Переезд

Переезд
(The New Country)

Салли Дженкинс была типичнейшей шестнадцатилетней девицей. Длинные золотистые волосы до середины спины, порой напоминающие залитую солнцем реку, голубые-голубые глаза, ангельское личико и легкий равномерный загар. А еще она в последнее время начала полнеть, что, впрочем, ее ничуть не заботило — вокруг всегда крутилось самое малое несколько парней и Салли всегда оставалась своей в любой компаннии.
В детстве она всегда была колобочком, но перейдя подростковый рубеж, заметно вытянулась и стряхнула изрядную часть детской пухлости. В последние месяцы, однако, Салли принялась поглощать снедь целыми килограммами, результатом чего явились пополневшие груди, выступающее пузико и пухлые ножки. Возросший аппетит частично был обязан тому, что родители решили сменить место жительства, отчего девушка жутко нервничала.
Кое-как запаковав вещи в контейнеры, она пошла на кухню за очередной порцией успокоительных сладостей.
— Не хочу уезжать, — почти всхлипнула Салли.
Сидящая на кушетке мать улыбнулась.
— Брось, милая, в Швейцарии все с тобой будет в порядке. Тебе понравится!
— Но ма-ам… — заныла девушка, — а что, если у них там нет телевидения? И небось не будет моих ровесников-мальчиков! И пончиков с повидлом!
Мать хихикнула.
— Не беспокойся, всего этого у них хватает. Пончиков так точно, с повидлом или нет, не знаю, но уж без сластей ты в Швейцарии не останешься. Хотя не уверена, что тебе стоит на них так налегать — ты в последнее время что-то поправилась, а?
— Мам, это детская пухлость, которая сойдет мгновенно, — обиженно отозвалась Салли. — И вообще, пока я еще ребенок и могу законно наслаждаться сладким!
На что мать лишь улыбнулась.
— Ладно, доча, заканчивай собираться. Завтра уезжаем, не забывай.
И, развернувшись, ушла в гостиную.
Ну да, забудешь тут, горько подумала девушка, а вслух заявила:
— И вовсе я не поправилась! Это подростковое созревание, все как и должно быть!
Она подошла к холодильнику, нашла коробку мороженого, взяла в буфете ложку и отправилась в свою комнату.

Назавтра семья улетела в Швейцарию, вселилась в свой новый дом и осмотрела свой новый городок. Распаковали привезенное с собой и отправились докупать недостающее. Салли решила, что мама, пожалуй, была права — местечко оказалось весьма милое.
Через две недели девушка начала учиться в новой школе. Оказалось, что в симпатичных мальчиках тут недостатка нет, у нее только что слюнки не текли. Девочки же, как правило, были примерно ее габаритов, и Салли почувствовала себя как дома.
Вскоре она плотно подружилась с одним одноклассником. Звали его Ганс; волосы светлые, глаза зеленые с золотыми искорками, великолепное сложение. В общем, Салли влюбилась. После занятий она частенько заглядывала к Гансу домой, у него всегда имелось много вкусностей (у родителей Ганса был магазинчик по продаже домашней выпечки). Особенно ей нравились нежные кремовые слойки, плюшки и печенье. Ганс с неменьшим удовольствием приглашал ее к себе, скармливая девушке одну плюшку за другой, а Салли запивала их сытной голландской пахтой и была на седьмом небе.

Через несколько месяцев Салли, оказавшись в ванной, решила влезть на весы, чего не делала со дня отъезда из Штатов. Тогда она весила 82 кило, уже изрядно для девушки ростом 163 см. Но Салли знала, что с тех пор отнюдь не похудела, скорее наоборот. Раздевшись, она встала на весы — и с ужасом увидела, как на шкале вспыхнуло красным «100». Она и не замечала, насколько растолстела! В зеркало Салли также как следует с тех пор не смотрелась, так что развернулась к ростовому зеркалу и обреченно открыла глаза.
Из зеркального стекла на нее смотрела светловолосая толстушка. На пополневших щеках, когда Салли улыбалась, возникали ямочки. Груди, когда-то средней величины, увеличились вдвое, а живот стал мягким как тесто и нависал над трусиками. Весьма полные ножки плотно соприкаласись. Внутри у Салли все потеплело; она коснулась округлого живота, и пальцы погрузились в мягкую плоть. Новое ощущение весьма ей понравилось, и девушка улыбнулась.

Назавтра после уроков она, как обычно, зашла к Гансу и, сидя в кресле, спросила:
— Помнишь, когда мы только познакомились? Ты за это время не заметил никаких перемен во мне?
Тот выглядел изрядно озадаченным, а потом с улыбкой ответил:
— Ну разве что ты стала еще прекраснее.
— Да ты сюда посмотри! — воскликнула она и задрала блузку, демонстрируя свое пузико; разделенное на три мягких складки, оно переливалось через явно тесноватый пояс юбки. А потом указала на пышные бедра и ляжки, под натиском которых эта юбка едва не лопалась изнутри.
Ганс покраснел.
— Прости, Салли, тут всецело моя вина. Это я скормил тебе все эти плюшки. Но мне просто нравится, какая ты мягкая и пышная… более того, если ты станешь еще круглее, я буду просто в восторге.
Салли какое-то время подумала, а потом улыбнулась.
— Знаешь, Ганс, я ведь люблю хорошо покушать — и обожаю, когда ты кормишь меня. Ты прав, со всеми этими пышными округлостями как-то уютнее. И если я из-за тебя еще больше растолстею — пусть так, лишь бы ты был со мной.
Ганс расплылся в улыбке.
— Обещаю, я всегда буду с тобой, Салли.
В тот день он скормил ей чуть ли не все слойки и мороженое, какие нашлись в доме; Салли едва могла шевелиться. Она приспустила юбку, чтобы дать место раздувшемуся животу, а Ганс гладил его и играл с пышными складками.

Так продолжалось и следующие месяцы, к их обоюдному удовольствию, во время учебы и на летних каникулах. Приближалось начало последнего учебного года. Салли была у Ганса, доедала очередную плюшку, и тут он решил, что надо бы ее взвесить. Девушка неохотно согласилась.
Ног своих она уже не видела — глядя на шкалу, Ганс восхищенно произнес:
— 123. Я тебя так люблю, Салли!
У нее мгновенно пропали все опасения, а внутри так потеплело, что выход был лишь один.
— Я хочу тебя, — дрожа от предвкушения, сказала она. — Здесь. Сейчас.
Второго приглашения Ганс дожидаться не стал. Он помог Салли сбросить слишком тесную одежду и покрыл бурными ласками каждый волнующийся сантиметр ее пышного тела, а потом они занялись любовью прямо там, на полу.

Так продолжалось и следующие месяцы. Приближался выпускной, Салли перевалила за 145 кило и неуклонно полнела дальше. Появился второй подбородок, лицо пополнело еще сильнее, груди стали размером с арбузы, а живот был просто громадным шаром нежной плоти — гладкий, очень-очень мягкий, он свисал ниже красноватых отметин, оставленных тесными трусиками на чрезвычайно располневших ляжках. Ягодицы, все еще округлые, сильно раздались вширь, и ходила Салли, переваливаясь с боку на бок.
А потом Ганс сделал ей сюрприз. Родители хотели передать магазинчик ему в управление. А значит, он может жениться хоть завтра — и он хотел, чтобы располневшая его заботами Салли стала его женой. Девушка сказала «да!». Отпраздновать решили мороженым.
Шагая вперевалку к холодильнику, она чувствовала, как при каждом движении ее пышная плоть ходит ходуном. Улыбаясь, девушка нашла мороженое.
«Мама была права, — подумала она, — мне действительно здесь нравится. И вот это — особенно!» — Салли сгребла ближайшую складку тестообразной плоти на животе и потрясла; пока пробегавшие по телу волны успокоились, парочкой шоколадных круассанов на верхней полке стало меньше.
Потом, взяв две миски и коробку мороженого, она вернулась в гостиную к жениху.
Для родителей Салли это также стало сюрпризом, но заодно и избавило от треволнений за будущее растолстевшей дочери. Они знали, что Ганс будет хорошим мужем, и чувствовали, что магазин под его управлением не прогорит.
К свадьбе, что состоялась в декабре, новобрачная подготовилась со всей ответственностью и у алтаря стояла уже 159-килограммовой.