Пьяные полуночные признания

Пьяные полуночные признания
(Late Night Drunk Dial)

На тумбочке гудит сотовый — в нескольких сантиметрах от уха мужчины, крепкого и привлекательного, который только что громко похрапывал.
Бззз.
Бззз.
Бззз.
— Алло?..
— Я по тебе скучала.
— Это...
— Ты знаешь, кто это.
— Почти не узнал по голосу. Давненько не виделись.
— Больше года.
— И ты решила сейчас позвонить мне?
— Я много об этом думала. Слишком много. Честно говоря, на грани одержимости. Но… в общем, позвонила я, потому как сегодня вечером встречалась с девчонками и вернулась под градусом. Ну и потому как от них же услышала, что ты расстался с той толстозадой шлюхой.
— Да мы и не встречались толком. Так, развлекались иногда.
— Ай, только не заливай мне, что она теперь носит штаны на шесть размеров больше совершенно по иной причине.
— Может, и так, но тебе-то что? Ты сама ушла. Сказала, что я плохо на тебя влияю.
— И пожалела об этом через пять минут после того, как ушла. Мне не хватает твоего плохого влияния.
— Ты сказала, что я манипулятор, рядом с которым ты не в силах себя контролировать.
— Ну, может, это и грубо, но в свою защиту скажу, что тем летом меня разнесло до неузнаваемости. Практически сразу как мы начали встречаться, так из девочки-припевочки я превратилась в обжорливого колобка.
— Ага, конечно, и во всем виноват я. Мы уже ругались на эту тему.
— Я позвонила не поругаться. Просто расставить точки над «i». Ты так радовался, что я расту вширь, и настолько легко ломал мою волю, что мне нелегко было сделать то, что я сделала.
— Так ты за этим мне позвонила?
— Э?
— Ты сказала, что много думала о том, чтобы позвонить мне. Ты именно это хотела мне сказать?
— Ну… почти.
— Ты почти хотела разбудить меня в два часа ночи, чтобы сообщить то, что я и так знаю?
— А еще сказать, что так и не сумела похудеть, даром что клялась на прощание, что скину весь тот жир, который скопила из-за тебя, снова стану стройной и тогда приду и врежу тебе по физиономии.
— Слушаю дальше.
— Я знала, что это тебя заинтересует. Более того — я сейчас вешу больше, чем когда мы расстались.
— Насколько?
— Теперь тебе, значит, хочется поговорить.
— Ну должен же и я получить удовольствие.
— Мама назвала меня жирной коровой, когда я у нее была. Ну, ты ее сам знаешь. Ругает меня за то, что я толстая, а потом подсовывает по три добавки своей знаменитой лазаньи. Господи, как же меня разнесло. В том месяце прилетела сестра, так меня не узнала.
— Кто бы говорил. Она сама всегда была жирной коровой.
— Да, но тут даже тебя проймет. И это еще не все. Раз уж я решила во всем признаться, думаю, стоит тебе рассказать, какой шлюхой я стала.
— Валяй.
— Ну, есть один папочка, который пялился на мои сиськи всякий раз, когда забирал детей из садика. Я понимаю, что там есть на что пялиться, но все же.
— Твои сиськи всегда отвлекали.
— В общем, мне понравилось играть с ним, надевая маечки с большим вырезом, чтоб у него из ушей пар валил. Он на вид хоть и размазня, но такой, знаешь, офисный хомячок, очень милый.
— Зависит от хомячка.
— В общем, как-то днем он вошел, а Моника как раз всех детей увела на площадку, ну и я полезла в шкаф за печеньем и нутеллой, а он просто застыл на пороге, глазами так луп-луп. В общем, я просто сцапала его за галстук, затащила в ванную, сняла маечку и жестоко над ним надругалась.
— Над папочкой доверенных тебе деток, прямо в садике, в ванной?
— Мрак, правда?
— О да.
— И как бы ты наказал меня?
— Напрашивающимся способом.
— Расскажи.
— Скормил бы тебе нутеллу, да не одну банку, чтобы у тебя изо рта капало прямо на твои жирные сиськи, а со штанов отлетела пуговица. Потом тут же разложил пузом на стол и взял сзади, по-свински, как и положено с такой, как ты.
— А это плохо, что мне нравится такое наказание?
— Тебя бесило, когда я кормил тебя в постели.
— Меня бесило то, насколько мне это нравилось. Ты не понимаешь. Для девочки с фигурой манекенщицы чертовски трудно принять, что внутри она на самом деле толстуха. Ты так хорошо показал мне это, что я испугалась.
— Похоже, сейчас ты уже не боишься.
— А выбора нет. Я толстая и не могу не жрать. Даже если я у кого-то одолжу самоконтроль и целый год просижу на диетах, все равно останусь толстой.
— Настолько толстая, значит?
— Что ж… я не собиралась говорить тебе, не хотела доставлять такого удовольствия — но за этот год, как мы разошлись, я набрала тридцать шесть кило, черт бы их побрал.
— Ого.
— Знаю. Ого. Практически рекорд патологического обжорства.
— Ну, будь мы вместе, ты бы у меня без труда перекрыла этот рекорд.
— Ты гад. Ты хоть понимаешь, какой я тогда буду! На меня все прохожие будут пялиться… ну, в смысле, если бы ты действительно смог так меня раскормить.
— Шутишь? Да ты у меня за год все пятьдесят наберешь. Два ключевых слова: «пицца» и «творожник». Два твоих слабых места.
— Черт. Да у меня от одних твоих слов слюнки текут. А я только что слопала семейную пачку печенья.
— Теперь, кажется, ты надо мной смеешься.
— Я серьезно. Слопала всю пачку. Там, кажется, сказано — две тысячи семьсот калорий. Как раз пока решала, звонить тебе или нет.
— И на что ты, вообще говоря, надеялась?
— Тебе честно? На секс. Меня давно никто не трахал как следует. Но я подумала, что ты перед этим захочешь покормить меня.
— И поэтому слопала все печенье.
— Я же сказала, что я жирная шлюха.
— Которая хочет разжиреть еще больше.
— Думаешь?
— Если притащишь сюда свои жирные телеса — буду точно знать.
— Через час буду.
— Как раз приедет курьер из пиццерии.