Мстительная Милли
Мстительная Милли
(Millie's Revenge)
Симпатичный двойной подбородок Милли дрожал, когда она ворвалась в маленькую закусочную. Не нужно было слов, чтобы понять, что случилось. Все то же, что всегда и случается с пухленькими девицами 19 лет от роду — постоянные шпыняния со стороны сверстниц. Хотел бы я, чтобы Милли наконец поверила, что она действительно хорошенькая. 158 сантиметров, 83 кило, водопад черных волос вокруг ангельского личика — немного уверенности в себе, и у нее не было бы недостатка в поклонниках. Увы, наш городок ничем не лучше остальной страны, когда речь о толстушках.
Я попытался развлечь Милли легкой беседой, пока она принимала смену.
— Спасибо, Боб, но сегодня мне не до смеха. А все эта сучка Трейси...
Запинаясь, она рассказала, как Трейси Розен, капитан команды болельщиц за молодежную сборную, оскорбила ее перед всем колледжем. После занятий у них было что-то вроде разминки «для повышения духа», и Трейси что-то такое сделала с формой Милли, что когда та выполняла упражнение, ее юбка и панталоны лопнули по шву, продемонстрировав всему колледжу то, что в них было упаковано.
Милли залилась слезами, и я обнял ее, успокаивая.
— Я еще сведу счеты с этой сучкой, — всхипывала она на моем плече. — Ох, если б я могла заставить ЕЕ растолстеть!
Больше до окончания смены обсуждать было особо нечего. Хотел бы я хоть что-то сделать, чтобы помочь Милли.
В субботу в дверь моей конторы постучали — и это натолкнуло меня на мысль, как помочь Милли в операции отмщения. За дверью оказалась Трейси Розен, смущенно переминающаяся с ноги на ногу.
— Здравствуй, Трейси. Что ты тут делаешь так рано, да еще и в выходной?
— Здравствуйте, м-р Питерс. Я думала… э, интересовалась… в общем, мне нужна работа, — призналась она.
И рассказала, что должна накопить средств для оплаты колледжа — за следующий семестр, ей не хватает 2/3 нужной суммы, а родители уже выставили ее за дверь, в общем, нужны деньги, а Милли намекнула, что у меня освобождается местечко подавальщицы...
Я чуть было не послал ее куда подальше, но тут вспомнил, о чем именно говорила Милли. Шарон, нынешняя подавальщица, через две недели увольнялась. Я сказал Трейси, что готов взять ее с испытательным сроком, и чтобы она приходила к трем и начинала обучение. Девушка улыбнулась, поблагодарила и ушла.
Я сидел за конторкой и ломал голову над тем, что там задумала Милли. Она ведь ненавидела Трейси — и все же рекомендовала ей поискать работу у меня. Долго думать не пришлось — в дверь вломилась Милли, широкая улыбка подчеркивала ямочки на круглых щечках.
— Ну? — нетерпеливо спросила она.
— Что — ну?
— Ты ее нанял? Ты взял на работу Трейси?
— Да, но ты меня озадачила. Я думал, ты ее ненавидишь, и тут вдруг ты рекомендуешь ей поработать у меня. Не сходится как-то.
Милли шлепнулась пухлым афедроном на конторку, нагнулась поближе и шепотом объяснила свой план. Отмщение планировалось еще то, меня просто восхитило, сколь дьявольски умны могут быть некоторые девицы, когда до такого доходит.
— А знаешь, может и сработать, — решил я. — Теперь вали отсюда и дай мне кое-кому звякнуть. У меня все устаканится к трем часам, вот тогда и приходи.
Милли удалилась, соблазнительно покачивая округлым задиком, упакованным в облегающие джинсы. Это зрелище, а также запланированное Милли отмщение для Трейси и воспоминание о Трейси в джинсах, в которые она через несколько недель не сможет влезть, весьма меня возбудили, пришлось сделать несколько глубоких вдохов и успокоиться.
Остаток утра я потратил на телефонные звонки, которые должны были расставить по местам нужные фигуры. Закончив, я сидел и ожидал, когда план Мстительной Милли начнет воплощаться в жизнь.
На работу Милли пришла за полчаса до начала смены, и выглядела счастливее, чем когда-либо за последние месяцы.
— Все устроено, Боб? — спросила она, и улыбка во все лицо растопила бы самое черствое сердце.
— Точно, — ответил я. — Висел на проводе все утро. Все готово. Я связался кое с кем из университетских приятелей, они обещали помочь. Обучать Трейси я поставлю тебя. И еще, советую недельку подождать, пока закончатся занятия, а уже потом тащить бегемота из болота. А то она перепугается и уйдет.
Милли усмехнулась.
— Ну, если сработает, одним бегемотом скоро станет больше. — И хихикнула.
Вскоре объявилась и Трейси. Я провел ее в контору, чтобы заполнить все бумаги, как полагается при трудоустройстве. Затем объяснил правила работы в закусочной и что ожидается от нее как от подавальщицы. Трейси вся светилась от счастья. Думаю, упомяни я ей, что в ее обязанности входит чистка сортира, она и с этим согласилась бы. Когда я сказал, что ответственной за ее обучение назначена Милли, Трейси на минутку замялась, но приняла мое решение. Я вызвал Милли и велел ей взять новенькую и начинать.
Остаток дня и половину следующей недели я наблюдал за Трейси. В дело она втянулась довольно быстро, и я даже в какой-то мере чувствовал себя виноватым в том, что вскоре должно было с ней случиться. Но еще больше мне, как и Милли, хотелось узреть, как разработанный ею сценарий начнет воплощаться. В среду вечером мне позвонили из университета, и я не удивился, когда назавтра на пороге объявилась Трейси.
— Э… м-р Питерс… я могу поговорить с вами? У меня неприятности.
— Конечно, Трейси. И пожалуйста, зови меня Боб и обращайся на «ты». Я и сам хотел с тобой сегодня поговорить, но начинай первая. Похоже, что-то тебя беспокоит.
— Ну… э… мне сегодня пришло письмо из университета, — призналась она. — У них там какой-то затык с моей стипендией, и мне очень, очень нужна эта работа. В смысле, я все сделаю… абсолютно все, чтобы сохранить ее.
Она переместила вес с ноги на ногу, демонстрируя угловатые очертания своих бедер и выпятив в моем направлении почти-несуществующие груди.
— Что ж, я примерно об этом и хотел с тобой поговорить, — заметил я, зная, что наживка на месте. Оставалось лишь аккуратно поводить крючком. — Я наблюдал за тобой эти дни, и дело тут такое… — Я сделал минутную паузу и посмотрел, клюет ли рыбка. В голубых глазах начали зарождаться слезы, и тогда я продолжил: — Ты же знаешь, это маленькая закусочная. Я не могу себе позволить излишних убытков. Однако я заметил, что ты многое выбрасываешь, а ведь все эти блюда стоили денег, — строго сказал я.
— Но, Боб, э, мистер Питерс, я пару раз напутала с заказами и клиенты их не приняли, а я не знала, что еще с ними делать. Мне очень жаль, — всхлипнула она. — Это в последний раз! Мне правда нужна эта работа. Пожалуйста, дайте мне еще один шанс!
Все, наживка проглочена, пора подсекать.
Я сделал вид, что глубоко задумался.
— Что ж, мне не следовало бы этого делать, — проговорил я, — но ты все же новенькая. Я дам тебе шанс исправиться. Однако, чтобы впредь ты была внимательнее, специально для тебя вводится новое правило. Еду не выкидывать. Сделаешь ошибку в заказе — съешь его сама.
Трейси выглядела так, словно получила оплеуху.
— Но я так не могу… — слабо возразила она. — А если ошибок будет много? Что тогда станет с моей фигурой?
Я пожал плечами и заявил, что решать ей. Не согласна — хорошо, я найду на ее место еще кого-то.
С величайшей неохотой девушка все же согласилась с новыми условиями и покинула контору. Я подождал, пока она отойдет на перерыв, и шепнул Милли, что отныне Трейси работает по новому правилу. Милли засияла от радости: все шло строго по плану.
Я наблюдал за Трейси остаток недели. Она работала очень аккуратно и старалась не делать ошибок, но все-таки за смену ей пришлось съедать бургер-другой. Занятия в колледже заканчивались в пятницу, и если Милли права, порции Трейси должны резко умножится. Похоже, в старших классах она нажила себе нескольких недругов, и Милли позаботилась, чтобы каждый из них узнал о новых условиях работы Трейси.
В выходные все и началось. Раз-другой за смену кто-то из них появлялся и делал большой заказ. Пара бургеров, жареная картошка и большой коктейль или, скажем, тройной десерт, а когда Трейси все это подавала — они меняли заказ. Я прошел через рабочую зону и заметил, что она сидит в углу у столика, а перед ней — поднос с тремя двойными чисбургерами и полусъеденный банановый десерт.
— Похоже, денек не слишком удачный, — кивнул я на всю эту снедь.
— Я не виновата, — возразила она, — я точно приняла заказ, а потом дети передумали. Это не моя ошибка.
Я сказал, что, вероятно, она все же плохо поняла и надо лучше прислушиваться, а потом, в конце концов, «клиент всегда прав», старое правило не лжет. Она мрачно кивнула, доела десерт и принялась за чисбургер. Мысленно улыбаясь, я вышел поискать Милли.
— Действует! Ты видел ее униформу? — радостно сказала та. — Блузка уже тесновата. Она никогда не была великим едоком, и вся наша снедь очень быстро отложится в жиры.
Я ответил, что все вижу, но нужно действовать осторожнее. И предложил Милли, чтобы та несколько дней поработала подавальщицей — это докажет Трейси, что всему виной именно ее ошибки.
Недели сменяли одна другую, и к середине июля Трейси изменилась уже довольно заметно. Насильственное переедание изрядно подрастянуло ее униформу. Она сохраняла остатки прежней стройности, но при весе чуть за 60 из-за постоянного переедания у нее появилось заметное брюшко. Покрой форменных брюк это еще сильнее подчеркивал. На фоне общей стройности фигуры это растущее брюшко, едва не разрывающее плотную ткань униформы, стало для меня источником постоянного волнения.
Завершив визуальную инспекцию достигнутого результата, я вернулся в контору и позвонил куда следует, желая убедиться, что университет не ослабит своего нажима. Приятель заверил меня, что у Трейси и дальше будут сложности с оплатой учебы, так что работу она не бросит.
Слухи о работе Трейси распространялись все шире, ей приходилось есть все больше и больше. К концу июля стало очевидно, что для нее придется шить новую униформу. Раздувшееся пузо настолько растягивало штаны, что без фартука в расходящиеся боковые швы просвечивало белье. Рукава блузки врезались в мягкую плоть округлившихся рук. Потихоньку округлилось и лицо, когда Трейси подобралась к 70 кило, от впалых щек и следа не осталось.
Во время одной из инспекций в рабочей зоне я с удивлением обнаружил Трейси за столиком, а перед ней — целую гору истекающих маслом бургеров, способную накормить шестерых. Она настолько увлеклась едой, что даже не заметила моего появления. Милли разрывалась между окошком подавальщицы и коктейлями для Трейси. Я отозвал Милли и шепотом спросил, что происходит, а она с ухмылкой объяснила — Трейси вошла, что-то проворчала насчет колледжа и приналась за еду.
Я подошел к Трейси и похлопал ее по плечу. Она развернулась; щеки туго набиты едой, масло стекало с подбородка и капало на пышные груди. Я спросил, в честь чего все это. Она отозвалась — с набитым ртом и поному невнятно, — что получила еще одно письмо из колледжа, и со стипендией по-прежнему проблемы, и у нее депрессия.
К середине августа Трейси предстала совершенно в новом свете. При ее росточке в 147 сантиметров, набранные ею 80 с небольшим кило выглядели так, словно их килограммов на двадцать больше. Постоянно набитый живот свисал над поясом штанов (угрожающие пропорции переросли максимальный размер униформ, которые у меня имелись). Округляющиеся руки образовывали складки над локтями, а сквозь растянутую ткань штанов просматривались ямочки целлюлита на ляжках и растущем афедроне. И все же она продолжала при любой возможности объедаться, и разумеется, Милли только рада была помочь. Что до меня, ежедневные обжорки Трейси все больше и больше привлекали мое внимание, и это не осталось незамеченным Милли, потому что и она стала есть больше.
К началу учебного года обе девушки, не сговариваясь, начали соревноваться в обжорстве с целью привлечь мой интерес. Обе весили уже больше 90 кило, но фигуры их весьма различались.
Они сидели за столиком друг против друга, перед Милли на тарелке возвышалась горка жареной курятины, полускрытая тенью от ее раздавшихся грудей. Милли располнела равномерно везде. Округлое лицо, обрамленное водопадом густых волос, ниспадавших на широкую и мясистую спину. Сквозь растянутую футболку, облегающую ее как вторая кожа, проглядывал каждый изгиб и каждая складка сказочного тела. Руки располнели, и кайма коротких рукавов скрылась в мягкой складке плоти. Обширные складки на боках соблазнительно выпирали между футболкой и слишком тесными штанами.
Трейси находилась на противоположной скамейке, а сменшица быстро подавала ей пироги и кексы. Причиной было то, что последние двадцать с лишним кило отложились у нее ниже талии, и при 97 кило пузо выросло настолько, что Трейси могла достать до стола, лишь повернувшись к нему боком, однако и это не принемло бы ей успеха, учитывая ширину заплывшего жиром афедрона. Сшитый на заказ синий комбинезон плотно облегал ее тело. Огромные целлюлитные ляжки растягивали ткань, заставляя ее искриться на солнце. Отсутствие рукавов заставляло руки казаться еще полнее, чем на самом деле. Когда Трейси подносила кусок пирога к губам, на бледной коже рук проглядывали красноватые растяжки.
Я наблюдал за тем, как обе девушки набирают вес прямо на глазах, и понял, что влюблен в обеих.
Я подошел к Трейси и поцеловал ее, ощутив на губах привкус черничного пирога.
— Ну что, красотка, развлекаешься? — улыбнулся я.
Она улыбнулась в ответ, облизнув с губ остатки черничной начинки.
— Хорошие новости, — ответила она и оторвалась от обжорства на пару минут, чтобы объявить: учитывая непрекращающиеся проблемы со стипендией, она решила пропустить семестр и начать учебу уже весной.
Краем глаза я уловил завистливый взгляд Милли, и она немедленно плюхнула себе в тарелку громадную порцию картофельного пюре с жирной подливкой.
Обжорство продолжалось без перерыва. К Хэллоуину обе девушки раздались еще сильнее. Милли перевалила за 125 кило и стала великолепной круглой юной женщиной. Объемистый бюст уступил первенство шарообразному животу, скрадывавшему ширину бедер. Бедра 135-килограммовой Трейси стали настолько широки, что мне пришлось расширить дверные проемы у себя дома (вскоре после начала обжорного состязания обе девушки переехали жить ко мне), но даже и так она при ходьбе едва не застревала в коридорах. К празднику я заказал 25-килограммовый мешок «откупных» конфет, но пари держу, за вычетом пары кило все это закончило свой путь в раздутых животах двух моих красоток.
На День Благодарения я заказал доставку полного обеда на 12 персон. В полдень я разбудил девушек и сказал, что обед подан. Они сели на противоположные концы длинного дубового стола, трещащего под грузом снеди. К шести вечера от пиршества только и осталось, что гора косточек и две ооочень толстых барышни.
Милли вышла за меня замуж под Новый Год. Трейси в ширину стала выше, чем в высоту, да и стоять она уже не могла. 260 кило стали слишком большой нагрузкой для ее 147 сантиметрового роста, и Трейси без посторонней помощи двигаться более не могла. Отныне она стала рабыней еды и не желала иной участи, кроме как предаваться непрестанному чревоугодию.
Моя 227-килограммовая невеста, приветствовав меня у алтаря, покосилась на гору жира, в которую превратилась Трейси, и заявила, что вот теперь ее отмщение свершилось окончательно.