Обжорство и перспективы
Обжорство и перспективы
(Verfressen)
С тех пор, как мы вместе — всякий раз, когда мы отправляемся в гости к твоим родственникам, у них создается впечатление, что ты стала еще толще. И вот они решили, что должны высказаться на эту тему. Пока они лишь шептались у тебя за спиной, когда ты выходила из комнаты. Шептались намеренно громко, чтобы ты краснела — и возбуждалась, как ты со смущенным видом потом призналась мне. Тяжело дыша, пламенея румянцем, ты неуклюже возвращалась, с нетерпением ожидая возможности вернуться домой, к нам в спальню. Когда ты слышала, как они называют тебя жирной коровой, а твоя тощая сестрица вслух размышляла, чем это я таким тебя кормлю, чтобы так растолстеть — у тебя в голове просто фейерверк взрывался, отзываясь темной волной промеж бедер. Даже меня удивляло, насколько ты при этом возбуждалась и какой у тебя просыпался аппетит.
До того, как ты это осознала — ты просто ела. Пусть часто и помногу. Но сейчас само предвкушение того, как тебя начнут шпынять за твои тучные телеса, словно открывает внутри у тебя черную дыру. Случайные неодобрительные взгляды, когда ты закупаешься продуктами, бросают в жар. Чем толще, чем тучнее ты становишься, тем большее искушение у тебя возникает сразу после покупки слопать вот это вот мороженое. И пирожное. И шоколадку. Ты стала воистину ненасытной. Даже тебя саму удивляет собственная реакция на мороженое в морозилке — первым делом ты думаешь, какой обжорой тебя бы назвали, если бы ты слопала его прямо перед магазином. И конечно, в тебе тут же пробуждается та самая темная волна, и ты едва заставляешь себя дотерпеть до постели, в которой мы оказываемся сразу как приезжаем домой. А после этого ты, дико голодная, сметаешь чуть ли не все, что мы только что накупили. От такой твоей новой фишки у нас почти втрое выросли расходы на еду. Ну и ты стала толстеть вдвое быстрее...
Твое постоянное «хочу», которое мы оба с удовольствием удовлетворяем, заставляет тебя постоянно набирать вес. Так что на весах нынче цифры более чем серьезные, а на носу семейное барбекю. На котором ты шокируешь всю свою родню, заявившись туда в обрезанной маечке, раскормленным пузом наружу, демонстрируя свеженажранное сало в сетке ярко-красных растяжек. Тебя с большим трудом узнают, когда это пузо, обтянутое безразмерными рейтузами, колышется перед тобой с каждым шагом. Народ в ужасе наблюдает, как ты садишься на трехместную кушетку, заполняя ее почти целиком, и та угрожающе трещит. А ты слышишь их шепотки, и от возбуждения вся кипишь, и неутоленный аппетит заставляет тебя, как только подают съестное, в две минуты уничтожить полную миску вермишелевого салата и хрусткий багет с оливковым маслом еще до того, как поджарятся колбаски и мясо. Я уже подношу тебе тарелку с сосисками, но тут твоя мать считает нужным подойти и сделать заявление для всех собравшихся родственников.
Однако шквал озабоченных комментариев насчет твоего здоровья и правильного питания, вопреки их чаяниям, не заставляет тебя расстаться с прежними привычками. У тебя промеж ног все влажно от одной мысли о том, что ты уже так растолстела, что сама встать толком не можешь. Ты поднимаешься лишь с третьей попытки и вперевалку топаешь к столам с едой, и я, поймав намек на ходу, нагружаю для тебя две тарелки. Все благопожелания разочарованной родни летят по ветру, ибо ты уже уверена, что в обозримом будущем тебе придется питаться исключительно жидкой кашицей, влитой в воронку через питательную трубку, радостная щекотка промеж бедер не оставляет места для иного вывода.
После ужина родители твои идут к хозяевам, извиняться за твое поведение, чтобы тебя не отлучили от дальнейших семейных встреч, я же смотрю в твои глаза — и вижу там пылающую темную страсть. Не могу удержаться от того, чтобы шепнуть на ушко: «пышечка моя, если ты и дальше будешь так лопать, народ попадает от инфаркта»… отчего твои очи вспыхивают еще более жадным предвкушением, ты можешь думать сейчас только о еде и о постели — а еще о том, как великолепно ты растолстеешь к следующему такому семейному празднику… Отвези меня домой, тихо просишь ты.
Никогда еще я не видел, чтобы моя раскормленная толстушка так быстро топала к машине. Но я знаю, перед тобой сейчас открылся следующий этап твоей жизни: ты лежишь на диване, безмерно раскормленная, открыв рот — и позволяющая мне раскармливать тебя еще и еще, до тех пор, пока твое безразмерное раздувшееся чрево не скажет «хватит», а это спустя многие и многие часы нашего совместного труда...