Охота на бегемотов

Охота на бегемотов
(Whale Hunter)

Элиза поднимается на подиум, водопад длинных светлых волос играет в лучах софитов, карие очи широко распахнуты — специально для крупного плана. Тесное платье трещит под напором слишком пышной для него фигуры.
В этом-то и суть.
Полный третий размер, выпирающий из декольте красного платьица, нетрудно перепутать с четвертым. Круглый живот, туго обтянутый яркой тканью, демонстрирует, что желудок плотно набит. Еще бы: чтобы добраться до нынешнего этапа, Элизе пришлось слопать два кило далеко не диетических макарон. Она шествует на высоких каблуках, отчего ее бедра подрагивают в такт звонкому цоканью подковок по пластику.
Показаться в таком виде перед публикой, на экране? Другую удар бы хватил, только вот Элиза — не другая.
Элиза готова на все, лишь бы стать игрушкой в руках ревностного фанатика раскармливания. Валяться на диване у мужчины, который бы кормил ее с рук весь день напролет — от такой мысли у нее мурашки по коже. А когда она воображает, как от специально приготовленных для нее калорийных блюд у нее тяжелеют и покрываются целлюлитом бедра и ягодицы — у Элизы просто коленки подкашиваются.
Но увы, жизнь уходит, Элизе уже двадцать три, а мужчину своей мечты она так и не нашла. Пышная фигура — пока лишь следствие ее собственных усилий и, частично, наследия предков.
Потому-то отчаявшаяся Элиза и согласилась участвовать в профильном проекте знакомств «Охота на бегемотов».
Не стоит искать его в сетке телевещания: ни в сети, ни по кабелю этой программы не найти. Доступ к «Охоте» открыт только по прямому приглашению. Запустил проект один олигарх, благодаря деньгам способный получить то, о чем многие разве что мечтают. В частности — женщин «своего» формата. Не просто пышек — нет, таких, которых бы он кормил, чтобы они толстели и толстели. Он в итоге получил не одну согласную на раскармливание, а сразу трех перекатывающихся вперевалку бегемотих, самая стройная из них весила около ста сорока кило.
Воплотив собственную мечту, олигарх, однако, учел, что он такой не один — есть люди, которые разделяют его вкусы, но пару себе подобрать не смогли. И единственный в своем роде проект знакомств стал его меценатским вкладом.
Дело пошло. Спустя три «сезона» программа свела вместе сотни пар, а количество пускающих слюнки зрителей демонстрировало явные успехи. Немало было просто любопытствующих «чего только на свете не бывает», однако богатый меценат гордился своим проектом, так что дело крутилось вовсю.
Сюжет простой. Вначале демонстрируется стайка соискателей, жаждущих раскармливания; перед каждым участником выставляется сумасшедшая порция кое-чего калорийного, задание — съесть все, и побыстрее. Победитель переходит на следующий этап, где выбирает из троицы скрытых за ширмой «кормильцев». Последние всячески обхаживают обжору, расписывая собственные планы на будущее — как и чем намерены удовлетворять аппетиты будущего партнера, — а также показывают себя-красивых, но не полностью, а «избранный фрагмент». Далее «кормильцы» представляют по одному блюду, максимально роскошному и сытному, и слопав все три, сидящая на подиуме персона делает выбор и отправляется на свидание с одним из трех под музыкальное сопровождение проекта и аплодисменты зрителей.
Элиза преодолела первый этап и движется к креслу со всей возможной скоростью, какую позволяет вздувшийся и отяжелевший живот, дабы перейти ко второй стадии проекта. Она и не мечтала, что сумеет пробиться — среди соперниц были барышни раза в два покорпулентнее, со щеками, способными вместить двойной бургер, и животами, куда легко уместится два десятка. И все же, когда ударил гонг, она отпустила поводья и уплела такое количество макарон под сырным соусом, от какого в другое время задохнулась бы.
И вот она только что не подпрыгивает от радости, а ведущий встречает ее около уютного на вид кресла.
— Отменная работа, Элиза, — говорит Рон-ведущий, ласково касаясь круглого животика барышни свободной от микрофона рукой.
Элиза едва сдерживается, чтобы не застонать: сладостная, нервная дрожь отдается в туго набитом желудке.
Ей трудно говорить, и дело не только в тысячах калорий, упакованных под кожей. Ведущий — просто красавчик, а еще истинный приверженец раскармливания как образа жизни. По слухам, его бывшая жена весила более двухсот пятидесяти кило, а нынешняя пассия Рона, с которой они менее двух лет, уже подбирается к ста семидесяти.
Элиза не отвечает, и ведущий продолжает:
— Вы только посмотрите на это платье, народ, тут же еще чуть-чуть, и все швы разойдутся. — Проводит пальцем вдоль бокового шва, и послушно следующая за ним камера демонстрирует места, где нитки уже сдались, не в силах сдержать напор пышного тела.
— Ну, знаешь, — честно признается Элиза, — как ударил гонг, так я забыла обо всем и сосредоточилась на тарелке.
— И у тебя все получилось, детка. Из студии ты сегодня выйдешь килограммов этак на пять тяжелее, чем утром, а соперницы твои еще чавкают. Ну что ж, продолжаем. Ты пока садись и отдыхай, а парни позаботятся об остальном.
И ведущий принимается представлять «кормильцев», скрытых за ширмой, разделяющей сцену поперек. Зрители видят их, свистом и аплодисментами приветствуя каждого, но для Элизы они пока просто три силуэта. Впрочем, думает она, у врача из Джексонвилля приятный голос.
И вот все трое сидят в ряд, и ведущий предоставляет слово им.
— Так, парни, сейчас мы послушаем ваши планы. Первый будет Руди. Расскажи нашей красавице Элизе, что ты будешь делать, если она пожелает стать твоей.
— Ну, для начала я посажу тебя на диету. Все пожирнее, побольше ветчины, тебя быстро разнесет и ты станешь вялой. — Руди не врач, он экономист из Нью-Джерси. Судя по голосу и месту работы — зануда, но при слове «ветчина» у Элизы сразу ушки на макушке. — Весь день ты будешь бездельничать, а я — кормить тебя как следует, чтобы желудок растянулся — тогда ты проголодаешься, едва оторвавшись от очередной тарелки. Тебя так разнесет, что ты вспотеешь и запыхаешься, натягивая штанишки на роскошные бедра, которые будут становиться все шире и шире. Все больше и больше сала. Ты скоро перерастешь весь свой гардероб, но покупать новый не понадобится — ты все равно станешь слишком ленивой, чтобы выбираться из дому. Будешь сидеть голышом и лопать, лопать и толстеть, каждую неделю, каждый день — новые килограммы. А потом, когда ты едва сможешь двигаться, я закажу особое платье, которое сумеет вместить твои бегемотовые формы, и поведу тебя к алтарю перед всей нашей семьей, друзьями и знакомыми, хвастаясь, насколько же я тебя раскормил и сделал своей. А потом будет медовый месяц, и я буду кормить тебя, пока это платье не лопнет по швам.
Элиза от планов Руди аж вспотела. Родня-близкие неустанно выносят ей мозг, мол, с ума сошла — отвергать все принятые в обществе стандарты красоты и здоровья, — и тут она вся перед ними, в свадебном платье размером с танковый чехол… она едва сдерживает стон. А уж весь день валяться на диване, лопать как не в себя и смотреть зомбоящик — это да, это можно сказать ее мечта...
Фантазии барышни прерывает голос Рона.
— Так, теперь Малькольм. Твои действия?
Малькольм — это врач, Элиза слушает внимательно.
— Первым делом я добавлю тебе в еду кое-какие гормоны, от которых твои сиськи так разбухнут, что ни о каких бюстгальтерах уже и речи не будет. Играя этими чувствительными подушками, я заставлю тебя есть больше, чем ты сама считаешь возможным: всякий раз, когда ты решишь «не могу больше», я как следует покручу твои разбухшие вздернутые соски — и ты сразу согласишься на еще, еще и еще. Так что твой живот в два счета вырастет настолько, что собственных ног ты уже не увидишь. Я, пожалуй, не буду пользоваться смягчающими лосьонами, пусть десятки и сотни растяжек на твоем пузе станут зримым свидетельством того, как я тебя раскармливаю.
Но вот поупражняться тебе все-таки придется. Я намерен каждый день выгонять тебя на прогулку: во-первых, чтобы похвастать перед соседями, какая ты у меня толстая, а во-вторых, чтобы ты сохранила способность передвигаться самостоятельно даже набрав пару-тройку центнеров сала. Пусть другие с таким весом остаются прикованы к кровати — ты у меня будешь застревать в дверях, но ходить сможешь.
Элиза закусывает губу. Обрисованная Малькольмом перспектива подчиненного положения и излишеств, пожалуй, возбуждает. Несмотря на тяжесть в желудке, барышня вздрагивает.
— Хорошо, Текс, жарь.
Последний, Текс — предприниматель из Вайоминга. Густой южный говор обволакивает Элизу, которая все еще фантазирует насчет планов Малькольма.
— Рецепт простой: босая и беременная. Я сразу завалю тебя и буду наслаждаться, как тебя распирает, а я буду играть с тобой во всех позах. Когда ты родишь, все костюмы для беременных будут на тебе трещать. Ребенка, разумеется, сразу переведем на искусственное кормление, чтобы ты не тратила сил и не теряла драгоценных калорий — а дальше, как только будет возможно, я снова тебя завалю и мы повторим весь процесс заново. После третих родов тебя разнесет так, что люди не смогут сказать навскидку, беременная ты или нет. После пятого ребенка ты уже и с постели встать не сможешь. Когда ты растолстеешь настолько, что не сможешь больше забеременеть, тут-то я по-настоящему смогу заняться раскармливанием тебя. Стероиды и коктейли для набора веса выведут тебя на уровень ожирения, какого ни в одних таблицах не найти. Ты только и сможешь, что есть с утра до вечера, просто чтобы поддерживать свои невероятные телеса — а я буду помогать тебе в этом.
Элиза вздергивает бровь. Превратиться в беспомощную гору жира — что-то в этом, несомненно, есть, но вот конвейер беременностей ее настораживает, подобной перспективы она себе не желала. Вычеркивать Текса рановато, но на нынешнем этапе он занимает твердое последнее место.
Следующий этап: каждый из соискателей презентует Элизе фото себя, вернее, «избранного фрагмента». Руди и Текс, не сговариваясь, выкладывают на большом экране собственный пресс. Элиза любуется обоими — не культуристы, да, но загорелые и подтянутые. От гимнастов и спортсменов она не фанатеет, однако и против стройно-симпатичных мужских животов ничего не имеет.
Малькольм показывает руку, а вернее, бицепс. О да, этот тоже проводит в качалке немало времени.
Покуда Элиза рассматривает картинки, пухлые ассистентки выкатывают на подиум тележки с едой. Третий, финальный круг состязаний: каждый из соискателей презентует самое вкусное, самое сытное блюдо из домашних «семейных» рецептов, последняя попытка убедить ее сделать правильный выбор.
Руди соорудил тройной чизбургер с ветчиной, настолько большой, что Элиза его с трудом поднимает (правда, она-то в тренажерные залы посещает не часто). Пышная булка пропитана маслом, а изнутри сочатся майонез и соус для барбекю. Салата и помидоров в рецепте у Руди нет — только сыр, ветчина и соусы. Вкуснотища. У Элизы после первого же укуса все руки в соусе и масле, а губы заляпаны майонезом. О да, от такого количества масла у нее буквально откладываются жировые клеточки на заднем фасаде, и без того весьма упитанном. Ясно, что если она выберет Руди, то окунется с головой в омут чревоугодия и вряд ли оттуда когда-либо вынырнет.
Поглощенная поглощением бургера, Элиза забывает обо всем — и приходит в себя лишь когда тарелка оказывается пустой. Учитывая, что желудок и до того был далеко не пустым, она похожа на перекачанную автокамеру, которая готова лопнуть от малейшего прикосновения.
Но ее ожидают еще две тарелки.
Малькольм приготовил яблочный пирог толщиной со словарь Вебстера. Сладким десертом Элиза готова «отполировать» любое обжорство, и с удовольствием приступает к делу. Кусочек, другой, третий… яблоко с корицей просто прелесть, а воздушное тесто с хрусткой корочкой абсолютно божественные. Платье у Элизы трещит по швам, а она продолжает есть, есть и есть, и когда от пирога остается меньше половины, ее накрывает волной, она вся мокрая — от пережора? да, но не только, напрягшиеся соски чуть ли не прокалывают растянутую ткань платья, и до Элизы доходит, что Малькольм нашпиговал пирог теми самыми обещанными гормонами, демонстрационная порция, так сказать. Элиза тихо стонет от возбуждения, от обжорства, от осознания собственного изобилия, и потихоньку прикачивает пирог. И вот она вся дрожит, обессиленная, обхватив обеими руками разбухший живот — а перед ней последняя тарелка.
Текс приготовил ей фаршированную свинину, настолько нежную, что буквально тает во рту. Весьма удачно, потому что жевать Элиза уже не может. Нежное кисло-сладкое мясо получается вполне даже интересной переменой после сладкого пирога, единственная трудность — дотянуться до тарелки, очень уж живот мешает, и от любого шевеления у нее все болит.
Но Элиза никому и ничему не позволит встать между собой и собственным чревоугодием, и третья тарелка через некоторое время также оказывается пустой.
Ведущий подходит, одобрительно рассматривает объевшуюся до отключки барышню.
— Итак, Элиза, каков твой выбор? Будешь ли ты голой обжорой Руди, раскормленной игрушкой Малькольма или разжиревшей матерью потомков Текса?
Элиза выдерживает паузу. Наслаждается моментом. Столько лет ей твердили, мол, сядь на диету, если надеешься когда-нибудь отыскать спутника жизни — и вот она сидит, лопается от пережора, а вокруг нее трое желающих этими спутниками стать и отправиться на романтическое свидание!
А еще у нее попросту сил нет ни говорить, ни даже дышать. Надо перевести дух, хотя бы немного.
Ведущий понимающе ухмыляется, Элиза на выдохе сообщает в камеру свой выбор и отрубается от пережора прямо в кресле.

Щелчок ключа и скрип входной двери заставляют Элизу вернутся из мира грез. Снова задремала. Что-то в последнее время она много спит. Наверное, погода виновата, зима выдалась уж очень холодная. Барышня пытается приподняться из лежачего положения на диване в сидячее. Даже такое простое действо в последнее время отнимает немало сил.
Усевшись поосновательнее, осматривается: что ж, судя по куче фантиков, оберток и пустых коробок — подкрепиться пеед сном она успела. Опять же если верить ощущениям в недрах пуза, уютным шаром возлежащего на коленях — состояние «приятной сытости». Иначе говоря, место в желудке еще очень даже есть, а вот вставать и самостоятельно искать на кухне что-нибудь съестное покуда лень.
Хорошо, что Руди пришел, он в этом деле всегда готов помочь.
Войдя в комнату, Руди первым делом подходит к Элизе и наклоняется поцеловать. Рука его автоматически нашаривает мягкий голый бок раскормленной барышни и любовно зарывается в пышные складки — за последние месяцы Элиза поправилась на тридцать с хвостиком кило, и немалая их часть нашли пристанище как раз здесь, в неустанно растущих вширь телесах.
Пухлые руки Элизы тем временем расстегивают ремень на штанах Руди, но он чуть отодвигается.
— Не торопись, незачем тратить силы впустую. Давай-ка перед тем, как заниматься чем-то более активным, мы сперва тебя покормим.
Элиза хитро улыбается и пробегает пальцами по выпуклости у него в паху. Затем плюхается обратно на диван, массивное пузо подпрыгивает и обнажает раздвинутые, мясистые бедра.
— Женщина, ты меня искушаешь, — ухмыляется Руди — и, верный своему слову, направляется на кухню. Вся еда — там.
Элиза ни секунды не сожалела и не сожалеет о сделанном выборе.
Она предпочла Руди главным образом из-за собственной лени. Обещание Малькольма превратить ее в послушную игрушку возбуждало, но перспектива регулярных упражнений ее не устраивала. Планы Текса относительно целой оравы детей предполагали ответственность, к какой Элиза не была готова от слова совсем. А Руди просто хотел получить толстую и ленивую обжору, именно такой и мечтала стать сама Элиза.
Слова у Руди не расходились с делом. На диете из сала и ветчины Элиза активно растет вширь, особенно учитывая эпическую лень, из-за которой стараниями Руди передвигается на собственных ногах разве что по апартаментам.
Воплощенная фантазия любителей раскармливания (в обоих амплуа), она весит пока не так уж много — чуть больше ста двадцати кило, — но из-за сидячего образа жизни и той самой эпической лени кажется заметно толще. Разбухшие подушки бедер и пуза вынуждают Элизу передвигаться не просто вперевалку, а «походкой пьяного вдрызг матроса», отчего весь ее целлюлит активно колышется, а у Руди слюнки капают.
— С такой кормой у тебя появятся трудности с самостоятельным перемещением уже к восьми пудам, — нередко шутит он.
— Тогда в твоих же интересах поскорее сделать из меня честную женщину, — ответствует Элиза.
— Не будем торопиться. Я еще в старших классах мечтал о двенадцатипудовой невесте, тебе до такого еще расти и расти, — подмигивает Руди.
На что Элиза обычно выразительно похлопывает себя по внушительным складкам на боках.
— Двенадцатипудовая я, женишок, уже в церковь не втиснусь.
Руди после такого глубоко вдыхает и качает головой.
— Женщина, не искушай меня.
А Элиза с улыбкой тянется за чем-нибудь вкусненьким (когда Руди рядом — что-нибудь вкусненькое есть всегда), точно зная, что он либо отправится за добавкой, либо уделит ей повышенное внимание здесь и сейчас. Оба варианта хороши. И она снова погрузится в нирвану, которая, кажется, окружает ее с тех пор, как она сидела на подиуме перед аудиторией и оглашала свой выбор.
С тех самых пор Элиза живет, словно в раю.
И сейчас, видя, как Руди рысцой скрывается на кухне, откуда прикатит полную тележку еды, она не верит, нет, она точно знает, что дальше будет только лучше.