проспала, на второй день, оставаясь на лекарствах, смогла сказать мне несколько слов, и лишь на третий начала немного приходить в себя. С соседкой по палате они поладили, так что могли почесать языками и вообще психологически готовиться к выздоровлению, не мешая организму заниматься тем же самым.
Единственное, на что Жужка жаловалась, так это на больничную кормежку. Мол, в садике мы для деток готовим куда лучше, и даже порции там иногда, больше, так что она жутко голодная.
Конечно, назавтра я притащил ей кое-какой снеди на ужин, и тут же:
— А можешь, пожалуйста, завтра утром принести мне завтрак и что-нибудь на обед? Я ж до вечера не доживу...
Красавицу мою было жаль, и я постарался как мог, хотя стоять у плиты совсем не мое.
— Ты ж моя лапа, — восхитилась она принесенными запасами, — а можешь еще и вечером придти и принести мне что-нибудь на ужин?
Это уже сложнее, пришлось отпрашиваться с работы, но гамбургер и жареная картошка были приняты с сиянием в очах.
— Ты меня спас. А то тут только что дали как бы ужин — два кусочка хлеба с маслом и кефир, — а на обед была каша с сосиской.
— Которые ты не съела, потому что невкусно?
— Съела, конечно, хоть и невкусно, но я тут все время хочу есть.
Странно, подумал я, так-то Жужка при всех своих округлостях обычно столько не ела. Ну ладно, больница все-таки, а организм требует сил на восстановление.
— Завтра меня уже отпустят домой, тогда-то и отведу душеньку на настоящей еде.
До меня дошло, что надо ж срочно закупиться продуктами и подготовить для Жужки парадный прием. Выпечка, ветчина, сыр, сосиски, салями, разновсякие йогурты, фрукты-овощи, и конечно, пирожные, кексы, шоколад… в общем, нагрузился как тот еще вол.
Выписали Жужку после обеда, но опираться на поврежденную ногу строго-настрого запретили, мол, только после того, как снимут гипс и начнется процесс реабилитации.
Еще в машине началось:
— А поесть дома есть чего? Я жутко голодная.
— Не переживай, все закуплено.
Дома, даже не разбирая вещи, она устроилась на кухне.
— Тебе чего хочется? Я тут всяких вкусняшек накупил.
— Неважно, все выставляй на стол.
Все так все. Тарелка за тарелкой. Жужка не останавливалась. Пожалуйста, дай еще плюшку… да, ветчина все, и сыр тоже… а йогуртов ты сколько купил? да, еще хочу. Понятно, что после больничной «диеты» и с аппетитом здоровой упитанной женщины, но такого я за ней ни разу не помнил. Словно не желудок, а черная дыра. А когда уже вроде бы наелась, подняла взгляд и спросила:
— А можно пиццу заказать? Жутко хочется...
Я с трудом верил своим ушам, но — раз хочется, почему нет. В итоге Жужка слопала почти все, что я закупил, и еще и пиццу сверху. Удовлетворенно заявив:
— Ммм, ну вот теперь наконец-то наелась, да. С завтрашнего дня буду готовить сама, а то совсем тебя загоняла с покупками.
На слелующее утро я принес ей завтрак в постель.
— Ты просто чудо, спасибо большое!
Что не помешало ей уже через полчаса появиться на кухне на предмет «основного завтрака», то есть мой конечно же поднял ей настроение, однако и близко не насытил. Ладно, за готовку Жужка дальше взялась сама, давалось ей это нелегко, ходить-то самой еще нельзя, но так я хотя бы мог уехать на работу, просто со списком, что нужно докупить.
Список-то — дело обычное. Необычным стало продолжающееся обжорство. Кости срастались, гипс, нога болит — в общем, любовь у нас пока оставалась сугубо на платоническом уровне, и каждый вечер перед сном Жужка объедалась чуть ли не до отключки. Я уж не выдержал:
— Слушай, тебе не кажется, что с едой надо бы притормозить? Ты весь день сидишь и ешь, куда в тебя столько лезет-то?
Виноватый взгляд и грустное:
— Знаю, пожалуйста, не дави на меня. В больнице я просто умирала от голода, а сейчас наконец-то могу есть сколько захочу. Пытаюсь наесться, и все равно чувствую внутри пустоту. Значит, надо больше есть.
Пугать ее предсказаниями «ты растолстеешь» я не стал — и так не тростинка, в детстве и в школе над ней всегда нависали с этими самыми словами. Достали, однажды призналась Жужка. В общем, каждый вечер теперь я наблюдал, как ее раздувшийся живот холмом приподнимает одеяло, булькает, пузырится, чуть рокочет… а сама Жужка, посапывая, первое время икает, не просыпаясь.
Еще меня удивили колготки. Нет, одежда как одежда, старомодная, но то ладно — однако почему даже ночью? Как-то утром я об этом спросил, на что Жужка ответила:
— Случайно обнаружила. Они такие же эластичные, как рейтузы, только пояс гораздо выше, полностью облегают живот. И когда он наполняется, я это хорошо чувствую, и мне так приятно. А раз уж я привыкла плотно есть перед сном, так в них и сплю.
День за днем, неделя за неделей. Гипс сняли, началась «реабилитация» — то есть приведение в норму ослабевших мышц, связок и прочего. А у меня тонны и тонны работы, так уж вышло, даже выходные часто занимало. И однажды я подумал: а что Жужка теперь делает днем, пока меня нет? Я спросил, она пожала плечами — да как всегда, готовлю и немного рукодельничаю. Как правило, фотки готовых рукоделий она потом мне присылала, похвастаться, и эти же фотки шли в объявления «на продажу»; сейчас же никаких фоток не было. Но по расходу продуктов, благо сам и покупал, я понимал — она действительно готовит… и все это съедает. Не потому что стесняется меня, когда я был дома, Жужка делала ровно то же самое: активно набивала живот. За завтраком, за ужином, перед телевизором после ужина, даже в постели.
И набирала вес. Но давить на нее по-прежему не хотел.
Как-то ночью я проснулся, захотелось в уборную — а Жужки нет. Вернее, нет в кровати, зато на кухне горит свет.
— Что-то случилось? — подошел я, а она сидит за столом и наворачивает мороженое прямо из коробки столовой ложкой.
— В спальне батареи жарят, вот, решила чуток охладиться.
— Да, но целая коробка?
— А какая разница, лишь бы помогало, — спокойно отозвалась она.
Заглянув в морозилку, я понял, что «жарко» ей было каждую ночь. Семь коробок мороженого за последнюю неделю.
И вот наконец реабилитация закончилась и врачи дали ей дозволение возвращаться к работе. Я думал, все наконец вернется на круги своя; не тут-то было, все только продолжалось. Только теперь, раз Жужка снова могла ходить, она хотела «компенсации за простой» — ужинать в ресторане. По будням получалось не всегда, но по выходным стабильно. В ресторане Жужка без стеснения расправлялась примерно с пятью тарелками того, чего душа желала в данный момент, а потом еще на обратном пути добирала уличной снедью. При том, что продолжала активнейшим образом готовить дома и постоянно объедаться. Я не понимал, как в нее столько влезает, но вес ее рос все активнее. Причем большая часть лишних килограммов оседала в области живота — талия как-то незаметно пропала от слова совсем, — он стал совершенно неохватным, причем заботами Жужки набитым с утра до ночи. Меня все это не могло не беспокоить, но я молчал.
Как-то утром, встав по будильнику, я вновь обнаружил Жужку не в кровати, а на кухне. Где она ждала меня у накрытого стола.
— Ты мне тогда принес завтрак в постель, вот я и решила тебе приготовить.
— Спасибо, родная, но когда же ты встала-то? Сейчас только шесть утра.
— Мне не спалось, желудок поднял. Вчера в ресторане переела, а потом у меня ж привычка завелась: если что в прикроватной тумбочке осталось, я это подъедаю, как бы ни распирало. Вчера вон осталось… и надо было заполнить пустоту.
— Что желудок поднял, я не удивляюсь, он даже сейчас у тебя в колготках вон как шар.
— Да нет, вчерашнее — то уже все, это я позавтракать успела.
— А, ну ладно, но мне-то тогда ты зачем столько сделала? Ты же знаешь, у меня по утрам аппетита особо нет, просто забрасываю в организм немного топлива, потому как надо.
— А тебе так нравится завтракать в одиночку? Я решила составить тебе компанию!
— Так ты ж сказала, что уже позавтракала?
— Ой, тебе-то какая разница? Сам же сказал, что ты столько не съешь.
И пока я пил кофе с булочкой, она слопала три булочки, четыре блинчика и кусок торта. И на столе еще куча всего осталась.
— Мне на работу пора. Я так понимаю, ты все это доешь?
— Мммф, конечно, не вопрос. Давай я только тебе чуток с собой упакую.
Три булочки с сыром и ветчиной в «обеденный» пакет, улыбка и прощальный поцелуй. Раздувшийся живот ее задевал за край стола. И это — рано утром.
Такие вот утренние обжираловки, как и вечерние, и ночное мороженое, также стали привычным делом. Я правда не понимал, что с ней случилось и чем все это закончится. Разговор назревал.
И вот как-то вечером я пришел с работы, а она спит на диване в гостиной, на столике рядом — стопка тарелок и две жестянки из-под пива, громадный раздувшийся живот издает немелодичные рулады. Все, решил я, хватит ходить вокруг да около.
И тут она открыла глаза, увидела меня и выпалила:
— Есть разговор.
— Что такое? Ты беременна? — А ведь это и правда многое объяснило бы...
— Нет. Но я должна все тебе рассказать. Сегодня утром, когда ты ушел на работу, я доела все, что приготовила на завтрак. Потом сразу слопала миску кукурузных хлопьев. Дальше я занялась готовкой и заметила, что вчера ты купил полную упаковку двухсотграммовых йогуртов, у которых срок годности истекает завтра. Куда их? Пришлось все десять и съесть. С пачкой печенья, потому как голые йогурты невкусно. В общем, с готовкой подзадержалась, решила — ладно, сварю вермишель, а там пиццу закажу. Звоню в пиццерию — а у них акция, заказываешь одну, вторая бесплатно. Как тут отказаться? Я решила взять два по два, мол, две мне, одна тебе, а одна на завтра останется. Доедаю вермишель, лезу в холодильник — а там стоит вчерашний гуляш. Как только не заметила? Ну, как и с йогуртами, пришлось съесть. Как раз пока гуляш разогревался, привезли пиццу. Я попробовала, пока горячая… в общем, под гуляш все и уплела. Меня распирало, я едва дышала, но хотела еще и еще. Распечатала вторую пиццу. Кусочек за кусочком, через силу, задыхаясь, но прекращать не хотела. И вот — последний ломтик, и колготки лопаются прямо на мне, сразу и резинка, и по шву! Все, финиш. Я так объелась, что даже шевелиться не могла, только пыхтела и гладила разбухший живот. Признаюсь, как на духу: возбуждало меня все это невероятно, я начала ласкать себя, плюс вот это вот ощущение переполненного желудка — меня накрыло так, как никогда еще не бывало, я просто отрубилась. Жаль, тебя в этот момент не было рядом, я очень тебя хотела. Думала, не позвонить ли, но я ж знаю, у тебя работа и срываться нельзя… так что я продолжала сама, и вот где-то после третьего или четвертого раза, уж не знаю, я почувствовала, что внутри у меня снова появилось пустота, которую я могу заполнить. Так что приготовила еще вермишели с сыром, съела и уснула. Проснулась, а ты уже здесь. Пожалуйста, можно, я снова объемся по самое не могу, а потом мы пойдем в постель? Я жутко тебя хочу.
Слушал я все это с отвисшей челюстью. Ну, в общем-то я примерно так себе дневной распорядок Жужки и представлял, но не в таких подробностях. Впрочем, я видел, что она светится от счастья, а уж заниматься любовью я точно отказываться не собирался. Поэтому я скормил Жужке сперва ту третью пиццу, которая предполагалась вроде как для меня, и пол-подноса домашних коржиков. А потом была просто бомба, не знаю уж, кто сколько раз доходил до вершины, не считали, но угомонились мы только за полночь.
Через неделю Жужка наконец вышла в свой садик. Как мы выяснили совместными усилиями, за все это время она ухитрилась набрать двадцать кило, пришлось изрядно обновить гардероб. Безудержным обжираловкам, однако, настал конец. Ну как — конец: один день в неделю, а именно, субботу, мы договорились как раз под такое и выделить, и с тех пор она каждые выходные ставит новые рекорды обжорства, после чего мы занимаемся любовью с не менее рекордным количеством алмазов в небесах.
Так что пустоту внутри Жужка теперь заполняет едой и любовью...