Не щадя живота своего

 Не щадя живота своего

(Summer of the Belly)

Дом, милый дом. Брызги редкого в этот сезон дождя отбивали веселые ритмы по ветровому стеклу машины, направляющейся в крохотный городишко за тридевять земель от городской суеты. Четыре года миновало с тех пор, как Джим Батлер видел эти края в последний раз, но трудно было не ощутить ту искреннюю радость, с которой, казалось, сама здешняя природа встречала вернувшегося домой блудного сына. Он улыбался — не просто от ностальгии, неизбежно сопровождающей воспоминания о старых добрых деньках, нет, в воздухе словно витало нечто неощутимое, предвкушение чего-то неожиданного и приятного. И когда «форд» съехал с окружной и окончательно оказался в черте города, рассветное солнце позади раздвинуло покров туч и наполнило воздух мягким золотитным сиянием, и дома из блекло-серых сразу стали светлыми и приветливыми. Теплые лучи, рассекая густой, влажный воздух, наполняли его обещанием великолепного, ясного лета.

Улицы в этот ранний час еще были пусты, тишина в спящем городке стояла совершенно оглушительная. Весь свет словно затаил дыхание, когда здесь появился долгожданный гость. И когда он выгружал багаж, только цветы, посаженные в садике у соседского псевдовикторианского особняка, обращали к нему свои круглые мордочки, умытые ночной росой и дождем и сонно ожидающие, пока великолепное дневное светило прогонит остатки сна.

Только когда он перетащил в дом многочисленные коробки и баулы, полные вещей и воспоминаний, снаружи начали появляться люди.

Джим родился и вырос здесь, и хотя сам четыре года назад отправился на поиски лучшей жизни, он рад был вернуться. Среднего роста, остроносый, с буйной каштановой гривой, вид он имел вполне интересный, однако многочисленные званые ужины, случайные встречи и целенаправленные свидания в большом мире так и оставили его сердце свободным. После каждого свидания, закончившегося ничем, он говорил своим визави, что пока еще не готов к серьезным отношениям, и потом, наедине с самим собой в апартаментах, повторял то же самое. Недостаток романтики в его жизни, однако, неким образом способствовал карьерному и финансовому росту, так что завершив для фирмы несколько успешных проектов, Джим решил, что пора двигаться дальше, уволился и организовал собственную компанию, ход рискованный, но уж очень стало скучно на прежнем месте. Кроме того, успех приходит только с риском.

В общем, на заработанные средства он вернулся в родной городишко, где через агентство заранее прикупил собственный дом — в хорошем квартале, небольшой и светлый, с маленьким двориком. Одного этажа и подвального помещения ему вполне достаточно и для жизни, и для работы.

Вытаскивая из пикапа последние сумки, он услышал женский голос:

— Джим? Джим Батлер, это ты?

Он выпрямился, вздернув брови, удивленный при звуке собственного имени.

— Да? — глупо спросил он. А потом увидел ее, и то самое предвкушение неожиданного и приятного волной сомкнулось над его головой.

— Джим, это я, Кэролайн.

Воистину так. Кэролайн Гудвин, старинная подруга, в которую он когда-то был немного влюблен. В школьные годы они были едва знакомы — и то просто потому, что в городишке их все друг друга знали хотя бы в лицо, — а вот уже поступив в колледж и наметив перспективу на будущее, пересекались на летней ярмарке, где подрабатывали. Четыре года кряду. Учились они в разных колледжах, но на каникулах оба, не сговариваясь, возвращались домой, чтобы провести лето с родителями. А на ярмарке оба зарабатывали на карманные расходы и строили планы на будущее. Оба стройные и лохматые, даже волосы почти одного оттенка, разве что она на полголовы ниже. Интересная получилась парочка, Джим — погруженный в себя мыслитель, Кэролайн — открытая всему свету фанатка спорта, но оба любили помечтать о своих планах преобразования мира, и целые месяцы напролет они с удовольствием наслаждались беседами на эти темы и обществом друг друга.

Мелкая и подтянутая, Кэролайн много лет занималась танцами, и по ее движениям это было заметно. Она даже стояла как бы пританцовывая, а походка ее была легкая и пружинистая. Однако фанатка спорта и разнообразных танцев имела еще одну привычку — Кэролайн не могла пройти мимо чего-нибудь вкусненького, и работа в буфете при ярмарке позволяла ей пробовать то, и се, и это в любое время дня и ночи. Джим прекрасно помнил ее в те давние летние деньки — шортики, маечка до четвертых ребер и оголенный живот, загорелый и подтянутый от солнца и танцев. Их тянуло друг к другу с первых дней знакомства, но развитию обоюдно приятных отношений мешала работа, а главное, осознание того, что ему и ей потом ехать в разные стороны учиться дальше, и сходиться только для того, чтобы вскоре неизбежно расстаться, не хотелось ни ему, ни ей. А так они вовсю болтали, делясь планами на будущее, и увы, их планы на после колледжа также имели мало общих позиций.

Так, Кэролайн хотела стать частью известной танцевальной группы вроде нью-йоркской балетной труппы и объехать весь мир в турне. Ему же хотелось устроиться в инженерную компанию и строить что-нибудь этакое, большое и внушительное. Так что флирт, шутки, рука в руке — и не далее. Они глубоко уважали друг друга и понимали, что даже ради отношений не желают рушить чужую мечту или расставаться со своей.

Когда Джим получил предложение от работодателя, она поздравила его и тут же купила бутылку дешевого шампанского, которой они это и отметили. Через две недели он уехал, сказав городку последнее «прости». Он обещал, что будет высматривать ее на Бродвее, а она, закатив очи, отвечала, что пришлет ему билеты на балет, когда устроится туда, потому что не может позволить ему оставаться полным неучем в изящных искусствах, ведь сам Джим категорически неспособен отличить балетные танцы от спортивных...

Он полагал, что эта страница его жизни осталась позади.

Однако вот она, у ограды псевдовикторианского особняка по соседству, с большой лейкой в руках, как будто не понимая, что только что прошел дождь. Широченная улыбка до ушей, все то же изящное эльфийское личико и большие голубые глаза — все как он помнил.

— Джим, ты что тут делаешь? — спросила она.

— Кэролайн?! — наконец радостно воскликнул он, поверив, что это ему не мерещится, лицо его озарилось и он шагнул к ней. — Кэролайн! Нет, это просто праздник какой-то. А ты-то что тут делаешь? — вопросительно повел он глазами в сторону большого особняка.

— Я здесь живу, — улыбнулась она, пожав плечами. — Работаю на хозяйку, заодно прибираю у нее. Дом громадный, места хватит десятерым, а еще тут есть танцевальный зал. Ну и ты же меня знаешь, всегда любила старинную архитектуру. — Опираясь одной рукой на ограду, Кэролайн покачала головой. — Однако мой вопрос все еще в силе, мистер Батлер, каким это ветром тебя сюда занесло? Я думала, ты покинул эти скромные родовые пенаты и никогда больше не взглянешь на мир за пределами большого города. Ты когда вернулся-то?

— Да собственно, только что, — сообщил Джим. — Хочешь, верь, хочешь, нет, но вот это вот теперь мой новый местожительство, — указал он на собственный домишко. — А сие значит, что мы вроде как соседи.

Кэролайн широко распахнула и так большие очи.

— Ух ты! Что, правда?

Джим всей физиономией изобразил утвердительное «да» и добавил:

— Клянусь, я понятия не имел, что ты тут живешь!

На это она лишь рассмеялась.

— Ну, с совпадениями бороться бесполезно, они просто случаются. — Взглянула на его недоразобранный пикап. — Ладно, вижу, у тебя тут хлопот полон рот, и как бы мне ни хотелось с тобой поболтать, моя работа тоже не может ждать слишком долго. Заглянешь вечером на ужин и пару рюмочек? А когда полностью встанешь на ноги, пригласишь меня на ответную трапезу.

— Да, конечно, с удовольствием, — кивнул он, почесав в затылке. — Как раз к вечеру я, наверное, все и распакую.

Кэролайн развернулась, намереваясь уйти, и то же самое сделал и Джим; но краем глаза он отметил несколько изменений в фигуре старой подруги. В прежние времена Кэролайн предпочитала носить короткие маечки, и ему показалось, что и сейчас на ней такая же. Но — нет, обычная футболка, с прорехой от какой-то колючки. Просто под футболкой округлялось неимоверных размеров пузо, отчего легкая ткань задиралась вверх почти до бюста, оголяя шарообразный мягкий живот на том месте, где когда-то был стройный гимнастический пресс. Джим протер глаза — хорошо, что Кэролайн развернулась и сейчас полностью сосредоточена на цветах, впитывающих лучи утреннего солнца, и не видит его отвисшей челюсти. Ну право, откуда ей надуло такое пузо? Беременна она, что ли? Нет, не похоже, живот мягко колыхался туда-сюда, подпрыгивал, танцуя в такт перемещениям Кэролайн вдоль цветочных клумб. У беременных животы иной… консистенции, куда плотнее, Джим хоть и не был экспертом, но у нескольких сотрудниц в «преддекретном» состоянии такие повидал. Нет, в области талии у его старой подруги точно растет не ребенок, а неимоверный объем подкожного сала. Джим еще несколько секунд стоял как вкопанный, осознавая увиденное. Чертовски странно. Во всем прочем Кэролайн осталась такой, как была: изящное эльфийское личико, крепкие, но ни разу не полные руки, четко очерченный бюст второго размера… и громадное толстое пузо, свисающее над поясом розовых рабочих рейтуз. Похоже, она даже не замечала, что теперь это пузо открыто всем ветрам, и все так же спокойно поливала цветы — а Джим не мог сдвинуться с места. Все это ему снится, или все-таки на самом деле?

Вдруг вспомнив про недавно прошедший дождь, шагнул обратно к заборчику и окликнул соседку:

— Кэролайн, если ты вдруг не заметила, тут утром прошел неплохой дождь. Нет смысла так тщательно поливать цветы, думаю, почва до сих пор достаточно влажная.

Она улыбнулась ему через плечо:

— Спасибо, что сказал, конечно, но все в порядке. Цветы любят воду, а когда что-то любишь — его ведь не бывает слишком много, так? — И похлопала себя по раскормленному пузу, словно иллюстрируя приложение данного философского тезиса к собственной жизни.

— Т-так, — заикаясь, подтвердил Джим, взгляд его все так же был прикован к беззастенчиво выпирающему шару оголенной плоти, категорически не вязавшемуся с прежней Кэролайн, которая потела на тренажерах по четыре часа в день. Он бы покраснел от смущения, но лицо его и так покрывал пот и румянец от тяжести перетаскиваемых сумок.

Впрочем, сама Кэролайн, услышав этот громкий шлепок и осознав, что пузо давно выпирает из-под футболки, запунцовела и пискнула:

— А впрочем, думаю, дождь справился, и цветам вполне хватит… в общем, я пошла.

И, бросив лейку тут же у клумбы, чуть ли не бегом скрылась в доме. Джим только и мог, что смотреть ей вслед и еще раз отпечатать в памяти безудержно ходящий ходуном от резких движений ее живот, массивный и голый.

Нет, он правда видел то, что видел?

Пытаясь уложить в голове все фрагменты мозаики, Джим снова принялся за работу. И однако же, пузо Кэролайн дразняще колыхалось перед его внутренним взором еще много часов...

Солнце в последний раз за сегодня тепло улыбнулась городку и скользнуло за окоем, позволив вечернему полумраку любовно обхватить прогретую летними лучами землю. Дул теплый, нежный ветерок с запада, а в приоткрытое окно заглядывала выкатившаяся на небосвод луна, полная и желтая.

— Черт, совсем заработался! — воскликнул Джим. — Меня же Кэролайн на ужин приглашала… который час-то? — И принялся обшаривать карманы в поисках мобильника, поскольку наручных часов не носил уже давно, а стационарных в доме еще не было — остались в одной из коробок. Весь день Джим потратил, распаковывая вещи и раскладывая по местам, но завершил покуда хорошо если половину дел. Наконец отыскал сотовый и посмотрел на экран. — Пол-девятого?!

Ругаясь вполголоса, он плюхнулся на единственный свободный стул. Так, ну и что, спрашивается, делать? Позвонить и заказать пиццу, что ли — Кэролайн-то наверняка давно уже поужинала сама, поздно ведь...

— Наверное, она думает, что я утром нарочно на нее так пялился… — проворчал Джим. В самом деле, не повезло, он-то хотел воспользоваться удобным случаем и восстановить прежние связи. И неважно, что Кэролайн так поправилась, он хотел увидеть ее, вновь познакомиться, они ведь были лучшими друзьями, а сейчас уж точно будут как минимум соседями — и стоило хотя бы вспомнить старые добрые времена вместе...

Хотел ли он этого?

Вот, собственно, главный вопрос. Перед внутренним взором вновь встал, как живой, ее колышущийся объемистый живот. А потом он вспомнил, как они лежали на крыше сеновала, любовались фейерверком и строили планы на будущее. Проведенные вместе мгновения, вот что было для него бесценно. И еще лучше это ощущалось сейчас, годы спустя.

Но что с ней случилось? Как она со своей птичьей комплекцией ухитрилась набрать килограммов тридцать практически сплошного сала, под которыми скрылся идеально спортивный пресс? Впрочем… какова бы ни была история Кэролайн, удобно ему идти сейчас к ней на ужин или нет — он пойдет, потому что обещал. Потому что она слишком хорошо его знает. Потому что они все еще друзья, хотя и не виделись уже почти пять лет. Все, решено.

И он поднялся и вышел наружу. Вечерняя прохлада уютно дополнялась теплым летним ветерком. Цветочная клумба все так же прикрывала подступы к крыльцу викторианского особняка. Где-то вдалеке ухала сова. Еще несколько минут он рассматривал дом, потом взошел на крыльцо и постучал в дверь.

Сперва он подумал, что никого нет дома, но потом внутри раздались быстрые шаги и дверь отворилась. На пороге стояла Кэролайн, на сей раз не в столь откровенной одежде, как слишком тесная утренняя футболка. Черная кофточка традиционного кроя, как предполагалось, должна подчеркивать бюст хозяйки; увы, в данном случае портновские изыски были бесполезны — Кэролайн в черном не казалась стройнее, а замаскировать объем ее пуза не могла никакая кофта.

— Джим! — воскликнула она. — Я уж боялась, что ты не сможешь придти… — эпизод с тем шлепком по голому пузу автоматически всплыл в памяти у них обоих. — Ну, в общем, что ты будешь слишком занят, — кое-как выкрутилась девушка. — Но рада, что ты все же здесь! — Радостно улыбнулась, потом улыбка стала озабоченно-извиняющейся. — Но боюсь, я тут начала без тебя...

Полумрак скрывал подробности, однако было видно, что на щеках играет румянец.

— Ну да, я и не думал, что распаковывать шмотки — такая морока, — рассмеялся он. — Вроде и не первый раз переезжаю, а тут… короче, совсем потерял счет времени. Но, надеюсь, мне ты оставила что-нибудь перекусить, умираю с голоду, с утра крошки во рту не было!

— Да, конечно, входи! У меня сегодня вечером аппетита особо не было, так что половина лазаньи еще осталась. Пошли на кухню, там и стол накрыт, и еда рядом, чтобы не бегать.

Джим вздернул бровь. То есть у нее особо не было аппетита, но половину лазаньи она слопала так, между делом?

Она открыла дверь и отступила на шаг назад, и тут Джима пробрала дрожь — он понял, что физически не сможет протиснуться в коридорчике прихожей, не задев ее выпирающего живота. От столь явного намека на данное обстоятельство Кэролайн покраснела еще сильнее. Не сговариваясь, оба дружно отвернулись, выбирая правильные слова, и она яростно дернула вниз черную кофточку, пытаясь скрыть заинтересованно выглянувшую из-под подола полоску пухлого пуза, мысленно взывая к небесам, чтобы он не заметил. Небеса, увы, помочь уже ничем не могли.

Наконец Кэролайн нарушила молчание, выдохнув:

— Прости, иногда… э… мешается...

— А хозяйке я не помешаю, что пришел в гости так поздно? — свернул Джим с неуютной для них обоих темы.

Схватившись за материализовавшийся перед нею спасательный круг, девушка энергично заверила старого друга:

— Нет-нет, нисколько. Обещаю, совершенно не помешаешь. — Глубоко вздохнула, выдохнула, восстановила присутствие духа и улыбнулась. Улыбка ее была, как и прежде, великолепной. — Миссис Тейлор по вечерам предпочитает одиночество и не выходит из своих покоев, а они на третьем этаже в том крыле. Так что на кухне она нас точно не услышит, если даже очень захочет. Поверь мне.

Развернулась и жестом указала ему следовать за собой. Джим подчинился.

Шагая за Кэролайн, он пытался взять себя в руки. Он честно пытался вести себя «как в старые времена», но почему-то все его существо невероятно резко реагировало на явные изменения в фигуре спутницы. И как-то их разговор постоянно сворачивал на эту деликатную тему, игнорировать которую совершенно не получалось. Почему — он не мог понять, а главное, не мог понять, как именно вести себя дальше...

На кухне Кэролайн кивнула на старый массивный стол из темного дерева, показывая, что ему следует сесть.

— Располагайся, а я пока накрою ужин. Еду надо немного разогреть в духовке, но там в холодильнике есть пиво, не стесняйся.

Он так и сделал, и пока она порхала у плиты, практически готовя новый ужин, они болтали о событиях минувших лет — о том, что творилось в их родном городишке, о пертурбациях больших городов. Время за разговором текло незаметно, запах на кухне стоял одуряющий.

Наконец наполненные с горкой тарелки оказались на столе, и оба, обменявшись жадными улыбками, молча принялись за дело. На тарелке у Джима был могучий шмат толстой лазаньи с сыром и груда картофельного пюре с жирной подливкой, плюс еще одна бутылка пива — предыдущую он под разговор незаметно прикончил. Вполне достаточно для человека, который с утра не жрамши и перетаскал целую гору коробок и прочих шмоток. Он заметил, однако, что и себе она положила не меньше, хоть и говорила, что ранее успела немного перекусить, пока ждала его. Пива, он помнил по прежним временам, Кэролайн не признавала, и налила себе бокал вина из початой бутылки — к которой, видимо, опять же успела приложиться несколько ранее.

Две пары дружно работающих челюстей, постукивание приборов о тарелки, сытые вздохи. Кэролайн за эти годы стала великолепным кулинаром, решил Джим, оторваться просто невозможно. Судя по поведению самой Кэролайн, она это мнение вполне разделяла.

Очистив тарелку, Джим откинулся на спинку стула и удовлетворенно заявил:

— Просто великолепно! Ты где так научилась готовить? Даже в хороших ресторанах мне такой лазаньи никогда не подавали, а когда в следующий раз будешь делать картошку с подливкой — мне, пожалуйста, картошку клади прямо в соусницу!

Кэролайн зарумянилась от комплиментов и скрылась за винным бокалом, пробормотав «спасибо». А он покуда воспользовался тем, что она отвлеклась, и еще раз прошелся взглядом по списку изменений во внешности своей старой приятельницы. Вернее, изменение-то было одно, но весьма солидное. После сытной трапезы пузо еще заметнее округлялось на ее небольшой фигурке, выпирая тяжелым холмом и опираясь на коленки сидящей Кэролайн. Да не просто чуток выпирая, нет, оно переливалось через пояс и прикрывало весьма заметную часть этих самых коленок. И хотя когда Кэролайн стояла, пузо это было цельным и круглым, в положении сидя оно как бы складывалось внутрь себя, образуя намек на складку на уровне пупка. Воображение Джима само собой начало работать на тему «насколько сильно оно свисало бы промеж ног, если бы Кэролайн их сейчас раздвинула».

Осознав, однако, что он совершенно не желает быть пойманным за разглядыванием фигурального слона в зоопарке, Джим быстро отвел взгляд, надеясь, что задержал его в соответствующем диапазоне не слишком долго. Он сам не знал, что его так завораживает в этом неимоверных размеров пузе, он даже не мог сказать, является ли испытываемое им чувство отвращением или, как бы это ни было странно, ровно обратным ощущением.

И поднял в тосте бутылку пива.

— Что ж, за неожиданные воссоединения. И за память о нашей невероятной дружбе.

Она улыбнулась и также отсалютовала ему бокалом, в который вылила остатки вина из бутылки, а потом устроилась на стуле поудобнее, отодвинувшись от стола. Теплая легкая улыбка, на которую так и хочется ответить такой же… а еще от этого ерзанья черная кофточка чуть вздернулась, не в силах полностью скрыть большого и упитанного пуза, и из-под нее показалась полоска сала. Опустевший бокал Кэролайн поставила на стол, и он решил, что пора бы и честь знать — надо пойти домой и переварить вкуснейший ужин, а заодно и свои смешанные чувства о новом облике его визави. И уже открыл было рот, но она его опередила.

— Ты хорошо выглядишь, Джим, — сказала она. С какой-то ноткой… тоски? да, тоски, он почти наверняка правильно расшифровал интонацию, даже с учетом того, насколько отвлекало ее торчащее из-под кофточки пузо.

— Ну, да, ты же подсадила меня на тренажеры, и я старался заниматься при каждой возможности. Бодибилдинг мне не грозит, но пресс я себе накачал хороший, — на полуавтомате отозвался он. Пресс, в сравнении с профессиональными атлетами, у него был практически незаметным, однако достижением своим Джим гордился и при случае любил похвастаться. Вот только в нынешних обстоятельствах очередное указание на все, что касалось живота, было явной ошибкой — он тут же понял это, но увы, слова уже вылетели наружу и были услышаны.

Опустив взгляд, Кэролайн сардонически усмехнулась.

— Это ты молодец. А я вот, сам видишь, двинулась совсем в другую сторону… Это раньше я сама «сидела на тренажерах», еще и других подсаживала, а пока тебя не было, я подсела на пончики. — И с мрачным видом принялась тыкать пальцем в сало у себя на пузе.

Кэролайн Джиму всегда нравилась, однако образ «привлекательной женщины» для него в общем и целом не сильно отличался от тех спортивных моделей с рекламы купальников или белья, что красуются на обложке каждого второго глянцевого журнала. Однако сейчас, когда палец Кэролайн погрузился в мягкую плоть дальше второго сустава, его словно молнией шарахнуло, и он замер на несколько мгновений.

— Надо выпить, — заявила Кэролайн между делом. Поднялась, отчего ее пузо также изменило форму, снова став прежним шарообразным, и Джим вдруг передумал уходить — он просто не мог оторвать взгляда от ее избыточных округлостей. Алкоголь тому виной или нет, но о приличиях он напрочь забыл.

Добыв из буфета бутылку рома, а также сок и шипучку, Кэролайн смешала им по коктейлю, потом села обратно на стул и вздохнула.

— Да, Джим, я растолстела.

— Но как ты вообще? Я же помню, спорт и тренажеры всегда очень многое для тебя значили… — Ему вдруг стало стыдно, что он даже не задумался о том, каково ей!

— Да все у меня в порядке, — отпила она глоток ром-колы. — Трудно так вот в двух словах объяснить… В общем, мои планы войти в танцевальную труппу накрылись медным тазом. Устроилась работать в кондитенскую. Фигуры моей это не улучшило. Но все в норме.

Обреченный тон ее утверждал обратное.

— Кэролайн, ты же меня всегда вдохновляла. Я не шучу, на тренажеры меня подсадила именно ты, именно твоим урокам «как держать форму» я обязан всем, что об этом знаю. И я помню, как страстно ты любила танцы. Уж конечно ты не рассталась с этой своей мечтой.

— А еще я страстно любила покушать, если помнишь, — иронически подмигнула она. — Так уж сложилось, одно к одному. Нет, с танцами я не завязала и теперь, но меня не хватило на профессиональную композицию, а без нее в труппу не пробиться. Пришлось сменить сферу деятельности. В кондитерской мне неплохо платят, плюс работа домработницей у миссис Тейлор. У нее тут на втором этаже бальный зал, и за проживание платить не нужно. Сперва я думала, что кормить других — тоже неплохой способ заработка, но в итоге я попутно стала активно кормить и себя. Вопрос фигуры отошел на второй план, времени не хватало и я стала куда меньше времени проводить на тренажерах. Зато аппетит меньше не стал, наоборот.

Длинные каштановые волосы, скрученные разнокалиберными спиралями, частично прикрыли лицо, когда она опустила голову, глаза стали влажными. Взгляд Джима снова сосредоточился на ее мягком шарообразном пузе — кофточка снова задралась, обнажая полосу загорелой мягкой кожи, похожей на солидный кусок пышного праздничного пирога. Он с усилием отвел взгляд, пребывая в смешанных чувствах. Это не та Кэролайн, которую он когда-то знал. Той чудесной девушки, восходящей звезды профессиональных танцев, которая проводила с ним летние вечера пять лет назад, больше нет — жизнь смела ее планы на обочину избранного пути. Что он там чувствует насчет ее округлостей — вопрос двадцать второй, но хотя бы ради памяти о прошлых днях Джим должен помочь ей всем, чем может.

— Что ж, но теперь, когда я снова в городе, мне определенно нужна хорошая компания. Почему бы нам не вспомнить все, что было? Давай вместе, как когда-то раньше, пойдем на тренажеры. Ты быстро вернешься в форму, я уверен.

Кэролайн подняла взгляд, благодарность озарила ее лицо, слезы мгновенно исчезли, смытые его добротой и чуткостью.

— Ах, Джим, все куда хуже, чем ты полагаешь. Это вот пузо выросло не просто потому, что я забросила тренажеры. — Она сморщила носик и с заговорщицким видом наклонилась к нему. Джим, краем глаза видя, как от этого простого движения означенное пузо снова собирается складками, наклонился навстречу, ощущая на своем лице ее окрашенное алкоголем дыхание. — Я кое в чем должна тебе признаться, только пообещай никому не рассказывать.

С игривой серьезностью она смотрела ему прямо в глаза, и он подмигнул в ответ на ее улыбку.

— Твой секрет умрет вместе со мной, клянусь сердцем. — И изобразил на груди перечеркнутый крест.

Она склонилась еще ближе, краешком глаза Джим заглядывал уже в ее декольте. Кажется, все-таки у Кэролайн выросло не только пузо, бюст тоже стал на пол-номера, а может, даже и на номер больше. Просто на фоне колоссального пуза этого не было заметно… Так, кончай фантазировать, одернул он себя, лучше послушай, что тебе говорят.

Мускусно-проникновенным интимным шепотом Кэролайн сообщила ему прямо в ухо:

— Джим, я просто обожаю кушать. — Рассмеялась с не до конца трезвой откровенностью, снова откинулась на спинку стула и вздохнула. — Даже если бы я каждый день, как раньше, три часа потела в спортзале — не уверена, что смогла бы отказаться от еды. Ты не поверишь, сколько пончиков я могу оприходовать за день. Правда, я сама виновата, что так растолстела. Но не могу отказаться от плюшек и пирожных, рука сама тянется — а ведь я провожу среди них целый день...

Честно и откровенно.

Да что с ним не так? Он знал, что сворачивает на кривую дорожку, но ничего не мог с собой поделать, завороженный вихрем алкогольных паров и странной, невозможной страстью к новым округлостям прежней подруги — а еще ее непонятному игриво-безразличному отношению к собственному чревоугодию.

И, ринувшись с незримого утеса в неведомые воды, отозвался, подталкивая ее следом за собой.

— Да ладно тебе, не преувеличивай. Самоконтроль — наше все, и у тебя его не может не быть. После такого ужина в тебя уж точно никакой пончик не влезет.

Словно ожидая подобного вызова, Кэролайн сверкнула очами.

— Джим, я ни капельки не шучу. Я толстая, потому что без конца лопаю. Дюжина пирожных в день улетает сама собой. А все это — калории. И все они идут вот сюда, — и выпятив свой непропорционально громадный живот, она похлопала по нему, отчего мягкие жиры всколыхнулись волной и какое-то время колыхались туда-сюда.

Джим замер. Она всегда любила соревнования, брошенные ей вызовы, неважно, чьи и по какому поводу. Он правда хочет подтолкнуть ее в эту сторону?

И скорчил соболезнующую физиономию.

— Кэролайн, уж прости, но ты же мелкая. Ты всегда любила поесть, я знаю, но лично я даже после хорошей разминки на тренажерах столько не съем. Дюжину в день? Брось, не бывает.

В глазах ее снова вспыхнул прежний огонь, Кэролайн забыла обо всех своих жалобах.

— Рискнешь ответить за свои слова, ты, великий специалист по моим аппетитам? Материально ответить? — Поднялась, покачнулась, будучи несколько наклюкавшись, но легко восстановила равновесие и двинулась к буфету. — Так уж вышло, что у меня тут имеется кое-какой запас выпечки с работы, и я так думаю, ты заслужил собственными глазами оценить, насколько серьезные у меня трудности, прежде чем тащить с собой в тренажерный зал. Так-то вот. Что ставишь на кон?

Развернулась и еще раз сверкнула очами, большими и голубыми.

Джим понял, как же ему ее не хватало все эти годы, как же он скучал по ней… Хватит! Хватит! — отчаянно сражались остатки здравого смысла.

А вслух проговорил:

— Черта с два. После такого-то ужина. Будет просто нечестно.

Увы, слишком поздно. Она задний ход давать не собиралась.

— Знакомый взгляд, — промурлыкала Кэролайн, — но так просто тебе не соскочить. Сам все это начал, так получай. Ты получишь полное представление о том, на что способен этот вот живот.

Во взгляде ее горел вызов, на который Джим просто обязан был ответить.

— Ладно. Держу пари, что дюжину ты не осилишь. Если выиграю — пойдешь со мной на свидание.

Она ошарашенно смотрела на него.

— Свидание? Джим, я… господи, если бы ты хоть заикнулся до того, как меня так расперло...

Он закусил губу, не осмеливаясь признаться, что именно ее изобильные округлости сейчас почему-то и притягивают его так сильно, до полной утраты приличий и самоконтроля.

Кэролайн вытащила из буфета коробку с дюжиной пончиков, вполне свежих на вид. Задумчиво поставила на стол.

— Их пекут утром, а продать надо до закрытия. Что не продалось, идет на выброс… ну или мне в руки. Нескончаемый запас бесплатной выпечки, собственно, и способствует тому, что творится со мной. Джим, если ты хочешь свидания — лучше приготовься сегодня встретиться с настоящей мной. — И с железной уверенностью, которую он не ожидал услышать после такого признания, сообщила: — Если выиграю я — свидание остается, но вместо тренажерки ты ведешь меня в любой ресторан, и я заказываю сколько захочу. Договорились?

Глаза его распахнулись от удивления, но Джим кивнул. В какую игру она играет? Ей что, правда совершенно не хочется вернуть прежнюю фигуру? Она что, хочет растолстеть еще больше, или как?

Но времени на размышления у него более не было — она принялась за еду. И это воистину надо было видеть.

Кэролайн набросилась на пончики сразу, как только он кивнул в знак согласия с условиями договора, поглощая толстые колечки, покрытые розовой глазурью, как будто они были сделаны из воздуха. Ни крошки не пропало даром — она облизывала губы и пальцы, собирая упавшие в ладонь крошки. Она не шутила, понял он, она и в самом деле может столько слопать.

И через несколько минут все двенадцать пончиков были съедены, и она с усталым видом вылизывала липкие от глазури пальцы. Он едва верил собственным глазам… а потом и собственным ушам не поверил, потому что Кэролайн спросила:

— Удвоим ставки?

— Что?

— Вдвое или ничего?

— Да ты с ума сошла, две дюжины? Это же не в силах человеческих!

Происходящее завораживало. Вот она, девушка, в которую он когда-то был влюблен, танцовщица, которая от пончиков и плюшек сама стала как плюшка, раскормленная так, что ни в одну фантазию не втискивается, и после лазаньи и коробки пончиков с видом игривого котенка требует продолжения банкета, намекая, что это далеко еще не предел?

— Об этом уж позволь судить мне, — сообщила она, выставляя на стол вторую коробку (эти были уже с шоколадной глазурью) и с трудом опускаясь на стул. Ее бедным маленьким ножкам нелегко было удерживать тяжесть переполненного выпечкой пуза.

— Так на что, собственно, спорим? — только и мог проговорить Джим, голова у него шла кругом.

Вместо ответа она показала два пальца. Прожевала первый пончик и проговорила:

— Два ресторана в день, если я выиграю. А если проиграю — как ты и хотел, в тренажерку и я сгоняю весь этот жир. И в любом случае свидание.

— Принято, — согласился Джим.

С видом лисицы, попавшей в курятник, Кэролайн улыбнулась и более не говорила ничего, полностью отдавшись еде. Медленнее, но уверенно. Джиму также нечего было сказать — он просто ждал, как все обернется, ждал, каким будет их общее будущее.

Восемнадцатый пончик отправился по назначению. У Джима крышу срывало — он не верил собственным глазам, не понимал, что с ним происходит, не понимал, почему все это так его возбуждает. Он просто плыл по течению и наслаждался процессом.

— Видишь, — проговорила Кэролайн, привычно подбирая крошки, — вот почему я такая толстая. Не передумал еще насчет своего предложения помочь мне все это согнать?

Джим поднялся и отодвинул коробку с выпечкой.

— Прекрати, Кэролайн. Черт возьми, зачем ты сама все это с собой делаешь? Я ведь серьезно насчет тренажеров, я могу помочь тебе, как ты когда-то помогла мне. Не нужно лезть вон из кожи, чтобы что-то мне доказывать. Да, у тебя и правда проблема, но зачем же так себя насиловать!

Взгляд ее отяжелел. Она смотрела ему в глаза, ее шарообразное пузо, туго набитое, выпирало как у беременной, полуголое, потому что кофточка радостно задралась. Синее пламя металось в ее очах, она потянула коробку обратно к себе и достала очередной пончик. Запихнула целиком в рот, прожевала, проглотила и взяла следующий.

— Джим, ты меня не понял. Я теперь толстая. Жирная. Раскормленная бегемотиха, которая физически не может не жрать. Я толстуха, которая в один присест прибирает две дюжины пончиков на десерт, перед этим дважды поужинав. Нормальные люди так не едят. Когда я выхожу на улицу, меня путают с беременными. Я давно покупаю шмотки в отделе для беременных. У меня пузо выросло настолько, что я давно уже и не мечтаю о пробах в танцевальных труппах даже районного уровня, не хочу позориться и строить из себя клоуна. — Опустила взгляд на коробку с пончиками, огонек в очах окрасился сумасшедшинкой. — И я не могу перестать есть. Я не та девушка, которую ты когда-то знал.

Завершив сей спич, она с яростью набросилась на остатки пончиков, в одно мгновение ока прикончив их, словно подтверждая сказанное. Джим не мешал ей, понимая, что она должна завершить ритуал чревоугодия, и просто держал ее подмышки. Расправившись в выпечкой, она всей тяжестью рухнула на него, вспотев и тяжело дыша, багровая от усилий. Кэролайн замерла на миг, потом поднялв взгляд, высматривая на его лице следы жалости или отвращения, готовая ответить гневной вспышкой. А он смотрел на нее.

— Я выиграла, — выдохнула она. — Видишь, какой обжорой я стала. И я не собираюсь останавливаться, Джим. Ты по-прежнему хочешь идти со мной на свидание? Ты по-прежнему хочешь… меня?

Он смотрел на ее взлохмаченные каштановые волосы и изящные скулы. На ее розовые от румянца щеки и полные губы, покрытые слоем сладкой глазури. И не мог не наклониться, легонько прижимая ее пышные округлости к своему натренированному на тренажерах телу. Он все еще держал ее обеими руками, ее дерзкое эльфийское личико ожидало, что он сейчас отодвинет ее, наорет или просто уйдет прочь. Растрепа и распустеха. Обжора. И все же… все же это была та самая девушка, какую он всегда знал. Та самая, страстная любительница танцев и искательница приключений. Подруга, обожающая слушать его глупые излияния о будущих днях. Ни в колледже, ни после ему так не везло на свиданиях, потому что он уже был влюблен, только сам этого не понимал. Вот она, его истинная любовь, и как могут испортить ее пара лишних килограммов? Ну пусть не пара, пусть тридцать, сорок или пятьдесят, и в не совсем обычных местах, и у него странное пристрастие именно к этим самым местам, но будь он проклят, если он не любит эту женщину, и отказываться от нее и от себя самого более не станет ни минуты.

— Я так по тебе скучал, — сказал он.

И крепко обнял ее, приникая к ее губам, сладким от пончиков.

Полночь, самое начало лето. Поцелуй длился целую вечность, ибо ничто меньшее не могло компенсировать восемь лет неутоленного воздержания. Мягкое сало и сильная плоть касались друг друга, ощущали друг друга, страсть бурлила в их жилах, испариной выступая на коже и смешиваясь воедино. Наконец оба очнулись, вдыхая свежий воздух.

— Да, свидание в силе, — хрипло выдохнул Джим.

— Я не могу обещать, что не поправлюсь, — заметила Кэролайн, пальцы ее левой руки скользили по его крепкому прессу, а пальцы правой пробрались пониже, нащупав сквозь джинсы восставшую плоть и уверившись, что это не обман. Улыбка ее сияла в ночи ярче солнца. — Ну, так, чтобы не было никаких недоговорок.

— Думаю, к этому я привыкну, — отозвался он, улыбаясь в ответ и обеими ладонями ощупывая ее массивное раскормленное пузо с видом «и это все мое».

Лето обещало стать интересным.