Пенни и Дон
Пенни и Дон
(just one more)
Дон: тяжелое прерывистое дыхание. Взгляд сосредоточен на розовой глазури. На пончике, покрытом глазурью. Которым водят прямо у нее под носом.
— Ну еще штучку, — воркующий голосок Пенни. Они обе знают, что этому голоску, этой интонации Дон сопротивляться не может. За все время, пока они вместе, Пенн выучила все слабости подружки… и в такие мгновения безжалостно ими пользуется.
Нынешним вечером таких «ну еще штучку» она запихнула в рот Дон уже с десяток так точно. Обе потеряли счет. У Пенни просто крышу рвет, когда она видит, как живот подруги еще чуть-чуть раздувается, как ее и так слишком тесная футболочка еще чуть-чуть задирается.
Протестующий стон доносится откуда-то из переполненного желудка Дон, отчего и она сама стонет:
— Пенн, ну правда, хватит...
Дон пол-вечера уже в состоянии «щас лопну». Пенни давно ей столько не скармливала. Очень уж трудно нынче Дон добираться до стадии «больше не лезет», да чтоб еще это зримо проявлялось под столькими слоями тучного жира.
Губы Пенни надуваются, преувеличенно-разованное:
— Ну ла-адно...
И она приникает всем своим телом, нежно и осторожно, к раскормленной тушке подруги, расплываясь в улыбке до ушей, ощущая это теплое изобилие. И обнимает ее — насколько может, уже несколько месяцев как не может, размаха рук не хватает, и от этого их обеих прет еще сильнее. Обе ладони Пенни зарываются в массивные складки на боках Дон.
— Ты просто прелесть, — выдыхает Пенни, все мысли о сокровище, которое сжимает в объятиях. Такая роскошно объмистая, податливая, теплая… такая прекрасная, и с каждым килограммом становится только прекраснее.
Дон и до того, как они познакомились, была более чем ничего, однако тогда она весила всего-то под центнер или около. Ныне же, стараниями Пенни и усилиями самой Дон, обе твердо рассчитывали к концу месяца увидеть на весах весьма круглую цифру 222.
Оглаживая и ласково жмакая колоссальное пузо подруги, Пенни прикусывает губу, вся отдавшаяся ощущениям этого зефирно-мягкого океана плоти. Она оседлала ее колени — но фактически на этом самом пузе и сидит, что и логично, поскольку на коленях Дон свободного места почти не осталось, все закрыто громадным пузом, футболка уже почти съежилась до параметров спортивного лифчика...
— Слушай, а ты не помнишь, когда мы эту футболку купили? — интересуется Пенни.
— Мммм… — только и отвечает Дон, усыпленная нежным массажем, переполненному желудку под касаниями подруги стало лучше и спокойнее. — Вроде… в начале года, где-то так.
Когда эту футболку купили, она была, разумеется, мешковатая и с запасом, как Дон и привыкла. Сейчас рукава трещат, безжалостно врезаясь в тучные подмышки, а подол не то что до пупка — на половину дистанции до него опуститься не может. Пенни аж давится, пытаясь сдержать сладкий стон.
— Черт… Какая же ты толстая.
Дон хихикает, всколыхнувшись всем своим изобильным телом, от тройного подбородка до разбухших лодыжек. Толстой она была всегда, но сейчас ей больше всего нравится как раз наблюдать, как Пенни накрывает просто от вида ее объемов. От этого самоощущение самой Дон растет невероятно, она чувствует, что любима — и готова ради Пенни есть еще и еще, расти еще и еще, чтобы ее любили еще больше.
— Это ты только сейчас заметила? — пальцы-сардельки смыкаются на стройной талии Пенни. Ох, этот невероятный контраст между их телами, их пропорциями… изначально Дон была в два с небольшим раза больше подруги, сейчас уже почти впятеро… и от этого их обеих прет еще больше.
Миг, и Пенни слетает обратно на ноги и почти бежит на кухню.
— Ты это куда? — Дон пытается встать, и разумеется, не может. Переполненное пузо мешает. Сейчас ей без помощи Пенни из кресла — двухместного, что стало тесновато ей одной, — не подняться. Хотя и с ее помощью — скорее всего тоже. Пока слопанное не переварится хотя бы частично.
Полминуты, и Пенни снова здесь, в руках поднос печенья. Сама пекла. И разумеется, добавила столько сахара, меда и масла, что еще капля, и зубы слипнутся.
— Пенн, нет… — снова стонет Дон, качая головой. — Я правда больше не могу.
Но Пенни уже сидит на ней, поднося к ее губам пухлый квадратик.
— Ну еще штучку.