Придворные традиции

Придворные традиции
(Courtship)

Королева Синдра, Третья своего имени и третья по счету супруга отсутствующего сейчас в зале правителя Ногары, с интересом наблюдала с высоты своего престола. Стражники вдоль стен тронного зала бдили в полной боеготовности. Прекрасно обученные, они умели это скрывать, но королева с детства наблюдала за ними, за их тренировками, и умела читать скрытое от многих.
Если этот гость шевельнет хоть пальцем, его вмиг нашпигуют сталью.
— Встреча с вами — честь для меня, ваше величество, — проговорил он. — Я Агис, герцог Стреломостья, племянник Анфалена, короля Дюралеи. Я принес его благие пожелания вам, вашему королю и вашей державе.
— Встаньте, Агис, — проговорила королева, изучая поднимающегося на ноги мужчину. Оливково-смуглый, с золотыми искорками в глазах, он был… интересен. А все экзотическое — все, что отвлекало от знакомой рутины, — при дворе всегда приветствовалось. — Уже много лет в этот зал не ступала нога дюралейца.
Он кивнул.
— Мой дед, наш прежний король, основное внимание уделял нашим прямым соседям. Он ковал единый фронт против северных варваров. Ныне с этой бедой покончено, и народ наш может путешествовать в более отдаленные края, дабы завязать дружеские и торговые связи с просвещенными державами вроде вашей.
Пока королева взирала на него сверху вниз, он упивался ее красотой. Ненавязчиво, разумеется — открыто смотреть на королевских особ дозволено разве что кошкам. Как и многие ее подданные, она имела волосы столь темные, что те словно поглощали солнечный свет, но у королевы они были длиннее, чем у всех женщин, какие ему попадались за пределами родного края. Возможно, таковы здешние традиции, хотя бы у знатных особ?
Заметил он, впрочем, куда больше, чем волосы. Платье королевы, сшитое из тяжелого изумрудного бархата, имело низкий вырез, обнажая верхнюю половину пышного бюста кремового оттенка. Длинное и свободное, оно, однако, намекало на клокочущую бездну чувственности, сокрытое под ним.
Взгляд Агиса оставался там, где ему следовало быть, но лучше дюралейцу не стало: лицо королевы было столь же ослепительно прекрасным, как и ее перси.
— Кстати, о торговле — я привез дары для вашего величества.
— Правда? — изобразила она удивление. Чтобы вельможа пересек пол-континента и не привез с собой никаких даров, такого просто не бывает. — До меня доходили рассказы, даже легенды о дюралейских гениях кулинарии. Будет ли мне дарована привилегия убедиться в правдивости этих легенд?
Агис поклонился.
— Разумеется, ваше величество. Мне в радость предоставить вам кое-что из тех сокровищ, которыми славен наш родной край.
— Чудесно, — улыбнулась ему королева Синдра.
— О да. Дома у нас говорят так: принцесса Дюралеи получает корону, когда лишается ног. Это иносказательное обозначение того, сколь… обильны телом женщины дюралейского двора — они с таким пылом отдаются еде, что уже не могут самостоятельно стоять, настолько толстыми становятся.
Королева продолжала вежливо улыбаться. Агис откашлялся и положил к изножью престола три шкатулки, каждая примерно с два его кулака.
— Для начала позвольте представить вам арктический базилик, — открыл он крышку первого, наполненного до краев снежно-голубыми кристаллами. — Позвольте дворцовым поварам добавить его к мясу, и трапеза покажется вам даром Солнцеликой.
Что ж, это произвело на Синдру определенное впечатление. Чужеземец не только был знаком с местной религией, но и говорил о ней без запинки. А ей приходилось иметь дело с многими послами, которые «выражали приязнь» к ногарским обычаям, имея при этом весьма кислую мину.
— Здесь вещество, — продолжил Агис, — которое зовется пиммава. Смешайте его с фруктами, ягодами или молоком, и оно проявит всю свою природную сладость. Наше семейное предание гласит, что мой предок заслужил герцогскую цепь, когда открыл рецепт этой приправы и подарил ее королеве Пимме Поперексебяширейшей.
— Обожаю изустную традицию, — заметила она. — Из нее лучше всего можно понять, какие семейные ценности считают самыми важными.
Он снова поклонился.
— В третьем ларце то, что стоит рассмотреть повнимательнее. — Он развернул пергамент и достал крупный корешок, который блестел, словно ограненный самоцвет. — Жадеитовый имбирь — столь же уточненный, сколь прекрасный. Добавленный в жирную или пропитанную маслом пищу, он, как говорят поэты, помогает душе расстаться с телом и воспарить в небеса. На какое-то время, разумеется, — быстро добавил дюралеец.
— Очень хорошо, — проговорила королева Синдра. — Помогите нашим поварам приготовить королевский пир. Мне уже не терпится все это попробовать.

Стражники проводили Агиса — для его же безопасности, разумеется, — в выделенные ему покои. Дюралеец устал. Долгая дорога, аудиенция у королевы, а затем уроки кулинарного искусства для варварских поваров, которые должны правильно использовать драгоценные пряности...
Оставив на кухне четко расписанную инструкцию, он рухнул на мягкую перину.
До пира осталась не так много времени, и пир будет не просто трапезой. У знати всякое действие — это игра. Театр. Ширма. Истинная цель любого события — собрать всех игроков вместе и стравить соперников.
Как чужак, Агис не знал тонкостей местных альенсов. Плохая позиция, даже опасная. Но есть у нее и преимущества: все игроки увидят новую фишку на игровой доске — и им будет интересно, как ее оценить...
Он знал, что это опасная игра, и ему потребуются все его способности. Дюралеец на миг прикрыл глаза.
В дверь постучали.
— Простите, ваша милость, — вошел с поклоном слуга, — его величество король желает говорить с вами.
Агис сел. Игра развивается активнее, чем он ожидал...
Он позволил слуге сопроводить себя в кабинет, скрытый где-то в глубинах замка. Силой воли он собрался, разумом и телом. За взятую взаймы у себя самого энергию придется заплатить, но это будет потом.
В кабинете было лишь двое: слуга, даже не вид жилистый и ловкий, с ледяными глазами профессионального ликвидатора… и его величество король Ро.
— Приветствую, чужеземец, — проговорил король. — Садись.
Агис поклонился и опустился на стул напротив короля. Оба стула на вид были равной высоты, но дюралеец утонул в подушках сидения, так что Ро, высокий, бледный и когда-то в юности несомненно мускулистый, нависал над ним как башня.
— Для меня удовольствие повстречаться с вами, ваше величество...
Он сглотнул, перехватив горящий взор слуги.
— Прости, что не принял тебя раньше, — без тени извинения сказал король. — Государственные дела. Ты понимаешь.
Герцог кивнул.
— Надеюсь, королева не доставила тебе хлопот.
Он вновь кивнул.
— Ее величество была само очарование.
Ро скривился.
— Королевы годятся лишь для двух дел: производить на свет наследников и быть символом державу. Очарование, а равно ум и непокорство, для королевы нежелательны. Они могут заразить государство гнилью, которая уничтожит ее изнутри.
Агис заставил себя расслабиться, тщательно взвешивая каждое слово.
— Ваше государство процветает, ваше величество. Что бы вы ни делали для блага ваших подданных, это определенно работает.
Король фыркнул.
— Гладкий ответ. — И прежде чем Агис что-то сказал, добавил: — Это не комплимент, учти. Как король, я только и слышу, что заполированную правду и приятную ложь. Скажи, чужеземец, в вашей стране женщин приручить так же трудно, как у нас?
Агис вспомнил свою мать, которая успешно отбилась от оравы уличных бандитов, хотя и весила тогда девятнадцать пудов. Быстро двигаться она не могла, но знала, как вложить в удар кулака всю свою тяжесть, а колышущиеся телеса ее стали надежной броней от ответных ударов.
— Они… независимые создания, — молвил он.
Ро вновь скривился.
— Жаль. Я надеялся узнать у тебя что-то полезное. Но коль скоро секрета приручения женщин ты мне не выдашь, сделай мне по крайней мере одно небольшое одолжение. — Взгляд его впился в лицо Агиса. — Очаруй королеву, развей ее скуку, пусть чувствует себя значимой и важной. Но все решения принимаю я.
— Понимаю, ваше величество, — проговорил герцог.
— Хорошо. А теперь иди. Я так понял, там готовят пирушку в твою честь? — он недовольно скривился. — Не стоит пропускать такое событие.
Агис склонился в поклоне и удалился, сопровождаемый пристальным взглядом слуги. Кажется, игра стала немного понятнее.

Королева Синдра сидела в конце обеденного стола. Трон по правую руку от ее был пуст — короля, похоже, задерживали срочные дела.
Агис свел брови. С королем он только что виделся, так что хотя и возможно, но вряд ли. Скорее всего, ему просто не нравился ни повод для пира, ни само мероприятие.
Не лучшее развитие. Он надеялся завоевать расположение обоих монархов, подняв свой статус при странном ногарском дворе. А разделить королеву и короля… это хоть и дает кое-какие потенциальные возможности, но уж очень опасно.
Этот пир должен создать правильное впечатление, иначе у него не окажется защиты от неприязни Ро.
Агис пристально изучал персону, именуемую коронным дегустатором. Чужак с неизвестными приправами — конечно же, никто бы не позволил ему вот так просто дать их королеве. Дегустатором была тоненькая светловолосая девушка — также явно не урожденная ногари, — задрапированная в просторную тунику. Следует заметить, что подобрали ее очень тщательно в том числе и за внешность: приятная взгляду, даже экзотическая по местным меркам, красотой она и близко не могла соперничать с королевой.
Агис мысленно улыбнулся, когда та взяла кусочек тушеной ягнятины. Мясо отсвечивало голубым, свидетельствуя, что повара все сделали правильно. Он задержал дыхание и вцепился в столешницу, зная, что следующие минуты решат его участь.
Девушка откусила кусочек и завопила.
Королевские стражи обнажили мечи, решив, что это яд. Дюралеец этого и ждал, так что даже глазом не моргнул.
— Божественное солнце, какая прелесть! — возопила дегустатор. Рука ее дернулась за следующим кусочком, но она остановилась: ей полагалось пробовать еду королевы, а не съедать все.
Она почти всхлипывала, когда слуга забрал у нее тарелку и поставил перед королевой.
Агис видел, что Синдра заинтригована. Она также откусила немного и застыла, раздираемая собственными ощущениями и необходимостью блюсти величие короны. Наконец, глубоко вздохнув, королева улыбнулась:
— Роскошно.
Дюралеец выдохнул. Прочие вельможные гости, вежливо ожидавшие знака от царственной хозяйки, начали накладывать себе содержимое различных блюд. Агис расслабился, звуковой фон жевания, чавканья, урчания, вздохов тихого счастья и обжорливого икания был насквозь ему знаком и привычен. Мужчины привкус экзотических приправ ценили, но не больше других, а вот женщины… они подсаживались на это целиком и сразу.
Тем лучше для его будущего, ведь именно он приобщил их к новинке...
Благородные дамы быстро растеряли весь шик, запихивая еду в рот буквально обеими руками, несмотря на то, что животы под парадными платьями заметно вздулись. Сама королева подавала пример — в одной руке ножка индейки, в другой запеченый клубень, глаза закрыты от удовольствия, а челюсти активно работают.
В кои-то веки знать не играла в свои бесконечные игры, а просто и беззастенчиво предавалась чревоугодию.
Слуги смотрели на это, не веря собственным глазам. И только коронная дегустатор, едва попробовавшая три кусочка — по одному с каждой из приправ, — с несчастным видом, вцепившись в собственные коленки, раскачивалась на сидении...
Через час королева полулежала на троне, тяжело дыша и оглаживая вздувшийся живот заляпанной жиром рукой, а на лице ее блуждала удовлетворенная улыбка. Прочие женщины за столом, столь же объевшиеся, доедали остатки; мужчины, на которых приправы действовали не столь ошеломляюще, давно перестали есть.
Синдра дозволила гостям удалиться, оставив уборку всего этого беспорядка на слуг, и бросила Агису:
— Идем со мной.
И с трудом встала с трона, привыкая к новому своему центру тяжести.
Он шел рядом с ней и чуть позади, краем глаза отметив, как дегустатор прячет в складках туники остатки трапезы, до каких сумела дотянуться. Каждая кроха сведений была важна, и он мысленно отложил это на потом.
— Я никогда ничего подобного не ела, — сказала Синдра. — Это даже и на еду-то похоже не было, скорее на чувственный опыт, даже сверхчувственный...
Агис кивнул.
— Эти приправы и у нас в стране ценятся дороже золота. Лишь знатные люди могут позволить себе часто питаться так.
Она ввела его в свои спальные покои и сама закрыла за ними дверь.
— И-ик! Уфф, так-то лучше, — сказала она. — Я не могла сделать этого перед своими подданными… пусть они и видели, как я жрала как свинья, — и похлопала себя по круглому животу.
— У нас дома икнуть от сытости — значит проявить вежливость к хозяину, — заметил Агис. — А от женщин ожидают, что у них на одежде разойдется хотя бы один шов. Это значит, что хозяин воистину щедр и гостеприимен, коль скоро на столе такое количество блюд с драгоценными пряностями.
— Правда? Не далее как нынче утром я бы сочла подобное преступлением против нравственности. Но сейчас такой подход мне кажется вполне цивилизованным… — Она легла на кровать на бок, живот ее выплеснулся на мягкий матрас, ноги пытались найти подходящее положение. — А теперь покажи мне лучше, как у вас в Дюралее мужчины обращаются со своими женщинами!
Агис сглотнул.
— Ваше величество...
— Мое, мое величество. У меня кровь в жилах кипит! — она выскользнула из платья и нижней сорочки. — Твоя еда доставила мне удовольствие, какого не мог раньше дать ни один мужчина… или женщина. А то, что эти вельможные ханжи обжирались вместе со мной, только подогрело интерес. — Синдра запрокинула голову, черные как вороново крыло волосы рассыпались по гордому бюсту. — Иди ко мне и люби меня, пока мой живот по-прежнему тяжел и переполнен!
Хитро просчитанные планы такого не предполагали. Соблазнить королеву — возможность, конечно, интересная и приятная, но очень уж маловероятная, как он считал. А уж чтобы все произошло столь быстро...
Он расстегнул пояс, готовый доставить ей удовольствие.

Трон короля снова был пуст.
От этого Агису было не по себе.
Король Ро находился здесь, когда королева Синдра объявила о начале очередного пира. Правитель Ногары одарил Агиса ненавидящим взглядом и почти выбежал вон, пробормотав что-то о «делах государственной важности».
Не требовалось опыта придворных игр, чтобы понять, в чем дело. Ро считал королеву своей собственностью. И каждый набранный королевой фунт был очередной отметиной, что оставил на ее теле Агис, очередным шагом, который делала она от Ро к нему.
Эту опасность он предвидел изначально.
Но если так думал и король, за минувшие месяцы Синдра воистину сделала немало шагов на этом пути.
Она улыбнулась, разглядывая обеденный чертог со своего высокого трона. Стол стонал под тяжестью блюд, все до единого — сдобренных экзотическими дарами Агиса, но их не хватит, и на кухне уже сбивались с ног, готовя следующие части трапезы.
Королева за минувшие месяцы удвоила свой вес, и большая часть оного осела у нее в области живота. Гордый бюст ее стал слегка пышнее, опираясь на выпуклость, которая перестала придавать ей вид беременной примерно пуд тому назад. Платье королевы сей изобильный шар распирал в достаточной степени, чтобы обозначить местоположение глубокого пупка, а тяжестью своей он раздвигал колени Синдры.
— Да начнется пир! — возвестила она.
Благородные ногарские дамы — уступающие объемами своей королеве, но далеко не столь стройные, как несколько месяцев назад, — с облегчением вздохнули и набросились на еду, как изголодавшиеся звери… но лишь на миг, заставив себя затем замедлить темп.
Агис воочию наблюдал, как один из обычаев его родины прижился здесь, на земле Номары, дав своеобычный росток. Ни одна женщина не покинет пир в целых одеждах, как и принято в Дюралее — но ни одна женщина, при дворе или нет, не смеет переступать дорогу королеве: шов на ее платье должен треснуть первым.
Иноземный герцог смотрел на это с интересом истинного исследователя: придворные дамы жаждали предаться чревоугодию, по уши зарыться в блюда и есть, есть и есть, пока хватало сил — но вынуждены были сдерживаться. А сдержанность, особенно в еде, была ему почти незнакома.
Через некоторое время прозвучал громкий треск.
— Ой, — изобразила смущение королева и коснулась прорехи в боковой части платья, сквозь которую виднелась ее пухлая мягкая кожа. — Очень уж сытная еда...
— Браво, ваше величество! — воскликнул один из ногарских вельмож, а его супруга с утробным стоном набросилась на тарелку, уже ничем не стесняемая. Швы лопались один за другим, и уже через несколько минут платья у половины придворных дам рвались от внутреннего давления.
Пиршество продолжалось несколько часов, женщины не говорили ни слова, а когда королева позволила им удалиться — вперевалку шли прочь, и разорванные платья и перепачканные соусом лица категорически нарушали старый придворный этикет, который Агис столь быстро переписал.
Синдре говорить также ничего не пришлось, она сделала краткий жест, и он последовал за ней в ее спальню.
— Это было великолепно! — прорычала королева, швырнув его на кровать и оседлав. — Я в восторге от того, что ем столько, что одежда просто лопается на мне!
— Мне тоже это нравится, ваше величество, — заметил он, легко скользнув внутрь нее. Конечно же, там, промеж ног, она была вся мокрая и готовая к дальнейшим подвигам.
— Ты изменил меня, Агис. Я сейчас только и хочу, что есть и заниматься любовью, — простонала она, ерзая на нем и сдвигая бедра.
Он сжал ее мягкие пухлые бока, помогая удержать равновесие.
— Простите мне мою откровенность, ваше величество, но вам эти перемены к лицу.
Она хихикнула.
— Немногие могут укротить королеву. Даже для королей это трудно.
— Вряд ли я вас укротил, ваше величество, — Агис с силой выдохнул. — Я предпочитаю считать, что помог вам высвободиться.
— О-о, да!
Ее вскоре накрыла волна, темная и всеохватная, и он продержался лишь мгновением дольше.

Агис проснулся в своих покоях.
Он никогда не оставался у королевы на ночь — обоим так было проще. У нее были свои причины, а ему это давало возможность спать одному… или с кем-то еще.
Сейчас рядом с ним лежала светловолосая красотка-дегустатор, мирно обнимая его торс и посапывая, утомленная любовной игрой. Он получал ее роскошное и активно растущее вширь тело, она — толику пряностей.
С ней было приятно и спокойно. Она была разрядкой, возможностью расслабиться. С королевой, при всех ее прелестях, ослабить свою защиту он никак не мог, а со служанкой — никаких сложностей.
Так что же его разбудило?..
Он не пошевелился, но сознание его уже работало в полную мощь, а чувства обострились.
В ночном мраке он уловил блеск клинка, опускающегося на его грудь.
Его рука сама собой рванулась вперед и вверх, к горлу убийцы. Тот отпрянул, и Агис вскочил — оба промахнулись.
Нападавшего он узнал: личный слуга короля, тот самый, с холодными мертвыми глазами.
— Ты и твоя пряная гниль здесь отныне лишние, — бросил он, описав ножом широкую дугу и заставив Агиса попятиться.
Дегустатор проснулась, увидела все это и завопила. Убийца скривился и поднял клинок, собираясь заставить ее замолчать, пока она не перебудила пол-замка.
Опустить оружие он уже не успел.
Агис шагнул вперед и нанес ближнику короля прямой удар в грудину основанием ладони.
Герцог родился и вырос в стране, где большая часть благородных дам весит пудов этак двадцать, а то и тридцать. И большую часть жизни он помогал им стоять и кормил их.
Так что хлипкое на вид сложение дюралейца было обманчиво.
Убийца стек на землю, пытаясь вдохнуть разорванными в клочья легкими.

После ночного нападения придворные должны были сделать выбор из двух простых вариантов.
Первый — поддержать короля и законного правителя, прямого потомка солнечной богини.
Второй — поддержать королеву, в чьих жилах также текла солнечная кровь, и чужеземного герцога, который снабжал их драгоценными пряностями.
Выбор воистину был прост. Еще до заката король оказался пленником в собственной башне, вход в которую заложили камнем, а окон и потайных ходов в ней не было изначально...

Более королева не провозглашала пиров, ибо пир при королевском дворе теперь продолжался круглые сутки.
Пиршественные столы также убрали. Вместо них в зале стояли длинные корыта, обложенные подушками, и гости могли просто наклонить голову и хлебать сдобренное специями варево сколько душе угодно. Королева Синдра, Третья своего имени, наблюдала за ними со своего трона, обеими руками оглаживая громадное пузо, пока слуги заливали ей в рот один кувшин варева за другим.
Примеру знати следовали и не столь высокопоставленные ногари. Доступа к волшебным пряностям за пределами королевского двора почти не было, но вот традиция подобных кормильных корыт распространилась уже за пределы столицы. Женщины по всему королевству раздавались вширь, ожирение стало модой.
Даже слуги не избежали общего поветрия. Две служанки, которые поили королеву, были из числа самых стройных — всего пудов по двенадцать, — но и их пуза отвисали уже ниже середины бедер.
Такие перемены принесло правление принца-консорта Агиса, самого популярного владыки Ногары на памяти всех ныне живущих.
Синдра эти перемены лишь приветствовала. Каждый набранный ею или ее подданными фунт пробуждал в ней новый всплеск желания, и она ела до тех пор, пока ее одежда не лопалась по швам, а после этого, вся промокшая, едва успевала добраться до спальни в обществе своего консорта.
И то, что из-за своего колоссального пуза, свисающего до лодыжек, уже и стоять самостоятельно не могла, лишь пробуждало в ней еще более сильную жажду его мужского внимания. Слуги, стонущие под тяжестью коронованной красавицы, уносили ее в покои и укладывали на кровать, где Агис брал ее так, как хотелось им обоим.
Она надеялась, что именно так вскоре и будет, платье ее уже было тесновато, а промеж ног ощущалось...
ХРУСЬ!
Все ахнули: дубовые плахи помоста, на котором стоял трон королевы, не выдержали и треснули, и Синдра шлепнулась на пол, сплошная колышущаяся гора сала. От такого пирующие даже на миг замерли.
— А-ахх, я такая толстая! — обхватив с боков свое колоссальное пузо, объявила королева. — Агис, я больше не могу… возьми меня, здесь и сейчас!
А он… он был без ума от своей супруги, своей королевы, которая наконец стала похожа на тех женщин, с которыми он привык спать там, дома. Не без усилий он приподнял ее громадный живот и оседлал ее прямо перед всеми придворными.
Вельможные дамы застонали, охваченные голодом в обоих смыслах. А поскольку они уже располагались на четвереньках, мужчинам нетрудно было пристроиться сзади, чтобы те могли одновременно продолжать поглощать волшебную похлебку.
Раскормленные слуги вперевалку подходили, пополняя корыта и стараясь не замечать творящейся оргии. А Агис понял, что только что положил начало новой традиции при своем дворе...