Наш пухлик
Наш пухлик
(Our little chubette)
Нашей дочке светило стать пухленькой. Лет с двенадцати она стабильно обгоняла всех одноклассниц на несколько кило, скопившихся в основном вобласти бедер, хотя до толстушки ей было очень далеко. Однако сейчас, к пятнадцати годам, уже стало понятно: пухлое личико у Джулии из «маркера подросткового возраста» грозит перейти в категорию «постоянных признаков». Да она еще и за последние несколько месяцев снова поправилась — не капитально, но все-таки. В общем, мы с женой решили: пора как-то воспрепятствовать грядущему ожирению.
Так что на лето мы отправили Джулию в лагерь с командой по плаванию. Плаваньем она занималась лет с шести, а вот в лагере никогда не бывала. Тренер пообещал обеспечить детям полную нагрузку, и мы решили, что для фигуры Джулии это будет лишь во благо. Сажать ее на диету или отправлять в «санаторий для тучных», чтобы она скинула вес, мы не хотели, считая, что так нехорошо. «Диеты не во здравие», так говорила жена, и думаю, она права.
В общем, ясным солнечным летним днем мы проводили Джулию к автобусу, в котором она, а также 45 мальчиков и девочек ее возраста, отправлялась в лагерь за шестьсот километров отсюда. Свидеться вновь предстояло через шесть недель. Мы быстро попрощались — Джулия не хотела знакомить милых мальчиков со своими «старомодными» предками. Ладно. До встречи, пока, пап, пока, мам.
За эти шесть недель было три открытки. И два звонка. Я надеялся, что будет почаще, но в общем мы оба знали Джулию; сочинять письма она не любила. Первая открытка пришла неделю спустя, она писала, что все хорошо и у нее тут хорошие друзья. Вторая — через четыре недели; Джулия сообщила — все в порядке, только мелкие неприятности с одеждой. Интересно, что там случилось? Штаны порвались? Сели после стирки? Потерялись, или их украли? Но по крайней мере с ней самой все хорошо.
По телефону она сообщила не больше, просто: «У меня все в порядке, па, не волнуйся, тут все чудесно». Значить это могло все, что угодно. Но я не волновался.
Последняя открытка прибыла за три дня до конца смены. Джулия написала, что ждет не дождется, когда приедет домой, и чтобы мы не удивлялись некоторым переменам в ее внешности. Она что, сменила стрижку? Покрасилась? Или лучший друг сделал ей татуировку? Мы немного опечалились, но все-таки доверяли дочери. Ничего дурного она ведь не сделает, да?
День прибытия был еще жарче предыдущих. Автобус опоздал на два часа — двигатель от жары перегрелся, пришлось останавливаться. Когда он наконец прибыл, из салона высыпали сорок шесть насквозь мокрых детей, некоторые были в одних купальниках или плавках.
— Мам, там было та-ак жарко! Умираю от жажды! — сообщил какой-то мальчик своим родителям.
Но где же наша девочка? Мы никак не могли отыскать ее в толпе.
— Мама, папа, привет! — Голос знакомый, но вроде бы рядом с нами его хозяйки не было… — Папа, мама, это я! Я вернулась!
И — ну да — это она, наша дочка! Я почти не узнал ее, потому что… она буквально лопалась по швам. Поправилась килограммов на двадцать, не меньше! Вот так так! Марта и я, пораженные, уставились на пышущую здоровьем девочку.
— Джулия! Это правда ты?
— Кто ж еще, ма?
— Но ты выглядешь… как-то иначе, дорогая...
— Немного поправилась. Волноваться не о чем.
Она подхватила сумку и направилась к нашей машине. Марта и я застыли соляными столпами и не верили собственным глазам. «Немного поправилась» — ничего себе преуменьшение! Да ее просто расперло! Небольшой детский животик превратился в натуральное пузо.
Розовая футболка с Микки-Маусом шесть недель назад болталась на Джулии как мешок, сейчас она облегала тело так, что видна была каждая складка жира, накопленного в этом чертовом летнем лагере. Что случилось?! Марта и я, утратив дар речи, смотрели вслед дочери, которая вперевалку шла к машине, ляжки при этом терлись одна о другую, а ягодицы дрожали и колыхались с каждым шагом. Что же случилось?
По дороге Джулия выдула целую бутылку кока-колы.
— Пить хочу, умираю, — объяснила она, — и я так люблю эту штуку. А пожевать ничего нет? Очень есть хочется, с утра ничего не ела.
— Ничего, дорогая? Но уже восемь вечера, ты наверняка голодная! Сейчас посмотрю, что у нас в холодильнике.
Марта пошла на кухню, а я начал своего рода следствие — как это мой пухлик так поправилась.
— Значит, с утра ничего не ела?
— Ну, почти, пап. Только маленькую порцию картошки и бургер на заправке. Сам видишь, мизер. Ну и еще у Сьюзи было пирожное, мы его прямо в автобусе и поделили.
— Ни конфет, ни шоколадок.
— Ну… почти нет. Только один батончик, со Сьюзи на двоих. Это был наш приз в соревновании! Я таких больших никогда не видела, грамм шестьсот, не меньше!
— То есть на каждую пришлось по триста грамм шоколада, так?
— Да, пап… Но это ведь приз в соревновании, не могли же мы его не съесть!
— А что за соревнование, дорогая?
— Э… понимаешь… ну, это не официальное соревнование… тренер тут ни при чем.
— Что за соревнование?
— Ну… кто больше съест, — пробормотала она.
— Что-что?
— Кто больше съест, пап!
— И что ты ела? С кем вообще соревновались?
— Ладно, слушай с самого начала. Мы со Сьюзи сразу подружились, потому что оказались самыми пухленькими из всех девочек. Мы попали в одну комнату, а еще там жили Сэнди и Мелисса, обе тощие как швабры. И противные. Они все время смеялись над нами за то, что мы полные. И поспорили, что без вариантов сделают нас на плавательной дорожке. Святая правда. Но зато мы поспорили, что без вариантов сделаем их на кто съест больше мармелада. И это тоже святая правда. А этот вот батончик — выигрыш, который они вынуждены были нам отдать.
— А эти шесть недель ты хоть плавала, или только ела мармелад?
— Вначале я пыталась тренироваться вместе со всеми, но это было очень тяжело. Слишком тяжело. Так что через неделю я перестала тренироваться и постоянно извинялась перед тренером, мол, у меня болит колено, или крепатура, или легкая простуда — пока еще незаметно, но нагрузки могут все усугубить, — ну и все такое прочее. Остальные потели на тренировках, а я сидела в комнате, читала и грызла шоколадки и чипсы. Там, в лагере, был магазинчик, в котором продавали конфеты и чипсы, очень вкусные.
— Значит, ты объедалась шоколадом, пока остальные тренировались?
— Не, па. не объедалась. Так, грызла. Объедалась я в столовой, там так вкусно готовили и столько подавали, что не объесться невозможно. Повар, наверное, раньше работал в Пицца-Хатт, МакДональдсе или БургерКинге, потому что по четным дням у нас была пицца — большими кусками и много сыра. А по нечетным — гамбургеры или жареная картошка, или и то и другое. И все так вкусно, что я всегда брала вторую порцию, а то и третью. Вот после столовой я всегда выглядела раскормленной, как праздничная индейка!
С кухни вернулась Марта.
— Я поджарила тебе картошки, дорогая, и там еще есть бутылка колы, если хочешь.
— Спасибо, мам.
— Марта, наша доченька объедалась пиццей, картошкой, бургерами и шоколадом в течение шести недель. Не думаю, что нужно и дальше потакать этой привычке питаться жирными и сладкими блюдами. Пожалуйста, не давай ей картошку и колу.
— Ну па-а, ну пожалуйстааааа! Ну не будь букой! — Джулия скорчила мордочку маленькой девочки, чего обычно хватало, чтобы папочка сделал так, как она хочет.
— Майк, картошка уже готова. Мне что, ее выкинуть? — Марта, кажется, меня не поняла.
Ну ладно, вот прямо сейчас, пожалуй, не до диеты. И у нас на глазах Джулия умяла громадную порцию жареной картошки с кетчупом. Более тысячи калорий. Это помимо трехсот граммов шоколада и прочей снеди. Невероятно.
А Марта словно не желала замечать, как растолстела ее дочь.
— Майк, я не понимаю, зачем сажать Джулию на диету. Да, она поправилась, но вскоре весь накопленный вес у нее уйдет в рост и детский жирок исчезнет. Поверь, так всегда бывает.
— Ну, если все уйдет в рост, в ней будет метра три. Ты посмотри, как она растолстела!
Из кухни через окно было видно, как Джулия подстригает лужайку. Я свалил на нее эту работу, чтобы она не сидела весь день перед телевизором, поедая шоколадки. Джулия надела старые шорты-бермуды, которые сидели сейчас в облипку. Нетрудно было заметить, как раздались ее бедра, зад и живот. Даже руки ниже плеч стали полными и мягкими.
— Она же ходит вперевалку! — сказал я Марте. — У нее при ходьбе ноги трутся одна о другую.
— Да, есть сколько-то лишних килограммов. Скоро она их сбросит. Погоди, вот начнет есть как раньше, и весь этот вес просто исчезнет.
Я не согласился, но промолчал. Посмотрим. Может, жена и права...
Увы, нет. Четыре недели спустя Джулия не похудела ни на килограмм, наоборот, немного прибавила. Неудивительно — в промежутках между школой и кроватью она в основном сидела в комнате перед телевизором. И постоянно грызла шоколадки или закапывалась в килограммовую коробку мороженого.
Новую одежду мы ей не покупали, считая, что ей следует похудеть, а не привыкать к нынешней фигуре. Однако дальше ждать было некуда — складки на боках уже выпирали под футболкой снизу, пузо переливалось через пояс, а шорты врезались в полные бедра. Скрывать бессмысленно — Джулия поправилась, и такая тесная одежда выглядела глупо.
Ладно. Новую одежду мы дочке купили, но заставили регулярно взвешиваться и заносить результат в дневник. Первое взвешивание состоялось в пятницу. Она встала на весы в одном белье, и даже оно трещало по швам.
Чтобы прочесть показания, Джулии пришлось наклониться.
— 74, — сказала она. — Я думала, больше.
— Это на 24 килограмма больше, чем тебе следовало бы весить, Джулия. При твоем росте и возрасте нормальный вес — 50.
— Ну, не думаю, что я так уж плохо выгляжу. Могло быть и хуже.
Пытается быть оптимисткой и извлечь из ситуации все самое лучшее, решил я.
— Конечно, Джулия, ты могла бы весить и девяносто. Было бы хуже. Но мне кажется, и так не слишком хорошо. При твоем-то росте.
Лишний вес скрыть Джулии было особо негде, от пяток до макушки не более 157 см.
— Да все нормально, па. Ну что мне еще сделать, чтобы снова вернуться в твой образ добропорядочной хорошенькой дочери?
— Урежь аппетит, особенно по части шоколада, чипсов, мороженого и колы. И займись чем-нибудь активным. Например, бегом трусцой...
— Я не могу бегать, па. Даже после коротких дистанций дыхания не хватает. Не, это не мой спорт.
— А как насчет плаванья? Усилить тренировки?
— Я теперь так устаю от плаванья, па. В группе всегда последняя. Наш тренер, м-р Джексон, сказал, что не желает видеть меня на соревнованиях на следующий месяц, ни на длинных, ни на коротких дистанциях.
— Хм. А может, будешь ездить в школу на велосипеде?
— Папа!!! Восемь кэмэ туда и восемь обратно, каждый день? Ты смерти моей хочешь?
Нелегкая работа, подумал я, и разговор нелегкий. Но у меня в запасе осталась последняя идея — как бы заставить нашего пухлика хоть как-то шевелиться.
— Хорошо. Вот мое решение. Мама больше не будет покупать тебе сладости и колу. Захочешь — сходишь в магазин и купишь сама, на собственные карманные деньги.
— Договорились, па, — согласилась она на удивление быстро.
Я был уверен, что пешком добраться до магазина (ближайший — в километре от нас), купить там еды на собственные деньги, а потом пройти еще километр обратно домой — будет Джулии не по силам.
Однако я ошибся. Каждый день, возвращаясь из школы, она шла в супермаркет и затаривалась целой грудой шоколадок и чипсов, а также большими бутылями своей любимой колы. Под предлогом «диеты» она теперь не обедала, а сразу шла к себе в комнату, где и обитали пакеты с чипсами и шоколадом. «Делаю уроки», отвечала Джулия на вопрос матери, чем она там занята. Но ясно же, что она сидела перед ящиком, поглощая одну шоколадку за другой. Я не хотел брать ее под колпак, но однажды, посмотрев в ее мусорную корзинку, нашел там обертки от шести шоколадных батончиков! А корзинку эту я опустошил только вчера. Так что наша дочь явно объедалась шоколадом, тогда как мы хотели прямо противоположного. Ну, если она все-таки поправляется, при следующем взвешивании дело раскроется.
Наступила пятница, ровно неделю спустя. Мне Джулия казалась чуть тяжелее, чем на прошлое неделе, но возможно, дело было в том, как сидит одежда.
Однако тут свое слово сказали весы. 77.5. Два с половиной кило за неделю!
— Джулия, и как ты это объяснишь?
— Э… ну… кажется, я чуть-чуть поправилась.
— Это явствует из показаний весов. А что ТЫ скажешь?
— Э… наверное… наверное, мне нужно отказаться от завтрака.
— На завтрак у тебя хлопья с обезжиренным молоком. Не особенно калорийное блюдо.
— Э… Ну, наверное, больше всего калорий получается за ужином.
— Твоя мать не готовит жирных блюд, и за ужином ты не так много ешь.
— Э...
— Ладно, я сам скажу. Слишком много шоколада, чипсов и колы. Ты поправляешься из-за того, что покупаешь.
— Ну не думаю, что там было столько, чтобы я поправилась на два с половиной кило.
— Знаешь, меня не волнует, что ты думаешь насчет своего веса. Отныне ты не будешь есть чипсов, шоколада и всей прочей дряни, от которой толстеют. Твоя мать станет готовить малокалорийный завтрак, малокалорийный обед и малокалорийный ужин, и больше ты ничего есть не будешь. Я ясно выражаюсь?
Улыбка пропала с ее круглого личика, и с тихим «угу» Джулия скрылась в своей комнате.
Несколько дней мы провели в обществе угрюмой дочери, которая безмолвно ковыряла малокалорийные блюда. Мы с Мартой сами чуть не плакали при виде нашей девочки, еще недавно такой счастливой и жизнерадостной. Но мы хотели проверить, похудеет ли она, если не будет есть нездоровой пищи. Взвешивание в ближайшую пятницу дало ответ: 76.7.
Мы обрадовались, но не Джулия.
— Ты похудела! Почти на килограмм, это же прекрасно!
— Угу, па, но без шоколада ничего прекрасного я в жизни не вижу.
— Погоди еще несколько недель, ты скоро обретешь прежнюю фигуру, жить станет легче, и ты сможешь снова заниматься плаваньем.
— Ага, жду не дождусь… — проворчала она. — Па, ма, завтра у моей приятельницы Сэнди вечеринка по поводу дня рождения. Можно мне пойти?
— Почему нет, дорогая? Но только возвращайся не поздно!
Это явно подбодрило Джулию, и назавтра, удаляясь на вечеринку, она шла вприпрыжку. И вернулась вовремя, в 10 вечера — как хорошая, домашняя девочка. Не опоздала и не была навеселе. Только новая, свободного кроя блузка, как-то оттопыривалась в районе талии, словно Джулия была беременна, и еще она немного запыхалась. Но, наверное, всему виной излишки веса.
Об этой вечеринке мы услышали чуть больше в воскресенье, когда подружка Джулии, Сэнди, вернула большую салатницу, которую специально для застолья одолжила у Джулии.
— Привет, Джулия! Ты как, нормально после вчерашнего? Я глазам своим не верила, когда смотрела, сколько ты съела! Никогда не видела, как за такое короткое время сметают столько пирожных, картошки и бургеров!
На лице у Джулии словно было написано: «Заткнись, идиотка, родители же слушают!..». Но вслух она произнесла:
— Да, хорошая была вечеринка, Сэнди. Пошли ко мне в комнату.
Мы просто не верили, что наша дочь начнет объедаться на вечеринках, и не задавали ей вопросов. Как-то само собой на следующие недели позабылось и про взвешивания, и про то, что Джулия снова начала покупать и есть шоколад и чипсы.
Наступил конец сентября, «бабье лето», да еще и денек выдался жаркий. Мы сидели на веранде за кофе и пирогом. К нам присоединилась и Джулия, которая за эти недели почти не вылезала из комнаты, так что мы только рады были ее присутствию и наличи чашечку. Однако вид ее нас потряс. Джулия натянула свою старую одежду, которая трещала на ней по швам. Футболка задралась над пухлой талией, фактически обратившись в бюстгальтер для полных грудей девочки. Живот сложился в три складки жира. После того летнего лагеря Джулия выглядела куда стройнее — а мы-то думали, что это тогда она была толстой!.. Сейчас она выглядела килограммов на 90. Когда Джулия села, пухлые бедра полностью заполнили сидение, а обширный живот выплеснулся на них сверху сантиметров на двадцать. Повернувшись к столу, она принялась за творожный пирог, отрезав себе большой ломоть и жадно уничтожая кусочек за кусочком. Мы с Мартой потеряли дар речи. Наша дочь объедается, жиреет на глазах, а мы и не замечаем!
Прежде чем мы пришли в себя, Джулия прикончила первый ломоть и отрезала себе второй. Тут уже вступил я:
— Джулия, ты не думаешь, что надо бы умерить аппетит? К сожалению, я должен сказать, что ты стала толще, чем мы полагали. Ты едва втискиваешься в кресло, и совсем не влезаешь в собственную одежду.
— Кресла у нас слишком тесные, папа. А одежда у меня уже старая. Ты не хочешь купить мне новую?
— Боюсь, придется, потому что вид у тебя совершенно неприличный. Но скажи, чем ты все эти недели у себя в комнате занималась?
— Ела шоколад, пила колу, грызла плюшки? Что ты хочешь услышать, папа? Что твоя милая дочурка разожралась в жирную хавронью? Большое спасибо, папа, как раз это я от тебя и хотела узнать!
Она встала — вместе с креслом, врезавшимся в широкие бедра — и пошла в дом. С полпути вернулась, забрала блюдо с остатками пирога — «вы все равно больше не будете, так что я доем» — и скрылась в доме. До вечера мы ее больше не видели.
Перед сном, почистив зубы, я заглянул на кухню глотнуть воды, и обнаружил там Джулию. Она стояла у микроволновки, живот беззастенчиво выпирал вперед, а обтягивающие попу штанишки лопались по швам.
— Ты что тут делаешь? Одиннадцать часов, тебе давно спать пора!
— Пап, я проголодалась и хочу взять кусок пиццы.
— В такое время? Пиццы? Ты же не сможешь заснуть, и я уже говорил тебе, как сильно ты поправилась! Наверное, пора снова тебя взвесить.
— Папа, мне уже пятнадцать, и я могу есть когда угодно, что угодно и сколько угодно!
— Да, Джулия, но если ты слишком растолстеешь, у тебя скоро будут трудности.
— Верно, папа, возможно, у меня будут трудности — но это МОИ трудности, не твои. А теперь я могу взять пиццу?
Кажется, у Джулии вырос не только вес, но и уверенность в себе! Я никогда не слышал от нее такого тона. Определенно, наша девочка быстро выросла — сразу в нескольких смыслах. Засыпая, я припоминал, что мы могли сделать не так в ее воспитании, но нигде не нашел зацепки насчет «склонности к перееданию». Всю ночь мне снились пицца, бургеры и шоколад, утром я даже почувствовал, что вполне сыт.
И что в итоге? Мы не могли заставить ее меньше кушать, и вообще не могли повлиять на стиль ее жизни. Так что килограммы шоколада, дюжины бургеров и литры мороженого отправлялись в желудок Джулии, а она все толстела и толстела. К рождеству она сообщила, что теперь весит 100 кило. При росте в 157 см она, лежа на диване, напоминала выброшенного на берег кита; живот выдавался вперед сантиметров на тридцать, если не больше. Передвигаться пешком ей было трудно, а взбираясь по лестнице на второй этаж, она совершенно выбивалась из сил.
Праздники стали пиром обжорства для всех нас. Марта, Джулия, я, мой брат и его упитанное семейство — все мы ели так, словно в новом году больше не будет ни супермаркетов, ни ресторанов. Девятикилограммовая индейка и прочая снедь с рождественского стола, наверное, без остатка преобразовались в жир, отложившийся у нас в талии и ниже. Мы не возражали. Брат заметил, что Джулия изрядно поправилась за этот год — «но калории растущему организму непременно понадобятся». Я не был в этом уверен… Впрочем, Джулия все одно непрерывно поглощала снедь, с каждым днем ее живот становился все больше и круглее, и после новогодних каникул она раздулась так, словно вот-вот лопнет.
Так она и продолжала проедать свой «подростковый возраст», поправляясь за год килограммов на 25. К 18летию Джулия весила 180 счем-то. Затем она познакомилась с парнем, который сам весил более двух центнеров. Они стали жить вместе, хорошо кушали, и вскоре обрели совместное счастье на полтонны.