Одна дома
Одна дома
(POKEY FUN)
Посреди ночи, за полночь, она все еще сидела на кровати, смотрела телевизор и грызла кекс и мороженое.
Ее парень проснулся и залюбовался маленькой обжоркой, одетой лишь в лифчик (который словно был на размер меньше нужного) и трусики (глубоко врезавшиеся в плоть, подчеркивая пышные бока). Округлый животик закапан мороженым. 79 кило при росте в 155 — нет, она отнюдь не была худенькой, и оба они это прекрасно знали. Его делом было — зарабатывать деньги и обеспечивать все ее потребности; ее делом было — наслаждаться и раздаваться вширь.
— Э, крошка, — слегка ущипнул он ее за мягкий животик, — будешь так себя и дальше вести — растолстеешь.
Она улыбнулась.
— Ага. А ты получишь удовольствие от каждого моего килограмма.
Она доела и они слились в поцелуе, а потом он нежно гладил ее плоть, пока оба не заснули.
Утром он ушел на работу, а она так и не вылезла из постели. Проснувшись к полудню, на обед она заказала большую пиццу, умяла ее и снова отправилась подремать на часок. Окончательно проснувшись, она шаталась по дому и жевала лежащие там и сям сласти и чипсы, пока он не вернулся с работы.
Он вошел и спросил, не хочет ли она покушать. Она игриво ответила, что с утра ни крошки во рту не держала и вообще голодна как волк. Глядя на ее живот, торчащий между задравшейся кверху футболкой и трещащими по швам шортами, он искренне в этом усомнился и усмехнулся, заказывая доставку китайской кухни.
Когда заказ прибыл, она с невинным видом поинтересовалась, почему так много. Он ответил, что и сам проголодался, однако ограничился небольшой порцией, таким образом заставив ее съесть все остальное. Эта игра очень нравилась обоим.
Лежа перед телевизором, она машинально гладила свой туго набитый живот. Заметив это, он тоже погладил, благо было что, и повторил:
— Будешь так и дальше продолжать, растолстеешь.
Ритуал этот оставался неизменным. Каждый день одно и то же: спать допоздна, потом гигантский обед и перекусы до вечера, а вечером, когда ее парень возвращался домой — ужин не меньшего формата. С каждой неделей живот выпирал все сильнее и сильнее.
Как-то вечером, несколько недель спустя, после ужина он внезапно достал запасенный сюрприз — десертный пирог с мороженым; от подобного, он знал, она не сможет отказаться. Он отрезал кусочек себе и здоровенный ломоть ей, и пока они смотрели телевизор, ее тарелка опустела и он заменил ее на полную, пока она делала вид, что не замечает. В итоге от пирога осталась половина.
Чувствуя, что изрядно объелась, она взглянула вниз — полы рубашки разошлись, полностью обнажив выпирающий живот. Выглядела она прекрасно. Идеально круглый, туго набитый живот возлежал на ее коленях, в свою очередь, служа опорой дерзко торчащим грудям четвертого размера. Пышные икры соприкаласись, лицо округлилось и обзавелось вторым подбородком.
Он наклонился и ткнул пальцем в переполненный живот, нежно сказав:
— Кажется, ты хорошо покушала, толстушечка моя.
Ему очень нравилось выражение, которое она всякий раз цепляла на мордочку, когда он как-либо комментировал ее вес. Прежде она была из тех девушек, которые не слишком-то уверены в себе по этой части, и после его слов всегда напускала на себя расстроенно-смущенный вид. Глубоко внутри она сознавала, что это лишь заводит ее, и он это знает. Возможность реализовать свои тайные фантазии, ее — растолстеть, а его — любоваться этим, — была немаой частью их взаимоотношений.
Он поцеловал ее и погладил ее живот.
— Только взгляни на это пузико, ты ведь правда толстеешь.
Он ущипнул ее за бок и стянул с нее рубашку. Поцеловал в шею, а потом стал спускаться все ниже, дойдя до живота и потихоньку стянув с нее и трусики. Встал, разделся сам и еще раз как следует рассмотрел ее. За последние недели она поправилась еще килограммов на шесть, которые ушли в основном в живот и бедра. Живот имел такой вид, словно она была беременной — круглый и тугой.
Когда они занимались любовью, он почувствовал, что ее живот, прижимаясь к нему, создает между ним и ее телом некоторую дистанцию.
В течение следующих недель он заботился, чтобы в доме всегда было вдоволь калорийной снеди, к которой она бы могла всласть прикладываться. Ее распорядок дня оставался простым: лежать на диване, есть, есть, когда парень придет домой — заниматься любовью, и под завязку — мороженое и пирог в постели. Кремовые пироги плохо сочетались с мороженым, так что они в итоге остановились на фруктовых.
Миновало еще сколько-то недель, набрав еще десять кило с хвостиком, она однажды увидела на весах магическое «100» и утешилась тем, что принялась набивать желудок еще активнее.
Как-то вечером он, придя домой, обнаружил, что она дремлет на диване, вокруг разбросаны обертки от закусок, а переполненный живот распирает рубашку, вздымаясь к потолку с каждым вздохом. Что ж, поздно притворяться, что она весь день ничего не ела. Она проснулась от звука закрывающейся двери, и когда она села, рубашка разошлась окончательно, обнажив круглый обширный живот.
— Значит, пока я на работе, ты тут развлекаешься, — обвиняюще указал он на ее живот.
Он приготовил обед и скормил его ей. Когда она почувствовала, что больше не лезет, то остановилась, но он оставался непреклонным и заставлял ее есть дальше. Она громко воспротивилась, что все, дальше никак, но он продолжал кормить ее и гладить ее живот. А потом достал громадный пакет с печеньем и спросил, не хочет ли она немного.
Ну и как тут отказаться? Печенье она любила, а кроме того, вроде бы там еще немного местечка появилась… так что она жадно кивнула — да. И лишь умяв полную тарелку печенья, поняла, что вот теперь точно все, даже дышать уже некуда. Он продолжал гладить ее переполненный раздутый живот, пока она восстанавливала дыхание, а потом, не в силах больше сдерживаться, буквально сорвал с себя одежду и резко вошел в нее, и это получился самый лучший секс, какой у них был.
В общем, обоим было очевидно — никакие диеты в ближайшее время ей не грозят...