Праздник для нас обоих

Праздник для нас обоих
(A Feast of His Own)

Когда я пришел домой, она, как всегда, сидела за кухонным столом и лопала. Еще с порога были слышны тихие утробные стоны и громкое чавканье. Завернув за угол, я увидел ее — спиной к двери, мерцающую в лучах вечернего солнца. Бледная кожа подтверждала, что эта женщина почти не покидает дома, разве только когда я вывожу ее в какой-нибудь ресторанчик с обильным шведским столом. А еще на бледной коже ярче выделялись растяжки, эти изобильные красные символы постоянного чревоугодия тайными рунами горели на ее плоти.
Фло даже не повернулась на звук открывающейся двери. «Когда я ем, я глух и нем», в такие минуты все ее внимание сосредоточено на еде. Я рассматривал ее, словно видел впервые. Расплывшиеся руки колыхнулись, когда она потянулась за очередным пирогом. Я всегда стараюсь держать в хозяйстве ее любимое — пироги, печенье, кексы, пицца, пончики, мороженое, все это — для нее, и Фло, смею заверить, меня не разочаровывала, сметая все, до чего руки физически дотягивались.
Опустив взгляд пониже «в то место, где спина теряла свое благородное название», я не мог не улыбнуться. Когда мы только начали встречаться, Фло была барышней нехуденькой, но и не так чтобы тучной. Кругленькая, все при ней, явно обожает покушать, этакая мягонькая пышечка, но и только. А потом за дело взялся я, и вот тут-то ее и расперло. Теперь я видел перед собой широченную, расплывшуюся филейную часть, которая кое-как умещалась на двух стульях. Бледная, покрытая растяжками в три слоя, испещренная ямочками целлюлита, впадинами и складками, как будто ее ягодицы целенаправленно накачивали жиром. Такой задний фасад должен бы принадлежать профессиональной домохозяйке средних лет, а не отчисленной со второго курса двадцатитрехлетней барышне. Стулья жалобно поскрипывали от каждого движения Фло; старые, потрепанные, они сколько-то еще проскрипят, но в один прекрасный момент просто сломаются под ее тяжестью.
Я поставил сумки и подошел поближе. Стояла середина зимы, Фло сидела, как всегда, нагишом — и все равно отчаяно потела. Ручейки пота струились по толстым, широким складкам на спине и боках. От каждого, даже наилегчайшего движения все ее тело вздрагивало и колыхалось. Поглощенная собственным чревоугодием, Фло и ухом не повела, даже когда мои шаги гулко отдались на плитках коридора. Я зашел сбоку и еще раз как следуюет полюбовался моей роскошной женщиной.
Венера, Афродита — само совершенство. Бледное, сияющее лицо — на удивление мало затронутое изменениями во всей прочей фигуре. Да, у Фло был второй подбородок, но очень небольшой и почти скромный, заметный, только когда она наклоняла голову, чтобы подцепить очередной ломоть пиццы. Рыжевато-каштановые волосы чуть ниже плеч, слегка вьющиеся и блестящие. Нежные голубые глаза, высматривающие на столе что-нибудь вкусненькое — то и дело она прикрывала их и тихо постанывала от наслаждения, отправляя в раскрытый рот печенье или ложку мороженого. Левая рука привычно оглаживала разбухший живот, пытаясь уменьшить явно нарастающее внутри давление после всего съеденного.
Живот у Фло также был колоссальным, массивным, расчерченным полосами растяжек — некоторые были довольно свежими, только на днях я вытащил ее в кафешку со шведским столом, где она оприходовала двенадцать больших тарелок всякой всячины. Гордый ее новым рекордом, я тогда часа полтора гладил ее бедное разбухшее пузо, а еще купил ей новый бюстгальтер, потому как старый стал слишком тесным. Только в отличие от заднего фасада, широкого и расплывшегося, но сохраняющего какое-то впечатление формы, пузо у Фло напоминало гигантский ком теста, лежащий то ли на раздвинутых коленках, то ли между ними, практически бесформенное, настолько мягким оно было. Груди Фло удобно опирались на этот шар плоти — впрочем, они были не такими уж большими. Четвертый размер удвоенной полноты, в сравнении с прочими ее обхватами — практически мизер, и новый атласный лифчик вполне надежно поддерживал их.
В общем, Фло, моя богиня, настолько толстая, прожорливая и ленивая, что почти не покидала дома, и только и делала, что ела и смотрела зомбоящик. Самая прекрасная, какую я толбко видел.
Я смотрел, как она в три укуса приканчивает шоколадную плитку, потом наклонился и поцеловал ее в щеку.
— Крошка?
Она промычала нечто полуутвердительное.
— Ты хорошо себя вела сегодня?
Переведя дух, она потянулась за следующим куском пиццы и кивнула.
— Я и не сомневался, — коснулся я ладонью ее пуза. — Ты бы немного притормозила, а то так и растолстеть недолго.
Она подняла на меня взгляд, подмигнула и снова вернулась к еде.
Ладонь моя скользнула ниже.
— Может, пора тебе получить премию, ты ее заработала своим тяжким трудом.
Я еще не добрался до цели, а моя ненаглядная вздрогнула и принялась есть еще быстрее. Ладонь моя скользила по многочисленным складкам, по обширным полям мягкой плоти, а потом погрузилась под теплую тяжесть свисающего под собственной тяжестью живота. Я смотрел на Фло, я чувствовал ее радость, ее предвкушение, она дышала тяжелее и быстрее, она запихнула кекс целиком в рот и ожесточенно его пережевывала. И вот моя рука коснулась мягких, разбухших складок, под которыми скрывалась ожидающая моего прикосновения расщелина, до которой сама Фло уже полтора месяца не могла добраться самостоятельно. О да, ее разнесло невероятно, и от этого она продолжала объедаться еще активнее и толстеть еще сильнее. Я погрузился глубже, а она уже мокрая, уже готова на все и ко всему, еще чуть-чуть, и Фло застонала, закусила губу, пытаясь сдержаться… пот лил с нее, как в июльское пекло, она даже — невероятно! — перестала есть, а только шептала:
— Да, да, да, да...
Что ж, да — значит да.
Я протянул ей обе руки, поднял со стульев и тут же опустил на пол. Раздвинул ее расплывшиеся ноги и приподнял громадный живот, который она тут же обхватила обеими руками и резко выдохнула — обнаженная, мокрая, мягкая расщелина, открытая холодному воздуху, дрожала от ожидания.
— Это ведь праздник не только для тебя, а для нас обоих, — сказал я и вошел в нее, резко и мощно, а Фло стискивала громадное пузо обеими руками и глубоко стонала, и оба мы вздымались и скользили на волнах наслаждения...