​Набраться смелости

Набраться смелости

(Working Up the Nerve)

— Давай, Час, — позвал молодой человек своего коллегу, глядя на него сверху вниз через стену «кубика». В отличие от собеседника, он уже был в плаще и с шарфом на шее. — Рабочий день десять минут как закончился, а нам за переработки не доплачивают.

— Идите без меня, Сэм, — отозвался Чаc, перекладывая бумаги. — Увидимся в понедельник, ладно?

Сэм фыркнул, закатав глаза.

— Парень, ты пашешь не разгибаясь, вот оно тебе надо? Ладно. Счастливого дня благодарения!

— И тебе. Повеселись!

На самом деле Чак — «Час» было его прозвищем со школьных еще времен, за привычку долго раздумывать, и спасибо еще, что не «Тормоз», — не меньше своих коллег хотел рвануть на волю, на четырехдневные по поводу праздника выходные. И нет, он не затянул со сдачей срочного задания и не пытался сделать задел на следующую неделю.

Он набирался смелости, чтобы поговорить с Жасминой.

Чак трудился в компании уже почти два года, Жасмину же наняли сравнительно недавно. Он отлично помнил, когда впервые увидел ее за конторкой в приемной, месяца три назад, в непривычно ветреный и прохладный августовский день.

Общительная и дружелюбная, Жасмина трудилась на переднем крае работы с клиентами самым лучшим образом. Колдуя с телефонами, никогда никого не заставляла ждать лишней минуты. Начальство было довольно ее успехами, да и самой ей работа вроде бы нравилась, судя по тому, как часто он видел, как она улыбается, или тихо напевает себе под нос, или поправляет макияж.

А еще в Жасмине было пудов этак семнадцать живого веса.

И большая часть этих пудов красавицы-латиноски приходилась на ее колоссальный живот, который неизменно свисал перед нею в те редкие моменты, когда она поднималась из-за конторки. С наступлением холодного сезона ее застегнутые сверху донизу блузки сменились свитерами, что расстроило Чака; он упивался тем, как ее неохватное пузо распирает все эти застежки, грозя в любое мгновение вывалиться наружу из распахнувшихся блузок под автоматную очередь вырванных пуговиц.

О да, Чак был категорически покорен сидящей в приемной красоткой громадных объемов. Одна только сложность: он ни разу с ней не говорил.

Робкий вьюнош и раскормленная секретарша обменивались краткими улыбками, когда первый каждое утро появлялся в офисе и каждый вечер уходил домой, но эти драгоценные мгновения оставались единственным их общением. Большую часть дня Чак трудился над бумагами, а обедал, как правило, прихваченным из дому самодельным сандвичем, экономя каждый цент.

В те же редкие случаи, когда боссы устраивали сабантуи для всех сотрудников конторы, Чак застенчиво держался рядом с коллегами из своего же отдела. Жасмина была общительнее, но как правило, ограничивалась разговорами с прочими секретаршами. Габариты ее также не способствовали делу; слишком толстая, чтобы выбираться из-за своей конторки, в тех редких случаях, когда это все же случалось, она не добиралась до второго этажа, где работал Чак. Вероятно, слишком массивная, чтобы ездить на лифте вместе с кем-то еще, и уж явно — чтобы пользоваться лестницей.

Так что Чак наблюдал за крупногабаритным объектом своей тайной страсти издалека, мучитально выгадывая моменты, чтобы бросить взгляд на пышнотелую барышню в приемной. И наконец решил: хватит. Надо уговорить ее на нечто большее.

И, не желая стать мишенью для шуточек коллег, которые предпочитали более традиционный вариант женской красоты, нежели гора сала, он выждал, пока весь отдел свалит на выходные. И еще один фактор приковывал его к стулу, пока прочие стремились вон из офиса: смелость, в смысле, полное отсутствие таковой.

Социализация у Чака болталась где-то в районе отрицательных величин. Особенно когда дело касалось прекрасной богини, сидящей сейчас за стойкой в приемной. И все-таки хорошо, что она такая громадная; барышня обычного размера давно бы смылась вместе со всеми. Из-за невероятных габаритов своих Жасмина всегда работала допоздна, поскольку ей требовалось не только закончить работу, а еще и собраться домой, имея при этом постоянно пристегнутый к себе эквивалент тяжеленного кресла-мешка.

— Может, я сумею поговорить с ней после выходных, — сам себе сказал Чак, перекидывая планшетку через плечо. — Спросить «ну как прошли выходные?» — вполне нормальное начало разговора...

Нервный вьюнош миновал ряды опустевших «кубиков» и прошел к лестнице. Спускаясь, скользнул взглядом по офисной приемной — и да, за конторкой все еще сидела Жасмина, в тесной джинсовой блузке на пуговицах и, вероятно, рейтузах. Чак мысленно возблагодарил свою счастливую звезду.

Похоже, кроме нее, никого в приемной уже не осталось. Он заметил, как Жасмина забросила что-то себе в рот. Неимоверно тучная красотка поедала узнаваемые шоколадные капельки «Херши».

Спустившись еще на несколько ступенек, он понял, что капельки эти она поедала из «семейного» полукилограммового пакета. А еще понял, что поговорить с ней должен здесь и сейчас. Сражаясь с собственными нервами, осушил свою дорожную фляжку и вступил в приемную.

Чак уже разработал прекрасный сценарий, дабы объяснить свое присутствие в приемной. Как раз рядом со столом секретарши стоял водяной кулер первого этажа. Можно изобразить, что он зашел наполнить свою фляжку перед тем, как уйти домой, ну и попутно завести светскую беседу с барышней своей мечты.

И как раз когда он появился в приемной, очи Жасмины — такие же прекрасные и мягкие, как она вся, — остановились на нем. Они обменялись обычными дружелюбными улыбками, и Чак надавил на клавишу, заполняя фляжку. Отворачиваться он не хотел, особенно видя следы шоколада на ее губах, но — заставил себя сделать это, избегая неловкости.

Вода журчала, медленно наполняя подставленный сосуд. Секунд десять длилось это молчание, нарушаемое лишь плеском водяной струи и шорохом конфетных оберток.

Отменная возможность для Чака.

— Ну как, готова к длительным выходным? — шесть слов, которыми стеснительный представитель офисного планктона попытался начать Тот Самый Разговор.

— Еще как, — усмехнулась Жасмина, — тут в последнее время творилось черт-те-что, с новой стратегией закупок и всем прочим.

— Ну да, мы честно заслужили два дополнительных дня отдыха, — согласился Чак.

— Ага, — отозвалась она, и оба понимающе усмехнулись. На этом завершилась, в смысле наполнилась, и фляжка, однако Чак совершенно не был готов вот так вот просто расставаться. Завинтив крышку сосуда, он совершил невероятно храбрый поступок — шагнул к стойке и оперся на нее рукой, обозначая намерение продолжить разговор.

А ведь он никогда не видел Жасмину так близко и так долго. Кожа ее, золотистая и мягкая, светилась под флюоресцентными офисными лампами, волнистые волосы струились безукоризненной черной рекой. Тонкая темно-синяя джинса была растянута до предела, между пуговицами проглядывали кружочки плоти, словно колоссальное тело ее стремилось высвободиться из стесняющих одежек. Серебристые обертки «Херши» устилали стойку хрустящим слоем.

Дружелюбная улыбка секретарши сменилась любопытствующей, намекая Чаку, что если он все-таки хочет продолжить разговор, ему следует именно что его продолжить.

— А ты любишь День Благодарения? — рискнул он наконец.

Улыбка Жасмины перешла в ухмылку.

— Посмотри на меня. По-моему, вопрос в этом случае риторический.

И похлопала себя по круглому плюшево-мягкому пузу, игриво хохотнув. Чак почувствовал, словно выиграл в лотерею. Маленький дружок у него в штанах почувствовал примерно то же самое, ибо словно вознамерился получить свой приз прямо здесь и сейчас.

Чак кашлянул и хохотнул следом, но наверное, при этом слегка покраснел, ибо Жасмина быстро добавила:

— Ха. Но — да, люблю и жду с нетерпением.

— Отмечать будешь с семьей? — спросил он.

— Ага! — явно радуясь ближайшим перспективам, Жасмина мечтательно выпалила: — Господи, я уже прямо вижу — стол, индейка, картофельное пюре, макароны с сыром, овощное рагу...

У секретарши аж слюнки потекли. Оба заметили это одновременно, она быстро промакнула салфеткой губы и виновато улыбнулась.

— Меня всегда заносит, когда речь о еде, особенно о таком обильном столе.

— А, ну… в общем, так ведь и надо, День благодарения как раз этому и посвящен! — Стеснительный вьюнош с трудом сумел выбраться из собственных эротических переживаний и продолжить вежливую беседу, однако сердце его все еще билось быстрее обычного, а лицо заливала краска. — А ты уже мысленно дома и думаешь, как бы поскорее добраться туда физически?

— Ага, но тут целое дело, — воздев очи к потолку, Жасмина развернула очередную шоколадную капельку и забросила в рот, аккуратно сдвинув в сторону папку с бумагами. — Всегда приходится тщательно следить, чтоб не перепачкать документацию шоколадом, — пошутила она.

— Я вообще думаю, что эти штуки должны идти без оберток, — ответил Чак тем же тоном.

— Господи, как же ты прав, немедленно увольняйся и устраивайся в «Херши», — отозвалась Жасмина. — Капельки у них очень вкусные, но с разворачиванием каждой конфеты возиться скоро надоедает. Та же фигня с кокосовыми кексиками «Риз».

Чак был поражен, что разговор продолжает крутиться вокруг еды, но решил ничего не менять, ведь ему эта тема нравилась не меньше, чем ей, пусть и по иным соображениям.

— Да, вот бы рядом кто-то сидел и заранее все для тебя разворачивал, помогая сэкономить время...

— Ах, если бы, — смущенно улыбнулась Жасмина. — Но вот насчет помощи — мне тут еще кое-куда завернуть надо, а я не хочу тебя задерживать.

— Я помогу! — искренне, хотя и совершенно незапланированно, отозвался Чак, подхваченный волной разговора. Жасмина оставалась невероятно привлекательной, однако в ее обществе он уже чувствовал себя более свободно и готов был развить знакомство.

Секретарша благодарно посмотрела на него.

— Правда? Обещаю, я очень-очень быстро, а потом наконец выберемся отсюда.

Чак подтверждающе кивнул.

— Без проблем.

— Спасибо тебе большое. Мне просто надо забросить эти бумаги на стол боссу. Составишь компанию?

— Конечно.

Чак был слегка озадачен: донести несколько бумажек до кабинета босса — как бы не то задание, где нужны двое. Однако несколько секунд спустя его предложение помочь обрело смысл: более-чем объемистая секретарша откатилась на своем усиленном кресле чуть назад и протянула тучные руки.

— Поможешь встать?

Чак почувствовал, как лицо его снова краснеет, сглотнул комок и взял ее за руки.

— Разумеется.

К счастью, в процессе Жасмина также поднапряглась, ибо своими силами Чак ни за что не сумел бы оторвать от кресла объемистые подушки ее филейной части. Это ж все равно, что пытаться втащить вверх по лестнице громадный мешок еды… каковая ассоциация, осознал он мгновением спустя, не так чтобы совсем далека от истины.

И вот объединенными усилиями Жасмина воздвиглась в вертикальное положение и замерла, упираясь руками в мясистые бедра, но вот ее массивные груди и неохватное свисающее пузо колыхались еще секунд этак тридцать, мучительно близко к Чаку. А он еще подумал, что не будь здесь его, Жасмине пришлось бы выбираться из кресла минут этак десять.

— Спасибо… — с трудом выдохнула она, изобразив, однако, благодарную улыбку, и вперевалку двинулась в сторону лифта, держа в руках папку с бумагами. И приглашающе махнула ему, явно не желая тратить драгоценный кислород на слова, поскольку воздвигать семнадцать пудов живого веса из кресла — занятие очень, очень нелегкое.

Чак быстро нагнал пыхтящую секретаршу, полюбовавшись сперва ее покачивающимся задним фасадом, обширным и заплывшим салом, затем массивными и колышущимися складками на боках, а потом и колоссальным пузом в профиль, которое с каждым шагом раскачивалось самым гипнотическим образом, и вся сила воли Чака ушла на то, чтобы смотреть на это лишь искоса и иногда.

И вот наконец они добрались до лифта, Жасмина коснулась кнопки, и двери распахнулись с приглашающим звоночком.

— После тебя, — вежливо сказал Чак.

— Спасибо, — отозвалась она, втискиваясь всей своей шарообразностью в лифт. Чак осторожно ступил следом, тут же столкнувшись со сложной проблемой. Ранние подозрения его оправдались: Жасмина действительно была слишком толстой, чтобы ездить на лифте с кем-то еще, она реально заполняла собой практически всю кабинку, и Чак вынужден был прижаться к ней, как будто они спасались теплом друг друга от окружающего холода.

— Прости за вторжение в личное пространство, — вежливости ради заметил он.

— Тот случай, когда иначе никак, — хихикнула Жасмина. — Впрочем… у тебя там что-то в кармане?

«Что-то» было не совсем в кармане, а рядышком, но всеми фибрами радовалось такой близости к океану сала, именуемому телом Жасмины. Однако ситуация действительно вышла неловкой, и Чак на голубом глазу попытался выкарабкаться из нее:

— А, это ключ, прошу прощения.

— Да не за что! — отвесила она.

Снова звоночек, двери открылись.

— После тебя, — вновь проявил он вежливость, и Жасмина снова воспользовалась таковой. Однако, поскольку в лифт она входила первой, ей пришлось в процессе втиснуть Чака всеми своими целлюлитными потоками в стенку кабинки. «Ключ» после этого уж точно не исчез, так что он потом вынужден был идти медленно, стараясь скрыть своего воспрявшего дружка.

Не то чтобы было кому замечать; Жасмина сама передвигалась очень небыстро. Через пару минут, однако, все распечатки оказались на столе у босса, и они вернулись обратно в лифт.

— Все, мне осталось забрать плащ, и — да начнется праздник Дня благодарения, — радостно болтала Жасмина, пока они спускались обратно на первый этаж. — Вот оно, счастье. Ох, уже прямо предвкушаю, как попробую индейку… и картошку… и рагу… ах, и пироги...

Чак просто шагал рядом, наблюдая, как теперь краснеет она. Возможно, просто от натуги, однако ему все же казалось, что секретарша чрезвычайно радуется перспективе скоро оказаться за праздничным столом. Что чрезвычайно радовало уже Чака.

Словно читая его мысли, Жасмина улыбнулась и вновь похлопала себя по животу.

— Любимый праздник всякой толстой девочки.

— Ты… — и тут он замялся. Так-то логично было бы заверить собеседницу «ты вовсе не толстая», вежливо соврав, как принято в таких разговорах. Но в случае конкретно Жасмины отрицать ее энную степень ожирения — потребовало бы ментальной гимнастики олимпийского уровня, а Чак опять-таки не был уверен, что она сама хочет такого отрицания. — Э… хм.

— А у тебя что? Какие планы? — наконец поинтересовалась Жасмина, собрав из-за стола все свои пожитки.

— Одна из моих любимых групп дает концерт в Анн-Арбор, так что я нынче вечером с друзьями еду туда, — сказал Чак. — А завтра — к родителям на ужин.

— Класс! — отозвалась Жасмина. Просторный черный плащ ее мог послужить покрывалом примерно для четверых детей, однако застегнуть она его так и не смогла. Хотя и попробовала разок.

— А ты… ну… не хочешь присоединиться?

— Поужинать с твоими родителями?

— О… ох, боже, нет, я… я насчет концерта, — глупо улыбнулся Чак, и пусть он не был в точности уверен, почему именно покраснела Жасмина, но возможно, все-таки к этому имела отношение определенная степень флирта, плюс, конечно же, физическая нагрузка и предвкушение еды.

— Конечно, было бы очень мило, — выдохнула Жасмина, — но увы, от одной мысли о том, чтобы так долго стоять перед сценой, у меня колени болят.

Чак вежливо посмеялся неуклюжей шуточке, хотя и был несколько расстроен тем, что предложение о свидании осталось отвергнуто.

— Ну, не переживай.

— А в пятницу ты что делаешь?

— В пятницу?

— Ну да, в эту пятницу. Какие у тебя планы? — спросила Жасмина. — Может, у тебя получится сводить меня поужинать?

— Поужинать. Поужинать! — повторил Чак дважды, осознавая, что роскошная секретарша не отказалась от свидания, просто слегка поменяла диспозицию. — Да, было бы очень недурно! Да!

— Что ж, тогда тебе нужен мой номер, а дальше разберемся. — Жасмина протянула руку, требуя у Чака его телефон, каковой он покорно отдал.

Она застрочила акриловыми коготками по экрану, а Чак лишь загипнотизированно взирал на неохватную красавицу. Три месяца он кружил на дистанции, не осмеливаясь подойти ближе, но вот — все, что могло обернуться правильно, обернулось правильно.

Она подняла руку к губам, тихо икнув — наверняка после изрядного количества шоколадных капелек, — после чего живот ее промеж распахнутых крыльев плаща колыхался еще секунд пять, разумеется, после многих лет несомненного чревоугодия.

— Вот, держи! — Жасмина передала ему обратно телефон.

Чак вернулся в реальный мир, принял агрегат и посмотрел на список контактов. Увидел, что там прибавился новый абонент «Жас».

— Ха, — отметил он, — знаешь, у меня со школьных времен прозвище «Час».

Жасмина рассмеялась.

— Жас и Час. Хороша парочка!

— Ага, — мечтательно выдохнул Чак. Она назвала их — парочкой.

И пока они шагали к выходу, попытался перевести разговор обратно на запланированное свидание.

— С ужином это ты очень хорошо придумала. Ну, конечно, может, тебе больше по душе в пятницу просто подъедать все, что осталось после Дня благодарения...

Жасмина с улыбкой вновь похлопала себя по животу.

— У меня никогда и ничего не остается.

Чака пробрало дрожью, когда он переступил порог, но причиной был не холодный осенний ветер. Пошарив в кармане куртки, он добыл ключи, а потом вновь улыбнулся Жасмине.

— Приеду домой, отпишусь тебе.

— Жду не дождусь! — улыбнулась она в ответ и хихикнула: — Слушай, ты ключи в кармане куртки держишь?

— Ну да?

— А что ж за ключ был там, раньше?

Чак уже и забыл, что там на голубом глазу соврал в лифте, но Жасмина вновь хихикнула, похоже, отлично понимая, какой именно там попался «ключ» — и ни разу не оскорбленная фактом его наличия.

— Увидимся послезавтра, — улыбнулся он. — Счастливо облопаться. — Последнее выплеснулось само собой, стеснительный изначально вьюнош после кратного, но столь плодотворного общения обрел определенную уверенность в том, что так — правильно.

Жасмина рассмеялась и огладила пузо, прикусив верхнюю губу, глаза ее мечтательно заблестели.

— Уж поверь, облопаюсь — и буду очень-очень счастливая!