Моя сладенькая девочка растолстела
Моя сладенькая девочка растолстела
(Meine suesse Freundin wurde Dick)
Сидим вместе на диване. Лори, как всегда, смотрит телевизор, я же, покопавшись в телефоне, открываю старую фотогалерею. Не могу совладать с искушением. Лет восемь как мы знакомы, еще со школьных дней. И да, тогда моя сладенькая была совершенно другой. Кто б поверил, что встретились мы на тренировке по кикбоксингу. Лори тогда жила и дышала спортом.
Вот она я, крепко-плотная деваха, которую затащило в секцию желание набить морду тому рыжему гаду с соседней улицы (Курт? Карл? давно уже забыла, как его звали...), а рядом со мной стройная и спортивная Лори, длинные волосы выкрашены в синий цвет и заплетены в косу, переброшенную через плечо вперед, синие очи сияют с экрана двумя фонарями. Мы обе в спортивных маечках и шортах. Да, я такие люблю, в них все видно. Тогда я не могла налюбоваться на Лори в таком вот прикиде. Сейчас — тем более. На фото четко видны крепкие мускулистые руки Лори, подтянутый живот с кубиками пресса, небольшой подтянутый бюст. Прелесть.
Поднимаю взгляд от телефона на сидящую в уютном уголке нашего углового дивана Лори. На ней снова же маечка, слишком короткая и тесная, и шорты, которые просто трещат по швам. Да, вот этот аспект на ту прошлую картинку не похож совершенно.
А куда деваться. Лори растолстела. Да, я тут тоже руку приложила, факт, но куда ж без меня. Моей милой нужна была вся поддержка и забота, когда четыре года назад на соревнованиях ей досталось настолько круто, что плечо собирали по кусочкам. Три операции, полгода не то что никаких тренировок — дышать строго по схеме, дальше физиотерапия, реабилитация и тонны разочарования, когда прозвучал итоговый вердикт «забудьте о спорте». Кикбоксинг для тогдашней Лори был жизнью.
Но я доказала ей, что жизнь на этом на заканчивается. Есть куча других приятных моментов: вкусная еда, отдых, тихие покойные радости. Сперва — пара кусочков шоколада «поднять выработку дофамина», заглянуть в киоск с бургерами «попробовать новый вкус»… дораспробовались. Теперь Лори стала натуральным конвейером по поглощению еды. Снова смотрю на нее и удовлетворенно киваю.
Да, от той спортивной Лори ничего не осталось. Волосы, с которых давно смыта синяя краска, стянуты в кривой пучок, лицо пополнело — меньше, чем все прочие части, но заметно, без второго подбородка тут никак. Многоразовое питание и постоянные перекусы куда сильнее отразились на ее заднем фасаде, и на животе, и конечно, на этих великолепных сиськах. Вот сейчас она сидит, живот тяжело вывалился промеж могучих бедер, и нет на свете таких футболок, чтобы смогли его полностью прикрыть. Складки тучного и мягкого пуза свисают промеж испещренных целлюлитом бедер. Сколько Лори нынче весит — она сама не знает даже с точностью до двадцати кило. Я, признаться, тоже. Не в цифрах прелесть. Но большая часть ее жизни протекает сейчас здесь, в углу вот этого вот продавленного ее тяжестью дивана, за едой.
Взгляд сосредоточен в зомбоящике, она постоянно смотрит какую-то чушь, ну да и ладно. Ей нравится, так и пусть. Мне вот нравится любоваться ее сиськами, громадными и массивными, которые опираются на верхнюю складку пуза, вываливаясь из-под маечки что снизу, что сверху. До той травмы был обхват девяносто при третьем номере, сегодня там все сто двадцать и минимум шестой. Сплошное сало. Когда я в них зарываюсь обеими руками и лицом… ммм… Лори вся мягкая и тучная, и большая часть живота в растяжках от активно растущего веса.
Из романтических грез меня вырывает голос:
— Рачи, сделаешь мне еще миску карамельного попкорна?
Похлопав Лори по толстому пузу, отвечаю:
— Конечно, хорошая моя.
Что могу сказать: такая вот у нас нынче жизнь. И знать, что мое растолстевшее сокровище неизменно находится либо в кровати, либо вот здесь, на диване — это прекрасно.