Начало начал

Начало начал
(The Beginnin)

Она медленно выбрала сочную и мясистую ягоду из серебряной вазочки на кофейном столике. В полированной столешнице мелькнуло бледное отражение руки. Она прикрыла глаза, с наслаждением отправила ягоду в рот и медленно раскусила ее; малина сладостно взорвалась на языке, и она радостно вздохнула. Еще одна ягода, и еще, и вот вазочка опустела, а кончики пальцев окрасились темно-алым. Она аккуратно поднесла их к губам и начисто вылизала. еще раз вздохнув от удовольствия.
Темные кудри в художественном беспорядке обрамляли ее мягкое округлое лицо, лишь несколько прядок обвивали небольшие ушки, полускрывая изящные бриллиантовые сережки — его подарок… Она ждала его, ждала его возвращения домой, у него было море работы и в течение недели им удавалось разве только обменяться несколькими словами.
Но вечер пятницы они всегда освобождали для себя. Начиналось и заканчивалось все одним и тем же, и тем не менее всякая новая встреча открывала нечто новое в вершинах взаимного соблазнения, потому что с каждым разом ее страсть только росла. А еще росла она сама — благодаря его кулинарным умениям, — и каждую следующую пятницу в ней обнаруживалось нечто новое — новое местечко, которое можно было целовать, гладить и ласкать.
Она поднялась с кушетки с необычной для своих размеров грациозностью, и встала перед зеркалом — еще раз полюбоваться собой. Итог ей понравился. Мягкая и пышная, изгибы стали плавнее и полнее, придавая ее облику почти экзотический шарм. Талия раздалась, округлилась, располнела, подвергая немалым нагрузкам многочисленные пуговки, которые пробегали по платью от глубокого выреза до короткого подола.
Сегодня она была в белом — его любимый цвет, так как он сказал, что так она «кажется больше», и при этой мысли она улыбнулась, ведь ее и в самом деле было больше… килограммов на пятнадцать, считая со дня их знакомства. Мягкая ткань подчеркивала каждую складочку и обозначала соблазнительную округлость ее углубившегося пупка. Она сладостно содрогнулась, вспомнив, как в прошлый раз он вылизывал из этой ямки белое вино...
Вынырнув из грез, она повернулась и провела ладонями по всему телу, прослеживая пышные округлости грудей, поразившись, сколь мало места оставалось теперь между ними и верхним краем живота, который, кстати, выпирал уже дальше, чем кончики сосков. Она повернулась и полюбовалось, как платье облегает и подчеркивает линии округлых ягодиц, а если она нагибается — как из-под подвязок проглядывает незагорелая плоть ее пышных бедер, дразняще обтянутых тончайшей кружевной комбинацией.
Она улыбнулась, уверенная, что ему понравится ее сегодняшний облик, которому она уделила столько внимания. Духи создавали легчайший намек на мускусную летнюю розу, а макияж лишь чуть-чуть подчеркивал природную красоту, которая лишь возррсла, когда черты лица смягчились. Щеки округлились, ямочки на них стали глубже, и общий вид напоминал лань на утренней росе. Платье — само совершенство, она точно знала, как ему нравится смотреть на пуговицы, молящие о том, чтобы их расстегнули, пока он помогает ей расслабляться и кушать со сладострастным видом. О, как она проголодалась...
И по нему — тоже. По его рту, синим глазам, медленной тягучей усмешке. Она содрогнулась при мысли о его ладонях, о длинных и ласковых пальцах с аккуратными ногтями, которые доставляли ей столько наслаждения, которые медленно и дразняще ласкали и щекотали ее гладкую, укругую, мягкую кожу, когда он в завершение восхитительного вечера втирал ароматный лосьон или теплое масло в ее соблазнительный живот...
Ключ щелкнул в замке. Она повернулась к двери, сердце забилось чаще, на щеках вдруг выступил румянец, порыв страсти согрел все тело — как случалось всегда, когда она видела его.
Он вошел, весь обвешанный судочками и коробками в красивых упаковках.
— Я на кухню, — глухо проговорил он; перевязанный золотой ленточкой пакет угрожающе дрогнул, поскольку второй конец ленточки был зажат у него в зубах.
Она помогла ему все разгрузить, и вот он уже стоял у нее за спиной, обвивая талию обеими руками. Он погладил ее животик и вжался в округлые ягодицы.
— Весь день скучал по тебе...
Она радостно изогнулась и потерлась о него.
— Но хватит, у нас еще целая ночь впереди, — улыбнулся он и выгнул бровь на манер Гручо Маркса.
Она рассмеялась и помогла ему распечатать принесенное и накрыть на стол, пока они болтали о минувших днях. Им было так уютно друг с другом, они так хорошо сочетались во многих аспектах, и партнерство их состояло из уважения, преданности, взаимопонимания и доверия.
— Садись, крошка, и позволь мне поухаживать за тобой. — Он поставил перед ней изящный высокий фужер для шампанского, наполненный ломтиками свежих фруктов, орехами пекан с капелькой меда и взбитыми сливками.
— А ты знаешь, до чего меня доводит шампанское?
Он улыбнулся и сел рядом, держа наготове ложечку на длинной изящной ручке.
— О да.
С невинной улыбкой она открыла рот, когда он поднес ложку к ее губам, и слизнула все содержимое. По языку пронесся восхитительный вкус фруктов и сливок. Затем он сам съел ложечку, а затем скормил ей следующую, и еще, и еще, и так пока фужер не опустел.
— У тебя немного осталось на губах.
Она наклонилась, открывая вид на глубокое декольте, и прошептала:
— Тогда сними — только без рук.
Он поднялся, оперся обеими руками на подлокотники ее кресла, и страстно поцеловал ее, а она откинулась на спинку и ответила на поцелуй, наслаждаясь таящимся в нем обещанием.
Он оторвался с удовлетворенной усмешкой самца и спросил:
— Продолжим?
— Ты о еде или об удовольствии?
Еще один долгий поцелуй.
— И то, и другое.
Он подал блюдо с плюшками, ломтиками хлеба, маслом и мармеладом. Затем — зелетый салат с маслинами, сыром, овощами и сухариками, сбрызнутый сверху медовым кремом. И большая тарелка с котлетой по-киевски и рисом, а также еще несколькими закусками.
— Выглядит чудесно, — заметила она, подумав, скольких пуговиц сегодня недосчитается.
— Нет, это ты чудесно выглядишь, и я просто счастлив, что мы сегодня вместе, а ты моя...
— А я твоя, — прервала она.
И они сидели и ели, обмениваясь шутками, улыбками и словами, пока от свечей не остались лишь огарки, на которых едва теплились язычки пламени. Он взял ее за руку, и она улыбнулась.
— Очень вкусно, любимый; ты сегодня превзошел сам себя.
Он встал, склонился к ее ладони и поцеловал кончик каждого пальца, страстно и восхищенно.
— О нет, это ты сегодня своей красотой превзошла сама себя.
И она сегодня была его красотой, что росла и от набранных килограммов, и от любви, которую она к нему испытывала. Он наблюдал, как она поднимается с кресла, легонько покачивая округлившимся животом, который и до того был более чем заметным. Полюбовался, как между пуговицами, едва стягивающими тесное платье, проглядывают овалы бледной кожи.
— Кажется, кто-то на что-то намекает.
Она опустила взгляд и покраснела.
— Кажется, я понимаю. Мне следует переодеться во что-то поудобнее?
Он обнял ее и почувствовал, как к нему приникло ее пышное тело, как его плоть вжимается в ее круглый живот, когда он глубоко и страстно целовал ее. Медленно, губы в губы, язык к языку, выдохи и вздохи, нежно и страстно, все глубже и глубже, и вот дыхание уже перехватило у обоих.
— Удивительно, мы вместе уже год, а ты все так же сводишь меня с ума...
В ответ на это она лишь улыбнулась, молча взяла его за руку и мягко шевельнула бедрами, уводя его в полумрак спальни.