...Но в этом лишь моя вина
… Но в этом лишь моя вина
(All My Fault)
— А виноват во всем ты! — заявила Кэрол, когда мы вернулись домой после романтического ужина в ресторации. — Раньше я спокойно ходила на шпильках хоть всю ночь напролет, танцевала, даже могла пробежать несколько километров. А сейчас смотри что ты со мной сотворил — я на каблуках едва могу добраться от машины до стола, потому что ступни так распухли, что ходить больно, ох! — и наклонилась, чтобы расстегнуть ремешки.
Та барышня, с которой мы только-только познакомились, легонькая и спортивная, без труда могла нагнуться и расстегнуть ремешки на босоножках. Моя невеста, чуть пополневшая, но вполне еще статная, также проделывала сей фокус достаточно легко. А вот для моей весьма упитанной женушки согнуться, с ее более чем внушительным пузом, распирающим «маленькое черное платье» — в смысле черное и категорически ей маленькое, — было уже практически нереально.
И действительно, пухлая и колышущаяся рука Кэрол замерла примерно на уровне лодыжек. Дальше согнуться она не могла.
— Проклятье, из-за тебя я даже обувь сама снять не в состоянии! Живо помоги мне выбраться из этих адовых устройств!
И пока я высвобождал ее распухшие ножки из тесной обувки, я не мог не ухмыльнуться: ну конечно же, это все из-за меня. Можно подумать, это я потребовал ужин из семи роскошных блюд. Или это я силой запихивал ей в глотку все до крошки, да еще заставил выдуть две бутылки вина. Или это я пожелал на обратном пути остановиться у круглосуточной кондитерской, добавив сверху еще полдюжины плюшек. Возможно, к нынешней комплекции Кэрол я и имел некоторое отношение, бывало, я действительно поощрял ее наклонности чревоугодницы, но сегодня — вот ни разу. Кроме того, в начале вечера надевала она свои босоножки самостоятельно, это сейчас переполненное пузо мешалось.
— Спасибо, милый. А теперь помоги мне снять и это платье, я в нем чувствую себя как переваренная сарделька. Если я еще раз втиснусь в него, тебе придется катить меня домой. Ну же, снимай… — говорила она мягко, но твердо. — Господи, когда-то я каждый вечер выбиралась в люди в мини-юбке и маечке, выставляла напоказ ребра, а все парни вокруг пускали слюнки на мою фигурку. Кажется, мне и за выпивку никогда не приходилось платить — достаточно было лишь улыбнуться и качнуть бедрами. Да и ты вроде ни в клубе, ни в тренажерке от меня не отлипал. Всегда настаивал, чтобы я пропустила с тобой по коктейлю, и в спортзале постоянно был рядом.
— Насчет спортзала я помню только твои рейтузы и спортивный лифчик, но по-моему, это как раз ты постоянно тренировалась рядом со мной. И даже нарочно оттесняла меня от фонтанчика, над которым наклонялась, чтобы напиться, при этом выпячивая свою подтянутую заднюю часть, — фыркнул я, обходя названную подробность, только куда как более массивную, чтобы расстегнуть платье сзади.
— Ну, до того, как ты появился на горизонте, я ведь не зря качала это самое место, чтобы было круглым и плотным, и крепкий плоский животик, который ты с такой охотой гладил. И когда ты все-таки подбирал слюнки, у тебя всегда находилась в запасе пара комплиментов насчет этих моих местечек. А с фонтанчиком не льсти себе, этот фокус я всегда проделывала с теми парнями, которые были мне симпатичны.
— Возможно, и так. Но в клубе ты буквально таранила меня своими сиськами. Именно так ты меня на выпивку обычно и раскручивала. Особенно тем вечером, когда ты появилась на танцульках в кожаных штанишках и кожаном корсете. Да тебе, по-моему, чаевые прямо в декольте и совали, — припомнил я, чмокнув ее в шею и медленно расстегивая молнию на спине.
Разумеется, те времена, когда Кэрол влезала в облегающие кожаные штаны, шорты-велосипедки и спортивные штаны, подчеркивающие ее подтянутую заднюю часть и стройные крепкие бедра, давно остались позади. Конечно, я помнил эти сочные округлости над стройными мускулистыми ножками, этак гипнотически подпрыгивающие с каждым шагом или поворотом под музыку, но на эту мысленную картину очень уж зримо накладывалась нынешняя реальность, проявляющаяся сейчас из-под расстегнутого платья.
Складки сала одна за другой выплескивались на волю, покидая слишком тесное черное вместилище, и с видимым удовольствием подрагивали. Ура, свобода! Никаких мускулов, хотя посмотреть безусловно было на что. Годы занятий на тренажерах развили великолепную основу, на которую, как говорится, было что нарастить. Она и нарастила. Ягодицы объемом побольше баскетбольных мячей, обильные, роскошно-мягкие, колышущиеся, когда их высвобождали из ткани. Широченные бедра, могучие и тучные, выросшие вместе со всеми телесами Кэрол, мясистые и обильные. Никаких мускулов на виду, сплошные жиры.
— Помню, мой сочный филей помогал мне держать равновесие, — заметила она, колыхнув этой самой частью, когда платье сползло на пол. — Но я удивлена, что ты вообще помнишь, как моя роскошная фигура когда-то выглядела, учитывая, сколько ты впихнул в меня пиццы под коктейли. Неудивительно, что в те кожаные штаны я не влезала задолго до свадьбы.
— Да не делала я этого! — возмутился я, хотя отлично знал, что как раз тут Кэрол полностью права.
— Ну конечно, а вот эти мои малышки сами собой выросли с третьего номера до восьмого, и пузо размером с бочку появилось непонятно как, — отрезала она, придерживая ладонями чашки лифчика и демонстративно колыхнув всем своим хозяйством, по которому немедля пошли волны.
С трудом расстегнув лифчик, благо там крепление было спереди, Кэрол позволила своим массивным арбузам вырваться на свободу.
— Ну а теперь, раз мы разобрались, что виноват во всем ты — ты хотя бы приласкаешь как следует свою бедную женушку, которая весь этот вечер страдала, вспоминая, насколько она изменилась? — И с удивительным проворством плюхнулась на кровать, отчего, разумеется, все ее разбухшие телеса заколыхались самым занимательным образом. Повернувшись ко мне, Кэрол скрестила пухлые руки под внушительным бюстом, изобразив максимальный объем сердитого декольте, и обрамленное двумя подбородками лицо надменно скривилось: — Как минимум это ты мне должен!
— Знаешь, ты так жалуешься и сердишься, как будто ты хочешь, чтобы я снова записал тебя в тренажерный зал, — задумчиво проговорил я, наслаждаясь видом ее пуза, громадного, как медицинский мяч, возлежащего на постели промеж раздвинутых тучных бедер. — Может, удастся договорится насчет персонального тренера. Или связаться с Грейс, вдруг она снова захочет составить тебе компанию на тренировках...
— Категорически нет. Я слишком долго трудилась, чтобы обзавестись такой фигурой, и не позволю ей испортиться в какой-то там тренажерке! — заявила Кэрол, всплеснув руками, отчего ее массивные арбузы, разумеется, сползли пониже, обретя опору в верхней части пуза. — Нет уж, ноги моей в спортзале больше не будет. Прогулка к холодильнику за мороженым — вот единственное упражнение, в каком нуждается мое божественное тело. А кроме того, Грейс после того, что ты и Дэвид с ней сотворили, разнесло еще сильнее, чем меня. Так… ты собираешься продемонстрировать своей соблазнительной жене-бегемотихе, как сильно ты любишь ее большое и жирное тело, или мне надеть-таки ту безразмерную шелковую пижамку, которую ты мне купил на той неделе?
Я не мог выдавить ни слова, слишком увлекся зрелищем ее подпрыгивающих сисек, как они соблазнительно раскачиваются туда-сюда; на губах Кэрол возникла понимающая успешка.
— Ну же, ты так и будешь стоять тут соляным столбом, или все же доставишь жене толику удовольствия?
— Я с радостью, — наконец, вырванный из транса, отозвался я, — но я думал сперва принести из холодильника ту клубнику в шоколаде, чтобы ты перекусила, пока мы играем...
— Вот это уже на что-то похоже. А то пока я выбиралась из платья и предавалась всем этим прелюдиям, у меня аппетит разыгрался, — просияла она, качнув всеми своими подбородками. — И мороженого захвати заодно, ладно?
— Конечно, любовь моя.
— И взбитые сливки? — просительно-игриво.
— Для моей великолепной женушки — все, что угодно. Я тебя люблю.
— Я тебя тоже люблю. А теперь принеси мне вкусняшек и займись делом, да поскорее! Должна же барышня поддерживать себя в идеальной форме ради любящего и заботливого супруга!