Отчим

 Отчим

(Der Neue)

— Это по какому поводу? — подозрительно спросила Сабрина, когда мать принесла поднос. Гамбургеры, кола, жареная картошка — нечасто Сабрина видела их дома, потому как мать не жаловала МакДональдс и постоянно напоминала дочери, какая там вредная и калорийная кормежка. Рената Ширмер тщательно блюла фигуру, поскольку знала за собой склонность к полноте и когда-то была довольно пухленькой. И судя по тому, какой росла дочь, ей эта склонность передалась в полной мере.

Вопреки непрестанным материнским заботам, фигурка Сабрины отнюдь не отличалась худобой: джинсы девушке были тесноваты, а под футболкой округлялось вполне заметное пузико.

Откусив кусок бургера, Рената почувствовала на языке смесь мяса, соленого огурца и кетчупа. Вкусно, особенно с хрусткой жареной картошкой. Давненько она не пробовала подобного.

Сабрина, в два укуса ополовинив свой бургер, плотно набила рот и ожидала ответа.

— Ну, — сказала Рената, — я кое-кого пригласила сегодня вечером.

— «Кое-кто» это он, да? — проговорила Сабрина, и судя по тону, разговор обещал быть нелегким.

— Да. Его зовут Клаус. Я познакомилась с ним некоторое время назад, и полагаю, пора нам обеим с ним встретиться.

Сабрина прикончила остаток порции.

— И я должна буду говорить ему «папочка», или как?

Рената вздохнула. Сабрина была слишком привязана к ее первому мужу и до сих пор не простила матери развода; она знала, что когда в ее жизни появится новый мужчина, будут хлопоты.

— Клаус тебе понравится, уверена. Разумеется, новым папой он тебе не станет, он и сам этого не хочет.

— Тем лучше, потому что он мне наверняка не понравится! И почему ты снова не сойдешься с папой? Мы могли бы перебраться в Штаты, раз уж ему пришлось уехать туда!

— Сабрина, я тебе уже это тысячу раз объясняла.

— Не нужен мне никакой отчим! И если думаешь, что я брошусь ему на шею, лучше выбрось это из головы!

— Сабрина… по крайней мере сперва с ним познакомься, там посмотрим.

— А я могу взять еще гамбургер?

— Ты съела уже вполне достаточно. — Сабрина упрямо выпрямилась и выпятила нижнюю губу. — Ну хорошо, иди возьми.

И выдала дочери кошелек. Та умчалась к кассе и вскоре вернулась с полным подносом.

— Сабрина, но это уже чересчур, — заметила Рената, — у тебя живот заболит.

— Чушь, — сердито заявила Сабрина.

— И ты растолстеешь.

— А тебе будет стыдно перед новым ухажером за свою толстую дочь! — отрезала Сабрина. Рената покачала головой, а Сабрина набросилась на бургеры и картошку. Она весила уже семьдесят, и Рената видела, что от сытного обеда животик девушки еще сильнее выпирал над тесными штанами. Если так пойдет и дальше, ее разнесет до неприличия. После разлуки с отцом аппетит у ее дочери заметно вырос, и хотя дома Рената старалась готовить исключительно диетические блюда, овощи и все такое — очевидно, это имело лишь частичный успех.

— Ну что за чепуху ты говоришь!..

Но больше Ренате нечем было ответить, Сабрина жестко стояла на своем. Оставалось лишь надеяться и ждать: Клаус, веселый и добродушный, вполне может поладить с «трудным подростком».

Дома Сабрина заперлась в комнате. Как быстро мать забыла отца! Развелись они два года назад, всех перипетий Сабрина не знала, но последней соломинкой было то, что ее обожаемый папочка должен был перебраться в Штаты вместе со всей своей конторой, а мать наотрез отказалась переезжать. И вот на горизонте уже новый ухажер! Великолепно. Наверное, мать никогда на самом деле и не любила отца. А ухажеру, конечно, будет плакаться, как все в жизни складывается против нее. Сабрина никогда не могла угодить своей матери: то у нее в школе сплошные «неуды», то она говорит не те слова и не тем тоном, и главное, она слишком толстая. Последнее в глазах матери было смертным грехом. Самоконтроль для нее — основа основ, именно с его помощью она похудела с 48го размера до 42го. Как будто иных забот в жизни нет, подумала Сабрина.

Если откровенно, она и сама чувствовала, что слишком поправилась. В последнее время одноклассники то и дело ехидничали на сей счет, а когда Томас, самый красивый парень в классе, на физкультуре громко сказал приятелю Герриту — «будет так жрать, на ней штаны лопнут», — Сабрина едва не сгорела от стыда. Но голод постоянно преследовал ее. Даже сейчас, когда в желудке переваривалась солидная порция бургеров и картошки, девушке хотелось чего-нибудь сладенького. Она знала, что в школьной сумке спрятана двухсотграммовая плитка шоколада, и от одного этого знания есть хотелось еще больше. Некоторое время Сабрина сражалась с искушением, потом сдалась, взяла сумку и плюхнулась на кровать. Нашарила во внутреннем кармане холодную плитку, аккуратно развернула фольгу, отломила кусочек и положила в рот. Божественно. Еще кусочек, и еще… живот раздувался еще сильнее и штаны становились еще теснее. Переключая каналы — ток-шоу, сериалы, хроники и прочая чушь — Сабрина умяла всю плитку и сама этого не заметила.

В дверь позвонили; она вздрогнула и очнулась. «Ухажер», не иначе. Хмурая, Сабрина встала и попыталась спрятать пузо под футболкой, но между подолом и тесными штанами явственно выпирала обжорливая складка. Ну и ладно, зло подумала девушка — пусть видит, что у его любимой дамы дочь-толстуха.

— Ты где, Сабрина? — позвала мать из прихожей. И Отважная Сабрина явилась на зов. «Ухажер» как раз снимал куртку, и первое, что бросилось девушке в глаза — у него, оказывается, тоже имелось брюшко, небольшое, но округлое. Клаус был крупным, рыжевато-русым и вид имел открыто-располагающий; сама того не желая, Сабрина решила, что он не такой уж и отвратительный. Улыбаться она, впрочем, не стала, протягивая руку для формального рукопожатия. Нечего всяким полагать, что она сочтет кого-то равной заменой отцу.

— Меня зовут Клаус, здравствуй, — проговорил он.

— И как мне к вам обращаться? — уточнила Сабрина, не совсем логично.

— Веди себя как подобает! — прошипела Рената.

— Если не хочешь говорить «ты», — сказал Клаус, делая вид, что не заметил намека, — можешь называть меня «г-н Эккерт». Я, однако же, не собираюсь обращаться к тебе как к «г-же Ширмер».

— Договорились, — хмуро ответила Сабрина.

И тут впервые унюхала ароматы из кухни. Мать готовила, причем не шпинат, капусту и прочие овощные непотребства, Сабрина чуяла нечто куда более существенное!

— Да ты тут вся с ног сбилась, — заметил Клаус, увидев через кухонную дверь празднично накрытый стол. — А это, похоже, рулетики — мои любимые!

— Да, ты мне это говорил, — улыбнулась Рената.

И все трое сели за стол. В желудке у Сабрины после шоколада места осталось немного, но все было так вкусно… и повторится ли такой праздник в ближайшее время, кто знает? Давно уже мать таких вкусностей не готовила. Быстро проглотив первую порцию, девушка потянулась к миске с картошкой (хотя уже более чем насытилась).

— Сабрина, по-моему, тебе уже хватит, мы ведь днем плотно пообедали, — заметила мать.

— Брось, Рената, — вступился Клаус, — пусть кушает, раз хочет.

— Но она и так уже толстая.

Сабрина залилась румянцем. Это нечестно, вот так вот выставлять ее перед чужим! А Клаус рассмеялся, и его слова просто поразили девушку.

— Невеликое горе. Полнота — залог здоровья. — Он шлепнул себя по пузу. — Мне вон тоже хочется добавки. Или хватит, Рената, а?

Теперь покраснела ее мать. А Сабрина беспрепятственно положила себе солидную порцию картофельного пюре, овощей и еще рулета с соусом. Прикончить все это ей удалось не без труда, и выбраться из-за стола оказалось еще сложнее. Столько она никогда еще не ела. Пояс отчаянно передавливал раздавшуюся талию.

— Я устала, — вскоре заявила она.

— Так ведь всего полдевятого, — удивилась Рената.

— Ну и что? — Говорить с Клаусом у Сабрины не было никакого желания. Да, он встал на ее защиту, но ей не хотелось видеть в нем что-либо хорошее. Самое большее, на что он может рассчитывать с ее стороны — простой нейтралитет.

В комнате она с наслаждением расстегнула проклятые штаны и плюхнулась на кровать. Раскормленная, с пузом как шар, она заснула.

Клаус стал часто появляться у них. Сабрина почти с нетерпением ожидала его визитов, ведь мать всякий раз готовила что-нибудь вкусненькое. Ни единого шага навстречу девушка не делала, но понимала, что дело рано или поздно сдвинется с мертвой точки. У Клауса был большой особняк в соседнем районе, куда просторнее их квартирки. Как-то раз он зашел, когда Рената еще не вернулась с работы. Сабрина как раз поедала конфеты из пакета, когда в дверь позвонили; она сунула M&M под диван и открыла дверь.

— А матери нет дома, — сказала она вместо «здрасьте», увидев Клауса.

— Да, знаю, — ответил он. — Но я думал, тебе будет интересно взглянуть на мой дом, а у меня сейчас выдалось свободное время.

Сабрина пожала плечами.

— Что ж, можно.

— Я знаю, тебе сейчас нелегко, — проговорил он, подавая ей куртку.

— Тебе-то что, — отрезала Сабрина.

Как обычно, Клаус не стал препираться.

— Лучше застегни куртку, снаружи холодно.

— Не замерзну, — отозвалась девушка.

На сей раз причина отказа была несколько в другом. За последние недели неутолимый аппетит Сабрины внес в ее фигуру некоторые коррективы, и если в плечах куртка сидела еще нормально, то в поясе — отнюдь. Клаус бросил на нее понимающий взгляд, и Сабрина сдалась.

— Ну, она теперь плохо на мне сидит.

— Тогда надо бы купить тебе новую, так?

Она ушам своим не поверила. Ни обвинений в обжорстве, ни даже словечка на эту тему? Девушка даже не знала, что сказать.

— Ты предпочитаешь модель из новых, или как?

Все еще озадаченная, Сабрина покачала головой.

— Ладно, сперва дом, потом все остальное.

Тут было недалеко, но Клаус приехал на машине: он сам предпочитал комфорт и не настаивал на постоянной физической активности. Сабрина отодвинула пассажирское сидение чуть подальше, чтобы джинсы не так сильно давили на живот. Клауса, с его собственным брюшком, она теперь, после всех этих слов, стеснялась меньше, чем собственной матери. Вскоре они подъехали к большому дому, в первом этаже располагалась кондитерская.

— Что, здесь? — удивилась Сабрина.

— Да. А разве Рената не сказала, что я владелец кондитерской и собственно главный кондитер?

— Я и не знала, — призналась Сабрина, у которой потихоньку испарялось всякое предубеждение. Клаус открыл парадную дверь и поднялся по лестнице, вскоре заметив, что его будущая падчерица тяжело дышит. Он и сам заметил, что за последние недели она раздалась вширь, а Рената не раз жаловалась, что сколько она ни бьется над сбалансированной диетой, а Сабрина все поправляется. Клаус был убежден, что причина не в диете, а во всем, что из нее выбивается, но решил, что в общем и целом здоровью девушки пока ничего не угрожает. А если она так падка на сладости — что ж, может, это выход. Если таким образом он найдет брешь в ее броне и кое-чего добьется для себя...

— Может, принести снизу свежеприготовленного тортика? — предложил он, показав Сабрине жилище. У девушки даже глаза загорелись, что отнюдь от Клауса не ускользнуло. — Или хочешь, пойдем со мной, сама посмотришь?

— О да! — воскликнула Сабрина.

Внизу ее ожидал небольшой рай. Торты всех разновидностей — мармеладно-ореховые, творожные, медовые, клубничные… и много-много разновсяких вкусностей, полный холодильник! Она как раз нацелилась на ананасовый, и тут отворилась дверь в торговый зал.

— О, шеф, вы еще здесь? Чудесно, не могли бы вы взглянуть на счета?

— Бери что хочешь, — сказал Клаус, — я сейчас вернусь.

Сабрина положила на тарелку изрядный шмат ананасового торта и хищно всадила в него вилку. Вкус был божественный; нежный бисквит, хрустящая корочка, ароматный крем… Девушка намеренно откусывала побольше, чтобы лучше чувствовать, как крем набухает во рту. Еще кусок, еще. Тарелка подозрительно быстро опустела. Хм, может, взять еще кусочек шоколадного? А почему бы и нет. Легкая горечь, приятное разнообразие после сливок с ананасами, и крем очень жирный, почти как масло. Но сладкий, роскошный, просто кулинатрая поэма. А как насчет творожника? Он так соблазнительно смотрел на нее засахаренной корочкой… и в нем такой чудесный привкус свежего лимона.

— У тебя и правда хороший аппетит, — вдруг раздалось сзади. — Но я рад, что тебе понравилось. — Она съежилась. — Не бойся, все в порядке, ешь сколько пожелаешь. А мой конек — зефирный торт, ты уже попробовала? Вот, возьми кусочек. А матери рассказывать обо всем этом совсем необязательно, — заметил Клаус.

И Сабрина впервые улыбнулась.

— Да, лучше не рассказывать, — проговорила она и взялась за зефирный.

Через две недели Рената и Сабрина переехали к Клаусу. Рената продолжала работать в приемной у врача, и Сабрина, придя после уроков из школы, до вечера нередко оставалась одна. И хотя с Клаусом она больше не воевала, ситуацию это не облегчало. Ей все так же недоставало отца, отношения с матерью не налаживались, и Клаус тут ничем не мог помочь. Так что постоянно растущий вес был последним, о чем девушка думала. Клаус в итоге настоял на своем и, пока Рената не видела, сходил с ней по магазинам и купил новые штаны, в которых ноги Сабрины не казались переваренными сосисками. И выделил ей карманные деньги — сотню марок в месяц, которые Сабрина тратила в основном на конфеты.

Да, она совсем не похожа на мать, «изящную газель», подумала Сабрина, раздеваясь как-то вечером перед зеркалом. Руки у нее были полными и округлыми, девушка обзавелась пышной грудью, под которой округлялся мягкий животик, колышущийся при каждом шаге. Она медленно погладила вздувшийся желудок, в котором как раз переваривался роскошный обед — две порции спагетти, три батончика «марс» и пакет шоколадных круассанов. Утром весы показали 76 кило, плюс шесть против прошлого месяца. Она услышала, как щелкнула дверь спальни — Клаус и Рената ушли спать рано, потому как Клаусу вставать на работу в пять утра. И тут в голове блеснула мысль, которую никак не стоило упускать. Перед сном ну просто обязательно надо скушать кусок тортика!

Она тихо вышла из комнаты, прокралась по коридору, спустилась в кондитерскую. Дрожа от предвкушения, открыла дверь громадного холодильника. Полным-полно всяких вкусностей, и конечно же, никто точно не подсчитывал, сколько тут осталось после рабочего дня. Первым стал ломоть «Франкфуртской короны», этот торт Клаус изобильно поливал сливочным кремом. Потом мокко — горьковатый, с фруктами. Клубничный. Уфф, хорошо, что она пришла сюда в одной ночнушке, потому как с каждым кусочком живот становился все более круглым и объемистым. Желудок побаливал… но остановиться юная обжора никак не могла. Поглаживая левой рукой раздувшийся живот, правой она запихивала в рот кусочки шоколадного торта. Потом, обессиленная, плюхнулась в кресло. Да, она объелась, но никакой дурноты не чувствовала, просто желудок набит сверх всякой меры. И дышать тяжело. Отдохнув, она поднялась, убрала все следы своего пребывания и пошла спать. Лестница казалась бесконечной, Сабрина совсем запыхалась и покраснела. Пришлось остановиться и отдышаться, прежде чем красться по коридору обратно в спальню.

Так продолжалось еще несколько недель: почти каждый вечер Сабрина прокрадывалась в кондитерскую, где безудержно поглощала один торт за другим. Влюбленная и любимая мать, к счастью, обращала на дочь куда меньше внимания и не замечала ее угрожающе растущего веса. Четыре, а то и пять кусков торта каждый вечер, и отсутствие какой-либо физической активности — ясно, откуда брались все эти килограммы. Вскоре вес перевалил за восемьдесят кило, и Сабрина чувствовала, что достигнет девяноста к пятнадцатому дню рождения. Джинсы обтягивали пополневшие ягодицы, грудь с каждым днем выпирала все сильнее, но заметнее всего по-прежнему рос живот.

В школе об этом говорили все чаще. Одноклассники по-прежнему отпускали шпильки, когда на физкультуре девушка выбивалась из сил и тяжело дышала, а ее бедра терлись друг о друга. Классная руководительница спрашивала, все ли у нее в порядке дома, а физрук заметил, что вскоре она так растолстеет, что придется проходить курс похудания.

— Ты же так скоро лопнешь, девонька, — сказал он. — Если не возьмешь себя в руки, ни о какой гимнастике речи больше не будет.

Сабрина запунцовела, но ничего не сказала. Когда физрук отвернулся к другой подгруппе, Сабрина заметила, что рядом с ней стоит одноклассница, Эва.

— Да ну его, идиота, — проговорила та. — Плюнь.

Сабрина промолчала. С Эвой они раньше толком не общались, но девушка вдруг заметила, что та тоже далеко не худенькая. Поменьше самой Сабрины, но куда полнее прочих селедок.

— По мне, это же классно, что ты не помешана на диетах, как все прочие.

— Ты-то уж точно, ага? — полуутвердительно спросила Сабрина.

Эва покачала головой.

— Не, это не мое. Люблю покушать.

— А мой… мамин новый приятель — кондитер, — призналась Сабрина. — И тортиков у него в хозяйстве полно.

— Правда? Везет же тебе. А меня только карманные деньги и ограничивают.

— Пошли со мной после школы, Клаус что-нибудь нам выдаст, — предложила девушка.

К двум часам обе появились в кондитерской.

— Клаааус, — в непривычной манере протянула Сабрина, — а можно мы с подружкой заглянем в холодильник?

Клаус, украшающий торт резными шоколадками, поднял взгляд.

— Но, Сабрина, твоя мать строго велела, чтобы я не давал тебе никаких сладостей.

— Я что, слишком толстая?

— Но твоя мать...

— Ну Клаус, пожалуйста.

— Ладно, — сдался он, — только чур, молчок!

— Я еще в своем уме! — фыркнула Сабрина.

Клаус выдал им большое блюдо.

— И не мусорить мне там.

Девушки устроились на кухне. У Эвы глаза на лоб полезли: Сабрина выложила на блюдо восемь кусков торта. И похоже, самого вкусного, какой она только пробовала за последнее время. Вооружившись ложкой, Эва смотрела, как Сабрина, полузакрыв глаза от наслаждения, поглощает «Франкфуртскую корону». Осилив три куска, Эва почувствовала, что сейчас лопнет; Сабрина без затруднений перешла к четвертому.

— Что-то я сегодня проголодалась, — заметила она, облизнув крем с губ.

— Я уже наелась, — ответила Эва.

— Точно больше не хочешь? — кивнула Сабрина на внушительный ломоть вишневого «Черного леса». — Клаус готовит — супер.

— Ну, не знаю...

— Ты только попробуй.

Сабрина была права: крем, вишневый компот, темная патока и вишневый соус, в точно выдержанной пропорции — Эва сама не заметила, как умяла весь кусок. Потом обе просто сидели и держались за отяжелевшие животы.

— Просто чудо, — выдохнула Эва через некоторое время.

Сабрина откинулась на спинку стула и расстегнула джинсы. Новые, купленные Клаусом три недели назад; они тоже уже стали тесными.

— Да, — вздохнула она, — великолепное чувство. Сыта и счастлива.

— Ты каждый день столько кушаешь?

— Если бы. Мать меня постоянно шпыняет, что я все толстею. Но иногда я пробираюсь сюда поздно вечером и отвожу душу.

— Везет тебе, — еще раз сказала Эва. — Слушай, а сколько ты весишь-то?

— За восемьдесят, — соврала Сабрина; сегодня утром весы показали 89.

— А я 72, — призналась Эва.

— Тебя это волнует?

— Ничуть. Мне даже нравится. Когда набью живот поплотнее, чувствую себя великолепно. Ну и иметь груди побольше, чем у всех прочих — ну, почти у всех, — тоже приятственно.

— Может, ты когда-нибудь меня и догонишь, — проговорила Сабрина. Залезла рукой под блузку и потерла раздувшееся пузо; молния джинсов поползла вниз.

— Ничего не имею против, — отозвалась Эва.

После этого Эва днем частенько заглядывала к Сабрине. Клаус понимал, что давать им ключ от холодильника, возможно, не самый лучший выход, но лишаться с трудом завоеванного доверия «трудного подростка», его будущей падчерицы, тоже не желал. Опять же он не видел ничего страшного в том, что две девушки отведут душу на высококачественных сладостях. Сабрина в общем и так не худенькая, ну округлится еще немного. Главное — что у него с Ренатой все складывается как нельзя лучше, они хотят пожениться, и Сабрина должна избавиться от всех предубеждений по этому поводу. Пусть расслабляется, решил Клаус.

Посему расписание у Сабрины получалось весьма насыщенным. После школы они с Эвой наперегонки объедались тортами. Обедала и ужинала девушка как обычно, чтобы никто не замечал, сколько сладостей она умяла до того; частенько Сабрина после ужина едва не отключалась от сытости. Но позднее, к полуночи, переварив часть съеденного, она совершала еще один налет на кондитерскую на предмет чего-нибудь вкусненького. За четыре недели девушка перепробовала весь богатый ассортимент продукции, которую столь замечательно готовил новый мамин приятель, и теперь ограничивалась лишь непроданными со вчерашнего дня остатками — завернув все это в фольгу, она забирала тортики с собой в комнату, где, плюхнувшись на кровать, поедала их до тех пор, пока не засыпала, вконец обожравшись.

Последствия не заставили себя ждать. Сабрина толстела прямо на глазах, и прямо пропорционально объему талии увеличивалось ее нежелание передвигаться. Она и так никогда не вела спортивный образ жизни, а теперь вообще не желала лишний раз пальцем шевельнуть. В итоге при своих 95 кило и росте 160 она закономерно выглядела раскормленной сверх всякой меры. Разделенное на три больших складки разбухшее пузо бесстыдно выпирало из-под футболок, а под натиском бедер новые штаны лопались через несколько недель. Клаус заметил, что передвигалась девушка уже вперевалочку, и при этом ее выпирающий живот колыхался как желе.

Даже Рената в конце концов это заметила.

— Сабрина слишком растолстела, — сказала она. — Это уже не подростковая пухлость, у нее пузо как на девятом месяце. Она уже в 50й размер не влазит! Я такой никогда в жизни не была!

— Все люди разные, — заметил Клаус. — Она растет вот такой.

— Пусть даже так, но она же за обедом и ужином лопает как не в себя!

— Хочет кушать, пусть кушает.

— Но она переедает. Это добром не кончится.

— Девочка уже достаточно взрослая, чтобы знать, сыта она или нет, — сказал Клаус и перевел тему на грядущий медовый месяц. — Что ты думаешь насчет Венеции, золотко?

— Их не будет три недели, — сообщила Сабрина лучшей подруге. — На свадьбе на них тошно было смотреть, у матери взгляд влюбленной коровы. Как в детство впала.

— Но зато тебя оставили одну дома, — заметила Эва. — Мои бы не решились.

Девушки восседали на каменной ограде школьного двора и жевали булочки с изюмом — Сабрина притащила целую торбу утренней выпечки.

— А Клаус на это время запирает кондитерскую?

— Не, — отозвалась Сабрина с полным ртом, — он взял заместителя. И ключ от холодильника у меня. Так что если хочешь, заглядывай вечерком, отведем душу.

Эва взяла следующую булочку.

— Супер, — жуя, проговорила она. Сабринины тортики не прошли незамеченными и для нее, с 72 кило Эва раздалась до 80. — Тогда останемся наедине и устроим настоящее обжорное соревнование.

Когда Сабрина вернулась домой, Клаус и Рената уже уехали. Как обычно, она сперва заглянула в кондитерскую. За буфетом вместо Клауса стоял молодой человек и выкладывал на торте узор из марципана.

— Привет, — сказала Сабрина. — Вы заместитель Клауса?

Он вытер полотенцем руки и поднял взгляд.

— Торстен Фехнер, — представился он. — А вы Сабрина? — Ей понравился его тон. — Клаус велел ни в чем вам не отказывать. Хотите чего-нибудь сладенького?

— Почему вы так решили? — кокетливо поинтересовалась девушка, машинально покосившись на собственное пузо; ответ, собственно, напрашивался сам собой.

Кондитер улыбнулся.

— Вы великолепно выглядите уже в вашем возрасте. Вам не просто нравятся сладости, вы их искренне любите.

Сабрина зарумянилась. Слова эти можно было произнести по-разному, и голос Торстена просто завораживал.

— Ну как, проверите, так ли я хорошо готовлю, как ваш отец?

— Клаус мне не отец, — мгновенно поправила Сабрина, но без давнего раздражения. — Ну что ж, тогда дайте ореховый, клубничный, шахматку, йогурт-торт и четвертушку сливочного пирога.

Пари держу, это тебя проймет, подумала Сабрина. И проиграла: кондитер без звука выложил все заказанное на блюдо.

— Попробуйте еще марципан, это мой конек.

И на блюде прибавился еще один ломтик.

— Охотно, — отозвалась девушка, придвинула стул и осторожно на него опустилась. Сидевшие в облипку джинсы жалобно затрещали, натягиваясь на внушительном пузе и солидной ширины ягодицах. — Тогда с него и начну.

Торстен несомненно свое дело знает, решила Сабрина через полторы секунды. Сладко, но не приторно — фруктовый аромат, воздушный бисквит и толстый слой крема с привкусом шоколада. Кулинарная поэма. От удовольствия она даже зажмурилась.

А Торстен наблюдал за пышнотелой толстушкой, поглощающей едва не горстями чудовищное количество калорий; круглые как яблоки щеки и солидный двойной подбородок ритмично двигались, переправляя в желудок порцию за порцией. Малышка и так уже более чем солидно округлилась, а при таком аппетите со временем превратится в настоящий шарик на ножках. Без сомнений, в будущем она станет женщиной для истинного ценителя.

С тортами Сабрина вскоре расправилась и перешла к пирогу. Последние кусочки она доедала уже с усилием.

— Уфф, просто объелась, — выдохнула она. Осторожно, медленно, поднялась на ноги. — Марципан совершенно божественный. Завтра попробую еще.

И поднялась по лестнице. Торстен смотрел, как колышется ее обтянутое джинсами внушительное седалище, над которым вместо узкой талии нависают складки пышной плоти. Сладкий кусочек, подумалось ему.

Эва пришла в семь и притащила с собой большой коричневый пакет с хорошо знакомой всякому желтой буквой «М».

— Я подумала, что перед сладким столом не мешало бы подкрепиться кое-чем поплотнее.

Сабрина уже переоделась в спортивные штаны; ткань обтягивала пышные бедра и округлые икры, но зато над резинкой пояса оставалось достаточно места для внушительного пуза, заработанного за полгода усиленного питания.

— Хорошая мысль, — кивнула она.

Эва с облегчением расстегнула молнию на штанах.

— Так больше влезет. А то я что-то растолстела.

Сабрина вгрызлась в БигМак.

— Да, задницу ты себе наела солидную.

— Ну, никакого сравнения с твоим пузом, — отозвалась Эва, глядя на подругу. Та, развалившись на диване, свободной рукой задрала футболку и похвасталась упомянутым.

— Ха, посмотрим, что будет через три недели. — Сабрина отвела ладонь на солидное расстояние от нынешнего изобилия. — Дожрусь до такого, у матери будет сердечный приступ. Но кто знает, когда еще удастся вот так вот отвести душу.

— Ну так возьми еще бургер, — предложила Эва. — А как по тортам, собираешься есть столько же, сколько прежде?

— Может, и больше, — отозвалась Сабрина. — Тот помощник Клауса, он сегодня уже дал мне на одно пирожное больше, чем я сперва попросила. Наверное, думал, что в меня не влезет. Но я ему показала! Четыре куска торта, фруктовое пирожное и хороший шмат пирога. Все такое вкусное, я прямо остановиться не могла.

— А я-то смотрю, подруга, с чего это у тебя так пузо выросло. — Она шлепнулась рядом на диван. — Можно потрогать?

Сабрина заурчала от удовольствия, когда пухлые ладошки Эвы зарылись в мягкие складки плоти, скрывающие туго набитый желудок.

— Ох, хотела бы и я быть такой толстой, как ты.

— Скоро будешь. Ты ведь тоже поправилась, а? А если будешь эти три недельки почаще заглядывать, точно потолстеешь.

— Интересно, а если как следует этим заняться, сколько можно набрать за день? — задумчиво проговорила Эва, дожевывая остатки жареной картошки с майонезом. — Слушай, а давай взвесимся.

— Зачем еще, — запротестовала Сабрина, которая все еще скрывала свой вес от окружающих.

— Ну давай. Я хочу знать, кто из нас двоих растолстеет быстрее, и значит, надо иметь точку отсчета.

— Не будь ребенком.

— А ты не порть мне удовольствие, — отрезала Эва. — Наверное, боишься, что я тебя побью по всем статьям.

— Не пори чушь!

— Тогда пошли.

Сабрина со вздохом села; пузо собралось в три плотные складки.

— Ладно.

В ванной она разделась. Трусики спереди прятались под тяжелым животом, а сзади прикрывали лишь малую часть обширной задницы. Лямки бюстгальтера глубоко врезались в мягкую плоть. С трудом наклонившись, она вытащила весы из-под раковины.

— Ты первая.

Эва стянула свитер через голову. Мешковатая одежда скрадывала, сколько под ней скрывается складок; Эва поправилась главным образом в бедрах, и панталоны с трудом сдерживали напор пышной плоти.

Когда девушка вскарабракась на весы, те, чуть подумав, выдали — 83.

— Эва, Эва, что-то ты совсем распустилась, — ухмыльнулась подруга, — при твоем росте предел — 60 кило, не больше!

— Сейчас я на тебя посмотрю, — ухмыльнулась та в ответ.

Вздохнув, Сабрина полезла на весы.

— 97 кило! — воскликнула Эва. — Эй, это куда больше, чем ты говорила! Подруга, ты действительно толстая, еще чуть-чуть, и будет сто!

— И что с того? — проворчала Сабрина, смирившись с неизбежным.

— Так это ж класс! — Эва шлепнула ее по полуобнаженной ягодице. — Это же круто — ты весишь… — она быстро посчитала, — почто на сорок кило выше нормы! Вот это я понимаю, растолстела. — И она погладила Сабрину по внушительному пузу. — Ладно, пошли ужинать.

И девушки отпустили поводья. Всего через три дня безудержной обжираловки сластями и больших порций из МакДональдса Эве пришлось выпрашивать у родителей деньги на новые штаны — к счастью, те не стали задавать лишних вопросов, — потому что в 48й размер раздавшиеся бедра и ягодицы 86-килограммовой девицы ну никак уже не лезли. У Сабрины проблем было меньше: у нее рос главным образом живот, так что достаточно было натянуть просторный свитер и расстегнуть молнию на джинсах, а вместо пуговицы продеть в петлю кусок резинки, заколотый английской булавкой. С каждым днем кусок резинки становился все длиннее: через три дня вес перевалил за 100, резинка была четырехсантиметровой. Еще через три дня, когда это было 102, понадобилось шесть сантиметров.

На физкультуре последствия постоянного обжорства обеих стали очевидны. Штаны Эвы, обтягивая массивный зад девушки, трещали по швам, а разбухшее пузо Сабрины выпирало из-под многочисленных резинок, которыми она пыталась закрепить футболку над штанами.

— Эй, а Ширмер еще больше растолстела! — громко сказал Томас приятелю Герриту, когда класс выходил из раздевалки. — У нее пузо как у свиноматки. И Эва не отстает, как порося!

Сжав ладонь Сабрины, Эва развернулась и широко улыбнулась.

— Ну наконец-то хоть кто-то оценил, — ответила она.

Парни смущенно заткнулись.

— Разминку начали! — приказал физрук. — Сперва три круга бегом по залу!

Эва и Сабрина держались рядом; у Эвы от резких движений груди начали вываливаться из тесного лифчика, и она поднимала руки повыше, чтобы удержать их на месте. Бегу это не способствовало. Пузо Сабрины прыгало вправо-влево, и через пол-круга она окончательно запыхалась и перешла на шаг. Эва сделала то же самое.

— Эй, вы обе, — окликнул физрук, — а ну не останавливайтесь! Вам физическая активность нужна как воздух, иначе не похудеете!

— А кто сказал, что мы этого хотим? — отозвалась Сабрина. — Полнота — залог здоровья, — повторила она присловье Клауса.

— Язык не распускай!

— Да подавитесь вы, можете ставить «неуд», — отрезала Сабрина. — Пошли-ка, Эва, а то опоздаем в МакДональдс.

И они удалились, оставив позади злого физрука.

— Так мне это с рук не сойдет, — призналась Сабрина Торстену Фехнеру, когда после уроков они с Эвой сидели в кондитерской и пробовали его новый рецепт — торт с яичным ликером. — Но я просто не могла стоять и смиренно внимать...

— С таким весом, как у вас обеих, порой заносит на поворотах, — заметил он. Сабрина, как всегда дома, носила спортивные штаны; Торстен видел, что его предвидение недельной давности уже сбывается — пузо Сабрины росло вширь и вперед, с каждым днем все больше опираясь на ее колени в положении сидя и свисая все ниже в положении стоя. — Еще кусочек хотите?

Две тарелки очистились очень быстро.

— Вы, похоже, нас откармливаете, — сказала Эва, заметив, что их ломти торта раза в полтора больше обычных.

— Ничего, килограмм-другой вашим фигурам не повредит, — ухмыльнулся Торстен.

— И я так считаю, — кивнула Сабрина. — Зачем бороться с собой? — Она давно приметила, как заместитель Клауса скользит по ней взглядом, особенно когда она сидит в кондитерской и безудержно поглощает сладости. Девушка набрала полную ложку крема и запихнула в рот, сладко облизнувшись. — Хммм… вкусно. Вот так покушаешь, и настроение поднимается. Знаете, г-н Фехнер, пока вы тут работаете, я уже пять кило набрала.

— Это заметно, — с улыбкой подтвердил он.

Сабрина закатала свитер, демонстрируя изобильное пузо, и шлепнула себя по верхней складке.

— Точно. Мы всегда голодные, так, Эва?

Та кивнула с набитым ртом.

— Тогда нечего сражаться с собой, — согласился Торстен. — Давайте я для разнообразия испеку пиццу, а то все сладости да сладости.

И Эва с Сабриной сидели в кондитерской и наблюдали, как он взбивает тесто для пиццы, как накладывает сверху слой сыра и поливает оливковым маслом. Чтобы не скучать, девушки приложились пока к пончикам, шкваркам и печенью. Когда пицца поспела, обе были уже не так чтобы голодны.

Достав поднос из печи, Торстен одним взмахом ножа разрезал пиццу надвое.

— Половину каждой? — спросил он.

У Сабрины даже слюнки потекли. Чтобы не терять времени потом, она нырнула рукой под блузку и ослабила резинку на штанах.

— Выглядит аппетитно, — заметила она.

— И пахнет не хуже! — кивнула Эва.

Следующие полчаса девушки обжирались пиццей. Кусок за куском исчезала она в их отнюдь не пустых желудках, и Торстен любовался, как весьма солидные животы девушек раздуваются еще сильнее. Эва жевала все медленнее и отрезала себе все уменьшающиеся кусочки. Потом откинулась на спинку, застонала и потерла разбухший живот.

— Больше не могу, — выдохнула она.

— Расстегни штаны, — посоветовала Сабрина, уписывая за обе щеки, — тогда влезет еще немного.

— А это мысль. — С трудом пробившись сквозь складки собственного пуза, Эва расстегнула пуговицу на джинсах. — Уфф, сразу легче стало. — Она потянула подол свитера вниз. — Наверное, больше я в эти штаны не влезу.

— Я со своими давно уже бросила возиться. Ношу спортивные.

— Да, они скоро лопнут у тебя на заднице.

Запихнув в рот последний кусок пиццы, Сабрина откинулась на спинку стула.

— Точно, — вздохнула она и положила руку на вздувшийся живот. — А может, первым не выдержит пояс на пузе. Очень уж растолстела. — Она медленно поглаживала пузо и краешком глаза следила за лицом Торстена. — А сейчас я пойду отдохну. Ты как, Эва?

Та кивнула — слишком обожралась, чтобы говорить. Едва дыша, она встала и поплелась за Сабриной; потом девушки с постоянными остановками, переводя дыхание, преодолели два лестничных пролета до квартиры, и в гостиной плюхнулись на большой диван, раздувшимися пузами кверху. Сабрина включила телевизор и задремала. Пузо бесстыдно торчало ввысь. Даже по ее обжорным меркам сегодня Сабрина превзошла себя. Но было так приятно чувствовать себя объевшейся и раскормленной… Эва спала с расстегнутой ширинкой и полуголым пузом. Поглаживая собственное хозяйство, Сабрина заметила — ее возбуждает такое изобилие собственной плоти. Как же ее расперло! Никакого сравнения с едва пухленькой прошлогодней Сабриной. Теперь она толстая, по-настоящему толстая. И если продолжит столь же безудержное обжорство, станет и вдвое толще. Она попыталась представить себе это: отяжелевшие, пышные бедра, раздавшаяся вширь задница, и живот, возлежащий роскошной тяжестью у нее на коленях. Под ним и так уже скрыты все ее потаенные места, а что же будет потом? Еще больше, еще мягче, еще полнее… Торстен Фехнер просто глаз оторвать от ее пуза не в силах. Неужто он считает извращением то, что она с каждым днем ест все больше? Или — эту мысль Сабрина обдумала со всех сторон, — ему нравится, что она такая толстая? Ну что ж, если так, ему будет еще чем полюбоваться.

На протяжении следующих дней подобная обжираловка повторилась еще несколько раз. Торстен Фехнер снабжал толстушек пиццей и пирогами, и завороженно наблюдал, как те уплетают громадные порции. Сабрина давно забросила джинсы, в которые ее раздавшаяся задница все равно уже не влезала, и носила только спортивные штаны, облегающие ее как вторая кожа и ежеминутно грозившие треснуть по швам. Эва носила старые штаны Сабрины. Обе девушки толстели не по дням, а по часам: в конце второй недели Эва перевалила за 90, а Сабрина весила 108. К этому моменту она поняла, что многое с такими габаритами становится весьма затруднительным — скажем, наклоняться, или подниматься по лестнице. Дыхания не хватает. Так что она старалась передвигаться как можно меньше, и большую часть дня сидела или лежала. Так, мол, больше влезет. Девушка просто наслаждалась, после дневной оргии лежа на диване раздувшимся пузом кверху, и упиваясь ощущением, что она толстая и вскоре станет еще толще.

Третья неделя «каникул» подходила к концу. Сабрина набрала еще три кило и уже практически ни во что не влазила.

— Жаль, что на следующей неделе вас тут уже не будет, — сказала она Торстену, который как раз подал ей большой кусок лотарингского пирога. — Вы так вкусно готовите, лучше отчима.

Сегодня она была в кондитерской одна: мать Эвы запретила ей каждый день гостить у Сабрины, разумно заподозрив в этих посиделках главную причину резко возросшего веса дочери.

— Я рад, что вам нравится, — ответил Торстен. — Надеюсь, ваши родители не будут очень уж расстрены, что вы тут слегка округлились.

Сабрина от смеха чуть не подавилась пирогом.

— Слегка округлилась? — она выпятила вперед свое роскошное пузо. Резинка на штанах держалась на честном слове. — Да я скоро лопну!

— Всему свое время, — усмехнулся Торстент. — Я вот что хотел сказать — ведь моя собственная кондитерская недалеко от вашей школы, и если вдруг у вас проснется аппетит на пару марципановых пирожных, заглядывайте.

— Это мысль, — кивнула Сабрина, набивая рот.

И двух недель не прошло, как Сабрина заглянула в кондитерскую Фехнера. Перед тем, как открыть дверь, она полюбовалась на свое отражение в стекле. 115 кило, которые никак не спрятать в футболке и лосинах. Приближалось лето, было жарко и она вся раскраснелась.

— Г-н Фехнер на месте? — спросила она у продавщицы, которая, судя по виду, не страдала излишней приверженностью к диетам.

Через несколько минут он самолично пригласил ее внутрь.

Вид сабрининой пышной плоти поразил Торстена. Она поправилась еще сильнее и передвигалась уже вперевалку, располневшие бедра терлись друг о друга.

— Вы соскучились по моим тортикам? — спросил он.

— Еще как. Мать была вне себя от ярости, что я так растолстела. Мне срезали все карманные деньги, а дома кормят одним салатом. Так что мне срочно надо как следует покушать.

— Прогододались?

— Точно. Вы же знаете, я всегда голодная.

Торстен улыбнулся и положил на тарелку несколько кремовых пончиков.

— Тогда попробуйте вот эти.

Теперь каждый день Сабрина по дороге из школы заходила к Фехнеру. И если что ее и беспокоило, то только невозможность немного вздремнуть на диванчике сразу после обильной трапезы: сперва надо было добраться до дому, минут пятнадцать пешком — оно и недалеко вроде, но при габаритах девушки довольно утомительно. Раздувшееся пузо колыхалось туда-сюда при каждом шаге, да и покрывающиеся целлюлитом ягодицы не оставались к этому невосприимчивы. Но зато Сабрина могла всласть отвести душу. А ночью она, как всегда, пробиралась в кондитерскую Клауса. Неудивительно, что все попытки Ренаты удержать дочь на диете пошли прахом. Напротив: опытным взглядом Торстен Фехнер наблюдал, как с каждым днем одежда Сабрины становится все теснее и теснее, а пышные складки плоти непрестанно растут вширь. Больше всего ему нравилось, когда под тяжестью пуза рейтузы сползали вниз, и между футболкой и краем штанов выглядывала полоска белой плоти. Сабрина растолстела просто невероятно.

Как-то осенью Торстен снова сделал пиццу, и Сабрина, умяв три четверти подноса, запила все это литровой колой. Поглаживая раздувшееся пузо, она вздохнула.

— Уфф, устала. Раньше я после обеда всегда чуток отдыхала.

— Можешь отдохнуть прямо тут, — предложил Торстен; с недавних пор они перешли на «ты». — У меня в конторе стоит диван, ты вполне можешь лечь прямо там. — Он помог раскормленной девушке подняться; она тихо застонала, когда живот опустился вниз, выглядывая из-под тонкой футболки. — Надо же спокойно переварить все, что скушала.

— Как по-твоему, это плохо, что я столько ем? — спросила Сабрина, лениво вытянувшись на диване. Ухх, какое же это наслаждение. Она ослабила резинку штанов, поглаживая массивные складки пуза; футболка задралась вверх и Торстен увидел глубокую пещеру ее пупка, спрятанную между двумя массивными валами складок. — Во мне ведь уже 128 кило.

Он машинально положил ладонь на мягкий-мягкий живот.

— Плохо? Лично мне — нравится. Ты прекрасна.

Сабрина улыбнулась, на пухлых щеках возникли ямочки.

— И я не могу остановиться, я всегда голодная.

— Ничего, накормлю. У меня будешь сытой.

— Обещаешь?

— Обещаю, — твердо сказал Торстен, и они впервые поцеловались.