Переполнены счастьем

Переполнены счастьем
(FullFilled)

Он лежал в постели и ждал ее — и не только он, но и большая распечатанная коробка первосортных шоколадок. Только что завершился ужин, что для них обоих было куда больше, чем просто «вечерняя трапеза». Он обожал наблюдать, как она ест — ей это доставляло несказанное удовольствие, глубочайшее, чувственное. Что доказывали, в частности, ее изобильные формы. Когда они познакомились, она уже была весьма пышной — и по мере того, как росла их привязанность друг к другу, росла вширь и она сама, к обоюдной их радости.
Иногда он кормил ее сам, переправляя кусочки любимых ее блюд в ожидающе распахнутые губки. Но чаще он просто ставил перед ней переполненные тарелки с великолепными кушаньями — и она выпускала на волю свой неутолимый аппетит, а он наслаждался зрелищем. Завершал трапезу непременный десерт, сытный и калорийный. И несмотря на то, что церемония эта свершалась практически ежедневно, он постоянно отдавался ей с непрестанным пылом. Она, впрочем, тоже.
В коридоре звучала ее медленная, размеренная поступь, половицы поскрипывали под ее тяжестью… и вот появилась она, заполняя собой всю ширину дверей. Когда она появлялась вот так вот, во всем своем обнаженном великолепии, у него всегда замирало дыхание. Она двинулась к нему, плавно и величественно. Несмешный шаг, почти царственная осанка, потрясающее телесное изобилие. От каждого движения все ее восхитительные формы колыхались сами собой. Пухлые щеки и мягкий двойной подбородок; округлые плечи и подобные подушкам руки, нависающие над локтями; величественные груди, опирающиеся на живот, который горделиво устремлялся вперед и ниспадал вниз, достигая середины бедер, которые соприкасались, даже когда она раздвигала ноги; покрытые ямочками предплечья и лодыжки; пухлые пальцы рук и ног. Все это колыхалось, подрагивало и соблазнительно покачивалось.
Иногда она опускалась сверху, накрывая его собой, как перина, и ее податливое изобилие словно обволакивало его угловатую фигуру. Ее длинные и густые волосы роскошной кроной смыкались над его лицом. Подавленный ее размерами и величием, он мог лежать так часами.
Но не сегодня — сегодня она слишком наелась, чтобы лечь на него вот так.
Она приближалась, прекрасное круглое лицо было отстраненно-задумчивым. Она снова переживала процесс поглощения блюд, упивания запахами, вкусом и ощущением еды на языке, как кусочек за кусочком скользил вниз по пищеводу и уютно устраивался в ее обширном чреве. Порой она желала, чтобы это никогда не кончалось, ложка за ложкой, порция за порцией… увы, но даже ее желудок не был безразмерным. Зато какое восхитительное ощущение наступало потом, под завершение трапезы — тяжесть, чувство, что она раздалась до новых пределов, и насколько больше казалось ее раздутое чрево, когда она, исполненная приятной усталости, обеими ладонями оглаживала его, куда могла дотянуться...
Дойдя до края кровати, она подняла взгляд над полукругом собственного живота — и увидела его. Обнаженного, как и она сама. Его стройное тело, такое непохожее на ее раздавшиеся формы, пробудило в ней голод неколько иного рода в сравнении с тем, который она только что утолила. Его горящий взор, исполненный любви и страсти, восхищения и желания, заставил ее величественные телеса содрогнуться. С его помощью она вскарабкалась на кровать и развернулась, оседлав его, опираясь на его бедра.
Под ней он чувствовал себя восхитительно. Она обожала чувствовать, НАСКОЛЬКО накрывает его — ее бедра упирались ему в бока, а чрево покоилось у него на груди. Его ладони начали оглаживать, ласкать, теребить роскошное изобилие, сперва спереди, потом занялись складками на боках, которые просто необходимо было легонько стиснуть, потом пошли дальше, погружаясь в мягкую плоть, не пропуская ни одного сантиметра волнительного тела. Она была такой роскошной, такой призывающей — никак невозможно было сосредоточиться на чем-то одном, он хотел ее всю, сразу, целиком. Ее внушительный вес вдавил его в постель, и он издал звук — частью стон, частью вздох, частью рычание, зародившийся в таких глубинах его существа, что одним словом описать это было немыслимо.
Вспомнив о сладостях, он нашарил коробку и поднес шоколадку к ее губам, немедленно раскрывшимся, чтобы принять подношение. Она взяла конфету, легонько посасывая его пальцы, а потом медленно прожевала и проглотила, полуопустив веки. Он сгреб еще несколько шоколадок и снова поднял руку; она перехватила ее, направила к раскрытым губам, запрокинула голову и позволила шоколадкам соскользнуть себе в рот. Потом облизнула его ладонь и направила ее вниз, к своему животу, где под мягкой подушкой жиров скрывался туго-туго набитый желудок.
Он массировал ее раздувшийся желудок, пока она поглощала конфеты. Живот был переполнен, почти до пределов того, что в него вообще могло вместиться — но она все равно хотела съесть все шоколадки, попробовать каждую, упаковать их все внутрь. И почувствовала смесь сожаления и облегчения, когда коробка все же опустела. Каждый кусочек был чистым наслаждением, но, пожалуй, еще одной конфеты она не выдержала бы. Последняя наполняла ее рот густой сладостью, какой обладает лишь хороший шоколад. А потом она сглотнула и почти почувствовала, что вот еще немного увеличилась в объеме.
Она опустила взгляд; его живот и грудь скрывались под изобилием ее плоти. О, как бы ей хотелось ПОЛНОСТЬЮ накрыть его! Она знала, что таково же и его желание — он вжимался в нее лицом, утопая в выпирающей мягкости, погружаясь в трепещущее изобилие, целуя и облизывая шелковистую пышность. Его внимание пробудило и привело в восхитительную истому каждый из миллиона нервных окончаний ее гладкой кожи, и вскоре все ее тело, внутри и снаружи, распирало от наслаждения.
Пора. Больше они ждать не могли.
Она чуть-чуть сдвинулась назад, шевельнулась, и он легко скользнул в нее — оба были более чем готовы. Пульсирующая выпуклость между его ногами утонула во влажной теплоте между ее ног.
И она начала медленно и плавно двигаться, а он помогал ей, подталкивая снизу так сильно, как только мог. Ее переполняла еда, и его восставшая твердость, и его пылающая страсть. Она чувствовала, что полностью насытилась во всех смыслах — и это было самым сладостным чувственным удовольствием из ей знакомых.
Внутри у них росло давление, которое должно было высвободиться. Природные инстинкты подгоняли ее — быстрее! быстрее! — но она сохраняла тот же ленивый темп, с которого начала. Двигаться быстрее она просто не могла — а если бы и могла! ей хотелось продлить потрясающие ощущения столько, сколько только возможно. И давление росло и росло до совершенно немыслимых пределов; тела их двигались медленно, но дыхание было рваным и неровным.
Они приближались к вершине. Кто достиг ее первым — трудно сказать, да это и не имело значения, потому что миг спустя обоих поглотил водоворот, сравнимый с вакуумным взрывом, и оба рухнули в неописуемую божественность нирваны, и познали друг друга до глубины своей сущности, и оставались вместе.
Миновала наикратчайшая вечность, и вот они снова вернулись в вещный мир, дыхание у обоих все еще было тяжелым, но уже успокаивалось. Он чувствовал, как глубоко внутри нее все подрагивает, и помог ей опуститься на кровать и перекатиться на бок. Он плотно прижался к ней сзади, нежно накрыв ладонью выпуклый бок чрева, которое выплеснулось на пол-кровати. Откинув ее волосы, он потерся носом о ее шею, урча на ухо, и оба погрузились в дремоту отдохновения, преисполненные глубочайшего удовлетворения.