На сеновале
На сеновале
(A Barnyard Pig)
Первое свое лето в статусе совершеннолетнего я провел у дедули на ферме. Там-то и повстречал Салли.
В тот день все семейство отправилось на ярмарку. Я ненадолго слинял поглазеть по сторонам и вообще, и заприметил ее. Никогда не видел девки роскошнее — во всех смыслах. Стояла у ларька с сахарной ватой и активно уплетала порцию таковой примерно в полкубометра.
Девка эта и была Салли Тафт. Южанка в одиннадцатом колене, родилась и выросла на семейной ферме, гордость родителей, которая никогда в жизни не слышала слова «нет». С детства избалованная и откормленная не хуже папочкиной призовой скотины, свои сверхизобильные формы она гордо демонстрировала всему свету, одетая в легонькие облегающие шортики и слишком тесную клетчатую рубашку.
Как только я заметил ее, у меня слюнки потекли. Надо с ней познакомиться, знал я, это же просто идеал, и она вроде как не старше меня.
Сказано — сделано. Я не отрывал взгляда от ее фигуры, в основном — от нижней ее половины, и словно почувствовав, что шортики-то на ней уже дымятся, она повернулась ко мне; я улыбнулся, она улыбнулась в ответ, мы познакомились, и скажу я вам, этот непередаваемый и непревзойденный акцент южной глубинки идеально ей соответствовал.
Она вся — идеал, я уже говорил? Круглые щеки в мелких веснушках, такое же круглое и невинно-пухлое лицо, пухлые губы в ярко-красной помаде, голубые как лед глаза, длинные соломенные волосы ниже плеч. Мягкая шея, двойной подбородок, который она даже не пыталась скрывать — впрочем, бесполезно. А еще у нее все губы были в сахарной вате, и меня это, признаться, возбуждало.
Все изобилие плоти пониже шеи — что ж, кому-то, может, такое и не по душе, но для такого самопровозглашенному любителю пышек, как я, лучшего и желать нечего! Она была просто колоссальная, откуда ни глянь! Сплошные выпуклости и складки сала, фланелька ковбойской рубашки трещала по швам, а пуговицы держались не иначе как чудом. Живот, настолько большой и внушительный, что часть голой кожи все-таки выглядывала из-под рубашки. Нижняя часть этого пуза была кое-как упакована в потертые шортики, но казалась не столь заметной. Не потому что чем-то уступала верхней, отнюдь, просто расплывшаяся от жиров фигура Салли была поближе к груше, то есть изрядная часть веса приходилась на бедра и ягодицы. Вот они-то двумя колышущимися шарами молочно-белого сала и выпирали из шортиков, сверху и снизу, массивные и притягивающие. Они сами собой притягивали взгляд, и я едва сдерживался, чтобы не полапать все это роскошное изобилие.
Имелись там, конечно, и сиськи, которыми Салли гордилась ничуть не меньше прочего. Расстегнув на рубашке четыре верхние пуговицы, она обзавелась несравненным декольте, в котором вздымались и опадали два прижатых друг к дружке кремово-бледных бугра, так и поднимающие… настроение.
Ну и, конечно, руки и ноги. Рукава от рубашки она отрезала, не желая стеснять пухлые колышущиеся бицепсы. Массивные тестообразные бедра, похожие по консистенции на плотно отжатый творог, колыхались, поскольку сидя на бревне, девка беззаботно болтала ногами. Коленки окружал валик сала. Пальцы напоминали сардельки.
Болтали мы с этой богиней долго, почти полчаса. За это время она уплела полторы дюжины жареных крылышек с голубым сыром, полдюжины коржиков, цельный торт, три порции ребрышек и еще одну копну слабкой ваты. Не желудок, а прорва бездонная! Все съеденное чувствовалось в ее дыхании, дразнило меня. Как же хотелось прижаться к этим губам, облепленным сахарными крошками!
А что время от времени икала от сытости, продолжая лопать как не в себя — так меня это ничуть не смущало.
Нас обоих несло, как ураганом. Я был весьма крепким парнем, и видел, как она оценивает мои руки и торс — и конечно, не могла не заметить, как смотрю на нее я. Любой заметил бы. Вскоре я уже разливался в комплиментах, насколько же она хороша собой, а она улыбалась, что я тоже красавчик хоть куда...
Что дальше, помню плохо. Только что я вел наш старенький пикап, а Салли Тафт с заднего сидения указывала дорогу к их ранчо, и телеса ее колыхались туда-сюда, подпрыгивая на ухабах.
Зато дальнейшее запомнилось вполне отчетливо, я был весь мокрый от пота, от ее пота, я и эта колоссальная, раскормленная блондиночка — вместе, и ни одна клетка моего организма об этом не жалела. Так вот мы с толстой Салли Тафт и провели первый день.
А потом снова забрались в пикап и поехали в кино — которое смотрят прямо не вылезая из тачек, и на большом экране шел старый черно-белый ужастик, а на стоянке согласно визжала толпа возбужденных подростков, специально для этого визита заимствовав родительские авто. Что ж, мы с Салли не слишком выделялись из толпы, и если первые минут пятнадцать мы просто обжимались, то потом моя разбухшая и разгоряченная селяночка перестала сдерживаться и набросилась на меня. Я сам не ожидал такого натиска, но конечно же, не оттолкнул ее, она была на мне, вокруг меня, снова вся взмокшая. Страстная толстушка, да.
На сей раз я уделил все возможное внимание ее заднему фасаду, о котором не мог забыть. Расстегнул ее шортики и запустил туда обе ладони, всласть тиская и сжимая ее жиры. На сей раз мы не пошли до конца, но право, оба и так просто пылали, не отрываясь друг от друга, губами и руками.
А что за фильм был, неважно.
Потом я забросил ее домой и уехал к своим. Дома мы оба честно сообщили старшим, что познакомились с соседями своего возраста. Детали знакомства не уточнялись.
Ну а ночью, при полной луне, был третий и последний на сегодня этап. Я тихо выбрался из дома, чтобы не разбудить дедулю, и добрался до ранчо Тафтов, а вернее, до сеновала, который мне показали несколько часов назад.
Там моя крошка уже запалила фонарь и разложила свежее сено — идеальный антураж для особого ночного свидания, о да. Несколько мгновений, и она, словно танцуя, скользнула внутрь, ее роскошные формы скрывала лишь полупрозрачная шелковая ночнушка безразмерных пропорций. Я дар речи потерял, а она, медленно покрутившись на месте, сорвала ночнушку и ткань скользнула к ее ногам.
На губах у нее все еще остался вкус ярмарочной снеди.
Проснулся я с зарей, все так же зарываясь свободной рукой в складки жиров моей милки. Естественно, все мы были в сене, которое пришлось дружно извлекать из всяких укромных местечек. А теперь пора было срочно одеваться — и по домам, чтобы наше отсутствие никто не успел обнаружить.
— До вечера? — пропела Салли, пока я сражался с молнией собственных джинсов.
Я кивнул и поцеловал ее в щеку.
Жаркое ожидалось лето...